Книга Змей

Детство

Десять лет спустя.
Косой переулок. Незадолго до начала учебного года, 1 курс

«Вниманию первокурсников Школы Магии и Волшебства Хогвартс!
На первом курсе вам потребуются:
1. Школьная форма
Три простые мантии (черные)
Колдовская остроконечная шляпа (черная)
Одна пара защитных перчаток (кожа дракона или любой аналогичный материал)
Зимняя утеплённая мантия с капюшоном (черная)
*примечание: на каждом предмете гардероба рекомендуется вышить инициалы учащегося
2. Учебники (список прилагается)
3. Прочее
1.1. Волшебная палочка
1.2. Котёл для зелий (стандартный ученический, размер 2)
1.3. Набор колб и флаконов для лабораторного зельеварения
1.4. Телескоп
1.5. Весы с разновесами
*примечание: по желанию, учащиеся имеют право взять себе в помощь магическое животное: сову, кошку или жабу.
*примечание: первокурсникам ЗАПРЕЩЕНО иметь собственные мётлы!»
Заключительная строчка сопроводительного письма разочаровала меня ещё с первого прочтения, а теперь продолжала портить настроение каждый раз, как попадалась на глаза. Тогда, кажется, я впервые услышал от отца фразу про общие для всех правила, и маминого заступничества тоже добиться не удалось – она и вовсе была не в восторге от моей любви к слишком опасным, по её мнению, полётам на «взрослой» метле. Это означало ровно одно – если покупка Нимбуса не отложится в принципе, то уж насладиться величайшим приобретением лета я точно толком не успею. Родители попытались утешить меня тем, что в школе будут уроки полётов, и на чём летать, там тоже дадут, но это только ещё больше меня возмутило. Отказаться от Нимбуса в пользу наверняка потрёпанной и жутко медленной школьной метлы? Наравне с наивными новичками учиться правильно-держать-метлу, держать-на-ней-равновесие, управлять-ею-в-воздухе-пока-попробуйте-на-небольшой-высоте? Я был уверен, что сам научу кого угодно. Так же я был уверен, что отцу стоило сказать пару слов директору школы или там Попечительскому совету, чтобы для меня сделали исключение и позволили привезти Нимбус. Почему отец не хотел этого делать, я не понимал и очень злился, не рискуя, однако, продолжать возмущаться вслух после отказа, произнесённого хорошо знакомым мне не терпящим возражений тоном. Слабо помогало даже данное себе обещание на первом же уроке продемонстрировать всем, что я на самом деле умею, чтобы от меня отстали со всякими глупостями.
Ненавистная строчка продолжала раздражать. Я прищурился и представил, как вихрь подхватывает листок и стремительно утаскивает его за собой в чёрный туннель. Как я и ожидал, письмо в моих руках рассыпалось на искорки и исчезло, появившись опять через пару мгновений с тихим хлопком.
- Драко, разве я не сказал тебе так не делать? – строго, но спокойно спросил заметивший это отец. Я виновато опустил глаза, хотя и не понимал, что может случиться с бумажкой от моей невинной шалости. Сразу же прохладная рукоять отцовской трости оказалась под моим подбородком. – Держи голову выше. Что за осанка? Ты сегодня меня разочаровываешь, сын.
В этот момент из-за угла показалась мама в сопровождении миссис Паркинсон и её дочери, Пэнси – моей ровесницы и вечной союзницы. Жаль только, что эта союзница не разделяла моей досады насчёт метлы – ей было всё равно. Одно слово – девчонка. Правда, Винс и Грег тоже меня не понимали. Но этих двоих обжор ни одна метла бы не выдержала, так что запрет был им только на руку.
- Рад видеть тебя, Сирил, - слегка улыбнулся отец, и галантно поцеловал руку матери Пэнси. – И юную мисс Паркинсон, несомненно.
- Взаимно, Люциус, - миссис Паркинсон буквально расплылась в улыбке. – А мы тут случайно столкнулись с Нарциссой в магазинчике Малкин – оказывается, вы тоже отправились за покупками сегодня. Жаль, не сказали нам сразу – всё равно, насколько я понимаю, пункты остановки у нас одни и те же.
- Привет, Драко, - Пэнси сразу же схватила меня за руку. – Тебе уже купили палочку? Мы сейчас идём к Оливандеру! Прямо сейчас!
- Ещё нет. Мы, наверное, тоже? – произнёс я намерено громче, чтобы услышали родители, но с полуутвердительной интонацией, чтобы не выглядело так, как будто я перебиваю взрослый разговор.
- Нет, сначала надо подобрать тебе мантию, - мама неодобрительно покачала головой, но замечания не сделала
- Тогда это надолго, - вздохнула миссис Паркинсон. – Нам-то осталось только к Оливандеру и «Флориш и Ботс».
- Надеюсь, у тебя есть ещё немного времени для нас? – спросила мама. – Тогда не затруднит ли тебя подождать несколько минут, пока я отведу Драко к Малкин, скажу, что нужно, оставлю его там дожидаться мантии, а сама вернусь сюда?
- Конечно, дорогая, - Сирил Паркинсон украдкой взглянула на моего отца.
- Идём, Драко.
Через некоторое время я уже стоял посреди лавки мадам Малкин, среди тканей, обрезков, лоскутков, портняжных ножниц, ниток, пуговиц и всякой швейной мишуры, а вокруг меня суетилась помощница хозяйки, предлагая разные варианты материала на мантию. Тем временем сама мадам Малкин, невысокая, довольно полная женщина в лиловом и розовом о чём-то договаривалась с мамой. Потом ткань была выбрана, мама ушла, а я был вынужден терпеть всю эту возню с иголками и ножницами, подгоном мантии прямо на мне и бесконечными вопросами, как мне больше нравится.
Мне на тот момент было как-то всё равно, на что будет в итоге похожа мантия, поэтому я, не слишком задумываясь, что-то отвечал швее, при этом поглядывая по сторонам в поисках чего-нибудь интересного. Как назло, ничего стоящего на глаза не попадалось, вид на окно загораживала завешенная образцами тканей ширма, с хозяйкой и её помощницей общаться больше, чем ответами на их вопросы не тянуло, а посетителей кроме меня в магазине не было.
Когда я уже собрался заснуть прямо стоя, звякнул колокольчик у входной двери, и мадам Малкин забавно засеменила встречать вновь прибывших. Я, памятуя о всегдашних наставлениях отца, на всякий случай задрал нос повыше и с интересом ждал, кто появится.
Появился мальчик примерно моего возраста, тощий, черноволосый, растрёпанный, и весь какой-то невыразительный, в круглых очках, судя по всему, с довольно толстыми стёклами, потому что когда их обладатель определённым образом поворачивал голову, казалось, что у него четыре глаза. Последнее меня настолько позабавило, что пришлось прикусить губу, чтобы не хихикнуть.
Мадам Малкин попросила помощницу отодвинуть ширму с тканями (продемонстрировав несправедливость жизни во всей ее красе – теперь и окно наконец-то стало видно, не то, что полчаса назад, когда мне так хотелось найти хоть какое-то развлечение), мальчика поставили рядом со мной и стали мучить теми же процедурами подгона и пошива мантии, что и меня.
«Заговорить – не заговорить? А если грязнокровка? Впрочем, какая разница, отец-то не видит», - подумал я и решил всё же заговорить.
- Приветствую. Тоже в Хогвартс?
Он чуть вздрогнул – словно от неожиданности, но ответил «Да», вселив в меня надежду на то, что найти общие темы будет легко.
- Это хорошо. Как тебе история с запретом на собственные мётлы? – я сходу перескочил на наболевшее, искренне веря, что не все люди на свете безнадёжно потеряны для общества (то есть, ничего не понимают в полётах и квиддиче). – Обидно. Я как раз собирался сегодня с отцом идти покупать метлу – причём не какую-нибудь там, а Нимбус последней модели, а теперь получается, что она простоит весь год дома. Нет, отец, конечно, может договориться, чтобы для меня сделали исключение и разрешили привезти в школу метлу, - «только почему-то не хочет» - это я добавил уже про себя.
Невольный собеседник взглянул на меня как-то удивлённо, пришлось пояснить:
- Родители тут недалеко. Наверное, учебники мне покупают, или палочку – это мне тут приходится ждать, пока мантию не сошьют, - я сам не заметил, как заболтался – ведь палочку нельзя купить для другого волшебника, ее выбор требует непосредственного присутствия будущего хозяина, - А за метлой пойдём в последнюю очередь. А у тебя метла уже есть?
- Нет, - тихо ответил мальчик. Похоже, понимание мне в этой жизни не светило. Впрочем, я решил задать ещё вопрос для проверки:
- А хотя бы в квиддич ты играешь?
- Нет, - буркнул мой немногословный собеседник, и явно напрягся.
- Аа, - разочаровано протянул я. – Я-то с детства играю. Обязательно буду в команде в школе. Кстати, а ты на какой факультет собираешься? – про себя я подумал, что явно не к нам – слишком он долго соображает. Впрочем, тему всё равно надо было менять – квиддич и мётлы моего случайного спутника почему-то очень сильно настораживали.
- Не знаю…
- Ну наверняка никто не знает, пока не распределят, - односложные ответы начинали меня раздражать, - Но хоть куда хочешь? Я вот точно знаю, что пойду на Слизерин – там вся моя семья училась. Впрочем, больше всё равно некуда – не на Хаффлпафф же. Если б меня туда распределили, я бы из школы сбежал.
Мальчик пожал плечами и протянул что-то невразумительное. Я уже начинал жалеть, что ввязался в этот разговор. Просто замолчать теперь было бы невежливо, а фантазия на новые темы у меня начала иссякать. Как назло, с моей мантией всё ещё возились.
Тут мой взгляд упал на то самое окно, которое раньше загораживала ширма. А там, на улице, стояло какое-то невообразимо огромное и лохматое существо, отдалённо напоминавшее человека, сжимавшее в руках два крошечных мороженых.
- Это ещё кто? – не выдержал я.
- Хагрид, - вдруг ожил мой собеседник. – Он работает в Хогвартсе.
Хагрид. Ну конечно. На память сразу пришли буквально недавно сказанные слова отца: «Если в темноте, когда прибудет Экспресс, ты ощутишь чудовищный запах прелости и псины - можешь не сомневаться: Хагрид где-то рядом. Огромный детина, с всклокоченными черными волосами и бородой. Разум совершенно не пропорционален размерам головы. По сути - это домашнее животное директора, официально - лесничий».
- Да, слышал о нём, - поморщился я. – Хогвартская прислуга.
- Лесничий, - сразу же возразил собеседник, определённо оживающий всё больше и больше.
- Ну, лесничий, - согласился я, хотя, в принципе, мне было всё равно. Я видел, что обе мантии уже практически дошиты, и теперь меня занимал вопрос, кто же из нас раньше покинет порядком надоевшую лавку. Почти машинально я повторил вслух несколько перефразированную часть отцовского высказывания про Хагрида: - Говорят, пользы от него никакой. Вреда тоже – использовать магию ему давно запретили. Так что, как я слышал, опасен только после огневиски.
- По-моему, ты не прав, - впервые возразил собеседник, попытавшись, видимо, изобразить праведный гнев. Но голос у него слегка дрогнул, и эффект не удался.
- А тебе-то какое дело? – усмехнулся я. – Или ты с ним? А чего не с родителями?
Закономерный вопрос так и просился на язык, но воспитание взяло своё. Кстати, к счастью:
- Мои родители умерли, - последовал глухой ответ.
- Извини, - я попытался загладить неловкость и перевести разговор в другое русло. А заодно узнать то, что мучило меня с самого начала нашего с ним разговора: - Они были из наших? Из волшебников, в смысле?
- Конечно, - поспешно заверил собеседник. Я вздохнул с облегчением – хотя бы не грязнокровка - и дальше уже заговорил спокойнее:
- Это замечательно. А то, говорят, в Хогвартсе полно пришлых. Нет, ну ты представляешь, учиться вместе с теми, кто зачастую и про саму школу до получения письма не знал? Мы – и они, ты только вообрази. Да, кстати, - поздновато спохватился я, - а как к тебе обращаться?
Но тут разговор пришлось прервать – мантии, наконец, были дошиты. Причём одновременно, к вящему моему разочарованию. Моего собеседника сдуло как ветром лист с мостовой, и слова «До встречи в Хогвартсе» я произнёс уже в пустоту.
Пожав плечами, я подошёл к окну и стал ждать родителей.
Уже позже я узнал, что таким вот случайным образом познакомился со знаменитостью локального масштаба, о которой сотню раз слышал до этого. Причём ухитрился категорически этой знаменитости не понравиться, о чём тоже узнал довольно скоро. Но в тот момент мне даже и мысль о Гарри Поттере в голову не пришла, шрама на лбу собеседника я не заметил (мальчик-который-выжил был слишком лохмат), и сожаление о злосчастной метле занимало меня куда больше, чем короткий и неинтересный разговор с каким-то запуганным диковатым созданием.
…Мимо магазина мастера Оливандера каждый ребёнок проходит с затаённым трепетом. В детстве волшебная палочка кажется чем-то совершенно фантастическим, и при этом самым желанным из всех магических предметов. Иногда кажется, что никогда не дождёшься момента, когда у тебя будет своя собственная палочка.
