Глава 3Глава 3 (из личных записей).
На кафедру Гамов нас всё же сводил, и мы убедились, что он был прав. Несмотря даже на то, что там было всего пять человек. Остальные, по словам заведующего, отправились на полевую практику со студентами. Летние каникулы здесь продолжались всего месяц, два месяца занимала практика. Правда, существовали ещё и зимние, которые начинались за два-три дня до Рождества и заканчивались в середине января, после непонятного праздника, носившего парадоксальное название Старый Новый Год.
Встретили нас радушно. Обо мне все знали, что было не удивительно, учитывая причину нашего здесь появления. Зато их отношение... мягкое, полускрытое сочувствие и не более того. Я-то привык, что при одном слове «оборотень» людей перекашивает. Правда, ребята в своё время отнеслись к новости с восторгом, им показалось необычайно крутым дружить с настоящим оборотнем. Ну так они меня до этого уже целый год знали! А тут – незнакомый мальчишка, иностранец...
В конце концов, я не выдержал и тихонько задал Гамову вопрос, пока Сириус развлекал остальных рассказом о своей первой и последней попытке играть в квиддич. Он кивнул понимающе и пояснил, что здесь, на северо-западе, оборотней мало, и все они законопослушные маги или люди, поэтому и отношение соответствующее. Вот в центральной полосе, а особенно в районе Уральских гор – совсем другая ситуация. Там до сих пор живут оборотни-экстремисты, нападающие в полнолуния на людей, чтобы убить, а чаще – превратить в себе подобных. Естественно, и отношение к ним в тех краях другое. «Примерно как к тигру-людоеду», – добавил он мрачно и замолчал. Я уже пожалел о своём вопросе. Впрочем, добавил Гамов, в Сибири оборотни хоть и живут обособленно, небольшими общинами в лесах, но на людей стараются не нападать, во время полнолуния уходя в совсем уж безлюдные места. Так что там нимдары в них всерьёз не верят, а маги относятся настороженно, но не более.
Тут нам велели прекращать шептаться и идти к столу – как выяснилось, «перекусить в неурочное время» можно было не только в кафе. Чай с добавкой каких-то травок заварили в громадной, литра на два, стеклянной колбе. Вскипятив её на газовой – газовой! – горелке. К чаю были пирожки с капустой. Никогда таких не пробовал, оказалось – вкусно.
За чаем нам рассказали о школе при магфаке, где нам предстояло некоторое время учиться. Беседа шла с помощью переводящего амулета, язык, кроме Гамова, по настоящему знал только самый молодой из присутствующих. Только его имя я и запомнил, да и то сокращённое, которым он сразу велел нам себя звать – Вася. Странно, обычно-то я на память не жаловался. Наверное, нервничал сильнее, чем самому казалось.
В школе было только два старших класса, так что проблемы «внедрения» нам не грозили – остальные ученики тоже будут новичками. Программы Хогвартса и российских школ сильно различались, но и сами эти школы, как нам сказали, не слишком походили друг на друга, так что ситуация не казалась катастрофичной. Тем более, что Гамов пообещал помочь нам побыстрее выучить язык с помощью особых заклинаний, способствующих запоминанию. В русских школах их разрешали использовать для тех предметов, где требовалось сперва много запомнить, а потом уже осмысливать, и языки в их число, разумеется, входили. В некоторых дисциплинах мы были впереди программы, другие предстояло изучать почти с нуля. Например, магическую географию или синтетическую алхимию. Правда последняя нам, вроде бы, не грозила – общую алхимию изучали в средней школе, а в старших классах делились на два потока: синтез и зелья. Мы попытались сравнить уровень. Вышло, что теорию нам придётся навёрстывать, а вот с практикой, напротив, проблем не возникнет. В трансфигурации, спасибо занятиям анимагией, мы вообще были впереди программы. Я мысленно погладил себя по голове: изучать теорию вместе с ребятами было отличной идеей. Да ещё тот тренинг, который мы с Сириусом себе на каникулах устроили... в общем, за этот предмет можно было не волноваться. По остальным нам обещали в ближайшие дни устроить подробное тестирование и выяснить, что придётся подогнать за оставшиеся два месяца, чтобы не выглядеть бледно перед остальными учениками. Как я понял, в русских школах теории уделяли больше внимания, чем у нас, а практике меньше. А ещё там изучали магловскую историю, биологию, математику, физику... Правда, эти предметы шли как бы отдельным блоком, и Гамов сказал, что для нас они будут факультативными, сможем разобраться – хорошо, не сможем – так тому и быть. Тем более, напомнил он, что Сириусу придётся ещё и бой на мечах изучать, и без дураков – если всё дело сорвётся из-за того, что он не сможет в нужный момент ударить так, как нужно, это будет, по меньшей мере, глупо. Не говоря уже о том, что закончится, скорее всего, трагично, причём для нас обоих. Про «обоих» мог бы и не добавлять. Что сам рискую, я и так знал, а когда представил, что могу покалечить Сириуса – захотелось тут же от всего отказаться. Еле сдержался.
