Глава 3Первое сентября неумолимо приближалось. Гермиона считала, что они рассказали гостям из прошлого все, что могли в такой короткий срок. Вернее, после того, как она сама закончила повествование о школе и уступила место Рону, который попытался поведать о быте волшебников, у нее была еще мысль попробовать просветить и насчет магглов – но вот уже века полтора как магический и маггловский мир разошлись слишком далеко и надежно, чтобы объяснить это в двух словах. Было проще подсунуть основателям что-нибудь вроде «Всемирной Истории» - но где ее сейчас можно было взять? С другой стороны, огромная масса волшебников живет, не зная и не желая знать о маггловском мире – и ничего, вполне счастливы.
Тридцать первого августа все опять собрались у директора. Гриффиндорская троица как можно незаметнее прошмыгнула с остальными, но, хотя профессор Мак-Гонагалл и покосилась на них неодобрительно, выгонять их явно никто не собирался.
Дамблдор поинтересовался, как обстоят дела с «акклиматизацией», на что получил ответ на практически чистом английском, что все замечательно.
- В таком случае, - продолжал директор, - остается еще вопрос с фамилиями. Думаю, вы все понимаете: ими названы хогвартские факультеты, и они слишком широко известны. Появление даже одного носителя такой фамилии вызвало бы в школе фурор, но всех четверых сразу…
- Мы уже обсуждали этот вопрос, - кивнул Салазар. – Мы решили, что от имен отказываться было бы глупо – трудно за короткое время привыкнуть к новому, а каждый раз вздрагивать, слыша чужое, отнюдь не лучший выход. С фамилиями же есть вариант…
Ровена при этих словах демонстративно скрестила руки на груди и отвернулась.
- Да, вариант, - бросив на нее косой взгляд, как ни в чем не бывало продолжал Салазар. – Фамилия должна быть четко впечатанной в нашу память, чтобы мы воспринимали ее почти как собственную. Отличный вариант – фамилии наших супругов. Трудно забыть человека, с которым состоял в браке.
- Это действительно хорошая мысль, - согласился Дамблдор. – Хотя и имена ваши в наше время довольно редкие… Ну да ладно, мало ли какая фантазия у людей просыпается. И последнее: вы решили, на какие предметы будете ходить?
Салазар молча протянул ему лист пергамента, его примеру последовали остальные. Прежде, чем передать эти листки деканам, директор пробежался взглядом по строчкам. На пергаменте Слизерина его внимание привлекло одно слово.
- Ммм… Мистер Селтон, - произнес Дамблдор, сверившись с фамилией, которую Салазар так же аккуратно выписал вверху листа. – Я все правильно понял, вы действительно желаете изучать Маггловедение?
Гриффиндорцы изумленно воззрились на вальяжно вытянувшегося в кресле черноволосого юношу. Даже Снейп, как и остальные деканы присутствующий при разговоре, позволил себе удивленный взгляд в его сторону. Но тот лишь пожал плечами.
- Потенциальных врагов надо знать в лицо, - сказал Салазар и улыбнулся, окончательно добивая подкупающей откровенностью. – А судя по тому, что я узнал за последнее время, у магглов многое изменилось. Не хочу оказаться перед неприятными сюрпризами.
- Гхм, - директор слегка нахмурился. – Что ж, дело ваше… Но должен сразу предупредить: этот предмет обычно не посещают студенты с вашего факультета.
- А мы, - вдруг вмешался в разговор Годрик, - точно попадем на
наши факультеты?
Воцарилась небольшая пауза. Судя по окаменевшему лицу Слизерина и взволнованным лицам дам, эта мысль приходила в голову каждому из них хотя бы раз.
- Студентов распределяет Шляпа, руководствуясь характером поступающего, - вместо Дамблдора осторожно ответила Мак-Гонагалл.