Совсем в раннем детстве родители позволяли мне держаться за палочку, когда они колдовали – например, наряжая новогоднюю ёлку. Мне тогда ещё казалось, что это я лёгким движением руки заставляю загораться свечи, развешиваю шарики и разноцветный дождь…
Позже у меня были игрушечные и слабенькие учебные палочки – они ничего толком не могли, только сыпать безобидные искорки (красные и зелёные, в зависимости от того, верно ли произнесено заклинание), светиться в темноте или наигрывать примитивные мелодии. Когда в один прекрасный момент (наступивший, разумеется, вскоре после получения в руки первой игрушечной палочки) я понял, что она, мягко говоря, не такая, как у взрослых, я попытался потихоньку «примериться» к маминой палочке. Сделать это было нелегко – маги почти не оставляют палочки без присмотра, и всё же однажды мне удалось подловить такой момент.
Странное ощущение. Лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Приятная тяжесть в ладони. Но при этом – как будто ненавязчивое, но ощутимое отталкивание чужой руки. Колдовать я тогда побоялся. Пару раз взмахнул палочкой, и положил её на место. Но ощущение запомнил.
Теперь примерно такое же отталкивание я чувствовал от всех тех палочек, которые предлагал мне мистер Оливандер – старый, худощавый маг с огромными бесцветными глазами. Одну за другой я возвращал мастеру то, что мне не подошло, а рядом стоял отец, задумчиво постукивая кончиками пальцев по рукояти собственной палочки, которая была спрятана в трость наподобие стилета. Отцовская палочка всегда мне безумно нравилась чисто с эстетической точки зрения: ровно чёрная, полированная, самая длинная из всех, виденных мной – и с серебряной рукоятью в виде головы змеи с изумрудными глазами. Насколько я знал, это была не первая его палочка – с первой что-то случилось, а эту делали уже по специальному заказу, с учётом особых пожеланий. Я втайне надеялся найти сегодня у Оливандера что-то подобное, но единственную очень отдалённо похожую со змейкой на рукояти пришлось так же отложить, как чужую.
Вдруг что-то изменилось. Очередное прикосновение оказалось не таким, как все предыдущие. Нет, ничего особенно не произошло – просто палочка чуть удобнее легла в руку, просто вдруг не захотелось её из руки выпускать.
Тонкие губы отца тронула едва заметная улыбка:
- Наконец-то.
- Десять дюймов, боярышник, волос единорога. Довольно гибкая, - произнёс Оливандер, укладывая палочку обратно в длинную жёлтую коробку, отделанную внутри бархатом, и передавая её мне. – Хороша для магии, связанной со временем и реальностью….
Я удивлённо взглянул на отца, но тот расплачивался с Оливандером, и никак не отреагировал ни на саму фразу, ни на мой немой вопрос.
- Кстати со временем, возможно, - продолжал Оливандер так тихо, словно говорил это самому себе, - она будет казаться слишком слабой… тогда стоит заменить… но это со временем.
Выйдя на улицу, я приоткрыл коробку, которую держал в руках. Довольно строгая деревянная палочка с чёрной рукоятью, без всяких излишеств, лежащая на зелёном бархате. И всё же – мне она нравилась.

Неудавшееся знакомство
Малфой-Мэнор. Платформа 9, ¾. Хогвартс-Экспресс. Утро-день 1 сентября, 1 курс

Какой только магией не защищены владения рода Малфоев. Не только маггл, но и иной незваный гость из волшебного мира пройдёт в двух шагах от высоких ворот, украшенных чугунными изображениями змей, и не заметит ничего, кроме огромной, страшной, неприглядной, тянущейся на сколько хватает глаз болотной трясины.
Вряд ли кто-то в здравом уме попытается перебраться через неё. Ну, а если попытается… на этот случай предусмотрены другие меры. Незваному гостю на нашей земле не позавидуешь.
Но если бы так случилось, что ворота распахнулись бы перед ним, его взгляду бы открылся великолепный цветущий сад, и дорога из светлого камня, ведущая к трёхэтажному белоснежному особняку с колонами и французскими окнами в человеческий рост.
За садом начинался парк, с аллеями, прудами, уютными беседками и скульптурами.
Чем дальше вглубь, тем парк становился всё более диким и похожим на лес, пока, наконец, действительно в него не превращался.
Но вернёмся к дому. Сам особняк был всего лишь видимой его частью. Остальное было скрыто под землёй. Комнаты, тайники, подземелья… Все хитрости поместья знал только ныне живущий глава рода. В описываемое мною время, впрочем, как и по сей день, им был мой отец, Люциус Малфой.
Жили мы, разумеется, в самом особняке, спускаясь в подземелья лишь по необходимости. Мои четыре комнаты находились на втором этаже, и спальней становились по очереди – по временам года. Каждая была обставлена в своём отдельном стиле, опять же, ассоциирующемся с одним из сезонов.
Тем утром я проснулся всё ещё в летней комнате – не было смысла переселяться в осеннюю, ведь я уезжал в Хогвартс почти на десять месяцев.
Светло-зелёный тюль на окне чуть колыхался от ветра – окно было открыто. В комнату тянулся тёплый ароматный воздух из сада, правда, уже с ощутимыми осенними нотками. Солнечные зайчики прыгали по стенам, отражаясь от серебряных змеек, эти стены украшавших. Я сладко потянулся – вставать не хотелось, но выбора не было.
Нащупав рукой колокольчик, я позвонил.
Через мгновение появились эльфы, и началась обычная утренняя возня, во время которой я пытался разлепить явно недоспавшие глаза.
Шустрые и старательные домовики, тем временем, укладывали мне волосы, полировали ногти, застёгивали манжеты запонками и шейный платок янтарной брошью – словом, приводили молодого аристократа в надлежащий вид. В то время я ещё не очень радовался всему этому, но в семье было так принято, и приходилось терпеть. Наконец, пара капель французского парфюма – и готово, можно спускаться к завтраку. Эльфы моментально исчезли, оставив меня в уже прибранной комнате.
Я вышел в коридор, и спустился вниз по лестнице.
Отец с матерью ещё не сели за стол, и до меня долетел обрывок их разговора:
- …столкнулся с очередным Уизли. Право, я сбиваюсь со счёта. Подобные семьи упорно напоминают мне о законах биологии, в соответствии с которыми у тех же лягушек должно быть бесчисленное количество отпрысков – чтобы, с одной стороны, благородным видам было, кого истреблять, а с другой, хоть кто-то выжил, - в голосе отца сквозили презрение и раздражение. Последнее, причём, было для него крайне нехарактерно. – Так и Уизли. Им есть нечего, а их становится всё больше и больше. Головастики. Омерзительно! Позор магического общества. Этот Уизли даже порывался вызвать меня на поединок. Pardon* (прошу прощения), он попросту полез на меня с кулаками. Неотесанное животное!
Тут maman* (мама) заметила меня и приложила палец к губам:
- Тут Драко. Доброе утро, mon cher* (мой дорогой)…
Я поздоровался с родителями, и мы сели за стол.
После завтрака появились Паркинсоны – на вокзал мы отправлялись все вместе.
Уже в поезде к нам с Пэнси присоединились Крэбб и Гойл, и мы заняли купе вчетвером.
Поезд медленно тронулся с места. Я с удобством расположился на полке, сделав себе подушку из мягкой сумки Пэнси и не обращая внимания на возмущение по этому поводу последней.
- Ну что, рады свободе? – поинтересовался я у друзей, стараясь сдержать усмешку. Винс с Грегом согласно закивали, а Пэнси наморщила носик:
- Семь лет в закрытой школе, с грязнокровками, полукровками… Да еще и под присмотром твоего крестного. И это свобода?
- С крёстным проще договориться, - отмахнулся я. – Если что, скажете мне, я договорюсь. Мне-то он ничего не сделает.
- Драко, ты уже видел новую общественную достопримечательность Поттера? Может сходим посмотрим? – вдруг спросила Пэнси.
Я от неожиданности растерялся:
- Кого?
- Гарри Поттера. Он тоже в этом году идёт в Хогвартс, значит, он где-то в поезде.
- А, вот как, - я откинулся обратно, скрывая любопытство. – Да ну. Мне лень. Насмотримся ещё в школе.
Пэнси разочаровано надулась. А я задумался.
Гарри Поттер был для нас несколько сказочной и нереальной личностью, которая у всех на слуху, но которую никто никогда не видел. Отношение к нему было неоднозначным. Для одних – чуть не народный герой, для других – досадное недоразумение, для третьих откровенный раздражитель. Хотя бы потому, что надоело слушать о его героизме. И если так уж рассудить – велика заслуга спастись по чистой случайности?
В нашей семье его поминали редко, и чаще в образовательных целях. По крайней мере, так было до моего поступления в Хогвартс. И если поминали, то равнодушно или с лёгким негативным оттенком – что не удивительно, та «случайность» чуть было не разрушила благополучие обитателей Малфой-Мэнора. Самого Гарри воспринимали как досадное недоразумение, принимавшее участие в «случайности», и не более того. Что же до ходящих в обществе разговоров – отец много раз говорил, что их провоцируют специально.
С другой стороны, отрицать известность и популярность вышеупомянутой знаменитости было по меньшей мере наивно. Отец любил повторять, что обзаводиться полезными знакомствами никогда не лишнее… можно ли это знакомство считать полезным?
- Вы как хотите, а мне любопытно. Я пошла смотреть. Счастливо оставаться, мальчики, - заявила Пэнси, расправила мантию, посмотрела в зеркало, гордо вздернула носик и, демонстративно развернувшись, вышла из купе.
- Драко, может, мы тоже…? – в глазах Винса читались мольба и отчаяние. Пару минут желание поступить всем наперекор боролось во мне с любопытством и мыслью о том, что отец это бы одобрил. Отцовское одобрение победило, и я нарочито медленно поднялся со своего места, убрал палочку в рукав, выглянул в окно…
- Ладно, так и быть. Вы же дырку проделаете. Пошли смотреть. В каком он хоть купе?...
Купе Поттера найти было совсем не сложно. Похоже, весь поезд считал своим долгом совершить туда паломничество. В общем, как и ожидалось, знаменитость оказалась за той дверью, перед которой под тем или другим предлогом прогуливалась целая толпа. К счастью, у большинства хватало совести не врываться в само купе, а лишь осторожно заглядывать, проходя мимо, в надежде, что сидящие в купе не заметят.
У нас, как и положено будущим слизеринцам, совесть отсутствовала начисто, поэтому мы решительно направились знакомиться.
Дверь купе отъехала в сторону, и тут нас поджидал первый неприятный сюрприз. Стоило, конечно, ожидать, что вряд ли знаменитости предоставили персональное одноместное купе класса люкс, но попутчика можно было бы выбрать и поухоженнее. Рыжая лохматая голова, веснушки по всей физиономии, лишённый малейшей осмысленности взгляд, перемазанный сажей нос, какая-то совершенно неопрятная, засаленная и поношенная одежда…. Мальчик был мне незнаком, но я так часто слышал идеально подходящее ему описание, что у меня почти не осталось сомнений, что это и есть один из тех самых досаждающих отцу Уизли. Неприятное обстоятельство, с учётом, как рыжие ненавидят нашу семью. Мне как-то не хотелось в первый же день ввязываться в выяснения отношений, и тем более, в драку (отец предупреждал, что со словарным запасом у Уизли плохо, поэтому доносить свои мысли они предпочитают кулаками и скандалами).
Досаднее этого было то, что во втором мальчике я сразу же узнал моего случайного знакомца из магазина мадам Малкин. Как всегда, слухи о знаменитости были куда эффектнее самой знаменитости. Merde* (проклятье), если бы я знал, что давно уже с Поттером знаком, ни за что бы не пошёл сюда сейчас, и мне не пришлось бы терпеть общество сомнительной личности.
Выхода не было. Начатое надо было довести до конца, поэтому я предпочёл сосредоточиться на цели своего визита, и уповать на то, что рыжему хватит ума хотя бы помолчать. Я обратился к Гарри Поттеру, сделав своим незаметный знак рукой пока не встревать:
- Приветствую. Гарри Поттер, если я не ошибаюсь? Новость о твоем появлении здесь уже облетела весь поезд.
- Да, это я, - ответил Поттер, не утруждая себя ответным приветствием. С момента нашего общения в магазине вежливости и воспитанности у него не прибавилось ни на грамм. Это было печально, но не поводом ему уподобляться.
- Винсент Крэбб, Грегори Гойл, - представил я своих спутников. – А я Малфой Драко. Малфой, - мне пришлось повторить фамилию, потому что, судя по вопросительному взгляду Поттера, он её не расслышал. И тут-то Уизли не выдержал и насмешливо фыркнул. Diable* (Дьявол!)! Всё-таки нарывается. Не дождётся. Я на словарный запас не жалуюсь, и предпочитаю обходиться им, а не распускать руки.
- Что такого смешного ты нашёл в моём имени, Уизли?
У того округлились глаза (не ожидал, что я его узнаю), и я, довольный эффектом, продолжил:
- Я угадал? Не удивительно. Рыжие волосы, веснушки, и старая одежда от старших братьев, потому что в семье Уизли детей больше, чем они могут себе позволить, - вспомнил я утренний разговор с отцом.
Уизли скривился, а я решил, что моего внимания он получил уже достаточно, и снова обратился к Поттеру. Правда, раздражение давало о себе знать:
- Уизли и ему подобные не самая лучшая компания. Впрочем, тебе, наверное, ещё тяжело разобраться. Но я готов тебе помочь.
