Глава 29. Экскурсия в историю и не только.На душе у Гарри было так скверно, что он поспешил поскорее покинуть душную палатку, надеясь, что хотя бы весеннее солнышко и теплый ветерок немного разгонят его мрачные мысли. Но небо было серым, день тусклым, и надежды Избранного не оправдались. К тому же, стоило Гарри сделать пару шагов в сторону от палатки, на лицо упало несколько крупных холодных капель начинающегося дождя. Пришлось вернуться назад и довольствоваться свежим воздухом, сидя у самых дверей. Здесь от дождя защищали чары недосягаемости.
Больше всего Гарри раздражало то, что ему самому никогда даже не приходило в голову прямо задать Дамблдору вопрос: почему он совершенно забыл о Сириусе на двенадцать лет? Теперь можно сказать - намеренно забыл. Если бы Гарри не видел в Омуте памяти суд над Игорем Каркаровым! Тот Дамблдор в зале суда явно не одобрял ненависть и желание Грюма отправить Каркарова обратно к дементорам. И за Снейпа, как за своего агента, замолвил словечко именно Дамблдор. А что, Снейп был его агентом? Да они на холме встретились с Дамблдором самое многое за месяц до смерти отца и мамы.
Господи, ну чем крестный был хуже Снейпа! Достаточно было проверить волшебную палочку Сириуса на последние заклинания, чтобы доказать его невиновность. Гарри где-то слышал, что волшебные палочки преступников, отправленных в Азкабан, ломают прямо перед глазами узника. Так получалось, что палочку Сириуса сломали, даже не вытащив из нее то, что она колдовала в те последние минуты, когда еще находилась в руках своего хозяина. А жалкие половинки мертвой палочки уже ничего не могли рассказать...
Если рассуждать прямо, когда Гарри мог спросить об этом у Дамблдора? До конца третьего курса он о Сириусе ничего и не знал, а верил тому, что ему говорили взрослые. В конце третьего курса он, как ребенок, так радовался тому, что Сириус жив и свободен, что почти не думал о восстановлении его честного имени. А надо было думать... Но слишком много было того, что требовало немедленного ответа: задания Турнира, ссора с Роном, Рита Скитер со своими назойливыми статьями, Рождественский бал, исчезновение Крауча-старшего, возрождение Темного Лорда здесь, на этом самом кладбище... О пятом курсе Гарри даже не хотел вспоминать.
С другой стороны, что бы там он себе сейчас не говорил о своем легкомыслии, но он был всего лишь пятнадцатилетним подростком. И если сам Сириус никогда, ни в чем не обвинял Дамблдора, то стоит ли удивляться, что ему самому это даже не пришло в голову? А после смерти крестного вспоминать о нем было так больно, что никогда уже его имя не всплывало в разговорах между ним и Дамблдором. Груз, возложенный на его мальчишеские плечи вместе со злосчастным пророчеством, был слишком, слишком велик для несовершеннолетнего подростка. Он тогда слепо внимал каждому слову своего учителя, лелея надежду, что он поможет ему справиться с этой тяжелой миссией.
"Но стоило задать Дамблдору вопрос не по теме, и ты тут же натыкался на глухую стену, - признался Гарри сам себе, вспоминая свои неуклюжие попытки обратить внимание директора на поведение Драко и Снейпа. - Ты бы получил не более полный ответ на вопрос о Сириусе, чем на вопрос об истоках доверия директора к Снейпу, учитывая, что именно Снейп передал пророчество Темному Лорду".
Что уж тут было говорить: Альбус Дамблдор всегда, по любому вопросу выдавал информации ровно столько, сколько считал нужным. И ни грамма больше. Кто бы перед ним не стоял: Люпин, Сириус, Снейп или даже сам министр Магии.
Неожиданно для себя Гарри засмеялся. Почему-то в волшебном мире существовало мнение, что старик Дамблдор слишком доверяет людям. Сейчас, зная некоторые подробности из жизни "доверчивого" старика, почерпнутые из воспоминаний Снейпа, Гарри точно знал, что это миф, сказка, мыльный пузырь. Откуда вообще могло возникнуть такое мнение в обществе о слепой вере Дамблдора всем и каждому? Да в сравнении с седобородым стариком даже суровый профессор Снейп выглядел теперь в глазах Гарри более доверчивым.
