Глава 29
АКТ ДЕСЯТЫЙ
Тайная комната встретила Гарри Поттера сыростью, затхлостью; плохим освещением из-за почти потухших факелов; и жутчайшим запахом тления. Огромная разлагающаяся туша василиска лежала, частично погруженная в воду из круглого бассейна перед каменной головой статуи Салазара Слизерина. Первое, что сделал парень, это очистил воздух, потом усилил освещение зала и, наконец, вернулся назад и закрыл люк с двигающимися по кругу металлическими змеями.
Рот статуи продолжал зиять открытым зевом, словно приглашая „гостей“ Тайной комнаты заглянуть в логово короля змей и раскрыть его тайну.
Поттер криво усмехнулся. Ему ли не знать, в какие тайны посвящал он своих учеников! Но, почему бы не посмотреть на вершины достижения в магической науке своего любимого ученика, Салазара Слизерина, если подвернулась такая возможность?
На полу загрязненной до невозможности василиском пустой камеры, после Эванеско, обнаружилась та самая пентаграмма, которую нарисовал еще старик Поттер для семнадцатилетнего Гарри в замке Камелот. Это было тысячу лет тому назад, в прошлом.
Это означало только одно: его бывшие ученики поступили в точности так, как он предвидел – забрали с полуострова Сердце замка и перенесли его сюда, где, глубоко в толщах земли находится мощный источник силы. А над всем эти они построили подобие замка Камелот, в котором основали школу Чародейства и Колдовства под названием Хогвартс. А его четыре ученика: Ровена, Хельга, Годрик и Салазар были теми почитаемыми британскими волшебниками, Основателями.
Забавно, правда?
Ритуальная пентаграмма сразу отреагировала на появление своего создателя ярчайшим белым светом, осветившим всю камеру.
Гарри захихикал, вспомнив, как его пустоголовый ученик устроил своему учителю бунт и остракизм, просто потому, что когда он взял их четверых в ученики, был уже стареньким. Дальше он стал еще более немощным, и противиться претензиям молодых, буйных волшебников, к своему сожалению, уже не смог.
Ему оставалось только бежать, чтобы найти молодых себя и свою подругу, ибо более никому другому он не доверял. Найти самого себя в подростковом возрасте и вытащить с помощью ритуальной магии из параллельного мира не представляло особого труда для мага его уровня. С ним, как он и рассчитывал, была и молоденькая Гермиона Грейнджер.
Им удалось устроить неблагодарным бывшим ученикам ловушку в замке Камелот.
Заманить четырех предателей в замок оказалось проще пареной репы, и те сами, добровольно сделали за них всю работу: довели историю до нужного момента времени, чтобы удалось разорвать петлю Мебиуса и украсть из их мира молодых двойников Поттера и Грейнджер.
Ну, что поделаешь, не всегда вымощенный благими намерениями путь ведет в ад. При должной планировке, можно свести дело к лучшему исходу. Хотя, это смотря для кого. Но каждый человек кузнец своей судьбы.
Во всей этой кутерьме пожилой Поттер позволил себе и некоторую поблажку в виде воссоединения с самим собой, молодым. От этого они оба лишь выиграли. И ничего не потеряли.
Пусть на этот раз потеряют его враги. Кто-то в здешнем мире должен получить откат по своей дурьей башке. Жаль, что это будет не Главный игрок. Но игра еще не окончена, возможно, есть шанс отыграться и на другом фронте.
Наколдованная прямо на каменном полу пентаграмма, которую Гарри надеялся найти именно здесь, в Тайной комнате, была ему нужна для того, чтобы дистанционно уничтожить некоторые, существующие ныне поддельные артефакты. Вкупе, так сказать, с «мясом», т.е., с оскольками души Волан-де- морта. А не носиться по всей стране как конченый придурок и собирать их по одному.
Чтобы спокойно жить в этом мире, Поттеру необходимо очистить его от всего накопившегося мусора, включая и ту палочку, которой щеголял, в свое время, Альбус Дамблдор, гордо называя ее Старшей или Бузинной палочкой.