Уизли вспыхнул, как помидор, но остался сидеть на месте, буравя меня взглядом. Ну и дементор с ним, если он думает, что меня это как-то задевает, может думать так дальше. Хотя… разве он умеет?
- Ну что же, будем знакомы, - я протянул руку Поттеру, забыв о том, что у того совершенно неадекватная реакция на абсолютно нормальные вещи. Вот и на сей раз он спрятал руки за спину и огрызнулся:
- Благодарю, разберусь без посторонней помощи.
Уизли чуть только не завопил от восторга. Как же не вовремя! Я почувствовал, что у меня запылали щёки, и оставалось только порадоваться, что слишком бледная кожа не краснеет. Досада и лёгкое раздражение сменились уже откровенной злостью – хотелось убить на месте обоих недоумков. Один хам, второй ему под стать, и самое обидное, что прав-то был я:
- Советую вести себя повежливее, Поттер. Хотя бы иногда. Я, конечно, понимаю – общество Уизли и Хагрида развитию хороших манер и благоразумия не способствует…
Поттер и Уизли вскочили на ноги. Я с досадой отступил на шаг назад, пропуская Крэбба и Гойла вперёд. Не хотят по хорошему, можем и по плохому – к счастью, моим приятелям не составило бы труда потрясти обоих зарвавшихся умников за шкирки. Хотя бы чтоб испугались - тоже мне, собрались с нами драться….
Должно быть, последнюю фразу я произнёс вслух, потому что Уизли с Поттером дрожащими голосами дружно выкрикнули «Да!». «Кажется, я без распределяющей шляпы знаю, на какой факультет им обоим прямая дорожка», - мне стало смешно.
В этот момент из кучи наваленных на ближайшем сидении конфет и прочих сладостей выскочило что-то довольно крупное и серое и вцепилось зубами в руку Гойла. Я инстинктивно отшатнулся, невольно толкнув Крэбба – но потом уже разглядел, что это крыса.
Цирк пора было закрывать. Обитатели злосчастного купе даже крысу подобрали сумасшедшую – и дай Лорд, чтобы не заразную бешенством.
- Пошли отсюда, - скомандовал я. Поттер с Уизли победно просияли. Наверняка решили, что мы испугались. «Ну и черт с ними, разберёмся в другой раз, а сейчас не время, не место, и слишком много вокруг посторонних глаз», - пообещал я себе, прикрывая за собой дверь.
Мы вернулись в своё купе, где Пэнси уже складывала мелкие вещи.
- Где вы ходите? Почти приехали.
- Ходили любоваться на твою знаменитость, - отозвался я, садясь на своё место, и понимая, что меньше всего мне сейчас хочется из поезда выходить – в нашем купе было прохладно, а это означало, что похолодало и на улице. По моей спине побежали мурашки – я всегда замерзал очень быстро.
- Ну и как? – поинтересовалась Пэнси, щёлкая замочком сумки.
- Есть жертвы, - я махнул рукой на Гойла, сосредоточенно изучавшего свой прокушенный крысой палец.
- Поттер что, кусается? – чёрная бровь Пэнси приподнялась.
- Ага, буйный оказался, - согласился я.
- А серьёзно? Что случилось?
- Крыса это была, - ответил Крэбб. – Он крысу с собой везёт, а она на Грега бросилась.
- И отгрызла руку до локтя, - продолжил я. – В общем, врут всё, что про него рассказывают. Ничего из себя не представляет, но старательно это из себя строит, считая, что по этому поводу стал лучше всех. Подружился с Уизли, представляешь?
- Уизли это кто? – не поняла Пэнси.
- Покажу в школе, - отмахнулся я, заметив в окне огни приближающейся станции.

Распределение.
Хогвартс. Вечер 1 сентября, 1 курс.

Когда мы сошли с поезда, всё произошло ровно по предсказанному отцом сценарию. Следуя за Хагридом, но при этом стараясь держаться от него чуть в стороне, чтобы ветром не доносило запах, мы добрались до берега озера
Не знаю, кто и зачем придумал довозить первокурсников на лодках – особенно с учётом, что путь по земле был куда короче, и куда безопаснее, особенно в плохую погоду. С последним, по крайней мере, нам повезло, вот только от воды независимо ни от чего поднимался промозглый холод. Устраиваясь в лодке, я закутался в мантию по самые уши, но даже это меня не спасло. Меня начинала колотить ненавистная дрожь от холода. Без сомнения, чёрная гладь озера, звёздная ночь, великолепный замок в огнях на высоком противоположном берегу – всё это было невероятно красиво и впечатляюще, но в тепло хотелось безудержно и поскорее.
Наконец, мучение закончилось. В замке было прохладно, но хотя бы сухо.
Нас встретила профессор Макгонагалл, замдиректора школы и декан Гриффиндора. Не удивляйтесь, я знал практически всех преподавателей ещё до школы – магический мир не столь велик, чтобы с кем-либо ни разу не пересечься. В особенности, если твоя семья предпочитает находиться ближе к центру событий. Особо тёплых чувств к профессору Макгонагалл я не испытывал, впрочем, как и сильно отрицательных. Просто в школе всё делалось исключительно в интересах факультета Гриффиндор (ещё бы, и директор, и его первый заместитель оттуда), а я собирался на Слизерин, факультет уникальный во всех отношениях, и потому мало любимый всеми остальными.
После вступительной речи с пояснениями, что, как и к чему, гриффиндорский декан оставила нас готовиться к распределению. В небольшой комнатке предусмотрительно повесили зеркало, к которому я и подошёл, чтобы не только окинуть взглядом самого себя, но ещё и незаметно разглядеть всех, кто собрался здесь и стоял у меня за спиной.
Крэбба, Гойла и Пэнси изучать было не интересно – на них я насмотрелся за одиннадцать лет. Дальше расположились Милисента, Нотт… все знакомые лица. Блейз Забини. Черноволосый, несколько смуглый (наверняка в нем есть примесь южной крови), строгий и нелюдимый, как всегда, стоял чуть в стороне, полностью погрузившись в какие-то собственные мысли. Меня он не заметил.
Дальше шли уже менее знакомые персонажи. Кого-то я видел мельком, кого-то не знал совсем. Лохматая девчонка с огромными передними зубами. С книжкой в обнимку. Ее я видел впервые в жизни. Дальше Уизли. Ну тут и говорить нечего. А вот рассеянного недотёпу, похожего на хомяка, я запомнил с поезда – он и там искал свою жабу, и здесь похоже занимался тем же самым. Увидел жабу, кинулся за ней, не рассчитал, и влетел под ноги Поттеру! А тот и так был напуган – похоже, уже традиционно – едва не трясясь, обводил присутствующих затравленным взглядом, и вызывал жгучее желание напугать его еще чем-нибудь. Рука сама собой потянулась к палочке – на какую-нибудь мелкую пакость моих умений вполне хватило бы. К сожалению, мне помешали – появились привидения, и вокруг тут же поднялся визг. Можно подумать, никто из них никогда не видел привидений, и не знал, что к каждому из четырёх факультетов приставлен свой призрак.
Я закрыл уши ладонями, чтобы не оглохнуть.
Привидения ещё и задержались, чтобы что-то спросить. Что именно, я не расслышал.
Наконец, Макгонагалл вернулась, и нас повели на распределение.
Не буду подробно описывать зал, обстановку и прочее – скажу только, что всё было обставлено довольно красиво. Но ничего из ряда вон выходящего я не обнаружил. Многие удивлённо таращились на зачарованный потолок, повторяющий небо над замком – но для балов в Малфой-Мэноре родители наколдовывали ещё не такие иллюзии.
Распределяющая шляпа выглядела забавно. Вот её я раньше никогда не видел, только слышал, что такое существует. Старая, остроконечная. Поющая!
Затем нас стали вызывать по одному, и каждому надевать шляпу на голову – а она решала, кто в какой дом идёт.
Незнакомые мне личности, отправлявшиеся на Хаффлпафф и Равенкло, меня мало интересовали.
- Грейнджер Гермиона! – а, вот как, оказывается зовут эту лохматую с книжкой.
- Гриффиндор! – не наша. Не больно то и хотелось.
- Гойл Грегори!
- Слизерин.
- Крэбб Винсент!
- Слизерин, - и почему я не сомневался?
- Малфой Драко! – о, моя очередь…
В принципе, я до сего момента совершенно не сомневался в выборе шляпы. Она ведь, говорят, учитывает и собственное желание человека. Но на мгновение страх всё-таки мелькнул – вдруг не туда?
Но шляпа не стала даже думать.
- Слизерин! – ай, ну зачем же так орать…
И тем не менее, на своё место я вернулся крайне довольный.
- Паркинсон Пэнси! – хехе, можно, я угадаю?
- Слизерин! – надо было с кем-нибудь на что-нибудь поспорить….
К нам же отправились Забини, Милисента, Нотт…
- Поттер Гарри! – Оо, а это уже интересно. Куда же распределят знаменитость?
Над ним шляпа думала долго. Очень долго. Ну да, Поттер один, всех не осчастливишь. Ну так и быть, Слизерин без него обойдётся. Такие «подарки» надо преподносить врагам.
И тут, словно ответом на мои мысли, прозвучало:
- Гриффиндор!
Ха! Нет, ну что я говорил? Приятно оказываться правым. Похоже, славная традиция нашего общения будет продолжена в том же духе…. Гриффиндор и Слизерин – противники давние и абсолютно непримиримые. Правда, всерьёз враждовать вот с этим…
- Уизли Рон!
- Гриффиндор!
А вот и дружок ему в компанию. Как же всё предсказуемо….
Я скривился, и в тот же момент поймал на себе взгляд Поттера. Тот посмотрел на меня, на Кровавого Барона, сидящего рядом (Кровавый барон – это призрак, покровительствующий факультету Слизерин), и быстро отвернулся.
За семь лет моей учебы в Хогвартсе обстановка в слизеринской гостиной претерпела сильные изменения. Сейчас мне уже довольно тяжело вспомнить, какой она была тогда, в самый первый вечер, зато перед глазами в деталях предстаёт интерьер времён моей учёбы на последних курсах.
Слизеринские помещения находились (и находятся) в нижней части замка. Про нас говорили, что мы живём в «подземельях», но это не совсем верно. Да, часть факультета и правда находилась в подземельях. Но жилые комнаты просто располагались ниже уровня холла. В спальнях даже были окна, на подоконниках которых я обожал сидеть по ночам с бокалом вина, рискуя быть пойманным деканом, и в уединении обдумывать детали своих задумок и решений проблем. Впрочем, эта привычка появилась у меня гораздо позже описываемого момента.
Чтобы попасть на территорию Слизерина из центральной части Хогвартса, надо было спуститься по лестнице (рядом с которой находился тайник, о котором я узнал курсе на третьем, и который потом активно использовал). Затем пройти по длинному каменному коридору. Здесь всегда было прохладно и сыровато. Впрочем, в тёплое время года это воспринималось как нечто приятное.
Кажется, первые пару лет вход в гостиную был вообще необнаружим для постороннего посетителя. Потом там появился заколдованный барельеф из змей, своим находить вход стало легче, а чужим опаснее.
После произнесения пароля в нужном месте стена бесшумно отъезжала в сторону, пропуская тебя в гостиную, и так же бесшумно перекрывала проход, снова делая его невидимым снаружи.
Внутри гостиная была стилизована под подземелье. Но при этом здесь было тепло и уютно. Приятным зеленоватым светом горели люстры, висящие на искусно переплетённых цепях. Каминов было два, оба резные, находящиеся на противоположных стенах. Только у одного из них стояли кресла с высокими спинками и чайные столики, а внутри самого камина танцевал огонь, а второй за все семь лет не зажигался ни разу. На самом деле, его слизеринцы использовали для перемещений по каминной сети. Это было не совсем законно, и позволялось только с особого разрешения профессора Снейпа и отдельным ученикам, а к концу пятого курса камин и вовсе перекрыли по распоряжению Дамблдора.
Чёрный, зелёный, серебро. И змеи, змеи, змеи, где только возможно. Свечи в подсвечниках поддерживали распустившие капюшоны кобры. По четыре змейки поддерживали каждое кресло. Змея на большом слизеринском гербе, украшавшем стену, сверкала крупным глазом-изумрудом.
Разумеется, до роскоши нашей Малфой-Мэнорской гостиной слизеринская не дотягивала и в самых смелых мечтаниях, но, стараниями влиятельных и богатых родителей слизеринцев и выпускников факультета, всё же приятно отличалась от большинства школьных помещений.
Староста проводил нас в гостиную и показал спальни. Я оказался в одной комнате с Блейзом Забини, Крэббом и Гойлом. Я вздохнул, вспоминая четыре спальни по временам года в Малфой-Мэноре, которые занимал я один, но выбора не было. Школа уже начинала проявлять неуважение к знатным ученикам.
Рядом с нашими кроватями нас уже ждали комплекты из галстуков, шарфов, значков и прочей гербовой атрибутики факультета. Сразу же нацепив на себя все необходимые знаки отличия, я направился в гостиную к большому зеркалу – оценивать, как всё это смотрится.
Буквально через пару мгновений у того же зеркала образовалась Пэнси, с теми же самыми намерениями, что и у меня:
- Подвинься, - она попыталась оттеснить меня от зеркала.
- Сама подвинься, - улыбнулся я, и отодвинул её на место.