Напоследок нас провели по кафедре, состоявшей из десятка просторных лабораторий и нескольких комнат поменьше, служивших личными кабинетами магистрам. Из азартных пояснений сопровождающих я понял не больше половины. Сириус заинтересовался расположением факультета – неужели всё это пространство постоянно поддерживается магически? Гамов пояснил, что нет, конечно, факультет «вписали» в природный «пространственный карман», только чуть-чуть подкорректированный с помощью стационарно наведённых заклинаний и амулетов длительного действия.
- Разве ваш родовой дом в Лондоне не так же устроен? – спросил он у Сириуса. Тот насупился и с нажимом уточнил:
- Мой БЫВШИЙ дом.
То ли Гамов был уже в курсе, то ли просто хорошо умел владеть собой, но на это заявление никак не отреагировал. Зато остановил разошедшихся коллег, сказав, что гостям хватит на сегодня впечатлений и пора домой.
- Порталом? – с непонятным мне выражением уточнил кто-то.
- Разумеется, – кивнул наш куратор.
Почему «разумеется» я не понял, но не переспрашивать же! Сириус вежливо поинтересовался, где мы будем жить. Выяснилось – у Гамова. На наше удивление он усмехнулся:
- А что такого? Места хватит, не в гостиницу же вас отправлять. Общежитие на каникулы вообще закрывают: на магфаке вступительных экзаменов нет, только собеседование и конкурс аттестатов, а их можно по почте присылать.
Халат Гамов оставил в кабинете, накинув взамен лёгкий пиджак. Вообще мне показалось, что здешние маги одевались совершенно как маглы. Сириус это не только заметил, но и задал вопрос. Оказалось, мы совершенно правы: в большинстве городов маги старались особо не выделяться и уж тем более не эпатировать окружающих необычной одеждой.
- Вот в магических городках вроде Китежграда – пожалуйста, ходите в чём хотите, там и дракон на цепочке особого впечатления не произведёт, разве что оштрафуют за нарушение правил безопасности, – усмехнулся наш куратор. – А здесь лучше не стоит, не то придётся с каждым встречным милиционером объясняться, а отводящие глаза заклинания у нас без нужды использовать не принято. Так что надо будет и вам подходящую одёжку подобрать.
В переходной камере он велел нам положить руки ему на плечи и держаться крепко, после чего начертил в воздухе указательным пальцем сложной формы знак. Знак медленно разгорелся и вспыхнул, словно втянув нас в конус света. Мгновение спустя мы стояли уже в другом помещении, столь же пустом, но куда меньших размеров.
- Стационарный портал, активируемый руной перехода, – пояснил Гамов, открывая дверь. – Нечто вроде вашей каминной сети, свободный доступ имеют магистры любого круга, остальные – только с транспортных станций. Правда, те, кому много путешествовать приходится, часто делают одноканальный портал между своим домом и станцией, но за такое платить надо.
- А почему свободно только магистрам? – рассеянно спросил Сириус, с любопытством осматриваясь.
- Руна не только активация, но и «адрес», есть специальные таблицы. Ошибёшься – попадёшь невесть куда. Да вы проходите, не стесняйтесь. Вот это – гостиная, это – мой кабинет, это спальня, здесь дочка живёт, а вот эта комната – для вас.