Сейчас, конечно, не самое подходящее время вспоминать об этом, но оригинальные артефакты достались взрослым Поттеру и доктору Гермионе Смитт как плата за их помощь Островитянам, в защите их земли от Потопа. Эти артефакты Поттер носил с собой с момента возвращения в настоящее время, в уменьшенном виде, в той же самой коробке, в котором она была в прошлом.
Линии пентаграммы мерно сияли белым, спокойным светом, и на вершину каждой линии он положил соответственно оригинальные диадему, чашу, меч и медальон, предварительно увеличив их до своего оригинального размера. Только на пятую, последнюю вершину, он положил уменьшенный до размера палочки волшебный посох.
Встав в центре пентаграммы, Гарри поднял руки вверх и запел слова заклинания на одном из мертвых ныне, но все еще могущественном языке древних магов. Цвет сияния пентаграммы сразу изменился на насыщенно-красный. А сами линии, будто, погрузились глубже в камень, увлекая за собой и волшебные артефакты на своих вершинах.
По мере чтения заклинания, над каждой линией возникала ее точная проекция, а на вершине каждой проекции, появлялись иллюзорные образы оригинальных реликвий. Первым появился образ меча Годрика Гриффиндора, затем диадема, медальон и палочка. Последним появился образ чаши Хельги Хафллпафф.
Теперь голос читающего заклинание Гарри Поттера гремел подобно грому, а яркость свечения обеих пентаграмм – настоящего и иллюзорного, пульсировал и колебался между полностью тусклым и нестерпимо ярким светом.
А потом сама скальная твердь вокруг завибрировала. Гул от вибрации начал резонировать с магией Поттера, и тогда он вынул из ножен на запястье тот маленький, сияющий всеми цветами радуги меч, который он вытащил, в прошлом, из каменной глыбы в Камелоте. Он провел им по ладони и проследил, чтобы кровь из раны пролилась на центр пентаграммы.
Та словно расцвела алым пламенем. Поттер поднял меч над головой и вбил его точно в лужу собственной крови. Как только лезвие проникло в камень, кровь всосалась в толщу скал, а над иллюзиями подделок полыхнули языки холодного пламени. Прозвучали замогильные стоны и вой, и темный дым стал медленно вытекать из диадемы, медальона и чаши; он постепенно стягивался в воздухе в одну точку, формируя собой фигуру, отдаленно напоминающую человеческую. Едва закончив формироваться, дымная фигура набросилась на Поттера, но налетела на магический щит, сверкнула напоследок угрожающими красными огоньками на месте глаз, и окончательно растаяла в пространстве.
Линии дублирующей пентаграммы погасли, а оригинал продолжал мерно сиять, но уже прежним, белым светом. На ее вершинах начали всплывать на поверхность артефакты древности, которых Гарри спокойно собрал обратно в коробку, предварительно вытряхнув из нее неизвестно откуда взявшийся пепел.
Уменьшив коробку до размера шкатулки и спрятав ее в карман меховой накидки, молодой волшебник усталый, но довольный проделанной работой, вздохнул с облегчением. С тремя хоркруксами Волан-де-морта было покончено. Оставалась только Нагайна, но и на нее найдется управа.
А теперь пора было покинуть Тайную комнату и встретиться, наконец, лицом к лицу с личем, который величал себя Лордом судеб. Гарри с усмешкой представил себе удивление Змеелицего, когда тот попытается призвать из ножен, украденную из гроба Дамблдора «палочку Смерти», а та и не подумает появляться. Чем тогда будет колдовать Змеелицый, Тисовой? Против посоха Гарри?
Труп василиска привлек внимание уходящего из зала парня своей поразительной сохранностью. Почему убитая пять лет назад тварь все еще цела и лишь попахивает разложением? Если бы это был труп обычного животного, за пять лет от него остались бы одни голые кости. Василиск же был волшебной тварью и медленней поддавался гниению, тем более, когда магический фон вокруг него поддерживался Источником силы под замком.
