Глава 28Спасибо всем за такие потрясающие отзывы) если бы вы знали, как меня порадовали ими. Я читала их, и ко мн возвращалось вдохновение)
Глава не бечена, заменю на исправленную, когда вернусь с отдыха.
Глава 13.
«Только не вздрогнуть и не отшатнуться, - это была первая мысль, пришедшая ему в голову после слов отца. – И молчи, во имя Мерлина, молчи! Только твоего сочувствия ему не хватало для полного унижения».
Альбус повел головой и нервно дернул плечами, рассматривая пол у себя под ногами. Взглянуть на Гарри у него не было сил. Он понимал, что не может дольше молчать. Нельзя было затягивать паузу, нельзя было начинать говорить весь этот бред, что все пройдет и будет хорошо. Нельзя было утешать, жалеть, но и переводить тему – тоже. А что тогда было можно?
У Альбуса от тысячи различных мыслей взрывалась голова. Сейчас он как никогда чувствовал себя обычным семнадцатилетним подростком, у которого не хватает ни опыта, ни такта, чтобы выйти из этой ситуации хотя бы с намеком на достоинство. Он помялся еще несколько секунд, пытаясь придумать ответную реплику, которая была бы логичной и одновременно ободряющей, но не нашел ничего лучше, как ляпнуть:
- Я тебя и таким буду любить, пап.
И когда он все же смог встретиться взглядами с отцом, к своему удивлению понял, что попал точно в цель. По крайней мере, отец уже не выглядел настолько убитым и потерянным. И даже пытался улыбаться.
- Ладно, у нас нет времени, – прочистив горло, излишне резко произнес Гарри. – Рон и Гермиона в Берлине уже второй день, они ждут нас, чтобы ввести в хотя бы примерный курс дела. Так что аппарируй нас побыстрее.
Альбус на тяжело гнущихся ногах подошел к отцу и обнял его одной рукой, сжимая палочку во второй. И был удивлен силой, с которой отец стиснул его в ответ.
- Постарайся не расщепить нас, - с ненормальным весельем попросил Гарри. – Сквибом я уже стал, теперь только инвалидом не хватало, - и он вымученно усмехнулся, словно признавая кривобокость шутки.
Альбус оцепенел от его слов и с огромным трудом заставил себя взмахнуть палочкой, аппарируя их обоих в штаб-квартиру Магического Союза в Берлине.
Он отскочил от отца сразу же, только почувствовав под ногами пол. Ничто не должно было их выдать. Гарри Поттер – пожалуй, единственный человек из Англии, кого они опасались. Утомленного долгой и сложной войной, порядком потрепанного во время операций, осунувшегося, почти полностью поседевшего, оказавшегося в безвыходном положении, но они все равно его боялись. Он был символом силы последний полвека, а после победы над Вольдемортом считался одним из могущественнейших колдунов двадцатого и двадцать первого века. А некоторые называли сильнейшим магом после Мерлина и Салазара Слизерина.
Так что стоило им только узнать, что Гарри Поттер стал сквибом... вряд ли помогла бы логика и экономическая необходимость предотвратить разрушение и полный коллапс Англии. Человеческие чувства и страсти всегда оказываются сильнее доводом рассудка. Участники совета не смогли бы не воспользоваться возможностью уничтожить все то, что было для них красной тряпкой ненависти в последние четверть века. Они не смогли бы отказаться от идеи раздавить человека, влияния которого боялись, дружбы с которым искали, в чьем одобрении нуждались.
Альбус не понимал всех тонкостей, но интуитивно чувствовал волны если не ненависти, то неприязни, направленные в их сторону. Он шагнул ближе к отцу и сжал в кармане палочку, хотя прекрасно понимал, что в случае чего не продержится и нескольких минут. А Гарри Поттер уверенно шагал вперед, будто бы не испытывая ни малейшем неприязни ли дискомфорта. Отвечал на выплюнутые сквозь зубы приветствия, кивал в ответ на слова поддержки и сочувствия, лживые и фальшивые насквозь, улыбался, выслушивая до приторности сладкие заверения в вечной дружбе.
Альбус смотрел на все это широко распахнутыми глазами и едва сдерживал рвущийся наружу гнев и холодную, убийственную ярость. Он бы, наверное, не сдержался в конце концов, если бы изредка не встречался с насмешливым взглядом отца и не видел его хитрой усмешки.
- Мистер Поттер, заседание Совета начнется через четверть часа. Я провожу вас в кабинет, - равнодушно произнес подошедший к ним маг.
- За два месяца я не успел забыть расположение своего кабинета, - произнес Гарри с ожесточением и, круто развернувшись, быстро зашагал прочь. Когда Альбус смог нагнать его, он находился уже на другом уровне.