- Да, но то, что мы ценили в студентах, - медленно, взвешивая каждое слово, произнесла Ровена, - не обязательно является чертой и наших характеров тоже. То есть я хочу сказать, такими мы видели идеальных учеников – но являемся ли мы сами такими? Опять же, иногда логика Шляпы мне кажется странной. Не буду вдаваться в подробности дней давно минувших, но вот хотя бы Гермиона, - кивок в сторону гриффиндорской троицы. – Я ведь несколько дней была уверена, что она учится среди моих студентов, и была крайне удивлена, когда она сама упомянула, что, как и молодые люди, учится у Годрика.
- «В», - поправил ее директор. – Извините, но придется привыкнуть. Не «У», а «В». Ваши фамилии давно стали именами собственными для факультетов, и студент учится не «У преподавателя», а «НА факультете».
Ровена вздохнула, однако согласно склонила голову. Это был один из тех вопросов, к которым ей привыкалось сложнее всего.
- Действительно, Шляпа иногда предлагает на первый взгляд странные варианты, - спокойно продолжал Дамблдор. – Однако в конечном итоге она всегда права. Мисс Грейнджер не раз доказала свою отвагу, и то, что она еще и одна из лучших студенток на моей памяти, лишь плюс ей.
Гермиона вспыхнула, смущенная тем, что разговор сам собой перешел на нее, и никто не заметил, как Салазар тихонько и насмешливо хмыкнул. Слизерин раздумывал, стоит ли прояснить ситуацию – но в результате решил, что не стоит. Это был один из его маленьких секретов, позволявших забавляться в гордом одиночестве, и корнуолец пришел к выводу, что ради минутного развлечения не надо им жертвовать.
- Что ж, в таком случае, - подытожил директор, видя, что больше ни вопросов, ни предложений не поступает, - завтра вечером состоится распределение. Мы представим вас как учеников по обмену – подробности можете придумать сами. Несмотря на все сомнения, я уверен, что каждый из вас попадет на свой собственный факультет. Настройтесь на хорошее, и завтра все пройдет прекрасно.
Выйдя из кабинета директора, основатели направились к комнатам, выделенным им на эти дни. Уже завтра, после распределения, они разойдутся по факультетским спальням, сегодня оставалась последняя ночь в «личных покоях».
Молодые люди ушли вперед, девушки слегка отстали. Гермиона с удивлением заметила, что лицо Ровены до сих пор сохраняет взволнованно-возмущенное выражение. Зеленоглазая девушка то нервно сплетала пальцы, то откидывала за спину косу.
- Эм… - рискнула начать разговор Гермиона – от такого нервного соседства ей было немного не по себе. – А я ведь как-то даже не представляла, что у вас были семьи…
- Были! – фыркнула Ровена. Почему-то в этот момент она напоминала крайне рассерженную кошку. – Обычно никто не спрашивает, хочешь ты замуж или нет. Тебя просто вручают кому-нибудь со словами «вот, дорогая, это теперь твой муж!»
- У нас… В смысле, в наше время, такого уже нет, - горячо заявила Гермиона. – Ну, если только в каких-нибудь особенно зазнающихся семьях… Но все равно, юридически каждый сам волен выбирать себе партнера по жизни.
- Тогда вам в вашем времени очень повезло, - резко мотнула головой Ровена. – А нас вот с Хельгой замуж выдавали, но так как работа в школе – это дело
нашей жизни, то мы преподавали под девичьими фамилиями. Ну а мужчинам, конечно же, нужны наследники.
- Ровена, ты не справедлива, - мягко укорила подругу Хельга. – Годрик и Аннис любили друг друга… И Салазар так и не женился во второй раз, хотя уверена, уж он-то мечтал о сыне.
- С Салазаром вообще случай особый, - Ровена позволила себе мимолетную гримасу. – Хотя до сих пор поражаюсь его таланту фантастически баловать дочь и одновременно держать ее в ежовых рукавицах. У меня не получалось ни того, ни другого…
Внезапно весь налет злости исчез с ее лица, оставив лишь выражение глубокой задумчивости. Зеленоглазая девушка, ускорив шаг, обогнала шедших впереди молодых людей и, не говоря никому ни слова, проскользнула в свою комнату.