Надо было вернуться сюда и хорошенько изучить останки василиска, когда замок опустеет. С Гермионой, конечно, а как же иначе? А то задолбает своими причитаниями.
***
За люком с защелками-змеями Гарри Поттеру послышались голоса. Голос был по-девчоночьи писклявым и звал на помощь. Кто-то из обитателей замка или посторонний волшебник, смог отыскать секретный проход в подземелье через туалет Плаксы Миртл и дойти до Тайной комнаты?
Кто бы это мог быть?
Чтобы попасть в подземелье, по меньшей мере, надо знать где находится секретный вход. А по большей – владеть парсельтангом. Вряд ли Волан-де-морт стал бы таким писклявым голосом верещать. Но кто же тогда мог бы оказаться в подступах к Тайной комнате Салазара Слизерина?
Не Альбус Дамблдор, ибо он мертв и лежит в своей оскверненной гробнице из белого мрамора.
Не Снейп, новый директор школы, ибо тоже мертв, укушенный ядовитой змеей Нагайной.
Не Рональд Узли, который наверно доживал свои последние дни или даже часы в казематах Малфой-мэнора.
По всем расчётам, остается только один живой человек, который знал и где находится вход сюда, и мог открыть этот его. Это была «маленькая» Джинни Уизли, проникавшая сюда не раз при помощи хоркрукса Тома Ридлла, когда они еще учились на втором курсе. Маленькая или нет, но это не помешало ей выпустить василиска из его логова и взять под свой контроль.
Но, если эта крикуня за люком и есть Джинни, то, как она открыла вход, не владея парсельтангом?
Ведь на втором курсе она таскала с собой дневник Тома Ридлла, который вместо нее шипел, чтобы открыть потайную дверь в туалете. А кто теперь это делает за нее?
Согласно заверениям директора Дамблдора, Гарри Поттер владел парсельтангом только потому, что вместе с Авадой в его шрам угораздило попасть и «частичку знаний и магической мощи Тома». Глупенький тогда второкурсник Гриффиндора верил всей навешенной директором лапше на свои уши.
Теперешний Поттер знал, что яд от укуса василиска уничтожил хоркрукс Волан-де-морта в шраме на лбу. В директорскую, после спасения мелкой рыжеволосой дуры, он явился уже с опустевшим вместилищем в шраме и откритыми для нового внедрения кусочки души каналами. Чем Альбус Дамблдор и не преминул воспользоваться.
Но, все равно, даже после вторичного внедрения хоркрукса с новым содержанием, Гарри сохранил за собой способность говорить по-змеиному. Т.е. Гарри Поттеру дар парсельтанга не Авадой передался, а если и передался, то после удаления хоркрукса Волан-де-морта, никак не мог сохраниться. Это однозначно означало, что умение говорить по-змеиному Гарри Поттер унаследовал от предков.
Но это же и не отменяло первый вариант передачи чужого наследственного дара – через подселение частички души реципиента.
Так-с! Что из этих рассуждений выходит?
А выходит то, что во время всех прошедших лет учебы, в Хогвартсе разгуливал неизвестный, никем не замеченный хоркрукс Тома Ридлла, подселившийся в Джинни Уизли. Неспроста ведь она липла к шрамоголовому герою волшебного мира и пускала на него слюни. Все насмехались над пустоголовой девчонкой, по уши влюбленной в Гарри Поттера, которая спит и видит себя следующей миссис Поттер.
Каковы были ее истинные намерения насчет Героя магмира – покрытая густым туманом тайна.
Щелкнув хитро придуманной Салазаром защелкой, Гарри открыл люк с двигающимися змеями.
И там, через круглый проем, испуганными круглыми глазами, на Поттера зыркала та самая Джиневра Молли Уизли. Полуобнаженная, прижавшаяся к обросшему, израненному и оборванному, но настоящему Невиллу Лонгботтомому.
И никак не о помощи кричала «маленькая» Джинни Уизли. Хотя, какая к черту «маленькая», с этими сиськами, покрытыми веснушками?