- Это не твоё зеркало! – попыталась возмутиться Пэнси.
- Моё, - возмущаться было бесполезно, и вообще-то она это знала.
- Кто сказал?!
- Я, - всё это время я, как ни в чём ни бывало, продолжал разглядывать в зеркале отражение собственного галстука. Причем, исключительно из неистребимого желания повредничать.
- А девушкам нужно уступать, - нашлась Пэнси, во мне шевельнулось аристократическое воспитание, и ничего не оставалось, как сдаться:
- Ну вот, так всегда… - я неохотно отодвинулся от зеркала, пропуская победительницу на её нечестно отвоёванное место.
- Кстати, на тебе отлично смотрится галстук, - невинно заявила ядовитая подруга, вертясь перед собственным отражением.
- Спасибо, - огрызнулся я, устраиваясь в ближайшем кресле. Оно было столь удобным, что на душе у меня сразу стало легче. Я вытряхнул из рукава палочку (я уже приноровился носить её так, чтобы при определённом движении руки она выскальзывала чётко в ладонь), и принялся размахивать ею, вспоминая жесты для разных заклинаний. Сами заклинания я предусмотрительно не произносил.
- Ну и как я выгляжу? – уже всё забывшая и сияющая Пэнси, наконец, оставила в покое зеркало, и подошла ко мне.
Я смерил её насмешливым взглядом – пора было мстить:
- Как достойная ученица Дамблдора.
Волшебный мир был в буквальном смысле слова расколот на две половины. Периодически одна из них захватывала власть, а вторая была вынуждена натягивать лицемерные улыбки и не выступать открыто. До тех пор, пока не предоставлялась возможность перетянуть чашу весов к себе.
Аристократия и все остальные. Старинная знать и нувориши. Чистокровные и пришлые (а так же борцы за права последних). Вражда росла из школьных времён, из противостояния домов-факультетов. В Хогвартсе не было официального правила, чтобы все представители одной фамилии обязательно оказывались в одном и том же доме. Бывали и исключения. Но как-то издавна повелось, что в нашей семье, к примеру, все всегда становились слизеринцами, а наши идеологические противники Уизли из поколения в поколение поступали на Гриффиндор.
Так что каждый из нас, магов, был с самого детства втянут в этот раскол. И уже тогда относился к той или иной стороне. А родители активно втолковывали свою позицию, поэтому я, к примеру, ещё до первого курса был крайне негативно настроен к «идеологическим противникам». К которым относился и Дамблдор.
Разумеется, нас предупредили о том, как следует себя вести, но это не мешало в кругу своих ровесников со знающим видом вываливать всё, что запомнилось из речей взрослых.
«Достойную ученицу Дамблдора» Паркинсон не могла пережить равнодушно:
- А ты… а ты тогда брат-близнец Поттера!
Это не было равнозначным оскорблением, и поэтому я сразу перескочил на новую тему:
- Кстати о Поттере. Ну и как он тебе?
Пэнси задумалась. По тому, как скривились её губы, ответ уже был очевиден:
- Поттер? Не от мира сего… И сразу видно, что жил в чулане. Я-то думала, это сказки…
- Точно жил, и точно в чулане, - заверил я, припоминая встречи в магазине и поезде. – И, такое ощущение, только и мечтает туда вернуться.
- Что, так всё плохо? – с притворным сочувствием поинтересовалась Пэнси.
- Всё ещё хуже.
- На ужине рядом с ним сидел какой-то рыжий. Это и есть Уизли?
- Он самый.
- Ты видел его поведение за столом? – на сей раз Пэнси не издевалась, она и правда была шокирована. – Его что, в хлеву воспитывали?
- Отец их сравнивал с головастиками, - отозвался я, снова занявшись «колдовством». – Значит, в болоте.
Пэнси изобразила искреннее отвращение:
- Меня радует только одно. Мы с ними на разных факультетах.
Я прищурился и, чувствуя прилив ехидства, поинтересовался:
- Что, не хочешь каждое утро любоваться на Поттера у дверей своей спальни?
- И на толпу, бегающую за ним? Спасибо. Видел, как на него все таращатся?
- Ещё бы, - я поднялся с кресла и занёс палочку над головой, копируя один из любимых отцовских жестов, - Местная достопримечательность. Впору организовывать экскурсии. А как тебе живой директор?
- Я ожидала большего, - Паркинсон пожала плечами.
- А ты помнишь, что он говорил? – «как же оно колдуется…», думал я, пытаясь вспомнить жест полностью. – Последнюю фразу я вообще не разобрал.
- Честно? Я тоже.
Тут жест наконец-то вспомнился. Я прочертил палочкой три круга над головой, при этом для эффектности прокрутившись ещё и на каблуках, зигзаг и резко выбросил руку с палочкой прямо перед собой.
- Драко, начинаешь обучение сразу с Непростительных? – даже я в этот момент готов был позавидовать ядовитой улыбочке Паркинсон. – А остальные вычеркнем за ненадобностью?
- А зачем они? – в тон ей отозвался я.
- Я тоже не знаю, - с ангельской непосредственностью пожала плечами Пэнси.
Тут в гостиной появился староста:
- Что вы тут делаете после отбоя?! Малфой, Паркинсон, быстро спать!
Пришлось расползаться по спальням…

Первые уроки и правила не для всех.
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Начало учебного года, 1 курс

Началась учёба. Добрую половину студентов набрали из магглорожденных, до лета нынешнего года и близко ни к чему волшебному не подходивших. В результате обучение начиналось с абсолютного нуля и банальностей, вроде инструкции, как правильно держать палочку. Мы, наследники чистокровных магов в Лорд ведает каком уже по счёту поколении, откровенно поначалу скучали.
Вдобавок, школьные правила ограничивали всё, что можно ограничить. У Слизерина, с одной стороны, было чуть больше свободы – высокопоставленные родители, декан, который, несмотря на всю свою строгость, готов был вытаскивать собственных подопечных из любой передряги – в результате, хотя мы и получали от него по полной программе за проколы, ни одна наша выходка «за закрытыми дверями» не становилась известной ни директору, ни другим учителям. С другой, всё, что не находилось на территории Слизерина, затачивалось под нужды и во благо любимчикам директора – гриффиндорцам.
Радовало только одно – наконец-то можно было на самом деле колдовать. И это было потрясающее чувство. Буквально через пару недель я уже представить себе не мог, как я столько лет ухитрялся обходиться без палочки. Теперь, если она не лежала в кармане, а, ещё лучше, в рукаве, я чувствовал себя как без одной руки.
Ах, да, было и ещё одно маленькое обстоятельство, позволявшее злорадствовать над окружающими и, соответственно, поднимать себе настроение.
Было у школы два бедствия – завхоз Аргус Филч, сквиб и законченный кошатник, и полтергейст Пивз, на пакости изобретательнее двадцати меня и Пэнси, вместе взятых. И если с первым (как и с его вечно за всеми шпионящей кошкой миссис Норрис) мы ничего поделать не могли, то второй портил жизнь кому угодно…. только не слизеринцам.
Я не знаю, да и никто не знает, почему полтергейст так заискивал перед Кровавым Бароном, но факт оставался фактом. Когда Пивзу приходило в голову в очередной раз засесть на люстре в особо людном коридоре и кидаться по проходящим чем-нибудь крайне неприятным, слизеринцы спокойно прогуливались под ним по своим делам, а «снаряды» летели во всех остальных.
Первые уроки в основной массе мне не запомнились совершенно. Трансфигурация была неприятна из-за слишком жёсткого отношения профессора Макгонагалл, чары, история магии и им подобные мелочи меня просто не интересовали, защита от тёмных искусств разочаровала.
Защита от тёмных искусств. Сам по себе ущербный предмет. Ведь это – лишь огрызок огромного раздела магической науки, вдобавок у профессора Квирелла от педагога было одно название.
Увы, уже много лет именно Тёмные искусства в Хогвартсе не преподавались. К тому же, после войны с Тёмным Лордом любой, у кого замечали повышенный интерес к данной сфере, был обречён на пожизненное недоверие и косые взгляды со стороны процветающего большинства.
Однако это не мешало семьям, подобным моей, блюсти вековые традиции. В роду Малфоев все маги непременно были обучены всем тонкостям Тёмной науки. Мне повезло ещё в том плане, что лучший на тот момент преподаватель Тёмных искусств был моим крёстным. И, соответственно, первым учителем.
Я с нетерпением ждал начала уроков профессора Снейпа. Ещё на наших частных с ним занятиях я жадно ловил каждое его слово, хотя вообще-то особой любовью к учебе не отличался, как большинство детей.
Наконец, мы дожили до урока зельеварения и в назначенный день и час спустились в подземелье, где находилась лаборатория крёстного и класс для занятий по его предмету.
Я посмеивался над испуганно озиравшимися по сторонам новичками. На неподготовленного человека лаборатория Снейпа и правда могла произвести неизгладимое впечатление: чего стоили одни только заспиртованные уродцы в банках. Меня это всё не удивляло по одной простой причине: домашняя лаборатория крёстного выглядела ещё хуже.
Минут за пять до начала урока появился сам профессор. Я по привычке поздоровался с ним, обратившись как к крёстному, но он взглянул на меня весьма строго:
- Драко, будьте добры запомнить, что крёстный, как и прочие родственники, остался в Малфой-Мэноре. В Хогвартсе есть только профессор Снейп.
- Простите, профессор, - вопреки обыкновению, я смутился и опустил глаза.
Стоило декану появиться в классе, как тут же воцарилась идеальная тишина. Далеко не всем преподавателям удавалось навести подобный порядок, даже угрожая снятием баллов и взысканиями, Снейпу же не пришлось даже ничего говорить. Видимо, сам его облик и манера держаться моментально настроили всех на нужный лад.
Урок начался с переклички и, соответственно, знакомства учителя с учениками. Дойдя до буквы П, Снейп остановился.
- Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.
Мы с Пэнси переглянулись.
- Декан солидарен с факультетом, - одними губами шепнул я. В глазах Паркинсон мелькнул озорной огонёк, но она тут же прогнала непрошенную улыбку и с удвоенной серьёзностью посмотрела на профессора Снейпа. Крэбб и Гойл, услышав мой комментарий, загоготали бы в голос, если бы мы с Пэнси на них не шикнули.
Тем временем перекличка продолжилась. Завершив её, декан отложил список и спустился с кафедры, сложив руки на груди.
- Наука зелий относится к тем точным искусствам, которые не терпят небрежности и спешки, - начал он. – Здесь вам почти не понадобятся палочки и заклинания. Успех будет зависеть от вашей внимательности и того, насколько серьёзно вы подойдёте к делу. Я не льщу себя надеждой, что многие из вас будут в состоянии оценить по достоинству изящество искусства зельеварения. Однако тех, кто обнаружит в себе эту склонность, я научу, как запутать чувства и подчинить разум, как заключить в сосуд власть, приготовить славу и обмануть смерть…
Нечто подобное я слышал от крёстного неоднократно. Однако он ни разу не повторялся. Этот человек действительно любил и знал своё дело, и говорил о нём так, что интерес и уважение к предмету начинали просто захватывать.
Впрочем, похоже, всё-таки не всех. Во время речи профессора Поттер что-то задумчиво изучал на обратной стороне своего пергамента, Уизли, судя по отсутствующему выражению лица, витал в облаках и воображал себя хозяином не много не мало Уизли-Мэнора, а Грэйнджер вертелась, словно сидела на живом еже. Правда, последняя взгляда от профессора не отрывала.
Снейп бросил взгляд в их сторону:
- Поттер!
Наш уникальный чуть не подпрыгнул от неожиданности, моментально убрав руки с пергамента. Снейп начал задавать ему элементарные вопросы – например, о наиболее известном применении безоара. Ёж на стуле Грэйнджер превратился, не иначе, в дикобраза, но декан не обращал внимания на её задранную руку. Знаменитости же явно пришлось несладко. Похоже, живя у своих магглов, он и близко ни о чём подобном не слышал.
Впрочем, не он один: класс явно разделился на две части: одни с ужасом смотрели на Снейпа, ожидая, что следующий немыслимый вопрос он задаст им, а другие (включая нашу компанию), слегка улыбались, видя, что творится с первыми.
- Что ж. Похоже, слава – это далеко не всё, не так ли, Поттер? – тихо констатировал Снейп.
- Похоже, для него уже новость, что им не все восхищаются, - тихо шепнула мне Пэнси.
Я скривил губы в усмешке:
- Быстро же он привык.
Тут Поттеру, видимо, надоело выглядеть дураком, и он довольно дерзко ответил:
- Кажется, Гермиона знает верные ответы. Почему бы вам не спросить её, сэр?
- Когда кажется, надо колдовать Ридикулус, - невольно вырвалось у меня, от чего Крэбб, Гойл и Пэнси зажали рты ладонями, чтобы не хихикать.
Снейп резко обернулся к Грэйнджер:
- Опусти руку. Да будет вам известно, Поттер, что из асфоделя и полыни получают одно из сильнейших снотворных зелий, известное как Напиток Живой Смерти. Безоар является почти универсальным противоядием, а клобук монаха и волчья отрава – это одно и то же растение, известное так же, как аконит. И мне не ясно, - декан сделал небольшую паузу, а потом продолжил чуть громче, заставив всех вздрогнуть и схватиться за перья, - Почему это никто не записывает?