- Не твари ли? – с кривой усмешкой спросил у него Гарри. – Не упустят лишний шанс показать, что это они – хозяева положения, а мы находимся здесь в унизительной роли просителей... хотя так оно и есть, - Альбус ничего не успел ответить, потому что Гарри резко остановился перед неприметной дверью, почти сливавшейся со стеной, и толкнул ее.
Они вошли и оказались в просторной комнате с высоким потолком и огромным круглым столом, находившемся в самом центре. От него к ним уже бежала растрепанная больше обычного Гермиона. Она кинулась на шею Гарри, и тот пошатнулся и упал бы, если бы Альбус вовремя не поддержал его за плечо.
- Гарри, мы так волновались за вас, - горячо проговорила она и также крепко обняла Альбуса. Подошедший Рон стиснул их руки с такой силой, будто хотел сломать.
Он и Гермиона казались очень уставшими и осунувшимися, но по их взглядам, Ал понял, что все не так плохо, как могло быть. Хотя в той ситуации, в которой они оказались, «плохо» и «хорошо» уже давно стали относительными понятиями и ни о чем нельзя было говорить с полной уверенностью.
- Ну что я могу сказать, - начала Гермиона, когда они вчетвером уселись за стол, - погода здесь отвратительнейшая.
Альбус фыркнул и подавился тыквенным соком, с изумлением смотря женщину. Она скосила глаза наверх, и он понял: ну, конечно же, глупо было не догадаться с первого раза. Их прослушивают. Хорошо еще, если в кабинете нет скрытых камер.
Гермиона громко болтала о погоде, о невыносимой жаре, о том, что им запрещено покидать территорию здания, пока Рон что-то очень быстро строчил на пергаменте. Он сильно торопился, чернила разлетались из-под пера во все стороны, и пару раз он даже прорвал бумагу насквозь. У них было мало времени – всего пятнадцать минут, пять из которых уже прошли, а обсудить нужно было многие вещи. И – самое главное – выработать единую стратегию поведения и придерживаться ее до конца.
Альбус подвинул к себе пергамент, быстро нацарапал там пару слов и осторожно толкнул отца, который сидел рядом с ним закрытыми глазами и, казалось, спал. Но Ал не успел еще дотронуться до него, когда Гарри резко выпрямился и мгновенным движением вытащил из кармана палочку. Потом взглянул на нее, и по его лицу прошла судорога. Он усмехнулся и, прочитав вопрос Ала, посмотрел на него и кивнул.
Значит, на заседании Совета будут представители румынской делегации.
«Хорошо, что у нас заберут палочки, - подумал Альбус, нервно комкая в руках пергамент. – Я вряд ли сумел бы сдержаться и не напасть на них». Он вспомнил Саманту, ее застывшее, безжизненное лицо, испуганный взгляд... «А впрочем, я могу обойтись и без палочки».
Отец тронул его за плечо, привлекая внимания, и кивнул на лист, который держал в руках. Альбус прищурился, с трудом разбирая кривые, прыгающие строчки: «В общем все складывается для нас благополучно, - писал Рон. – Война невыгодна им ни в экономическом, ни в геополитическом аспекте. Им нужны наши ресурсу, наша сталь, редкие ингредиенты для зелий, исследовательские лаборатории и научные центры. Но они никогда в этом не признаются, так что придется сильно унижаться, чтобы якобы уговорить их на помощь в заключении перемирия. Еще не совсем понятная ситуация с Францией. Мы можем требовать от нее репараций, как от страны, которая развязала войну. Но здесь присутствуют румыны, которые будут обострять ситуацию, как могут. Возможно стоит поиграть и настроить весь Совет против них? Я точно не знаю, как нужно действовать – было слишком мало времени для сбора и структурирования информации. Но в том, что все заинтересованы в мире, я уверен».
Альбус перевел взгляд на Рона, который сжимал в руках перо, а на столе возле него валялись обломки предыдущих. Гермиона взволнованно ходила по комнате, сложив руки на груди. В конце она не выдержала и остановилась напротив Гарри и спросила:
- И что мы будем там делать?
Он молчал несколько секунд, потом улыбнулся и ответил:
- Говорить о погоде, разумеется.
Гермиона резко остановилась, возмущенно фыркнула и уже собралась отчитывать Гарри за такое безалаберное отношение к ситуации, когда открылась дверь, и в кабинет вошел мужчина в мантии с символикой Магического Союза.
- Заседание вскоре начнется, я провожу вас.
Всегда собранная и решительная Гермиона непонятно дернулась и рассеянно посмотрела на Рона, цепляясь за него взглядом, будто утопающая. Тот незаметно сжал ее пальцы и решительным шагом вышел за дверь. Альбусу казалось, что они идут не на заседание Совета, а готовятся к самой опасной и сложной военной операции. Впрочем, именно так оно и было. Даже самому Альбусу, еще плохо знакомого с тем, как проходят мероприятия подобного уровня, но уже видевшему кровь и смерть, захотелось сейчас оказаться в гуще сражения, нежели за круглым столом в комнате для совещаний. Он чувствовал себя кроликом, угодившим в клетку к удавам.