- Ступефай! Экспеллиармус! Инкарцерро! – чтобы, на всякий случай подстраховаться, выкрикнул Гарри, указывая посохом на «свою нареченную» мисс Уизли, закончив цепочку заклятий невербальным Петрификусом.
Джинни упала каменным столбом прямо в объятья своего компаньона. Поттер с отвращением плюнул, подумав, что, по сравнению со своими старшими братьями, – предателем Рональдом и вымогателями близнецами, эта оказалась еще и потаскухой с хоркруксом Волан-де-морта в голове.
- Гарри… Как… Откуда…П-почему? – промямлил его школьный прятель.
- Невилл, я даже не стану спрашивать, чем вы здесь с Джинни занимались. - Невилл все больше и больше мрачнел. – Но я хочу знать, КАК вы сюда попали?
Невилл выглядел смущенным и виноватым. Еще бы! Наконец, он собрался со смелостью и заговорил:
- Это не то, что тебе кажется, Гарри! – воскликнул Невилл. – Мы тут эксперимент ставили...
- Эксперимент? Невилл, какой еще эскперимент? – ухмыльнувшись, сказал Гарри. – Я не виню тебя за то, что ты занимался с ней...
Из-за поворота туннеля выскочил весь замызганный грязью Симус Финниган и подняв приветственно руки, выкрикнул:
- Гарри, как хорошо, что ты вернулся! Нам, всё время, твердили, что вас троих, – тебя, Гермону и Рона, - схватили Пожиратели и передали Тому-которого-нельзя-называть ...А с Джинни вот какая история получается: с ней встречались ребята со всей школы, они отшучивались, уходя на свидание ... Но, вернувшись, не помнили ничего о том, как прошло оно, это самое свидание. На вопрос, как там с ней было, они делали круглые глаза и ругались с нами, что мы все выдумываем. И мы поняли, что Джинни, скорее всего, накладывает на парней Обливиейт, чтобы те забывали подробности свидания и не распускали слухи ... Поэтому мы с Невиллом решили провести здесь эксперимент, чтобы проверить наши подозрения ...
- Понятненько ... – отчеканил Гарри, посмотрев исподлобья на парализованную девушку.
- Кстати, а где Рон и Гермиона? – спросил Симус, поглядывая в темнеющий за спиной Гарри проем.
- Невилл, поправь одежду и не красней, пожалуйста. Эта, - не обратив внимания на вопрос Смуса, Гарри пнул мыском ботинка тушку рыжей, - мне никто. Как открыли проход в туалете? - Гарри только сейчас обратил внимание на состояние молодого Лонгботтома: один глаз парня заплыл лилово-жёлтым синяком, все лицо было исцарапано, и вообще он выглядел очень изможденным и побитым. - И что же такое с тобой было, почему ты в таком измочаленном виде?
- Что? А, это? - Невилл небрежно отмахнулся. - Да это ерунда! Посмотри лучше на Симуса, он выглядит гораздо хуже меня.
Ирландский парень смущенно потупился и опустил голову, чтобы скрыть следы побоев на лице.
- Ну что, пошли, ребята? – поспешно сказал Симус и отправился к выходу, не дожидаясь их.
Невилл взмахнул палочкой, чтобы отменить наложенные Поттером чары, но его Финита никак не сработала.
- Гарри, что за? ... – начал он, но зеленоглазый парень прервал его.
- Невилл, ты что, совсем меня не слушал, да? Как вы здесь оказались, кто открыл проход наверху?
Невилл непонимающе смотрел на одноклассника и словно впервые увидел, насколько тот не похож на знакомого ему, прежнего Гарри. Тот бы засмущался, извинился, что наложил такие чары на девушку, и вообще, не стал бы с такой легкостью и скоростью бросаться подобными заклинаниями на своих товарищей по школе. Кроме того, Гарри был щуплым, низеньким и угловатым подростком, а этот – высокий, худощавый, но плечистый. Взгляд твердый, даже жесткий, не терпящий возражений, прямо как бабушка Августа.