Снейп вернулся на кафедру и уже оттуда добавил:
- За ваше неподобающее поведение, Поттер, я снимаю десять баллов с факультета Гриффиндор.
Гриффиндорцы дружно захлопали глазами, словно их несправедливо обидели, но на Снейпа это не произвело никакого впечатления:
- Встаньте по двое к котлу. Сейчас мы будем готовить одно из простейших противоожоговых зелий.
Мы с Пэнси оказались в паре, а к соседнему котлу встали Крэбб и Гойл. Увидев это, я поморщился:
- Слушай, они сейчас такого наготовят….
Пэнси вздохнула:
- Ладно, помогу…
Зелье действительно было не очень сложным, к тому же, я его уже когда-то готовил. Оставалось только вспомнить пару хитростей, необходимых для его приготовления. Вообще-то, не было ни одного рецепта без такого «секрета», а вот в учебниках их почему-то не прописывали, очевидно, рассчитывая на то, что студент должен сам догадаться.
Профессор Снейп прохаживался по классу, контролируя работу и раздавая полезные, но довольно ядовитые комментарии в своей обычной манере:
- Лонгботтом, рекомендую резать ингредиенты острой стороной ножа. Уизли, перестаньте гипнотизировать слизней: силы вашей мысли вряд ли хватит на то, чтобы бесконтактно переместить их в котёл. Мисс Грэйнджер, соберите волосы в хвост или пучок – они не являются компонентом противоожогового средства. Мисс Браун, рекомендую вам сунуть нос в ваш собственный котёл, а не в соседский…
На каждой такой фразе мы с Пэнси еле сдерживались, но, похоже, подобное приподнятое настроение наблюдалось только у слизеринцев, и то, не у всех. Крэбб с Гойлом периодически недоумевающее таращились на собственное зелье, после чего обращали полный отчаяния взгляд к Пэнси. Та, выждав момент, когда профессор Снейп не смотрел в нашу сторону, быстро оборачивалась, и подкидывала в их котёл нужный ингредиент.
- Поттер, если вы считаете, что это называется «правильно нарезанные улитки», вы сильно ошибаетесь, - декан моментально оказался около моего стола, и указал на ступку, в которой я перемешивал очередной компонент для зелья. – Правильно – это так, как у мистера Малфоя, - Поттер одарил меня ненавидящим взглядом. - Суспензия должна приобрести светло-зелёный оттенок, а не фиолетовый. Кстати, Драко, - крёстный наклонился к моему уху и произнёс так тихо, чтобы слышал только я, - вам, должно быть, не интересно заниматься тем, что вы и так прекрасно знаете. Попробуйте чуть усложнить зелье, добавив….
Закончить он не успел. Раздалось громкое шипение, и повалил дым.
- Ноги с пола уберите, быстро! – скомандовал Снейп, выхватывая палочку. Мы позалезали на стулья, и уже потом стали пытаться разглядеть сквозь дым, что же произошло.
По полу, ядовито шипя, текла струйка неправильно приготовленного зелья. Рядом с расплавленным котлом постанывал от боли гриффиндорский недотёпа Невилл – его руки были покрыты красными волдырями, потому что он ухитрился подставить их под разливающееся зелье.
Пары взмахов профессорской палочки хватило на то, чтобы убрать зелье и расплавленный котёл, после чего Снейп обратился к съёжившемуся Лонгботтому:
- Быстро в больничное крыло! И двадцать баллов с Гриффиндора! И с вас, Поттер, тоже, вы сегодня чересчур разговорчивы, - последнюю фразу Снейп бросил, не оборачиваясь, когда знаменитость попыталась возмутиться, что с бедными гриффиндорцами опять поступили несправедливо…
Прошло пару недель или чуть больше. И вот однажды в расписании я увидел долгожданный урок полётов на метле. Я был более чем уверен, что он будет для меня первым и последним, а дальше я в это время стану, например, тренироваться вместе с квиддичной командой – но это всё не столь важно. Важнее то, что именно это первое занятие стало неким поворотным моментом. Но – обо всём по порядку.
Сколько бы я ни наблюдал за тем, как совершенно, на первый взгляд, пустяковые слова, действия и явления определяют все дальнейшие события, удивляться этому не перестану, наверное, никогда.
Вот и тот день начался с, казалось бы, ничего не значащего происшествия. Невилл Лонгботтом (тот самый недотёпа с вечно потерянной жабой) всё утро упорно попадался мне на глаза. Сначала он остановился на входе в обеденный зал, сосредоточенно разглядывая что-то на потолке, и не заботясь о том, что обойти его мало кому удаётся. Потом задумчиво прогуливался перед слизеринским столом, глядя куда-то сквозь меня. Потом воскликнул: «Я одел не тот галстук!» и схватился за вышеупомянутый. Я пригляделся – и правда, вместо красно-золотого гриффиндорского галстука у хомяка на шее было что-то тёмное в невразумительный розовый цветочек. Одним словом, Лонгботтом всем видом показывал, что ещё не проснулся, и сделать это самостоятельно не в состоянии.
Выдержать такое зрелище было выше моих сил. Пару раз я достаточно громко прокомментировал ситуацию, но сонный гриффиндорец и ухом не повёл.
Закончилось дело тем, что появилась сова, и принесла ему посылку. В свёртке оказался Напоминатель - хрустальный шарик, наполненный белым дымом, который краснеет, когда хозяин что-то забыл. Лонгботтомовский шарик уже был красным, и его обладатель крепко задумался, очевидно пытаясь вспомнить, что именно он забыл. При этом шарик он держал на ладони перед собственным носом, и позиция была более чем удобна…
- Интересно, если сейчас кто-нибудь заберёт у него шарик, через сколько лет он это заметит? – задумчиво поинтересовалась Пэнси, когда мы, уходя с завтрака, поравнялись с гриффиндорским столом.
- Давай проверим, - подмигнул я, ловким движением выхватывая шарик у Невилла. Затем, крутя трофей в руке, отступил на шаг, ожидая хоть какой-нибудь реакции.
Лонгботтом покраснел, как помидор, и уставился на меня, хлопая глазами. Зато среагировали Уизли с Поттером и профессор Макгонагалл.
Заместители директоров редко понимают шутки. Поэтому я вернул шарик обладателю и моментально выкинул из головы воспоминание о происшествии.
Мы отправились на урок полётов. Как я и предполагал, школьные мётлы оставляли желать лучшего – ободранные, растрёпанные, наверняка ещё и разболтанные. Сейчас они лежали перед нами на земле, и первым заданием было добиться, чтобы метла прыгнула тебе в руку.
- Тоже мне, сложность, - фыркнул я себе под нос, так, чтобы не услышала мадам Хутч, преподаватель полётов, но услышали мои приятели. – Рукой ловить каждый может, а вот можете заставить её сопровождать вас самостоятельно?
Пока я был занят выражением презрения к школьной программе, Поттеру первому удалось поймать свою метлу. Мысленно обругав себя, я моментально вытянул руку, и моя метла подскочила второй по счёту. Но, как назло, палка метлы была несколько иной формы, чем та, к которой привык я, в результате схватил я её крайне неудачно, что было тут же замечено мадам Хутч:
- Метлу надо держать не так. Ты же не хочешь упустить её и потом ловить по всем окрестностям…….
Я закусил губу от обиды – но возражать тут было бесполезно.
Впрочем, день не задался не только у меня. Когда несколькими минутами позже всех попросили сесть на мётлы и оттолкнуться, наконец проснулся хомяк. Да так резко, что его метла первая взмыла в воздух, не дождавшись команды мадам Хутч. Невилла мотало из стороны в сторону, пока, наконец, он не потерял равновесия и не упал мешком на землю.
Тут же все бросились к нему, а я почувствовал, как что-то стукнулось о мою ногу.
Это был тот самый злополучный Напоминатель, очевидно, вывалившийся во время «полёта» из кармана хозяина.
- У него сломана рука, я отведу его в медицинское крыло и вернусь, - строго объявила мадам Хутч. – И если я увижу хоть одного из вас в воздухе – он сегодня же вечером отправится домой и продолжит обучение в домашних условиях.
Она подхватила Невилла под руку и повела его к замку. Я же наклонился, поднял Напоминатель и усмехнулся:
- Надо же. Он всё-таки предпочитает меня. Ещё бы, я бы тоже сбежал от такого размазни.
Мои слизеринцы захихикали.
- А ну верни, Малфой, - с угрозой произнёс вдруг осмелевший Поттер, наступая на меня. Разумеется, после такой фразы произнесённой таким тоном, я готов был сделать всё, что угодно, кроме того, что от меня потребовали. Воспользовавшись представившимся поводом полетать и чувствуя какую-то злую весёлость, я перехватил метлу поудобнее:
- Забирай. Если дотянешься, - я легко вскочил на метлу, и моментально взмыл в воздух, попутно ещё перевернувшись на высоте вокруг своей оси для пущего эффекта.
- Если не вернёшь, я сброшу тебя с метлы! – закричал Поттер, прыгая по земле, чем развеселил меня ещё больше. Присмотрев ближайшее дерево, я устремился к нему:
- Уже боюсь! Уже отдаю! Положу на дерево, а то спускаться к тебе страшно!
Но тут я немного просчитался. То ли со злости, то ли от того, что талант к полётам у нашей знаменитости всё-таки был, Поттер справился со своей метлой и тоже поднялся в воздух.
- Отдай. Хуже будет.
Я покачал головой, сжал метлу покрепче и поднял Напоминатель так, чтобы он отражал солнечный свет прямо в глаза Поттеру. Что же, раз ты такой смелый, то тебе не составит труда задержаться в воздухе подольше. Ровно столько, чтобы тебя заметила вернувшаяся Хутч. А вот мне пора спускаться:
- Это ищешь? Лови!
Я размахнулся и кинул шарик в направлении замка. Поттер, как и подобает истинному гриффиндорцу, самоотверженно кинулся за ним, причём с такой скоростью, что мне пришлось ещё раз перевернуться, уворачиваясь от грозящего тарана.
Внизу кто-то ахнул, а кто-то даже зааплодировал.
Как только Поттер помчался за Напоминателем, я спустился на землю, положил метлу и вернулся к своим. Как оказалось, очень вовремя, потому что появилась профессор Макгонагалл.
- Гарри Поттер!
«Ну всё, нарвался», - констатировал я так тихо, как только мог. Гриффиндорцы попытались что-то объяснить своему декану, наперебой тыча в меня пальцем, но Макгонагалл не стала ничего слушать и увела Поттера с собой.
Честно говоря, я в тот момент думал, что вижу знаменитость в последний (в крайнем случае, в предпоследний) раз.
Но, как оказалось позже, Поттер должен был быть по гроб жизни мне благодарен. Его не только не наказали, но и взяли вне правил в квиддичную сборную Гриффиндора – ловцом.
На следующий день об этом гудела вся школа – ещё бы, подобных прецедентов за последнее столетие в принципе не было.
…Я был свидетелем далеко не всех событий, о которых собираюсь рассказать в книге. Их содержание я узнавал позже – по рассказам, домыслам… ну и другими способами, о которых упоминать ещё рано.
Во всяком случае, подобные отступления я счёл нужным привести здесь, чтобы пояснить логику определённого развития событий.
…На следующий день после урока полётов профессор Снейп сидел в своём кабинете и слушал возмущённые жалобы слизеринской квиддичной команды.
- Хиггс играет только потому, что на данный момент некому его заменить. Он сказал, что всё время будет тратить на подготовку к выпускным экзаменам. Мы тоже могли бы взять кого-то из новеньких, но это запрещено правилами!
Когда дверь кабинета закрылась за капитаном сборной, декан Слизерина решительно поднялся со своего места. Что ж, если Макгонагалл могла поручиться за своего студента, и теперь команда Гриффиндора укомплектована – Слизерину тоже есть, что сказать.
Сам по себе квиддич и победа в нём совершенная ерунда. Но тут вопрос принципиален по множеству других причин. К тому же, школьные правила, видимо, не писаны для всех Поттеров.
Снейп вышел в коридор, и, еле сдерживая закипающее раздражение, направился напрямую к директору.
Он так стремительно шёл по коридору, что какой-то гриффиндорский первоклассник (не удивлюсь, если это был всё тот же Лонгботтом или Уизли) просто не успел вовремя увернуться, и слизеринский декан только что не споткнулся об него.
- Видимо, обучение детей хорошим манерам не принято в вашей семье, - холодно и чётко проговорил Снейп. – Десять баллов с Гриффиндора. Надеюсь, впредь это научит вас смотреть, куда идёте.
После этого он продолжил свой путь, оставив недоумевающего студента хлопать глазами.
…Директор Альбус Дамблдор неторопливо помешивал ложечкой стоящий перед ним чай, от которого исходил вкусный фруктовый аромат.
Вошедший в кабинет директора Снейп после короткого приветствия сразу же перешёл к делу:
- Профессор Дамблдор, до меня дошли сведения, что гриффиндорская сборная выбрала нового ловца. Нарушив, при этом, одно из самых жёстких школьных правил. Я предпочёл бы узнать, что эти слухи ложны.
Дамблдор спокойно отложил ложечку, отпил из чашки и на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом чая. И только затем ответил:
- Вероятно, Северус, вы не совсем осведомлены о причинах, побудивших меня принять подобное решение и разрешить взять Гарри Поттера в команду раньше положенного времени. Гарри показал удивительное мастерство. Случайно, но, тем не менее, показал. Чудесный чай. Угощайтесь, Северус, - на столе появилась вторая чашка.