Комната оказалась небольшой и довольно скромно обставленной: массивный, старинного вида шкаф, возле которого обнаружились наши чемоданы, круглый полированный стол, пара тумбочек. Спать нам предстояло на раскладных креслах. Это было немного странно и не хватало пологов, но мы решили, что быстро привыкнем, тем более что и в Хоге не всегда их задёргивали, допоздна болтая и засыпая часто на середине фразы. На тумбочках стояли свечи, но под потолком висела трёхрожковая электрическая люстра
- Хотите – жгите свечи, если вам так привычнее, – улыбнулся хозяин. – Но читать при электрическом свете куда удобнее. Зимой у нас ночи длинные.
Сириус покосился на люстру с явным недоверием. Мне электричество тоже было не слишком привычно, но мы с отцом дважды ездили летом отдыхать на море и останавливались в обычных магловских пансионатах, так что я хоть знал, как его включать.
Дав нам слегка осмотреться, Гамов продолжил «экскурсию». Показал нам кухню – небольшую, с газовой плитой на четыре горелки, ванную комнату и, как он выразился, «самое необходимое в доме помещение». Вода в ванной нагревалась, проходя через специальное устройство, тоже газовое. Гамов предложил помыться «с дороги». Два портала вряд ли можно было считать дорогой, но её успешно заменили жара и волнение, так что мы охотно согласились. Чтобы не спорить об очередности, залезли под душ вдвоём и в результате здорово залили пол несмотря на специальную занавеску. Пришлось прибираться, причём «ручками», как говаривал Филч, назначая нам очередную отработку. Заранее спросить, можно ли нам тут колдовать, мы как-то не догадались. Оказалось – можно, поскольку дом принадлежал Магфаку и входил в «Реестр мест компактного проживания магов», а в таких местах бытовыми заклинаниями разрешалось пользоваться с двенадцати лет. Квартиры в этом доме, пояснил хозяин, считались служебными и выдавались преподавателям факультета и спецшколы, а также магистрам-исследователям, причём платить нужно было только за коммунальные услуги. Зато если захочешь уйти с работы – придётся и квартиру отдать. Собственного жилья у Гамова не было, разве что дом в одном из дальних пригородов Ленинграда, принадлежащий его тестю.
- Так что выгонят с работы – без крыши над головой не останусь, – с усмешкой закончил он. – А пока мы туда летом отдыхать ездим, клубнику да яблоки подъедать.
После душа мы не стали надевать мантии, ограничившись лёгкими джинсами и футболками. Гамов такой стиль одобрил, сказал, что для тёплой погоды вполне подойдёт, а джинсы вообще считаются очень модной одеждой – жаль, у нас к ним нет таких же курток, ну да ничего, что-нибудь придумаем.
Вместе мы перебрали наш не слишком богатый гардероб, отбирая то, что можно носить не привлекая лишнего внимания. Я разворачивал последнюю футболку, когда хлопнула входная дверь и послышались два голоса, женский и девчоночий. Гамов выглянул в коридор, сказал что-то по-русски, выслушал ответ и повёл нас знакомиться.
Миссис Гамову звали Александра Константиновна, причём она сразу сказала, что нам этого в жизни не выговорить, и потребовала звать её «тётя Саша». Мы смутились, но пообещали. Была она полной противоположностью мужа: пухленькая, светловолосая и сероглазая, одетая в лёгкое платье цвета некрашеного холста, с вышивкой. Их дочка Маша, двумя годами младше нас, была похожа одновременно и на мать, и на отца, а её одежда не похожа ни на что. Коротенькие цветастые шорты почти не скрывали ног, едва выглядывая из под длинной безрукавки. Пояс скрепляла странная пряжка: утка с лошадиной головой.
Разговор шёл по-английски, миссис Гамова владела им свободно: как выяснилось, она в сороковых была с мужем в Лондоне. Маша говорила хуже, но, кажется, всё понимала. Впрочем, она почти сразу убежала в свою комнату, и снова мы увиделись только за ужином. Тогда же и обсудили ближайшие планы.
Гамов предложил на следующий день немножко показать нам город, а заодно пройтись по магазинам в центре. Они с тётей Сашей решили, что нам для начала необходимы летние куртки и свитера на случай плохой погоды, а там видно будет. На вопрос, где можно обменять деньги, Гамов только отмахнулся:
- Оставьте как есть, при случае коллекционеров наших порадуете. Вам же обещана финансовая поддержка, забыли?