- Что тебя так рассмешило? - услышал парень за спиной знакомый звонкий голос. Гарри оглянулся. Гермиона застыла в проеме палатки, держа в руках коробочку с газетными вырезками, которые Гарри просматривал всю ночь во время своего дежурства.
- Да так, общие размышления о жизни, - отмахнулся Гарри. Начинать снова разговор о Сириусе не хотелось. Даже сейчас, спустя два года после его гибели, черная дыра в душе, куда упал крестный, не затянулась до конца. Желая перевести разговор в менее больное русло, Гарри мстительно припомнил подруге ее солидарность с Кикимером в отношении к миссис Молли.
- И не отрицай! Я видел, как ты понимающе кивала головой, когда Кикимер распалялся по поводу миссис Молли и Джинни, - коварно намекнул Гарри, с невольным вызовом глядя подруге прямо в глаза.
Только Гермиону этот взгляд ничуть не смутил. Она не отвела глаз и даже не покраснела, а холодно произнесла:
- Кикимер говорил правду, Гарри. Миссис Уизли действительно слишком много себе позволяла в чужом для нее доме. А замечательной во всех отношениях Джинни следовало бы быть поосторожнее с навозными бомбами. Не ей приходилось убирать грязь в прихожей.
Может быть, Гарри и хотел что-либо возразить, но не смог. Ехидная улыбка сползла с его лица под пристальным честным взглядом Гермионы.
- Прости, Гарри! - вдруг сказала она, смутившись. - Я не хотела сказать плохого о Джинни, или, тем более, обидеть тебя! Просто иногда влюбленные слишком идеализируют тех, кого любят... Но, наверное, так и должно быть? Одним словом, я брякнула, не подумав.
Гарри решил, что самое умное сейчас - принять извинения Гермионы и забыть об этом неудачном разговоре. Тем более что у них с Гермионой было о чем поговорить. Взять хотя бы вот эти статьи из магловских газет про дом Реддлов.
Сегодня ночью, пробегая глазами печатные строчки о событиях, случившихся в Литтл-Хэнглтоне, Гарри в общем и целом мог сказать себе, что хозяин трактира с веселым названием почти ничего не выдумал. Среди газетных строк старинный особняк в Литтл-Хэнглтоне называли не иначе, как Дом Реддлов. Сами Реддлы были обнаружены посреди собственной гостиной мертвыми погожим летним утром 1943 года. Эта история пятидесятилетней давности выплыла на газетные полосы после таинственного исчезновения старого садовника Фрэнка Брайса в середине августа 1994 года. Тут же приводился отчет о вскрытии тел всех трех погибших Реддлов, раскопанный ушлыми газетчиками в пыльных полицейских архивах. Полное отсутствие каких-либо повреждений внутренних и прочих органов, а также застывшее на всех трех лицах выражение ужаса предполагали только одно - убийственное проклятие "Авада Кедавра". Об этом, разумеется, магловские газеты не писали, но уж Гарри-то это было и так понятно.
А со страниц газет лезли в голову читателей самые неожиданные вопросы. Как можно было напугать до смерти трех здоровых людей одновременно? Как преступник проник в дом и покинул его, если все замки были заперты изнутри? Существовал ли на самом деле таинственный подросток, темноволосый и бледный, которого якобы видел Фрэнк Брайс в день убийства, или он его просто выдумал? Наконец, куда исчез сам Фрэнк Брайс и кто же таинственный хозяин особняка?