- Нет, благодарю, - глухо проронил слизеринский декан. – Осмелюсь вам напомнить, профессор Дамблдор, что в правилах чётко прописан запрет на принятие первокурсников в команду.
- Профессор Макгонагалл лично обратилась ко мне с просьбой разрешить зачислить его в сборную, и я эту просьбу удовлетворил. Поводов для отказа я не увидел, - Дамблдор посмотрел на собеседника поверх очков.
- Я считаю, - продолжал настаивать Снейп, - что этого не следовало делать в воспитательных целях. Мальчишка и так не в меру избалован своей славой. Старшие ему не указ. Не удивлюсь, если через полгода он сам начнёт диктовать преподавателям, как им следует вести уроки. Своей самоуверенностью Поттер скоро превзойдёт своего отца, а на то, чтобы осознать, что толпы детей бегают за ним исключительно благодаря его известности, а вовсе не из-за его личных качеств, его умственных способностей явно не хватает.
Ответ Дамблдора был произнесён тем же спокойным голосом, но в тоне послышались жёсткие нотки:
- Мне кажется, что в вас играет давнее предубеждение, Северус. Вы отказываетесь понять, что Гарри – это не Джеймс, и вы не вправе строить своё к нему отношение, исходя из прошлых разногласий с его отцом. Я буду искренне рад, если последнее вы, наконец, осознаете.
- Но вы не можете оспорить тот факт, что мальчик показал своё умение, нарушив правило, за несколько минут до этого озвученное педагогом, - Снейп не собирался так легко сдаваться. - И вместо заслуженного наказания он получил вознаграждение. Это плохо отразится на его и без того весьма смутных понятиях о дисциплине.
- Что касается наказания, то деканом факультета Гриффиндор является профессор Макгонагалл. Решения о взысканиях и поощрениях для её студентов имеет право принимать только она. В данном случае, я даже себе не оставляю права усомниться в её компетентности по этому вопросу. Полагаю, вы не будете возражать, если мы закроем эту тему?
На подобный тон директора Снейп не решался возражать практически никогда. И этот раз не стал исключением. Однако, слизеринский декан предпринял ещё одну попытку исправить складывающуюся ситуацию:
- Команде Слизерина необходимо сменить игрока. Кстати, именно ловца. Теренс Хиггс вынужден всё своё время посвящать учёбе, что идёт во вред физической подготовке.
- Что ж. Хорошо. Вы вполне вправе провести дополнительные испытания, и отобрать ловца для своей команды. Впрочем, вы и так ознакомлены с педагогическими инструкциями на такой случай, и, несомненно, соблюдёте их, - Дамблдор пристально смотрел на Снейпа, понимая, что тот сказал ещё далеко не всё.
- С вашего позволения, профессор Дамблдор, сообщаю вам, что у меня уже есть кандидат на это место. На моём факультете учится талантливый и одарённый мальчик. В сложившейся ситуации, надеюсь, вы не будете препятствовать принятию в команду Драко Малфоя.
Директор Хогвартса взмахнул палочкой, и перед ним появилась вазочка со сладостями к чаю.
- Профессор Снейп, присядьте и выслушайте меня. В Хогвартсе есть определённые правила – не принимать учеников первого курса в сборные факультетов. Вам ли этого не знать. Меры эти направлены исключительно на безопасность самих же первокурсников. За благополучие Гарри Поттера поручусь лично я. Но я не могу позволить, чтобы подобную ответственность за жизнь Драко Малфоя вы взваливали на себя. Не желаете лимонную дольку, Северус?...
…- Драко, вы же знаете о запрете ученикам первого курса участвовать в спортивных соревнованиях, - говорил мне крёстный чуть позже.
- Но крё…. но профессор Снейп, ведь Поттер тоже учится на первом курсе!
Декан странно усмехнулся одними губами:
- Директор Дамблдор ясно дал мне понять, что правила существуют для всех. Кроме Поттера.
В тот момент я буквально возненавидел и Поттера, и Дамблдора. Дети не любят несправедливость. Дети избалованные и любимые своими семьями считают несправедливостью любое неисполнение их желаний. В этой ситуации играло роль и первое, и второе.
Тем же вечером я написал отцу длинное возмущённое письмо, в надежде на его заступничество. Я старался писать как можно серьёзнее и с приведением как можно более «взрослых» обоснований – мне хотелось любым способом осуществить свою небольшую мечту, теперь уже ставшую делом принципа. Каково же было моё разочарование, когда я получил ответ:
«Драко, меня удивляет и огорчает твое желание в чем-то подражать Поттеру. Ибо раньше ты не просил меня о подобном, зная, что существует правило, запрещающее брать в команду первокурсников. И раньше ты понимал, что без особой нужды и четких планов, ради простой сиюминутной прихоти, давно установленные правила нарушать не стоит. Надеюсь, мои слова напомнят тебе об этом.
Твой отец, Люциус Малфой».
…Хозяин Малфой-Мэнора получил письмо от сына в тот самый момент, когда сидя у камина со своим давним, и, пожалуй, самым близким другом (если только такое определение вообще применимо к кому-то из знакомых Люциуса Малфоя) Северусом Снейпом, едва только начал расспрашивать последнего о делах в Хогвартсе.
Эльф подал перо, чернила и бумагу. Написав несколько строк и запечатав конверт своей печатью, Малфой приказал домовику отправить сову с письмом обратно к Драко, а затем протянул письмо сына Снейпу.
- Северус, ты не находишь, что юному волшебнику по имени Гарри Поттер в магическом мире уделяют просто неслыханное внимание?
Это было риторическим вопросом, поэтому Снейп промолчал, а Люциус продолжил:
- Несомненно, в школе он это ощутил особенно ярко. Подобная популярность и без квиддича может непоправимо испортить характер молодого человека, когда тот поймёт, что ему, Мальчику со Шрамом, позволено всё. Помнится, ты говорил, что он и без того дерзок и заносчив?
- Он – копия своего отца, - отозвался декан Слизерина.
- В таком случае, - изящным движением руки Люциус расправил манжеты, - Меня, как члена Попечительского Совета Хогвартса, тем более беспокоит подобная политика руководства школы. Бездумное нарушение проверенных веками правил ни к чему хорошему привести не может. Подобные вещи дурно сказываются на других, гораздо более талантливых, сильных, и, разумеется, высокородных учениках, нежели Поттер. Замечу, что в силу привитого дома воспитания и уважения к традициям, эти студенты не стремятся всё разрушить и подстроить под себя. Хотя могли бы.
Люциус не задал вопроса напрямую, но Снейп прекрасно понял, что имелось ввиду:
- Люциус, на эту тему у меня уже состоялась беседа с профессором Дамблдором. Похоже, он считает, что правила писались как раз для высокородных магов. Увы, ничтожествам в нашей школе позволено гораздо больше.
Холодный взгляд серых глаз старшего Малфоя остался спокойно-равнодушным. Хотя, несомненно, его обладатель уже сделал свои выводы из сказанного.
- Мой сын расстроен, и меня это огорчает. Но, тем не менее, для моего вмешательства пока нет достаточного повода.
- Безусловно, Люциус, - согласился Снейп. – Печально, но в этой ситуации я сам помочь ничем не могу – ты ведь знаешь, директор упрям, как десяток Поттеров.
Малфой позволил себе улыбнуться:
- Что же касается Поттера, я полагаю, что не без его участия в ближайшем будущем может возникнуть немало ситуаций, в которых моё вмешательство потребуется. Но пока предпринимать что-то серьёзное рано.
- Утешением для Драко может послужить то, что юные неопытные волшебники, переоценив свои возможности, часто попадают в довольно неприятные ситуации. Например, под удар бладжера, - декан Слизерина слегка нахмурил брови.
Собеседники допили вино, и хозяин поместья пошёл провожать вдруг заторопившегося гостя. Перед тем, как попрощаться, Люциус ещё раз вернулся к ситуации с факультетскими сборными:
- Я написал Драко, что не намерен способствовать дальнейшему нарушению правил, в особенности, со стороны моего сына. Мне хотелось бы, чтобы сын понял, что не всё решается обращением к "папочке". Многое, но не всё. И не во всех ситуациях я могу быть рядом. Поэтому пусть Драко пока поучится на незначительном примере, который не нанесёт ему вреда, что иногда нужно стерпеть и смолчать, даже если ты чувствуешь в себе силы лезть в драку.
- Полностью согласен с тобой, Люциус, - ответил профессор Снейп. – Со своей стороны, я позволил Драко присутствовать на тренировках команды Слизерина, и готовиться наравне со всеми уже в этом году. А на втором курсе у твоего сына будет возможность себя проявить.

Враги определились.
Хогвартс. Осень, 1 курс.

Золотая искра мелькнула совсем рядом со мной. Если бы школьная метла не притормаживала на поворотах, мне хватило бы одного движения, а так пришлось догонять стремительно передвигающийся снитч, наконец-то обнаруживший себя.
Над ухом просвистел бладжер. Я пригнулся, пропуская его, и чуть было не угодил под второй.
- Малфой! Внимательнее! Спустись-ка на секунду.
Я послушно опустился на землю. Теренс, действующий ловец команды, недовольно нахмурился:
- Сколько раз тебе повторять? Держи в поле зрения всё поле. Фиксируй каждый объект, неважно, движущийся или нет. Уверяю тебя, погнавшись за снитчем и врезавшись в другого игрока, радости испытаешь мало.
Я недовольно вскинул голову:
- Я знаю!
- А если знаешь, почему опять та же ошибка?! Давай ещё раз!
Бладжер выскочил одновременно со снитчем, и вровень с ним. У меня с языка в очередной раз слетело не очень куртуазное французское словечко. Сложно, но снитч так близко…
Я прикинул траекторию, по которой придётся выкручиваться, и полетел прямо навстречу бладжеру, не обращая внимания на окрики Хиггса. Ни в коем случае нельзя, чтобы мяч свернул с прямого пути, потому что дальше он начнёт вести себя как угодно, и тогда не видать мне снитча, как, впрочем, и самого себя целым, невредимым, или хотя бы в воздухе и на метле.
Я нырнул под бладжер в последний момент, и схватил пристроившийся за ним снитч. Мячик протестующее махал крылышками, но я крепко сжимал его в ладони, спускаясь к улыбающемуся Хиггсу.
- Ну ты даёшь. Поймал-таки! – тут Хиггс спохватился, и сказал уже более строго: - Но это было очень рискованно. Лучше в игре так не делай без крайней необходимости, чтобы не лишить команду ловца.
- Ага, конечно, - с готовностью согласился я, чувствуя, как меня распирает от самодовольства.
…- Впечатляет, - слегка усмехнувшись, сказала мне следившая за тренировкой Пэнси, когда Хиггс меня отпустил, и я устало прислонился к загородке стадиона, стягивая защитные перчатки.
- А толку? – возразил я. – Нашим это ничем не поможет.
- Почему?
- Я же не буду играть.
- То есть? – не поняла Пэнси, очевидно, решившая, что раз я хожу на тренировки, то мне, как и Поттеру, удалось обойти запрет.
- То и есть. Тренироваться с командой буду я, а играть – Хиггс, - я пересказал Пэнси содержание моего разговора с деканом и отцовского письма. Чем дальше я рассказывал, тем большее недовольство отражалось на лице Пэнси. Когда я закончил, она заговорила. В её голосе сквозили совсем не детские лёд и пренебрежение:
- Твоего отца я понимаю. Но директор! Хоть мне и говорили, что старших надо уважать, вряд ли у меня это теперь получится в отношении Дамблдора.
Не знаю, что творилось в голове у Пэнси, но я никогда в жизни не ждал от хогвартского директора каких-либо благих проявлений. Вообще, положение Слизерина в школе было весьма интересным: с одной стороны, руководство вслух призывало к единению факультетов, к соперничеству в игре, но не в жизни, к признанию всех равными и уважаемыми. С другой – змея есть змея, мы были гадюкой, которую показательно греют на груди, держась другой рукой (на всякий случай) за дверцу клетки, в которой сидит мангуст. Причем «мангуста» периодически демонстрировали змее для устрашения, вне зависимости от того, шипела она или молчала.
Но в тот раз с «мангустом» слегка переусердствовали. Змея в моём лице решила зашипеть, а ещё лучше, куснуть.
У гриффиндорцев было одно чудесное свойство: они сначала кидались в драку, а потом задавали вопросы. Если вообще задавали. Именно им, а так же всё возрастающей любовью Поттера к нарушению школьных правил вкупе с ощущением безнаказанности я и решил воспользоваться.
Выбрав момент, когда Поттер оказался в зоне досягаемости, а поблизости не было никого, кроме прилипшего к знаменитости на веки вечные Уизли, я направился прямиком к этой парочке. Разумеется, Винс и Грег меня сопровождали. С удовлетворением я отметил, как дёрнулся Уизли и напрягся Поттер, завидев нас.
С самой пакостной улыбкой, на какую только я был способен, и которая взбесила бы даже меня самого, увидь я её у своего отражения в зеркале, я обратился к ним:
- Последний ужин в Хогвартсе, Поттер? – я намерено сделал вид, что я не в курсе исхода дела с «незаконным» полётом. Хотя об этом происшествии гудела вся школа, гриффиндорцы продолжали упорно делать вид, что никто ничего не знает. Что было мне сейчас очень на руку. – Во сколько отходит поезд обратно к магглам?