Остальные остановились, и Годрик удивленно посмотрел на Хельгу.
- Вы поссорились? – спросил он таким тоном, что было ясно: ссоры он считал своей с Салазаром личной прерогативой.
- Н-нет… - вид у Хельги был виноватый. – Годрик, мы… Мне кажется, мы с тобой сделали ошибку, не сказав ей. Мы…
должны были рассказать Ровене… Она мать и имеет право знать правду.
Вид Годрика говорил о его несогласии с позицией Хельги.
- Мы сами не знаем, что там у них было, - неохотно произнес рыжеволосый юноша. В кои-то веки его голос не гремел на весь коридор, а звучал довольно тихо. – Ровена все тогда решала сама, помнишь? Без нас. Я… видел
ее – если захотят, поговорят сами. В чужие семейные дела лучше не вмешиваться… даже если это дела друзей.
Гриффиндор обернулся на Слизерина, однако лицо того выражало полнейшее равнодушие. По нему нельзя было даже прочесть, понимает он, о чем идет речь, или же нет. Хельга опустила голову. Она так и не приняла решения Годрика, однако не стала с ним спорить.
- Всем спокойной ночи, всем до завтра, - моментально повеселев, завершил беседу Гриффиндор.
- Так, если что, - напомнил ему Гарри, - вы ехали в Хогвартс-экспрессе в одном купе с нами, а потом – в одной карете. Как раз друг друга прикроем.
Основатели разошлись по своим комнатам, а гриффиндорская троица поднялась к себе в Башню.
Ровена не могла уснуть. В длинной белой ночной рубашке она сидела в кресле у камина, в котором не горел огонь. Сейчас ее никто не видел, и можно было себе позволить забраться в кресло с ногами, совсем как маленькая девочка. Сиденье, такое непривычно мягкое и уютное, казалось, так и звало ко сну – но сон не шел. Ровена сидела съежившись, но не от холода – прохлада августовской ночи не проникала внутрь – но будто от какого-то дурного предчувствия.
Она гнала от себя даже проблески подобных мыслей вот уже около полутора недель. Впрочем, в этой новой жизни оказалось столько всего яркого и интересного, что, надо признаться честно, эти мысли приходили нечасто. Так, перед сном, когда тело отпускает дневное возбуждение… Но тут же, обычно, накатывали сновидения, унося опять во все тот же новый мир, к ожиданию завтра – и удавалось легко проскочить ту занозу, того червячка, что точил душу.
Ровена не спросила у Годрика с Хельгой, что же стало с Хеленой. У Салазара спрашивать бесполезно – его все равно тогда не было в Хогвартсе, он заперся в своем корнуоллском замке…
Тьфу, гадость какая… Ровена почти с отчаяньем посмотрела на мокрый кончик косы. Мало того, что она сидит в кресле с ногами, за что матушка, несомненно, отчитала бы ее, так еще и подобно глупому ребенку опять начала грызть косу. Ей казалось, что уж от этой дурной привычки она избавилась давным-давно, еще даже до встречи с остальными.
Страх коснулся ее сердца в тот самый момент, когда в кабинет директора вплыл призрак, которого Дамблдор назвал Кровавым Бароном, а она сама, да и остальные, знали как Грегори Гонта. Более того, о том, что он – привидение, знала не только Хельга, но и Годрик, который, как Ровена поняла, пережил ее всего на несколько лет. Как Грегори стал призраком, почему он носит цепи и обитает в Хогвартсе – эти вопросы вихрями пронеслись в голове Ровены, но, прогоняя из сердца липкий ужас, она изгнала из головы и эти вопросы. Наверное, впервые в жизни Ровена Рейвенкло
не хотела ничего знать, и незнание казалось ей спасеньем.
Воздух неподалеку слегка замерцал, повеяло легким холодком. Ровена поежилась – и встрепенулась. Из стены выплывал призрак.