- Нууу ... она, Джинни говорила нам, что запомнила, как Тот-которого-нельзя-называть шипел на змейку в раковине. Мы следили за ней уже несколько раз, она действительно шипела как настоящая змейка.
Все его подозрения подтвердились: в седьмой Уизли действительно сидела частица души Ридлла и она же, когда было нужно, брала верх.
Все было очень, очень запущено. Прям, дальше некуда. Знал ли в свое время директор Дамблдор об этом?
***
Гермиона сидела в гостиной дома, изнывая от скуки. Она не просто скучала, она злилась.
Злилась по той простой причине, что Гарри сделал из родового гнезда тюрьму для своей девушки, приказав ей не ступать и шагу за внешнюю ограду. Домовик, назначенный Поттером следить за всеми ее передвижения, стоял лишь в метре от нее, даже не утруждаясь, стать невидимым, и нагло пялился на девушку.
Попытки освободиться от опеки домового эльфа, отравляя его принести ей то одно, то другое, успехом не увенчались, потому что вместо него сразу появлялся второй домовик. А сторож продолжал выполнять свои обязанности.
Мисс Грейнджер не решилась признаваться Гарри, но она банально ревновала.
Ревновала к той вертихвостке, Джинни Уизли, опасаясь, что та, при первой же встрече с зеленоглазым парнем, бросится с ним целоваться, как это было в конце шестого курса. Гермиона, в глубине души боялась, что рыжая Джинни уведет у нее жениха.
В глазах курчавой девушки, Гарри продолжал быть тем же рыцарем на белом коне, которого она ночами напролет видела в своих снах, и которого все остальные девушки мечтают заполучить.
У нее в голове крутились слова бессмертной поэмы лорда Альфреда Теннисона:
В безоблачной лазури днём
Седло блестело янтарём,
Пылали шлем, перо на нём
Одним сверкающим огнём
До башен Камелота.
Сверкал и рыцарь, как литой,
И конь – подковами, гнедой;
Под шлемом – локон завитой;
Наш витязь вьющейся тропой
Скакал до Камелота.
Для мисс Грейнджер это был не кто иной, как ее Гарри, который отправился в замок Хогвартс навстречу своей судьбы, оставив ее томиться здесь одну – брошенную, беспомощную, скорбящую. Это было настоящее мучение.
Все видели в Гермионе Грейнджер напыщенную заучку с огромным самомнением, но под этой маской она скрывала свою неуверенность и низкую самооценку. Она четко представляла себе свое, с точки зрения происхождения, второсортное положение в магическом мире и такое положение вещей ее несказанно бесило. Ей не оставалось ничего другого, как носить маску всезнайки и зубрилы, чтобы игнорировать презрение магического общества.
А Гарри ... он был светом в ночи, подарком судьбы, вершном мечтаний ... И она до ... вообще, боялась потерять его. И рвалась всеми силами следовать за ним; бросалась под заклятия пожирателей, не считаясь с опасностями; следовала за ним куда угодно, хоть в другой мир, хоть на край света... Чтобы быть с ним даже в такое опасное для магического мира время, чтобы оставаться с ним навсегда, мисс Грейнджер поступила с родителями мерзко, наложив на них Обливиейт, и отправила их в Австралию ... Она была готова на еще более мерзкие поступки, лишь бы ...
Но, что же теперь делать? Ждать его возвращения? А вернется ли он к ней, к грязнокровке то? Сил не было, больше терпеть эту неизвестность.
Вдруг ей вспомнилось имя одного странного домовика – Добби.
Стоит ли позвать его и попробовать сбежать из дома, или оставить все в руках разлучницы-Судьбы?
Она плести уж не могла,
Она по комнате прошла,
Глядит на лилии, смела,
На шлем и блеск его седла,
На башни Камелота.
И со станка упала ткань,
И зеркала разбилась грань,
Вскричала: «То проклятья длань!» –
Затворница Шалота.