Мы не забыли, но не подозревали, что она включает также и одежду. Гамов рассмеялся:
- Включает-включает. Мальчики, как вы думаете, часто ли у нас появляется возможность проводить такие неординарные эксперименты на живых людях? Я бы и предложить не решился, не то, что настаивать. По-хорошему, отговорить бы вас стоило, да эгоизм мешает.
- Не надо нас отговаривать, – смущённо пробормотал я, оставив при себе окончание «а то отговоримся». Хотя нет, пожалуй. Или, может быть, отговорюсь, но уважение к себе тогда потеряю окончательно. А уж Сириус точно по своей воле не отступит.
- Да я и не собираюсь, – вздохнул Гамов. – Но уж обеспечить вас всем необходимым – тут и разговора быть не может. А в наших условиях «необходимое» включает подходящую одежду, так что тема закрыта. Поверьте, не из своего кармана платить буду и никого другого тоже не обездолю.
Потом нас погнали спать, сказав что-то про трудный день. Спорить мы не стали. На наши головы сегодня обрушилась целая лавина разнообразной информации, и требовалось время хотя бы на то, чтобы разложить её по полочкам. Но и спать сразу не стали, придвинули поближе друг к другу непривычно узкие, но неожиданно удобные ложа и ещё долго шептались, обсуждая увиденное и услышанное. Уже далеко за полночь решили, что надо написать обо всём ребятам и, наконец, заснули.
На завтрак были сырники с клубничным вареньем и первый урок русского языка. Мы честно пытались повторить названия всех предметов на столе, сразу споткнувшись об эти самые «сырники». Гамов терпеливо поправлял, а Маша ехидно комментировала. Вчера она больше молчала, поглядывая на нас настороженно, но сегодня быстро втянулась в разговор, оказавшись явно неглупой и острой на язык. То ли у неё вообще манера разговора была такая, то ли специально старалась нас поддеть. Гамов посмеивался и не препятствовал. Мы сперва старались отмолчаться – девчонка всё-таки, но вскоре тоже втянулись, тем более что такой стиль для нас был более чем привычен. В нашей компании подкалывать друг друга считалось хорошим тоном, причём далеко не всегда эти подколки были так уж безобидны, а про «дружеские» беседы со слизеринцами и говорить нечего. Среди них тоже встречались такие, что предпочитали выяснять отношения языком, а не палочкой, особенно когда был шанс нарваться на преподавателя.
После завтрака миссис Гамова ушла на работу, а мы вчетвером – Маша тоже напросилась – отправились знакомиться с городом. Прогулка началась с Камеры перехода. Мы удивились, но промолчали. Прошли через уже знакомый холл с фонтаном и, наконец, попали в магловский мир.
Мы оказались в длинном портике, обращённом открытой стороной во двор, где среди зелени виднелись несколько довольно мрачного вида двух- и трёхэтажных строений. Дверь, через которую мы вышли, снаружи была очень обычной, а маглы, по словам Гамова, её вовсе не видели. Мы прошли вдоль портика, затем – через решетчатую калитку… и я понял, почему Гамов решил привести нас сюда через портал. Улица, где он жил, судя по виду из окна, была ничем не примечательна, обычные городские дома, довольно старые. А здесь…
Ощущение возникло такое, как бывает, когда перед тобой в конце узкой улочки внезапно распахнётся море. Синева, простор и цельная, первозданная красота. Только здесь она была рукотворной.
Мы стояли на набережной, и тёмная синева взлохмаченной ветром воды словно подмигивала нам золотыми искрами солнца. Широкая река ластилась к одетому гранитом берегу, как огромная кошка к строгому, но любящему хозяину, светлые здания на том берегу выросли, казалось, сами собой, так идеально они дополняли симфонию воды, солнца и ветра, а в вышине над ними, будто лишь на миг коснувшись взметнувшейся иглы шпиля, плыл крохотный золотой кораблик, и верилось, что это тот самый, из старинной песенки, что везёт в своих трюмах счастье.
- Какое чудо! – прошептал обычно ироничный Сириус. Я только кивнул, соглашаясь. Гамов довольно улыбался, а Маша вообще выглядела такой гордой, словно сотворила это чудо собственными руками. Нам дали ещё немного полюбоваться, а потом повели влево, к тому месту, которое именовалось «Стрелкой». Как выяснилось, мы находились не на берегу реки, а на огромном острове.