Они и представители других стран рассаживались за большим столом в огромной комнате, находившейся на самом нижнем уровне. Вместе стен здесь были темные каменные своды, вместо привычных стульев – тяжелые, дубовые кресла с высокими твердыми спинами, вместо яркого освещения – дымный чад факелов и пугающие тени на потолке. В помещении было темно и прохладно, и каждый звук вызывал гулкое, слишком громкое эхо, наполнявшее все вокруг.
«Эта комната была создана специально для того, чтобы маги никогда и ни о чем не могли договориться. Здесь просто невозможно находиться», - Альбус с неприязнью озирался по сторонам, пытаясь подавить нервную дрожь. черный потолок и высокие темные стены почти физически давили на него, он чувствовал, что даже магия против его пребывания здесь. Каждый нерв в теле едва ли не вопил о необходимости как можно скорее покинуть это неприятное и крайне неуютное место.
«Брррр», - Альбус поежился и скрестил руки на груди, будто ограждаясь от тяжелой атмосферы комнаты».
Он и Рон остались стоять позади Гарри и Гермионы, которые расположились за столом, причем она сидела на самом краешке стула и постоянно ерзала, а его отец вольготно откинулся на спинку и, прищурившись, разглядывал остальных магов.
Неожиданно повеяло холодом, и Альбус напрягся. Он кинул быстрый взгляд на дверь и стиснул ладонями полированное дерево: в зал входили румыны. Они шли спокойно и уверенно, кивали кому-то в ответ на приветствие, с кем-то здоровались сами, а, увидев Гарри Поттера, отсалютовали ему с широкими улыбками. Он оскалился в ответ и пробормотал сквозь зубы:
- Политика, Ал, это самая дерьмовая на свете вещь. Человечество просто не способно изобрести что-нибудь хуже нее.
- Кхм, кхм, - поднявшись, откашлялся невысокий седой мужчина – представитель Испании и председатель Совета. – Поскольку все в сборе, я предлагаю начать. Итак, сегодня вопросом для обсуждения является война между двумя странами – Соединенным Королевством и Румынией...
Его мерный голос лился и лился, и, слушая, Альбу все больше удивлялся тому, какими бюрократическими и сухими фразами можно описать боль и страдания сотен людей, как сухо и коротко можно рассказать о двух месяцах этой ужасной войны, как сжато рассказать о потерях, приводя в пример лишь цифры, цифры и бесконечные цифры.
Здесь никого не волновали страдания простых людей, приоритетным считались вопросы экономических убытков, дефицита бюджета, отрицательного баланса внешней торговли, растущей инфляции.
Альбус слушал и у него шла кругом голова: он навсегда зарекся, что его дальнейшая жизнь не будет связана с политикой. Ни за что. Меньше всего на свете он хотел превратиться в такого сухаря, которого не волнуют оставшиеся без родителей дети или изнасилованные девушки, но падение акций и валют на фондовой биржи и уменьшение экспорта в страны-участницы войны.
Чтобы хоть как-то отвлечься – слушать эти чудовищные высказывания у него просто не было сил – Альбус начал разглядывать членов Совета.
На правах постоянного участника в него входило всего лишь одиннадцать европейских стран: Англия, Бельгия, Нидерланды, Испания, Румыния, Германия, Австрия, Италия, Швеция и Ирландия с Францией, представители которых не были приглашены.
- Нет, - Альбус вынырнул из своих мыслей, услышав твердый голос отца. – Полное и немедленное прекращение всех боевых действий. Только тогда мы будем продолжать диалог.
- Мистер Поттер, - раздраженно произнес председатель, - вы не в том положении, чтобы диктовать нам свои условия. И в следующий раз молчите до тех пор, пока Совет не обратиться к вам лично.
Гарри пожал плечами и сверкнул глазами в его сторону, а Гермиона разозлено зашипела ему что-то на ухо.
- Ты сошел с ума?... всех нас погубишь... больше, - донеслись до Альбуса обрывки ее слов. Гарри взглянул на нее с бесшабашной, едва ли не сумасшедшей улыбкой и, приложив палец к губам, заговорщически подмигнул.
- Вернемся к обсуждению вопроса о сроках прекращения боевых действий... - вновь монотонно забубнил председатель, и Альбус поморщился: у него сводило зубы от звуков его голоса.
- Не забудьте о репарациях в нашу пользу, - в следующий раз Гарри не выдержал и перебил председателя спустя четверть часа, когда он говорил о компенсациях, которые получат страны, пострадавшие от агрессии со стороны французов.
- Мистер Поттер, кажется, вы забываетесь, - выплюнул председатель, и по залу прошелся одобрительный шепот.