Призрак молодой, удивительно красивой дамы в длинном жемчужно-сером платье. Собственно, весь облик прекрасной леди выглядел жемчужным, привидения не имеют цветов, как живые, но именно такое впечатление создавалось.
Ровена зачаровано смотрела в глаза ночной гостье, и ее сердце билось мучительно быстро. Она знала, что эти глаза, будто подернутые серой дымкой, на самом деле имеют цвет летнего моря, а локоны, аккуратно спускающиеся вдоль совершенного лица – светло-русые, с золотистым отливом.
Легко гордиться красотой дочери – но трудно искренне радоваться ей, когда тебе самой за семьдесят. И пусть Салазар, будучи как-то в хорошем настроении, озвучил схему, мол
«Красивая женщина не может быть умной; если она и красива, и умна – то это стерва; если же она вдобавок ко всему еще и не стерва – то это Ровена Рейвенкло», но человек слишком привыкает к хорошему. Ровена гордилась своим умом – но и красоту воспринимала как должное. Тяжело видеть перед собой распускающийся бутон, когда твою собственную прелесть съедает беспощадное время.
Сейчас Ровена сама выглядела моложе той, чей образ застыл в двух шагах от нее. И Серая Леди также молчаливо и пристально изучала лицо юной девушки, вжавшейся в спинку кресла и вцепившейся в подлокотники.
- Здравствуй, матушка, - прошелестел, наконец, в ночной тишине негромкий голос.
Ровена чувствовала, что к ее горлу подступил комок. Открой она рот – и наружу не вырвется ничего, кроме отчаянного всхлипа. Девушка заставила себя выпустить подлокотники и медленно подняться на ноги.
Они были почти одного роста – Ровена забыла про это, привыкнув всегда смотреть на дочь чуть свысока, даже когда та выросла.
- Я… - казалось, привидения не должны уметь заикаться, но Серой Леди пришлось сделать паузу, чтобы собраться с силами и заставить свой голос звучать ровнее. – Я являюсь привидением факультета Рейвенкло. Завтра, как и другие призраки, я буду присутствовать на Церемонии Распределения в Большом Зале и потому явилась сегодня, дабы завтра не произошло никаких внезапных и, главное, неприятных сюрпризов.
Она говорила, опустив глаза в пол и сложив руки, как это обычно делают послушные дети.
С губ Ровены сорвалось еле слышное, неразборчивое слово. Она попыталась еще раз, и еще, и наконец с трудом ворочающийся язык послушался ее.
- Доченька…
Серая Леди вздрогнула. Она не слышала этого слова очень, очень давно. Едва поступив на обучение в Хогвартс, она стала «мисс Рейвенкло», после окончания к ней обращались только по имени. Мать вообще редко баловала ее своим вниманием, обычно довольная тем, что за дочерью с ее подругой есть кому присмотреть.
- Я была не права…
- Я допустила ошибку…
Обе женщины начали говорить одновременно и одновременно осеклись. В глазах Ровены появились слезы. Призраки не умеют плакать, у них нет сердец, которые умудряются колотиться у самого горла, и Хелена заговорила первой:
- Я была неправа, когда сбежала. Я поступила гадко, украв принадлежавшую тебе вещь. Но ради всего святого, почему ты послала за мной барона?!
Ровена сморгнула, не представляя, что на это ответить. Ее ум как-то лучше проявлялся в нейтральных, отвлеченных темах – но вот в житейских ситуациях, увы, часто хромала быстрота реакции. Смена темы оказалась слишком уж ошеломляющей.
- Он… был единственным подходящим человеком… - пробормотала Ровена.
- Матушка, он был самым НЕ подходящим человеком! – Хелена начала ходить по комнате, точнее, была видимость, будто ее призрак расхаживает в нетерпении. – Честное слово, из дяди Годрика и то лучший дипломат, чем из барона!
- Барон – единственный, кто согласился бы на такую авантюру, - немного оправившись, Ровена нахмурилась и тоже перешла в нападение. – Я не представляю себе никого, кто бы взял на себя труд отправиться на поиски капризной непослушной девчонки.