Теперь мы уже с нетерпением предвкушали новые чудеса. И город нас не обманул, щедро и искренне одаривая своей красотой, то строгой, чуть даже холодноватой, то внезапно вычурной, то тёплой, почти домашней. Небо сияло так ярко, будто его специально к нашему приезду вымыли с мылом, солнце не обжигало, а ласково согревало, тёплый ветерок гладил кожу, и всё было настолько замечательно, что даже не верилось. И ужасно хотелось, чтобы так оставалось всегда.
В магазины мы в этот день не пошли. Гамов махнул рукой и сказал, что не стоит портить первые впечатления толчеёй и очередями, а если погода вдруг испортится – потренируемся лишний раз в трансфигурации. Заметив к слову, что с солнышком нам отчаянно повезло, слякоть и дождь бывают куда чаще, даже летом. Хотя нам-то к дождю не привыкать? Мы заверили, что уж чем-чем, а дождём англичанина не напугаешь. Я попробовал представить, как всё виденное нами сегодня будет выглядеть в ненастье, и с удивлением понял, что тоже красиво. Даже почти захотелось, чтобы наползли тучи и можно было прямо сейчас проверить это.
- А ведь город принял вас, мальчики, – с удовольствием заметил Гамов. – И это хорошо. Некоторым здесь бывает ужасно неуютно, а вам ведь как минимум год жить.
Я вслух удивился: разве здесь может быть неуютно? Гамов кивнул:
- Есть люди, которых город отталкивает, не пускает в себя. Они не в состоянии по-настоящему оценить его красоту, для них это просто большое скопление более-менее старинных домов… ну да это ещё не беда. Бывают – достаточно редко – те, кого он активно не любит. И вот им здесь не жизнь, для них будет тьма и в солнечный день. Питер привередлив в своих привязанностях, но если кого принял – то полностью и навсегда.
- Питер? – удивился я. Маша рассмеялась и произнесла какую-то рифмованную фразу по-русски.
- На болотах рождённый, три раза крещённый, – перевёл её отец. – На самом-то деле – четыре раза, но про первый всегда забывают. Санкт-Петербург – так назывался этот город два века, потом был переименован в Петроград, но это, в сущности, было не переименование, а перевод с немецкого на русский. А после смерти Ленина стал Ленинградом. Но в разговорах и сейчас нередко Питером называют, так короче. Всё-таки основал его Пётр, как ни крути, так что имя заслуженное.
Он посмотрел на нас, понял, что мы половины не поняли, и пообещал дать почитать магловский учебник истории.
- Надо ребятам написать, – хихикнул Сириус. – Хвостик будет польщён, когда узнает, что он тёзка такому городу. А как письмо можно отправить?
Гамов пояснил, что в России для переписки издавна стали использовать в основном трансгрессию, слишком уж велики расстояния. Некоторые, правда, и сейчас держат почтовых птиц, чаще всего особую породу соколов, кое-где и сов, как у нас, но редко. Так что письмо надо просто положить в специальный конверт, надписать адрес и опустить в почтовый ящик – всё как у маглов. Конверт он даст, а ящик есть на Магфаке.
За разговором мы снова вышли к мосту, который перешли в самом начале прогулки. Он незамысловато назывался Дворцовым в честь расположенного рядом Зимнего дворца, когда-то королевской резиденции, а сейчас музея. Гамов сказал, что его дом расположен на острове, недалеко от Университета. На середине моста он указал на четыре массивных полукруглых выступа:
- Видите? Это по проекту основания башенок, только их никогда не построят.
- Почему? – удивился я.
- Мост строили в девятьсот четырнадцатом и не успели закончить отделку – началась Первая Мировая война. Потом – революция, Гражданская война... в общем, не до того было. А достраивать решили весной сорок первого, – он заметил наше недоумение и пояснил. – В июне сорок первого Германия напала на СССР, и нам пришлось вступить во Вторую Мировую. Так что теперь мост предпочитают больше не трогать, леший с ней, с отделкой.
- Там что, кто-то проклятье наложил, да ещё такой силы? – заинтересовался Сириус.
- В том-то и дело, что нет, во всяком случае, обнаружить ничего не удалось. Но, как говорится, бережёного бог бережёт, а мост и так неплох.