- А мне кажется, что ни сколько, - он пожал плечами и встал.
- Гарри, ты решил нас всех убить? – зашептала ему вслед Гермиона, но он не обратил внимания.
- Мы будем вести переговоры лишь в том случае, если нам будет гарантировано соблюдение ряда условий...
Громкий смех не дал Гарри договорить. Он перевел тяжелый взгляд на улыбающегося румына и нахмурил брови.
- У вас плохо с английским и вы приняли мои слова за шутку? – с ледяной вежливостью спросил он.
- Нет, мне просто забавно слышать, как страна, находящаяся на грани сокрушительного поражения, диктует условия, на которых будет заключен мир, - отсмеявшись, ответил мужчина и тоже поднялся. – Не следует ли нам поговорить о наших условиях заключения мира?
Отблеск пламени прошелся по стеклу очков Гарри, и он снял их, долго крутил в руках, поднял голову и, встретившись с взглядом румына, произнес с убийственным спокойствием:
- Не следует. Вы здесь ничего не решаете.
- Тогда, наверное, решаете вы? – хмыкнул мужчина. – Ютясь в нескольких городках и пытаясь сберечь остатки разваливающегося острова?
Альбус вздрогнул: румын говорил о войне как об обыденной вещи, в его голосе почти не было эмоций, словно он считал происходящее нормальным... словно он не жалел убитых и раненых, словно ему не было дело до людской боли, до уничтоженных, стертых с лица земли городов, до всех потерь и смертей... У него было бесстрастное лицо и холодные, светлые глаза.
- Джентльмены, сядьте на свои места и не мешайте заседанию совета, - председатель попытался было навести порядок, но и Гарри, и румын, и остальные участники Совета не обратили на него внимания.
- Острова, на котором находится примерно тридцать процентов полезных ископаемых из всех, имеющихся в мире. Острова, который защищает собой семь стран от воздействия северных ветров и холодных течений. Вы опустили под воду часть этого острова, и следующей осенью мы увидим последствия: изменение климата, резкое сокращение пригодной для использования земли, снижение количества собранного урожая. Даже банальное – отток туристов, - Гарри говорил равнодушно и будто бы даже со скукой, но его взгляд едва ли не прожигал румына насквозь.
- Это все патетика, - отмахнулся тот, а между тем в зале нарастал гул – вначале возмущенный и осуждающий наглость Гарри Поттера, но после его слов среди голосов появились сочувствующие и поддерживающие его. – Кого интересует климат, когда сейчас мои люди могут в любой момент начать атаку на Святой Мунго. Там, кажется, находится ваша жена? Я не ошибаюсь?
Альбусу показалось, что его ударили по голове: в ушах зашумело море, и комната начала расплываться перед глазами. Он судорожно вцепился в спинку кресла, чтобы не упасть, и увидел, как рядом побелел Рон, теперь во все глаза смотрящий на румына.
- Нет, не ошибаетесь, - слова Гарри тяжелыми камнями упали в повисшую тишину. Он говорил и физически чувствовал подступающую дурноту и слабость. Он говорил, и ему казалось, что вместе со словами что-то обрывается и исчезает внутри него. Он говорил и видел перед собой лицо Джинни.
- Так что мне мешает отдать команду прямо сейчас? – румын смотрел на Гарри с превосходством, как на поверженного, раздавленного противника, полностью подчиненного воле победителя.
Сомнения, появившиеся у него пару минут назад исчезли, и теперь он был твердо уверен в исходе сегодняшней встречи: перемирие, если оно вообще состоится, будет подписано на его и только на его условиях. И никакой Гарри Поттер и его почти разрушенная страна не будут ему мешать.
Его слова об экономических сложностях – всего лишь жалкий фарс и никчемная попытка припугнуть остальных.
- Вероятно, отсутствие палочки, - Гарри спокойно пожал плечами. – Впрочем, то же самое мешает мне отдать приказ подорвать все месторождения и бассейны полезных ископаемых, - так же равнодушно закончил он.
По помещению прошла волна недовольного ропота, а румын на несколько секунд растерялся, лишившись способность говорить, и потерял время для достойного ответа.
- Ну, мистер Поттер, это уж слишком! – со своего стула поднялся представитель Австрии. – Не смейте нас шантажировать, вы ничего не добьетесь этим низким и грязным методом.
- Ну почему же? – глаза Гарри опасно сверкнули, хотя его голос по-прежнему оставался скучающим и спокойным. – Вы же добились точно таким же низким и грязным методом проведения политики невмешательства того, что Франция развязала эту войну, а Румыния готовится начать Третью мировую?