По гневно полыхнувшим глазам Поттера я понял, что уже добился своей цели – тот уже принял вызов:
- Ты как-то храбрее здесь, на земле, среди своих маленьких друзей, - не слишком умело, зато нагло заявил наш уникальный, сразу передав мне все карты в руки.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что я прячусь за чужие спины? – я постарался как можно убедительнее разыграть праведное возмущение, хотя от сопоставления слова «маленький» с моими приятелями меня разбирал смех. – Ну что же, Поттер, в таком случае я готов доказать тебе обратное. Магическая дуэль. Что ты на меня так смотришь? Это значит, единственное оружие – палочки.
Разумеется, участвовать в дуэли я не собирался. Во-первых, тупая физическая сила как средство для решения всех проблем – метод Гриффиндора. Во-вторых, негласный кодекс аристократа предписывает вступать в поединки только с равными, коих в данном случае не наблюдалось. Ну и в-третьих, я ещё не настолько сошёл с ума, чтобы лезть прямо в руки Филчу с таким откровенным нарушением правил, как ночная прогулка, да ещё с дуэлью. Так что моей задачей было добиться от Поттера согласия… после чего спокойно осуществить задуманное.
Поттер выглядел слегка растерянным – похоже, я сообщил ему очередную новость. Но тут мне неожиданно помог Уизли. Разумеется, сам того не поняв:
- Он согласен! Я буду его секундантом, а кто будет твоим?
Я оглянулся на Крэбба с Гойлом. В принципе, роли это никакой не играло, и я назвал Крэбба только потому, что он был погабаритнее, и потому как секундант смотрелся страшнее.
- Когда и где? – правила дуэли требовали, чтобы место и время называл кинувший вызов. Поскольку вызов исходил от меня, я с готовностью озвучил свой вариант, от которого они не могли отказаться:
- Сегодня в полночь. Комната для наград. Не волнуйтесь, её не запирают.
После этого мы с Крэббом и Гойлом гордо удалились, оставив гриффиндорцев перемывать нам кости. Дело было сделано.
Когда мы оказались в коридоре, я обратился к Грегу, как к более сообразительному:
- А теперь быстро ищи Филча и сообщай ему, как случайно за ужином подслушал разговор за соседним столом….
Предаваясь сладким мыслям о недавно совершившейся мести, на следующее утро я спустился к завтраку в самом, что ни на есть, замечательном расположении духа.
Увы, я сразу же увидел Поттера, как ни в чём не бывало восседающего на своём обычном месте в компании Уизли, и, судя по виду, крайне довольного жизнью. Похоже, знаменитости снова всё сошло с рук, хотя я даже вообразить себе не мог, каким образом.
К счастью, я оказался не единственной кусачей змеёй.
В школьном холле меня ожидала очаровательная картина: на полу появился огромный, яркий и сразу привлекающий внимание каждого входящего рисунок – немного подправленный герб Гриффиндора.
С первого взгляда вставший на задние лапы лев выглядел так, как всегда. Но на морде у зверя красовались весьма узнаваемые круглые очки, а девиз факультета, написанный на ленте, несколько изменился. Теперь он гласил: «Гордо нарушаю правила». Хвост льва заканчивался не кисточкой, а воткнутым в удобно пришедшуюся на это место щель в полу павлиньим пером.
Вокруг этого чудесного произведения современного искусства, само собой, столпились ученики.
- Какая глупость! – возмущалась Гермиона Грэйнджер, и ей вторили некоторые другие гриффиндорцы. Некоторые из них даже пытались разогнать восторженных зрителей, но тех было слишком много. Кто-то откровенно хохотал. Кто-то сдержано улыбался, как Пэнси, стоявшая на противоположной от меня стороне герба. То там, то здесь, звучал шепоток: «Слизеринцы… больше некому…»
Вот только самого Гарри Поттера нигде не было видно – похоже, он всё ещё завтракал.
- А мне так нравится гораздо больше, - заявил я, немного оправившись от первого восторженного удивления. – Гриффы, не желаете ли сменить эмблемку?
Я так и не успел узнать, попытались бы они порвать меня на месте, или нет, потому что появился профессор Снейп. Толпа поспешно расступилась, пропуская его к гербу.
- Так, так, - проговорил он тем же тоном, каким обычно снимал с гриффиндорцев баллы. – Очевидно, один из факультетов решил, что ему в школе уделяют незаслуженно мало внимания, и попытался исправить данную несправедливость? За нарушение дисциплины я снимаю пя….
Но в этот момент крёстный, наконец, заметил очки и надпись.
- Что ж, видимо, в последний момент совесть в художнике всё же проснулась.
- Или проснулась Великая Дремлющая Совесть Хогвартса, - вполголоса добавил я.
Слизеринцы откровенно покатились со смеху, а гриффиндорцы в мгновение ока дружно превратились в змееустов (судя по разъярённому шипению, пронёсшемуся по рядам).
- Что здесь происходит? – раздался громкий голос профессора Макгонагалл. – Дайте мне пройти.
Я не стал досматривать, чем закончится представление. Вся ситуация вдруг показалась мне до боли знакомой – вот только я никак не мог вспомнить, где и когда я уже сталкивался с подобным…
Вечером в гостиной было непривычно тихо. Угомонились даже мои однокурсники, уже изрядно замотанные количеством домашних заданий и строгим режимом учёбы. Свет горел приглушённо – время шло к отбою. Пэнси сидела у камина, что-то выписывая в тетрадь из учебника трансфигурации. Блейз Забини с Дафной Гринграсс негромко, но весьма жарко обсуждали дневное происшествие с гербом. Я сел напротив Пэнси, и некоторое время прислушивался к их разговору.
- Читаю учебник, и понимаю, что я ничего не понимаю. Устала, - пожаловалась Пэнси. – Вот смотри, фраза: «Промежуточная форма трансфигурированного объекта может быть вычислена через вторую производную вероятности оказанного влияния». Зачем вообще высчитывать промежуточную форму?
- Плюнь на учебник, - посоветовал я. – Макгонагалл сегодня это гораздо проще объясняла.
- Слушай, у меня такой почерк, что я сама в написанном разобраться не могу! Нет, всё, на сегодня хватит. Завтра найду, кто ещё записывал лекцию и у кого можно посмотреть, - она захлопнула книжку. Я откинулся на спинку кресла, с удовольствием вытянув ноги.
- Как тебе сегодняшнее происшествие в холле?
Она улыбнулась:
- Гриффы получили по заслугам.
- Это точно, - согласился я. – Интересно, кто бы это мог быть? Я хотел бы подкинуть ему пару идей.
- Каких? – заинтересовалась Паркинсон.
- Ну, к примеру, можно было бы сделать льва не рисунком, а иллюзией в воздухе. А девиз он мог бы озвучивать наподобие вопиллера.
- А ещё лучше, петь, - Пэнси явно размечталась. – Вот только не знаю, на какую мелодию. Ладно, Драко, я пойду спать. Завтра опять вставать рано.
- Спокойной ночи, - отозвался я.
Пэнси ушла, зато появился декан. Я поначалу не обратил внимания – профессор Снейп то и дело проходил по факультетским помещениям, следя за порядком. Но на этот раз он подозвал меня к себе.
- Драко, я разочарован. Не стоит опускаться до шалостей в лучших традициях Гриффиндора. Я говорю о нарисованном в холле гербе. Ты должен быть выше этого и не уронить чести факультета, - заговорил он негромко, но строго. Только тут я понял, какую медвежью услугу оказала мне эта остроумная, но провокационная выходка: не то, что слизеринцы, а конкретно Драко Малфой на данный момент был самым заинтересованным лицом.
- Профессор Снейп, я ничего не делал.
Заметив, что последние оставшиеся в гостиной замолчали, и теперь пытаются разобрать, о чём мы говорим, крёстный отвёл меня в сторону, и продолжил ещё тише:
- Не стоит думать, что до этого мнения больше никто не дойдёт. Чтобы суметь тебе помочь, я должен знать правду.
- Но честное слово, это не я, и кто это – я не знаю, - судя по лицу Снейпа, он ни разу не верил моим оправданиям. Чёрные глаза смотрели на меня очень внимательно, пытаясь уловить малейший признак лжи. Я уже начинал чувствовать себя неуютно, и спешно вспоминать, что же может послужить достаточно убедительным доводом.
Впрочем, неоспоримых доказательств моей вины у Снейпа тоже не было.
- Допустим, это действительно не ты и виновника ты не знаешь. Пойми, это выглядит довольно странно, ведь подобное вряд ли мог сотворить кто-то, кроме учеников факультета Слизерин. Во всяком случае, этот "храбро нарушающий правила" должен был проявить свою явную нелюбовь к Поттеру.
Мне оставалось только согласиться, и приложить все усилия, чтобы не опустить глаза, как если бы был виновен.
- Ты же понимаешь, что рано или поздно истина всплывёт. Но вот последствия будут совершенно различными в зависимости от того, узнаю я правду сейчас или уже от директора, когда виновник поедет на хогвартском экспрессе в обратном направлении.
- Мне не в чем признаваться, профессор.
Крёстный, сдерживая раздражение, повернулся уходить. Но на прощание кинул, уже не глядя на меня:
- В таком случае пусть этот "некто" пеняет на себя. Хотя это дело вкуса - получить взыскание от меня в узком кругу или ославиться на всю школу.
В ту ночь я заснул не сразу. Я вообще плохо спал в комнате, где, помимо меня, обитали другие люди, пусть даже мои друзья. К невозможности остаться в школе наедине с собой я привык только курсу к четвёртому, а тогда, на первом, от бессонных ночей спасала только безмерная усталость. Сегодня же мысли оказались сильнее последней.
Обдумав все за и против, и, наконец, вспомнив, что напоминает мне история с гербом, я был почти уверен, что вычислил виновника. Заснул я только тогда, когда в голове родилась идея, как раз и навсегда отвести подозрения от себя лично и Слизерина вообще. Теперь оставалось ждать подходящего случая.

Матч Гриффиндор-Слизерин.
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Конец осени, начало зимы, 1 курс.

Звуки старинных мелодий, наигрываемых на клавесине, часто раздавались под сводами поместья Малфоев. Забытый многими инструмент как нельзя лучше гармонировал со всей обстановкой, изящной, дорогой, но навевавшей мысли о веке прошедшем. Он появился здесь по воле Нарциссы, которая забрала его из родительского дома сразу после своей свадьбы с Люциусом Малфоем.
Всей музыке и всем инструментам новая хозяйка поместья предпочитала клавесин. Когда-то она прекрасно играла на нём, и ещё во время её жизни в родительском доме не было ни одного вечера или бала, когда бы гости не попросили среднюю дочь Блэков исполнить пару композиций.
Должно быть, вид играющей на клавесине Нарциссы радовал глаз не меньше, чем слух мелодия. Нарцисса не зря получила своё имя от гордого, но хрупкого цветка. Изящная, утончённая, белокурая и ослепительно голубоглазая, она была так не похожа на своих сестёр: яркую, но грубоватую Беллатрикс и замкнутую, сторонящуюся всего великосветского Андромеду. Стройная как нарцисс, всегда высоко держащая голову, словно тяжесть густых волос, собранных в затейливую причёску с вплетёнными жемчужными нитями, тянула её назад, заставляя выпрямляться и поднимать подбородок, будущая миссис Малфой наигрывала мелодию за мелодией, и её тонкие красивые руки мягко скользили по клавишам.
Увы, незадолго до окончания Хогвартса с Нарциссой приключилось несчастье. Неудачное «тёмное» заклятье чуть не лишило её руки. С огромным трудом удалось залечить повреждения, и даже сделать так, что внешне не было заметно, что кисть искалечена – но вот играть девушка уже не смогла.
Теперь лишь дома время от времени подходила она к инструменту, садилась за него, и осторожно перебирала клавиши пальцами здоровой правой руки.
Когда появился Драко, Нарцисса настояла, чтобы сына выучили играть на её любимом инструменте. К её радости, наследнику передалась материнская любовь к звукам клавесина. И только тогда, через много лет, Нарцисса снова смогла насладиться своей музыкой – партию для левой руки теперь исполнял сын, дополняя её собственную игру.
Что же касается Люциуса, он играл лишь изредка и лишь для того, чтобы сделать приятное жене. Сам он к музыке вообще и клавесину в частности был на удивление равнодушен.
Однако именно этим вечером он сделал это приятное исключение, и сидящая рядом Нарцисса ловила каждую ноту любимой мелодии, обратившись в слух.
Пока вдруг у Люциуса не дрогнула рука, и он не сбился, неожиданно для самого себя. Разумеется, это не ускользнуло от внимания Нарциссы.
- Что-то не так, mon cher?
Люциус прервал игру, и осторожно коснулся своего левого запястья. Непонятная тревога на миг отразилась на его лице.
- Кольнуло след. Как странно… через столько лет…
Нарцисса поднялась со своего места, шелестя шелками.
- След от метки, Люциус? Ты уверен?
Люциус расправил манжет и снова приготовился играть:
- Должно быть, показалось.