Если с основным списком вопросов для Гарри было все более-менее понятно, то последний вопрос о личности хозяина дома вызывал неподдельное любопытство. Но здесь газеты в буквальном смысле слова пускались "во все тяжкие", выдвигая одно безумное предположение за другим. Из всего этого нагромождения самых различных домыслов можно было сделать только один достоверный вывод: таинственный хозяин дома никогда не приезжал в Литтл-Хэнглтон и не посещал особняк Реддлов, который так и оставался совершенно пустым домом долгие годы. Но при этом продолжал платить жалование старому садовнику с больной, негнущейся ногой. И жалование, судя по внушительной сумме, скопившейся на личном счете Фрэнка Брайса за последние двенадцать лет его жизни, весьма и весьма приличное.
Предположение газетчиков о том, что на самом деле хозяина дома не существовало вовсе как человека, а купчая на дом была оформлена на вымышленное имя, Гарри отмел сразу. То есть это, при большой доле фантазии, могло быть правдой, но кто же тогда платил налоги и жалованье садовнику? Фактически один вопрос автоматически заменялся другим, и ответ на него, судя по всему, получить было еще проблематичнее.
Из всего этого нагромождения самых неправдоподобных предположений Гарри выделил одну, совсем небольшую заметку, потому что это заявление следовало из так называемых официальных источников. А конкретно, от начальника полицейского участка Литтл-Хэнглтона. Сейчас официальное разъяснение ситуации лежало перед ним и содержало в себе всего несколько строчек:
"Я, начальник полицейского участка Литтл-Хэнглтона, мистер Самуэль Смит, в связи с участившимися вопросами в адрес полиции о личности владельца так называемого Дома Реддлов и о ходе следствия по делу убийства садовника Фрэнка Брайса, уполномочен заявить следующее:
Во-первых, полиции удалось установить личность владельца дома. Но, разумеется, в интересах следствия, мы не можем назвать имя этого господина. Кроме того, мистер М* является уважаемым в обществе джентельменом, проживает за пределами Англии, и, как достоверно установлено следствием, ни в августе 1994 года, ни когда-либо он не приезжал в Литтл-Хэнглтон.
Во-вторых, объект недвижимости под названием Дом Реддлов был приобретен мистером М* в интересах бизнеса для дальнейшей перепродажи, в связи с тем, что цена на этот дом показалась ему более чем умеренной. Сделка была оформлена осенью 1981 года на совершенно законных основаниях. Мистер М* действовал через доверенное лицо.
В-третьих, мистер М* никогда не знал лично человека по имени Фрэнк Брайс, никогда с ним не встречался, и у следствия нет ровно никаких оснований считать этого уважаемого джентельмена причастным к убийству садовника. В связи с этим полиция, учитывая желание мистера М*, намерена и дальше не раскрывать общественности его имя.
В-четвертых, законный владелец дома не имеет и никогда не имел никакой задолжености по налогам, дом не находится под арестом, и его владелец имеет полное право распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению.
Таковы настоящие факты, существующие вокруг особняка под названием Дом Реддлов и его якобы таинственного хозяина".
Еще вчера ночью Гарри прежде всего обратил внимание на дату. В этой дате не было бы ничего странного, если бы 31 октября 1981 года он не остался сиротой. Но для магловской полиции осень того года ничем не отличалась от осени другого года, и может быть, поэтому мистер Самуэль Смит не счел нужным скрывать этот факт от общественности. Да и что тут было скрывать: купил человек задешево дом, чтобы потом продать его задорого. Только почему-то не продал, а продолжал терпеть голые убытки, платя налоги, жалование садовнику и наблюдая за неизбежным разрушением особняка без должного присмотра.
Гарри еще раз перечитал заметку и вопросительно взглянул на девушку. Вид у нее был озадаченный.
- Я тоже обратила внимание на дату, - наконец произнесла Гермиона, - но ведь это же может быть просто совпадением. Да и каким образом эти два события могут быть связаны между собой? Я имею в виду покупку дома одним уважаемым в обществе маглом и твоих... родителей. В том, что некто мистер М* является маглом, у меня почти нет сомнений. Если бы он был волшебником, "Пророк" поднял бы, какой-никакой шумок по этому поводу.
- Гермиона, ты забываешь, что мы уже почти год, как не читали никаких газет, - возразил Гарри - ни магловских, ни волшебных.