В зале повисла очень неприятная тишина, и Гермиона дернула Гарри за рукав, призывая сесть: слишком враждебными и ненавидящими были взгляды, которые на него бросали. Но он лишь покачал головой, а Альбус тяжело сглотнул, чувствуя, как дергается кадык. Он смотрел на отца и не мог поверить, что этот тот самый человек, которого полчаса назад он видел полностью раздавлены и сломленным, который узнал, что он стал сквибом, которому угрожали смертью жены и детей...
«Дракл побери, пап, сколько же у тебя выдержки и сил!» - подумал Альбус, разглядывая выпрямленную спину отца.
- Откуда у вас сведения о планах Румынии? – спросил представитель Италии.
- Это очевидно, - Гарри дернул плечом. – Или вы все наивно полагаете, что, победив нас, Румыния удовлетворит свои честолюбивые замыслы и перейдет к мирному пути развития. Это страна, в которой действует военная диктатура в течение последних десяти лет? – он обвел сидящих тяжелым взглядом.
- Я могу поручиться за слова мистера Поттера касательно планов Румынии, - неожиданно произнес представитель Нидерландов. – Наша контрразведка имеет такие же сведения.
Румын дернулся, и по его лицу пошли красные пятна, но он все еще сохранял хладнокровие.
- Мистер Поттер, не уводите беседу в сторону, - дьявольски усмехнулся он. – Ваши слова – это очень далекая перспектива. Я больше люблю говорить о том, что происходит здесь и сейчас. Ваше Министерство Магии атаковано, до прорыва обороны над Школой, где находятся все ваши дети, остаются считанные часы, до начала атаки на Святой Мунго – и того меньше. Да ваша страна в сутках от уничтожения, а вы выдвигаете нам условия заключения перемирия! Я еще не решил, будет ли оно заключено вообще, - сказал он и по моментально изменившейся атмосфере понял, что фатально ошибся.
Вокруг ощутимо повеяло холодом и настороженностью. Его в запале брошенные слова пробудили в равнодушных до того председателях основной и самый сильный инстинкт, руководящий сознанием человека в большинстве жизненных ситуаций: инстинкт самосохранения.
- Мистер Джорджеску, вам следует быть осторожней в своих суждениях. Некоторые ваши высказывания могут быть двояко интерпретированы, - с легкой полуулыбкой произнес представитель Нидерландов, но в его взгляде не было и намека на веселье.
Заявление румына заставило всех насторожиться: он возомнил, что его страна может все, и решение Магического Совета не является для нее обязательным.
Несколько десятков лет назад они уже сталкивались с подобным. И никто не хотел повторения.
Альбус постарался незаметно потереть усталые глаза и потому едва успел заметить, что отец начинает медленно клониться назад. Он вовремя поддержал его и быстро обернулся, не заметил кто его слабости. Но члены Совета были заняты обсуждением, и Альбус выдохнул с облегчением.
Он окинул отца беспокойным взглядом и только сейчас увидел, что по его вискам медленно стекают капли пота, и мышцы шеи неестественно напряжены, а в одной руке Гарри стискивает сломанный на несколько частей карандаш.
- Ну все, - прошептал Гарри. – Мы разворошили осиной рой, теперь остается только ждать, - и под звуки нараставшего обсуждения он медленно опустился в кресло. Его было мертвенно-бледных, казалось, от него разов отхлынула вся кровь.
- Пап? – обеспокоенно позвал его Альбус. – Ты как? – вокруг было слишком шумно: представители делегаций развязали спор, и потому он не опасался, что их могут подслушать.
- ... необходимо наложить вето на действия их стороны... – доносились возбужденные, громкие голоса членов Совета.
- Плохо, - ответил Гарри, закрыв глаза. – Я пил зелья, а сейчас они уже перестают действовать.
- ... пусть доведут войну до конца... Англия не столь необходима...
- С тобой что-то случилось? – мгновенно спросила Гермиона. – Зачем тебе понадобились зелья?
- ... ситуация выходит из-под контроля... гарантии того... не нападет после на нас?..
Альбус заметил, что отец замялся, и поспешно выпалил сам:
- Папа был ранен.
Губы Гарри растянулись в кривой усмешке, но он ничего не сказал.
- ... залежи ценнейших ресурсов... нельзя допустить уничтожение...
- Эй, старик, - Рон несильно потряс его за плечо. – Ты до конца заседания продержишься? А то будет очень неудачно, если после такой пламенной речи ты свалишься в обморок.
- ... рекордные темы роста инфляции... угроза дефолта...
- Спасибо, Рон, - Гарри широко улыбнулся. – Ты как никто другой умеешь вселить оптимизм.
- … новая война?!.. с ума все сошли...
- Рад стараться, Гарри, рад стараться, - он улыбнулся в ответ, но взгляд остался пристальным и сосредоточенным.