С последним мы охотно согласились.
Дом, где нам предстояло прожить два месяца, и правда был всего минутах в двадцати неторопливой ходьбы от Университета. Вечер мы потратили на написание ребятам длиннющего письма и на изучение русского алфавита, который вроде бы и был похож на наш, но в деталях сильно отличался. А правильно произносить «щ» и «ё» мы, кажется, так и не научились. Утешало только то, что, по словам Гамова, русских поджидали ещё большие трудности с «w» и «th».
Следующая неделя была сплошным праздником. Целыми днями мы гуляли по городу, чаще всего в сопровождении Маши. С ней было легко и весело, несмотря на разницу в возрасте и далеко не идеальное знание английского. А может, и благодаря перечисленному. Вечерами же учили русские слова: сначала Маша нам их проговаривала, потом выдавала список. Наложенное Гамовым заклинание помогало за один вечер выучивать несколько сот слов и выражений, после чего начиналось самое страшное: научиться правильно обвешивать их суффиксами, префиксами и окончаниями, количество которых в русском языке на наш английский взгляд плохо поддавалось исчислению, а правила употребления – логике. Вот с построением фраз особых проблем не возникало – у меня очень скоро создалось ощущение, что сами русские делают это, по их собственному выражению, как бог на душу положит.
По магазинам мы всё же прошлись, купив нам по летней куртке и по паре рубашек, а Сириусу ещё и свитер. И пару складных зонтиков из Японии, за которыми пришлось долго стоять в очереди. Погода, как и предсказывал Гамов, на третий день испортилась, но нас это не особенно огорчило, тем более что тётя Саша – мы уже почти привыкли её так называть – научила нас накладывать на ботинки заклинание непромокаемости. А город был хорош и в дождь.
Потом праздник кончился, и начались суровые будни.
***
Обещанное тестирование заняло три дня. Результаты оказались разнообразными.
В Трансфигурации мы были далеко впереди программы, причём даже в теории, не говоря уже о практике. В Чарах – примерно соответствовали местному стандарту, то же и в Арифмантике. Варить зелья умели лучше русских сверстников, зато совершенно не разбирались в теоретических вопросах типа: «Почему три капли крови гарпии резко усиливают действие костеростного зелья, а пять – превращают его в яд?». В магобиологии опять-таки неплохо знали практические аспекты и хуже – чисто теоретические. Этот предмет делился на травоведение, почти повторявшее нашу гербологию, и твареведение, похожее на гибрид Ухода за Магическими Существами и некоторых разделов ЗОТС. История магомира сильнее привязывалась к событиям магловской истории, но, в общем-то, положение и здесь было не слишком трагично. В отличие от магической географии, которую у нас не преподавали вообще, равно как и Ремёсла. Курс Знаки и Символы включал знакомые нам Руны, но остальное знакомым не было. А в новом учебном году должна была добавиться ещё магофизика, о которой мы вообще раньше не слышали, и как минимум один из «заклинательных» языков – латынь, греческий или старославянский. Нам, правда, с некоторой долей ехидства предложили выбрать гэльский, и пусть тогда администрация мучается. Идея была соблазнительна, но, судя по тому немногому, что я знал об этом языке – мучения администрации не шли бы ни в какое сравнение с нашими, если бы им всё же удалось найти преподавателя. Так что мы скромно выбрали латынь. И мужественно засели за учебники, вооружившись восхитительно полезным артефактом — очками, в которых мы видели текст на родном языке, хотя написан он был по-русски. Судя по всему, весьма редким и дорогим, поскольку выдан нам был в единственном экземпляре и с наказом «обращаться бережно». Так что читать приходилось вслух, по очереди.
Занимались мы в основном в университете, Гамов разрешил устроиться в одном из кабинетов, хозяин которого был со студентами на практике. Надо сказать, нам всячески помогали: охотно разъясняли непонятное, находили в библиотеке нужные книги, стоически выносили наши старания изъясняться на русском и приносили прямо в кабинет еду из столовой, не говоря уже о разных домашних вкусностях.
Здесь: http://i063.radikal.ru/0911/db/23827b202889.jpg можно увидеть коллаж-иллюстрацию к этой главе работы Lady Nym