- Если речь идет о весне по август прошлого года, то, как раз читали от корки до корки, то есть от заголовка до "отпечатано в типографии Министерства Магии". Так что, скорее всего, владелец дома самый что ни на есть обычный магл, бизнес которого состоит в торговле недвижимостью, и который осенью 1981 года совершил неудачную для него сделку, соблазнившись умеренной ценой особняка. А вот почему этот дом завис у него на балансе - вопрос куда более интересный. По крайней мере, у меня ответа нет. Можно предположить, что дом никто не покупал, но ведь трактирщик ни разу не упомянул, что владелец дома пытался его продать. Жители деревни должны были однозначно заметить объявление о продаже дома, - уверенно высказала Гермиона свою версию событий.
- Не факт, - пожал плечами ее друг, - объявление могло быть напечатано в центральных газетах, в специальных каталогах по недвижимости. Дядя Вернон, например, частенько любил просматривать такие журналы и каждый раз с удовольствием отмечал, что цены на жилье в Литтл-Уинкинге растут из года в год.
- Да так-то оно так, - усмехнулась Гермиона. - Вот только таких рисковых людей, как некто мистер М*, не так уж много. Далеко не все люди покупают дома не глядя, довольствуясь лишь блеклой фотографией в журнале. Если, конечно, собираются в этом доме жить. Так что вряд ли покупатели прошли бы мимо трактира "ВИСЕЛЬНИК" и его владельца, собирая общую информацию о доме и населенном пункте.
В доводах подруги, как всегда, была железная логика и здравый смысл. А интуиция упорно шептала, что за скупыми словами начальника полиции осталось слишком много неясного. И Гарри вдруг ощутил в себе неуемное желание самому посмотреть дело об убийстве Фрэнка Брайса. О чем тут же, естественно, поставил в известность верную подругу.
- Ты сошел с ума, - вынесла Гермиона свой вердикт, не моргнув глазом. - И думать забудь! Нам сейчас только не хватает привлекать к себе лишнее внимание.
- Да как раз сейчас самое время! - недовольно воскликнул Гарри. - Мы с тобой официально где? В "Ракушке". Мы же не расскажем полиции про Маховик времени... Если трактирщик честно собирал информацию и ничего не утаил, то дело должно лежать, где всегда лежало, то есть в архиве полицейского участка Литтл-Хэнглтона. Нигде ведь не было написано, что дело передано в суд, или, что оно закрыто за отсутствием состава преступления или за недостаточностью улик, или отправлено в центральный участок. Да мы и воровать-то ничего не будем. Посмотрим, скопируем и обратно положим. Маголовскую сигнализацию Слизнорт успешно нейтрализовывал простейшим замораживающим заклинанием.
Гермиона покачала головой:
- Гарри, тебя послушать, так ты рассуждаешь как взломщик со стажем...
Гарри рассмеялся, хитро подмигнув подруге, и с деланной разочарованностью добавил:
- Господи, какая ты у нас, оказывается, святая невинность! А я-то собираюсь с этой девушкой идти грабить «Гринготтс» через месяц...
Гермиона посмотрела на него неожиданно строго и вздохнула:
- Нет, вы меня с Роном со своими вечными авантюрами точно доведете до Азкабана. Гарри, но мы не можем сейчас так рисковать. У нас же палатка, эльфы...
- Семья, дети, забота о пропитании..., - в тон подруги подпел Гарри, шутливо-серьезно растягивая слова. Но увидев, как Гермиона нахмурилась, предпочел согласиться с ее доводами. Вот когда они через пару-тройку дней соберут пожитки и сменят стоянку, вот тогда можно будет снова попробовать уговорить подругу... Благо, для волшебников расстояние - не проблема.
А сейчас он хотел всего лишь уговорить Гермиону совершить легкую прогулку в сторону Дома Реддлов и совершить, так сказать, ознакомительную экскурсию. Хотя бы посмотреть на этот дом вблизи, а, если повезет, заглянуть за забор. К полному удовольствию Гарри, девушка возражать не стала. Только настояла на том, чтобы использовать дезиллюминационное заклинание. Ну, так это была вполне оправданная мера предосторожности.