- Тихо! – крикнул председатель и стукнул по столу небольшим молотком. – Время для обсуждения вышло, пора переходить к голосованию. Разумеется, представители Румынии и Англии в нем не участвуют. Прошу поднять руки тех, кто считает, что мы должны перейти к рассмотрению вопроса о мирном урегулировании конфликта и оказанию помощи пострадавшей стороне?
Альбус с растущим волнением оглядывал членов Совета, считая поднятые руки. Одна, вторая, третья...
Он не сумел сдержать разочарованного вздоха и стукнул кулаком по ладони. Всего лишь три голоса из семи возможных. Неужели они проиграли?.. От этой мысли волосы на затылке стали дыбом, и по телу прошла нервная дрожь. Он попытался сглотнуть, но не смог: в горле стоял тугой ком.
Альбус огляделся: Рон с напряженным лицом стискивал спинку кресла жены; Гермиона казалась враз постаревший на несколько лет; отец прожигал взглядом стол и крепко сжимал руки.
- Три голова «за», - подвел итог испанец. – Теперь прошу поднять руки тех, кто считает, что нам нужно продолжать политику невмешательства в дела Англии и Румынии.
Альбус закрыл глаза, не в силах смотреть. Ему казалось, что каждая поднятая рука – это горсть земли, которая закапывает Англию все глубже и глубже.
- Два голоса «за», двое воздержались...
«Что?!»
Альбус не поверил своим ушам и резко открыл глаза: на бледном лице Рона наконец-то появились веснушки, его губы расползались в неудержимой улыбке триумфа; Гермиона с трудом сдерживала слезы радости; а его отец впервые смог выдохнуть полной грудью.
Ал поймал себя на мысли, что улыбается так, словно был сумасшедшим. Он физически чувствовал, как уходит напряжение и взволнованность, сковавшие его еще пару минут назад.
Впервые за несколько месяцев появилась реальная, не призрачная надежда, что, возможно, все закончится хорошо.
- Нет! – взревел, вскочив на ноги румын, и Ал инстинктивно шагнул вперед, став к столу ближе, чем отец. Лицо румына, искривленное бешеной гримасой, теперь было прямо перед ним. – Мне плевать на решения Совета, наша страна не собирается прекращать войну, когда мы находимся в одном движении от победы.
- На вас будут наложены штрафные санкции, - урезонил его председатель. – В случае отказа подчиняться решениям Совета, мы введем в Румынию наши войска.
- Попробуйте! – в запале крикнул он. Потом неожиданно замолчал, и от этой тишины веяло могильным холодом и чем-то очень нехорошим. – Ладно. Ладно, - с трудом сдерживая бушующий гнев, произнес он. – В любом случае я успею сделать то, что собирался: начинайте атаку по всем направлениям! – выкрикнул он в воздух, и сердце Альбуса пропустило пару ударов.
Неужели охранники пропустили при обыске наушник для связи?
Он почувствовал, что едва держится на ногах от охватившего его ужаса.
- И еще, мистер Поттер, - быстро произнес румын, пока председатель вызывал охранников. – По последним данным моей разведки обнаружено место нахождения вашего старшего сына... мне не дадут закончить войну, но вас я раздавить успею, - прошипел он, окончательно потеряв контроль над собой.
Гарри дернул воротник рубашки, с мясом вырвав несколько пуговиц, но ничего не смог ответить: судорога сковала тело, он захрипел и откинулся навзничь, потеряв сознание.
В эту секунду в зал ворвались охранники, и румын, понимая, что он проиграл, вскинул руку с неприметным перстнем.
Тело Альбуса среагировало быстрее, чем он успел подумать: пригодились тренировки Мида. Он бросился вперед, закрывая отца, и яркая вспышка заклинания попала ему в грудь.
«Не Авада», - успел подумать он, скручиваясь от невыносимой боли.
- Эй, ну ты как? – Лили сидела рядом с ним на полу, натянув на колени форменную юбку. Рядом с ней стояла миска с розоватой водой и лежали пропитанные кровью бинты.
Скорпиус с трудом сфокусировал на ней взгляд и осторожно потряс головой. Пятнадцать минут назад он, выполняя распоряжение Вольфганга, прочел заклинание, освобождающее древнюю магию Хогвартса. Он использовал свой родовой перстень в качестве проводника для нее и потому невольно оказался под действием заклинания. Магия прошла не только через кольцо, но и через него самого: это было похоже на сильнейший удар током, будто в него попала молния. Тело не слушалось его, он не чувствовал рук и ног, только острые, яркие вспышки боли – магия, проходя через него, заполняла все вокруг.
Скорпиус читал об этом заклинании и знал, что для него необходимо провести специальный обряд. Но у них не было времени и потому пришлось действовать здесь и сейчас. Он также знал о последующей боли, но даже не предполагал, что она будет настолько сильной.
Как будто его разом пронзили насквозь сотни стрел, а потом кто-то с садистским удовольствием вытягивал их из его тела за наконечник, заставляя пройти древко через все тело.