- Это я-то капризная?! – призрачный шелест сменился почти звонким вскриком, похоже, возмущение позволяло достигать новых высот. – Ну уж извини, претензии к той, кто меня воспитывал!
- Претензии? – Ровена раньше не знала, что умеет заводиться с пол-оборота. Впрочем, если учесть, сколько она успела перенервничать, ее выдержка не была такой уж плохой. – Какие у тебя вообще могут быть претензии? Я давала тебе все, что могла, и ничего, слышишь, ничего не требовала, кроме соблюдения достоинства. Я позволила тебе разбираться со своей жизнью самой, хотя как мать…
- Позволила? – голос Хелены взвился на высоких тонах. – Это ты обещание барону называешь «позволила разбираться со своей жизнью»?! Ты же… ты же продала меня ему!
- Я попросила тебе помочь! – Ровена не кричала, но была близка к этому. – Я ждала и терпела несколько месяцев – но тогда я умирала. Ты не понимаешь, каково это чувствовать, как жизнь медленно, капля за каплей уходит, а ты ничего, ничего не можешь сделать, и лишь мучаешься тем, сколько впереди осталось незавершенного! Я беспокоилась за тебя – я беспокоилась за свою неразумную, бестолковую дочь. Да, за бестолковую! – вот теперь она точно кричала. – Твой отец был еще жив, и я не сомневалась, что он не упустит случая отыграться за нас обеих. Барон любил тебя, понимаешь? Если бы меня хоть кто-нибудь в моей жизни любил так страстно… Впрочем, это не важно, речь не обо мне. Он на коленях был готов стоять перед тобой – всю жизнь, как до, так и после брака. Ты навсегда была бы его королевой, прожила бы долго и счастливо – а я, даже видя это, шла на поводу у капризной девчонки.
- А я не хотела быть королевой! Я вообще не хотела видеть его… физиономию, - Хелена с трудом удержалась, чтобы не бросить более резкое слово, - возле себя. Если он тебе так нравился, могла бы выйти за него замуж сама. А мне вообще никто… никто не был нужен!
Разговор на истерической ноте прервал настойчивый стук в дверь.
- Войдите, - не оборачиваясь, бросила Ровена, и на пороге комнаты появился заспанный Салазар. Поверх его ночной рубашки был наброшен зеленый шелковый халат с тонкими серебристыми узорами по обшлагам рукавов и подолу.
- Доброй ночи, Хелена, - поздоровался корнуолец с Серой Леди как ни в чем не бывало. – Дамы, я понимаю трогательность момента семейной встречи, но нельзя ли потише? Пожалейте мой и без того не слишком крепкий сон.
Ровена закусила губу. Она совершенно забыла, что комната Салазара находится прямо за стенкой. Комнаты Годрика и Хельги располагались по другую сторону коридора, впрочем, этих если и будить, то только с помощью «Соноруса».
- Извини, - пробормотала она, отводя взгляд в сторону. – Я не хотела тебе помешать.
- Прошу прощения, - призрак Хелены склонился в легком поклоне. – Мне тоже жаль, но я рада была повидаться, дядя Салазар.
Демонстративно, будто желая позлить мать, она скользнула к выходу из комнаты, неожиданно лучисто улыбнувшись Слизерину.
- Это так приятно, когда твою матушку посещают мужчины в таком очаровательном виде, - бросила Хелена напоследок и растворилась в темноте коридора.
Ровена задохнулась от возмущения, однако Салазар негромко рассмеялся.
- Милая девочка. Ровена, тебе стоило бы отпустить ее учиться вместе с моей Саласией. Глядишь, мы бы вырастили замечательную стерву со стойким иммунитетом к жизненным проблемам. Ради такого я даже согласен был бы принять на обучение обеих девушек.
- Салазар, - голос Ровены не предвещал ничего хорошего. – Кажется, ты говорил, что хочешь спать? Я тебя не задерживаю.
Отвесив насмешливый и явно утрированный поклон, Слизерин развернулся и удалился в сторону своей комнаты.