На этот раз Гермиона изъявила желание проявить свои таланты в маскировочных чарах, и вскоре Гарри почувствовал, как от легкого удара палочкой Гермионы по его телу от макушки до конечностей разливается холодок. Тело исчезло, и, судя по выражению лица подруги, она осталась довольна своей работой. Впрочем, у Гермионы всегда все получалось быстрее, чем у него. На то она и Гермиона, лучшая ученица Хогвартса, девочка, дружбой с которой Гарри искренне гордился.
Гермиона накинула на себя Мантию-невидимку, и они, взявшись за руки, направились вверх по тропинке, где на склоне высокого холма стоял загадочный особняк.
Едва Гарри поднялся выше и, оказавшись рядом со стенами дома, взглянул вниз, как в его памяти всплыла картина, увиденная им во сне, на уроке прорицаний у профессора Трелони. Гарри летел тогда на спине филина именно к этому старому дому. В лицо ему дул теплый весенний ветер, а внизу открывался этот самый вид: небольшая деревня и старое кладбище. И дом, вне всяких сомнений, был тот же. Как и тогда, во сне, старые стены особняка были густо увиты плющом. Правда, сейчас на голых кривых стеблях растений не было листьев. Но филин точно влетел именно вон в то темное разбитое окно на втором этаже.
За три года, минувших с того времени, когда уродливое червеобразное тело Волан-де-Морта верхом на филине прибыло сюда и нашло приют около теплого камина, дом еще больше постарел и обветшал. По-видимому, после смерти садовника Фрэнка за объектом недвижимости больше уже никто не следил. Практически все окна были либо разбиты, либо наглухо заколочены досками, с крыши осыпалась черепица, а сад был полон мусора и веток, обломанных резкими зимними ветрами.
На покосившихся воротах висела одинокая табличка: "Продается", а ниже с трудом можно было разобрать номер контактного телефона, который Гермиона немедленно переписала в записную книжку. Гарри ей при этом уверенно заметил, что продажу недвижимости в таких случаях, как правило, доверяют третьим лицам, так что лучше и результативнее будет "прощупать архив полицейского участка". Гермиона не сочла нужным тратить время на возражения.
Ворота оказались не заперты, так же, как и парадные двери дома. Собственно, был ли смысл запирать ворота, если из-за разбитых стекол в комнатах свободно гулял ветер. Подростки молча миновали гостиную и поднялись по лестнице на второй этаж. Казалось, все в доме покрыто таким толстым слоем пыли, что даже ветер не смог ее сдуть. Пол был истоптан многочисленными следами, приглядевшись к которым Гермиона тихо прошептала, что, судя по размеру отпечатков подошв обуви, особняк часто и активно навещают местные дети. Но сейчас все было тихо. Гарри настойчиво потянул подругу в конец полутемного коридора, где была та самая комната с камином, куда влетел филин с Волан-де-Мортом на своей спине.
Едва открыв дверь и окинув взглядом комнату, Гарри тотчас же ее узнал. Если до этого момента у него и оставались еще какие-либо сомнения в том, что Волан-де-Морт прятался именно в этом доме, выжидая, когда самый верный его слуга доставит ему Мальчика-Который-Выжил, то после того, как он увидел старое кресло возле камина и потертый коврик возле него, все сомнения разом отпали.
Гермиона молча сжала руку Гарри, и он успел увидеть, как из-под Мантии-невидимки высунулся ее палец и указал на свежие следы, ясно выделявшееся поверх старых, уже припыленных. И эти, новые, отпечатки явно принадлежали взрослым людям. Гарри подошел к самому камину, и с удивлением заметил внутри его остывших недр скомканный газетный листок. Не отдавая себе до конца отчет в своих действиях, Гарри вытащил тщательно смятый в клубок лист из камина и разгладил его.