У него хлынула кровь из носа и ушей, и он свалился словно подкошенный, как только последний сгусток боли – остатки магии – прошел через кольцо.
А сейчас, когда он пришел в себя, возле него сидела Лили и осторожно стирала с лица кровь. Вольфганг запретил ей применять к Скорпиусу какие-либо заклинания – после того удара, который он только что вынес, это было чревато.
- Можешь не отвечать, - нервно улыбнулась она. – Идиотский вопрос, я знаю.
Скорпиус, чувствуя, как мерзко кружится голова, попытался сесть и вцепился в плечо Лили.
- Дракл, как же больно, - произнес он, судорожно морщась. Он облизал сухие губы, и во рту появился неприятный, соленый привкус крови. – Впервые в жизни я хочу стать магглом. Кажется, я не буду колдовать в ближайшие лет двадцать.
- На, пей, - Лили сунула ему под нос флакон дурно пахнувшего зелья.
- Мерзость, - скривился Скорпиус, возвращая ей пузырек. – Откуда это у тебя?
- Варила, когда еще дежурила в Больничном крыле. Слегка измененное общеукрепляющее зелья. Оставила последнее для тебя, остальные уже раздали, - она мотнула головой вправо, и Скорпиус увидел, что в нескольких ярдах от него на носилках лежат раненые люди, между которыми ходят колдомедики из Мунго.
- Сколько их?
- Тринадцать человек, - грустно ответила Лили. – Двоим не успели помочь, - ее голос дрогнул, но она сдержалась, взяв себя в руки. – Врачи из Мунго прибыли как раз, когда ты упал. Я думаю... наверное, это хороший знак? Ну, что они смогли аппарировать сюда. Значит, у папы и Альбуса все получилось! – в ее взгляде было столько надежды, что Скорпиус, которого появление колдомедиков наоборот насторожило, не смог сказать об этом Лили.
Обычно антиаппарационные барьеры убирали тогда, когда готовились к последнему, решающему витку наступления. И если они сделали это сейчас, значит, у Гарри Поттера ничего не получилось добиться на заседании Совета. И тогда выходит, что, скорее всего, он и Альбус находятся сейчас в опасности. В смертельной опасности.
Скорпиус, глядя на осунувшуюся Лили, глаза которой теперь буквально светились надеждой, решил, что ни за что не скажет ей этого. Ради нее можно поступиться даже своим принципом всегда и всем говорить правду.
- Да, Лили, я думаю это отличный знак, - произнес он с твердой убежденностью и смахнул волосы с ее лица. – Ладно, мне нужно поговорить с Вольфгангом.
Лили улыбнулась ему – открыто и радостно – и встала. Джемпер на ней был разорван и опален в нескольких местах, рубашка стала серой от грязи и копоти, кое-где на ней расплывались красные пятна. Лицо и ладони были в мелких ссадинах, ушибах и порезах, почти все ногти было сломаны, а ноги украшали огромные синяки и кровоточащие царапины.
- Прекрати меня разглядывать. Сам еще хуже выглядишь, - она весело фыркнула, а потом вдруг шагнула к нему и обняла. – Скорпиус, представляешь, это все закончится? Война закончится, никто больше умрет... я пока даже думаю об этом с трудом, никак не могу поверить.
Скорпиус судорожно сжал ее в объятиях, пытаясь справиться с собой. В ее голосе было столько неприкрытой надежды, столько эмоций, что они хуже заклинаний били по его оголенным нервам.
Он слушал ее, и ему хотелось выть. Впервые за все время он был на грани отчаяния: ведь всем словам и надеждам Лили не суждено было сбыться.
Они вряд ли справятся с очередным витком атаки, и все усилия Вольфганга не могли изменить ситуацию, а лишь увеличить оставшееся им время с одного часа до нескольких.
Скорпиус вспомнил начало декабря: тогда все еще были живы, он прогуливал с Поттером лекции, дразнил Лили, устроил дурацкое соперничество с Йорком и Дугласом.
В их жизни не было войны, они строили грандиозные планы на будущее, мечтали о потрясающем выпускном, думали о карьере.
Они просто были тогда: здоровые, веселые, счастливые, полные планов и желаний, с горящими глазами и громким смехом, ничего не знающие о горе, не видевшие смерть и не убивавшие.
Малфой моргнул, раздраженно тряхнул головой: только воспоминаний о довоенном периоде ему сейчас не хватало. Тогда был жив его отец...
- Мне нужно поговорить с Вольфгангом, - сказал он, подбородком упираясь в макушку Лили. – Ты только не говори ничего никому раньше времени, ладно?