Если бы Гермиона могла видеть лицо друга, она бы непременно похолодела от выражения ужаса, застывшего в его глазах. Газетный лист представлял собой первую страницу "Ежедневного пророка" за вчерашний день, если только Гарри не спутался в расчетах. Гарри решительно сунул найденную газету в карман и потянул Гермиону прочь из этого странного дома. Сейчас встреча с людьми из волшебного мира не обещала им ничего хорошего.
Они остановились, обнаружив себя среди могильных плит деревенского кладбища. Гарри еще чувствовал прерывистое дыхание девушки рядом с собой, когда услышал знакомый подобострастный голос хозяина трактира, для которого, похоже, загадка Дома Реддлов действительно служила неиссякаемым источником дохода. Трактирщик шел рядом с каким-то вполне солидным джентельменом и, указывая пальцем на могильную плиту далеко впереди себя, давал своему очередному клиенту щедрые разъяснения:
- Сейчас, скоро уже. Могилы всех трех Реддлов находятся здесь. Видите вон ту большую могильную плиту. Там лежат старики, муж и жена. А их сын, Том, похоронен тоже рядом, но отдельно. А останки старины Фрэнка покоятся в другой стороне кладбища, на окраине.
Невидимые Гарри и Гермиона молча, не сговариваясь, пошли вслед за деревенским экскурсоводом и его новым клиентом. Вскоре они оказались рядом с тяжелым мраморным надгробьем, на каменной поверхности которого были выгравлено имя "ТОМ РЕДДЛ".
К счастью, солидный джентельмен не горел желанием долго задерживаться около могильной плиты полувековой давности. Постояв несколько минут, он и его провожатый ушли прочь, оставив гриффиндорцев одних рядом с серыми мраморными камнями. Гарри поблагодарил холодную дождливую погоду, потому что если бы маглы задержались дольше, они непременно услышали бы громкие удары его сердца о грудную клетку. Пришлось бы лишний раз хвататься за палочку и создавать магические выбросы, которые отслеживало Министерство, и которые заставляли скитальцев все время менять место стоянки.
Три года назад он был привязан веревками к этому самому надгробью. Сюда Хвост притащил огромный котел с белой мерцающей жидкостью, здесь пленника охраняла Нагайна, а рядом лежало мертвое тело Седрика...
Обо всем, что случилось потом на кладбище, Гарри поведал миру. Впервые это произошло в кабинете Дамблдора, по настойчивому требованию директора. Его единственными слушателями, не считая Дамблдора, были крестный и феникс Фоукс, перелетевший со своей жердочки прямо на колени мальчика.
Больше Гарри никому об этом не рассказывал вплоть до нашумевшего интервью «Придире». Даже друзьям. Те несколько дней, что оставались до начала летних каникул, они болтали о чем-нибудь постороннем, гуляли или молча играли в шахматы. Понимающие друзья не лезли в его душу, и они втроем понимали друг друга настолько, что уже не нуждались в словах.
Дождь усилился, загородив от их взора сельское кладбище косой серой завесой. Пора было возвращаться в палатку.
Эльфы встретили их радостно, гордо сообщив, что обед готов и ждет их на кухне. Гермиона сняла с друга дезиллюминационное заклинание, и Гарри увидел торчащую из кармана куртки смятую газету, которую машинально засунул туда не более часа назад. Он вновь развернул газету, и в глаза бросились крупные буквы передовой статьи номера:
"Тело Гриндервальда обнаружено мертвым в его камере, в Нурменграде".
Далее следовали подробности этого события, но Гарри они почти не заинтересовали. Он знал совершенно точно, кто, когда и как убил Гриндервальда. Можно сказать, сам при этом присутствовал. Даже два раза.
Гарри молча протянул номер "Пророка" подруге, и ее глаза быстро забегали по газетным строчкам.
Неожиданно Гермиона громко воскликнула, передавая в руки своего друга газетный лист и указывая пальцем на анонс номера внизу первой страницы:
- Нет, этого не может быть! Это невероятно... Посмотри сюда, Гарри!
Взглянув на указанное Гермионой место в "Пророке", Гарри смог прочитать: "Геллерт Гриндервальд - первая и единственная любовь Альбуса Дамблдора. Читайте новую сенсацию Риты Скитер на третьей странице номера".
Найденный в камине газетный лист содержал в себе всего две страницы. Гарри несколько раз пробежал глазами найденные строчки, ровным счетом ничего не понял и удивленно уставился на подругу.
А поскольку та молчала, то он вынужден был задать вопрос прямо:
- Что значит первая и единственная любовь? Они же вроде... в смысле Альбус и Гриндервальд в юности... были друзья. Да и дружили они, насколько я смог понять, всего пару месяцев, пока не расстались из-за смерти Арианы. Дружба Дамблдора и Гриндервальда стала сенсацией еще год назад. Что нового могла накопать в этой дружбе вековой давности вездесущая Рита Скитер? Или я совсем темный, недавно с лестницы упал...
Гермиона замялась, густо покраснев и опустив глаза. Но Гарри продолжал сверлить девушку взглядом и ждал ответа, явно недоумевая о причинах ее замешательства. Наконец, убедившись, что из Гермионы слова не вытянешь, Гарри выдал свое предположение, казавшееся ему совершенно нереальным, по крайней мере, по отношению к старику Дамблдору:
- Не хочет же Рита Скитер сказать, что Альбус и Гриндервальд были... бой-френдами?
Девушка молча кивнула, а, спустя довольно продолжительную паузу, уточнила:
- Примерно так...
Гарри никогда за свои неполных восемнадцать лет жизни не рассматривал эротических журналов, не читал околомедицинской литературы, но все же о лицах нетрадиционной сексуальной ориентации кое-что слышал. От тети с дядей, в основном. Но они всегда говорили об этом с явным пренебрежением, как всегда говорили о людях, чье поведение отличалось от поведения НОРМАЛЬНЫХ людей. Собственно, какие-либо разговоры о голубых мужчинах возникали в доме Дурслей редко, только если где-нибудь в новостях промелькнет очередное сообщение о гей-параде. Увидев один раз по телевизору репортаж с такого мероприятия, Гарри в кои-то веки готов был согласиться с родственниками: назвать разодетых в яркие тряпки мужчин, дарящих друг другу поцелуи перед телекамерами, совсем уж НОРМАЛЬНЫМИ было сложно.
Но еще сложнее было предположить, что директор Хогвартса, профессор Альбус Дамблдор, имеет хоть какое-то отношение к этим странным людям. Неужели он никогда в своей жизни не встречался с девушкой, не хотел иметь свою семью, любящую жену, детей? Нет, это скорее Рита Скитер и ее Прытко Пишущее Перо готовы высосать из любого пальца любую дурацкую сенсацию. Лишь бы, как говорится, читательской публике весело было. Любовь между Дамблдором и Гриндервальдом представлялась ему не более реальной, чем любовь между ним самим и Волан-де-Мортом или Беллой с ее-то садисткими наклонностями. И вдруг Гарри почувствовал, что ему действительно становиться смешно. Альбус Дамблдор - голубой! Это ж надо до такого додуматься... Для этого надо быть Ритой Скитер, не меньше.
- Слушай, Гермиона! - с трудом сдерживая смех, произнес Гарри. - Если в очередном номере "Пророка", в очередной статье этой ядовито-зеленой дамочки, я прочитаю о том, что ты выходишь замуж Северуса Снейпа, а сам я сплю с Драко Малфоем, то я, пожалуй, не очень и удивлюсь...
- Ну, уж нет, - рассердилась Гермиона и решительно пресекла ошибочные иллюзии друга, продолжив разговор деланно-рассудительным тоном. - Уж лучше я выйду замуж за Малфоя! Он, конечно, жуткий зануда и ненавидит меня всей душой. Но ведь говорят, что от ненависти до любви один шаг... Потому что Драко, в отличие от профессора, хотя бы молодой, красивый и богатый. А Снейп, так и быть, в полном твоем распоряжении...
И они оба рассмеялись, забыв на мгновенье о том, какая ужасная смерть ждет профессора Снейпа всего через четыре неполных недели.