- И не собиралась даже, - она подняла голову, серьезно смотря на него. – Я понимаю, что от таких слов может запросто сорвать крышу. Я не уверена, что сама адекватно реагирую на происходящее... Знаешь, у меня такое чувство, что я веду себя, будто заторможенная. Будто эмоции появляются у меня, пройдя через десяток барьеров: они какие-то тусклые и совсем слабые, - задумчиво проговорила Лили.
- Я тебя понимаю, - Скорпиус усмехнулся, поцеловал ее в уголок губ и пошел искать Вольфганга.
Находиться рядом с ней дольше было свыше его сил. Он ведь не был железным и несгибаемым.
На своего декана Скорпиус натолкнулся почти сразу, лишь выйдя из Большого зала. Ему потребовалось усилие, чтобы не вздрогнуть: вначале показалось, что от лица у Вольфганга остались только глаза: огромные, запавшие и неожиданно яркие.
- Ты потерял форму, - заметил проницательный декан. – Раньше с контролем эмоций у тебя было лучше.
Скорпиус вдруг громко и так сильно расхохотался, что ему пришлось согнуться, обхватив руками бока. Он смеялся пару минут и замолчал так же резко, как начал, распрямился и произнес, смотря на декана ясными глазами:
- Порой кажется, что от меня прежнего не осталось ничего, - его голос звучал ровно, но от этого делалось еще страшнее.
- Это пройдет, - спокойно и уверенно сказал Вольфганг.
- Вы говорите так, будто у нас есть куча времени, - усмехнулся Скорпиус. – Я все-таки не первокурсник и в совсем уж надуманном ободрении не нуждаюсь.
- А в каком нуждаешься? – вдруг заинтересовался декан.
- Хоть немного похожем на правду, - помолчав, признался Скорпиус, тоскливо смотря в сторону. – Знаете, иногда очень хочется услышать эту глупую и затасканную фразу про хорошо.
- Это ту, в которой еще есть слова «все» и «будет»? – Вольфганг улыбнулся, смотря на Скорпиуса и видя перед собой обычного, вконец запутавшегося семнадцатилетнего мальчишку, у которого медленно сдавали нервы.
У кого-то раньше, у кого-то позже – но под конец не выдерживали почти все. И Малфой не был исключением.
Скорпиус с улыбкой кивнул и провел ладонью по лицу.
- Ладно, судя по всему, тебя тоже насторожило сообщение о снятии антиаппарационных барьеров.
- Еще как, - Скорпиус кивнул. – Я не верю в благотворительность.
- Скорее всего, ты прав. Число и продолжительность атак резко сократилось, - Вольфганг повел плечами и приложил руку к солнечному сплетению. – Они собирают силы для последнего удара.
- Вы чувствуете все их попытки пробить Щит? – отчего-то шепотом спросил Скорпиус.
- Так, будто они стреляют сразу в меня, - подтвердил его догадку Вольфганг. – Не знаю, сколько еще продлится действие ритуала...
- Ваше тело может не выдержать раньше, - пробормотал Малфой, потрясенно качая головой.
Вольфганг вздернул бровь и обнажил в улыбке зубы:
- Здорово умеешь ободрять.
Скорпиус внимательно посмотрел на стоящего перед ним декана. На человека, который жертвует жизнью и подвергает себя действию крайне болезненного и мучительного заклинания ради защиты Хогвартса, ради спасения их жизней...
Они смотрели друг на друга и оба понимали, что этот разговор – их последний, и чтобы ни случилось во время атаки, новый день для Вольфганга все равно не наступит. Он начнет умирать в ту секунду, когда рухнет Щит, и будет умирать долго и тяжело, с сильными болями и судорогами, пока заклинание будет постепенно вытягивать из него жизнь.
Наверное, они подумали об этом одновременно, потому что во взгляде Вольфганга промелькнуло что-то и он сказал тихо:
- Я бы попросил тебя помочь мне... но тебе уже хватит смертей. Поэтому, когда... когда все случится, просто проследи, чтобы рядом со мной оказалась моя палочка.
Скорпиус медленно, с трудом кивнул, у него было ощущение, будто у него на шее висит тяжелый булыжник, который мешает ему двигаться.
«Отец, наверное, вел себя точно так же», - подумал он, разглядывая бескровное, пепельно-серое лицо Вольфганга со следами начинающегося воспаления и лихорадки.
- Профессор, я думаю, ученики хотели бы увидеть вас перед тем, как... – и Скорпиус замолчал, не найдя слов.
- Наверное, ты прав, - согласившись, кивнул он. – Тогда помоги мне дойти, - Малфой шагнул вперед, став рядом, и Вольфганг оперся на его плечо.
- Чтобы ни произошло, все узнают о том, что вы сделали для Хогвартса, - с отчаянной яростью человека, который не в силах что-либо изменить, прошептал Малфой.
- Скорпиус, только прошу, не называй в мою честь своих детей.
__________________________________________
Ваши мысли, пожелания, чувства и критика, как всегда, приветствуется!