Когда-то в юности трагично закончившаяся романтическая история, одна из тех, которые почти всегда рано или поздно происходят с молодыми людьми, положила конец Нарциссиным воздушным мечтам, и стала причиной её безропотного согласия на брак с Люциусом Малфоем. Будучи блестящей партией почти во всех отношениях, красивый, но холодный и высокомерный аристократ не вызывал у своей будущей жены такого живого трепета души, как её предыдущий возлюбленный. Она любовалась им, как произведением искусства, она уважала его за ум, хитрость, и умение подать себя, но не более того.
Однако теперь, по прошествии лет, Нарцисса признавалась самой себе, что иной судьбы и иного человека рядом она не желала. Они действительно были созданы друг для друга, и вряд ли существовал кто-то, способный в той же степени заменить одного из них для второго. Было ли это любовью, или тем чувством, которое друг к другу испытывают родные, или сознательным выбором? Пожалуй, в данной ситуации всё это стало равносильными вариантами.
C Люциусом была связана лишь одна беда. Подобно многим юным магам благородного происхождения, в своё время он безумно увлёкся идеями Тёмного Лорда. Том Риддл, впоследствии Волдеморт, умел красиво и убедительно говорить, умел преподносить свои цели в таком свете, что его слушали, ему верили, им восторгались – и за ним шли. Так его сторонниками стали двоюродные братья Нарциссы, её родная сестра Беллатрикс, и, к несчастью, её муж.
Не то, чтобы Нарцисса не разделяла взглядов Тёмного Лорда и его единомышленников. Да и кто бы из их круга мог не разделять его идей, если среди них были возвышение благородных фамилий, возвращение им той власти, что была утрачена в последние пару веков, полноценная защита мира волшебников от всякого проникновения в него магглов, развитие и процветание тех, кто стоял над всем человечеством – собственно, магов?
Но всеобщее благо и красивые идеи хороши до тех пор, пока не требуют принесения себе в жертву счастья отдельно взятого человека и отдельно взятой семьи.
Нарцисса сбилась со счёта, сколько бессонных тревожных ночей пришлось ей провести в ожидании мужа, сколько раз приходилось вытаскивать его чуть ли не с того света, когда ему не удавалось избежать аврорских заклятий или гнева самого Лорда, сколько раз Люциус ни с того, ни с сего срывался с места, почувствовав жжение чёрной метки, и исчезал на дни и недели, претворяя в жизнь очередные планы Волдеморта….
Красивые идеи для своего воплощения потребовали крови и войны, и, увы, кровь лили не только враги.
Однажды Нарцисса не выдержала и разрыдалась на плече вернувшегося с очередного задания Люциуса, изменив своей обычной сдержанности и мудрости. Тогда Малфой спросил, желала бы она, чтобы для неё всё это кончилось. И тогда, вытерев слёзы, она и сказала ему ту самую фразу:
- Сколь бы ни была прекрасна цель, к которой вы стремитесь, я никогда бы не дала за неё такой высокой цены. Но поскольку я твоя жена, а ты выбрал эту дорогу – я пойду с тобой до конца. Но запомни: я следую не за Лордом, и не за его противниками. Всегда и везде я останусь лишь на одной стороне – на стороне моей семьи. То есть, на твоей.
Детей у них тогда ещё не было.
Когда родился Драко, для Нарциссы стало одной тревогой больше. Лорд как-то раз появился в поместье, и Люциус закрылся с ним в кабинете. Что уж они там обсуждали, миссис Малфой не знала – её посвящали далеко не во все тайны, но, когда, наконец, дверь кабинета открылась, и Лорд со своим приспешником вышли в коридор, в соседней комнате проснулся малыш Драко и громко заплакал. Нарцисса, кинувшаяся к сыну, так и замерла, едва прикоснувшись к ручке двери, с ужасом глядя на Волдеморта, когда тот, улыбнувшись холодной улыбкой, поздравил Люциуса с рождением нового Пожирателя…
Через год Лорда не стало. И когда Люциусу Малфою удалось снять с себя все обвинения в пособничестве Тому-кого-нельзя-называть, Нарцисса, наконец, вздохнула с облегчением – её семья была спасена.
И вот теперь – неожиданно оборвавшаяся мелодия. Еле заметный страх в серых глазах мужа. Его рука, нервно сжавшая кружевной манжет. Как будто слабый отголосок прошлого. Едва заметное напоминание.
Этим вечером миссис Малфой не смогла бы вновь раствориться в звуках клавесина. Теперь в знакомой мелодии звучала тревога. А Люциус играл, как ни в чём ни бывало. Он умел идеально скрывать свои мысли и чувства. А его жена умела идеально понимать, что именно он так тщательно от неё прячет…
Тем временем в Хогвартсе обстановка накалялась во всех смыслах. Внешне всё шло своим чередом: уроки, тренировки, контрольные, какие-то обыденные дела и небольшие происшествия…
Но подводные течения уже сложно было не замечать. Гриффиндорцы и слизеринцы чуть только не рычали друг на друга, особенно в преддверии приближающегося матча. Ещё не известно, кому больше противники стояли поперёк горла. Столкнуться в одиночку с компанией с враждующего факультета не улыбалось, поэтому все предусмотрительно перемещались стайками.
Негласное противостояние обострялось до предела, когда мы встречались с гриффиндорцами в одной аудитории. Тут дело не ограничивалось взаимными ядовитыми плевками – тем более что в изящном искусстве саркастической словесности Слизерин уверенно одерживал верх.
В ход шло всё, что угодно: начиная с мелкого вредительства и заканчивая серьёзными провокациями.
Поскольку предмет профессора Снейпа всегда давался мне легко, а программа первого курса и вовсе состояла из того, чему меня учили ещё до школы, на зельеварении я развлекался от души. Самым любимым делом было незаметно для Поттера немного «усовершенствовать» его зелье путём незаметного подкидывания в котёл какой-нибудь безобидной мелочи. Безобидная мелочь обычно вызывала большие и забавные последствия: например, из котла начинал валить розовый дым, окрашивающий в соответствующий цвет волосы тех, кому не посчастливилось под него попасть. Как однажды заметила Пэнси, к веснушкам Уизли розовый шёл гораздо больше, чем его родной рыжий. Профессор Снейп, к несчастью для Поттера, розовый цвет не любил, как и зелья, убегающие из колбы, или красящие кожу в чёрно-белую полоску (вместо того, чтобы залечивать царапины), или ароматизированные скунсом, или вызывающие истеричное хихиканье у понюхавшего, которое удавалось вылечить только двухдневными стараниями мадам Помфри. В результате, с «выжившего-на-свою-голову» очкарика баллы летели со скоростью падающих звёзд и обратно пропорционально повышению настроения у меня и сочувствующих.
Зажатые в угол на уроках зельеварения гриффиндорцы с лихвой брали реванш на трансфигурации, затем зельеварение снова перетягивало чашу весов, и так далее. А потом мы собирались в Большом зале на завтрак, обед или ужин, и начинали мстить друг другу уже в неофициальной обстановке. Мы с Пэнси так замучили комментариями бедного Поттера, что тот стал садиться на противоположную сторону гриффиндорского стола – подальше от нас.
Если очкарик предпочитал отмалчиваться, огрызаясь лишь тогда, когда нас совсем заносило, то его приятель Уизли в ответ на любую колкость багровел и сжимал кулаки. Пару раз в коридорах он даже пытался спровоцировать меня на драку, но всякий раз ему мешали. Увы, отец оказался как всегда прав – чувство юмора не было сильной стороной рыжей семейки.
Драгоценные камни, символизирующие очки факультетов, не задерживались дольше часа в одном соотношении, так что посчитать, у кого же в итоге больше шансов на победу в конце года было нереально.
Преподаватели если и вмешивались, то только в самых крайних случаях. Хмурые и сосредоточенные, они были заняты какой-то более серьёзной проблемой, нежели детские симпатии и антипатии.
Поттер раздражал меня всё больше и больше. Невзрачный, диковатый, вечно взлохмаченный и чумазый, словно только что вылез из своего чулана, он не отличался ни особенными успехами в учёбе (за исключением случаев, когда списывал у Грэйнджер), ни чем-либо ещё, кроме своей известности. Его не хватало даже на то, чтобы ответить на наши колкости в том же духе. Он умел отмалчиваться, позже научился грубить, но не более того.
При этом ему уделялось столько внимания, сколько хватило бы на целый отдельный факультет. Практика поблажек и послаблений только за то, что он есть «тот самый Поттер, который единственный из всех магов пережил смертельное заклятие и случайно стал причиной падения Тёмного Лорда» продолжилась и процветала. При этом со всех остальных за те же самые нарушения тех же самых правил спрашивали по всей строгости. Он завёл себе личную метлу – и ему не сказали ни слова, более того, учителя сами с интересом разглядывали новенький Нимбус и расспрашивали о его достоинствах. Когда на Хэлуин по какому-то недосмотру школьного руководства в Хогвартс ворвался тролль, всех учеников разогнали по гостиным и строжайше запретили выходить для их же безопасности, Поттер со своим вечным спутником Уизли решили погеройствовать, и отправились разбираться с троллем своими силами. Разумеется, погибнуть им не дали – но, снова не вспомнив о неподчинении преподавателям, начислили баллы за отважный поступок.
Справедливости ради надо сказать, что, сколько бы ни было объективных причин для осуждения всей ситуации, мною вдобавок в немалой степени руководила личная обида.
Даже принадлежность к одному из известнейших и влиятельнейших магических родов Англии не давала мне столько, сколько Поттеру – раздутая вокруг его почти легендарной истории шумиха. Мои родители бывали со мной строги, когда этого требовала необходимость – но в целом я привык ни в чём не знать отказа и чувствовать себя на привилегированном положении как среди взрослых, так и среди своих ровесников. Причём, если взрослые воспринимали меня именно как наследника Люциуса Малфоя, превращая уважение к моему отцу в почтительное отношение ко мне, то среди детей, с которыми я общался до школы, я сам по себе стал главным заводилой, и обычно моё мнение было решающим.
Теперь же кто-то, кого я, вдобавок, считал в разы ниже себя, пытался отодвинуть меня в тень, да ещё и встал на сторону моих недоброжелателей!
Годом позже я уже начал относиться к подобным вещам гораздо спокойнее, но на первом курсе Поттера хотелось стереть в порошок, и я не понимал, почему абсолютное большинство окружающих не горит желанием мне в этом помочь.
Я готов был использовать любую ситуацию, чтобы отомстить очкарику – но, увы, нехватка опыта, импульсивность и попытки получить результат как можно скорее вели к тому, что я совершал ошибки и мои же выпады оборачивались против меня. Неудачи злили ещё больше, и получался замкнутый круг.
Приближалось время первого в этом году межфакультетского матча по квиддичу.
И вот, наконец, наступила назначенная суббота. Погода для этого времени года выдалась на удивление ясная, словно в подарок игрокам и зрителям. Правда, холодная – на ветвях деревьев и кустов, на камнях и земле лежал иней. Непредусмотрительно выскочив на улицу второпях в расстёгнутой мантии, я был вынужден вернуться обратно за шарфом и перчатками. В результате, когда я, наконец, добрался до стадиона и поднялся на трибуны для слизеринцев, мои однокурсники уже были там.
Компания из Булстард, Гринграсс, Нотта и даже моих верных Крэбба, Гойла и Паркинсон собралась вокруг Блейза Забини, который активно размахивал палочкой, каждый раз вызывая восхищённый возглас Дафны. Заинтересовавшись, я подошёл ближе.
- А вот так можно завязать узел, с которым не справишься без специального заклинания, - вещал Блейз.
- Здорово! – снова восхитилась Дафна. – Где ты так научился?
- Это же простейшее заклинание, - улыбнулся польщённый Забини. – Ты ведь можешь завязать обычный узел? Ну вот, а я его немного доработал…
Тут я, наконец, разглядел лежащий у Забини на коленях галстук, который он с помощью палочки заставлял завязываться в разные забавные узлы, и потом расплетаться. Фраза про то, что Блейз «лично доработал» заклинание, произвела на окружающих впечатление. Я усмехнулся – судя по тому, что я сейчас видел, доработка заключалась в том, что тот узел, который ты желаешь получить, надо в момент произнесения заклинания начертить кончиком палочки в воздухе. У Забини это получалось виртуозно, но я решил попробовать.
- А так можешь? – с усмешкой я поднял палочку и нарисовал в воздухе что-то вроде розы. Галстук Забини послушно сложился в заданный узор.
- Какая красота! – на сей раз восхищение Дафны адресовалось мне.
- И вот так, - чувствуя, как губы растягивает улыбка торжества, я произнёс одно из простеньких заклятий иллюзии. По «розе» побежали зелёные искорки.
- Всё бы хорошо, - мягко произнёс Блейз, - только слишком непрочно…
Он чуть шевельнулся, и моя роза развалилась.
В этот момент раздался свисток, возвещающий о начале матча. Блейз одарил меня ехидной улыбкой, но Пэнси потащила меня за рукав на наши места.
Закинув ногу на ногу, Паркинсон невинно поинтересовалась:
- Драко, как ты думаешь – на какой минуте Поттер свалится с метлы?
Упоминание о Поттере заставило меня скривиться:
- На первой. И вообще, я буду счастлив, если он подавится снитчем.
- Тогда он станет первым-мальчиком-который-подавился-снитчем, - улыбнулась Паркинсон. – Вот, уже и новый титул готов. А то наш бедный Поттер такой незаметный…
- Такой незаметный, - в тон ей отозвался я, - что от него в замке деваться некуда.
- Спорим, что даже если гриффы проиграют, Дамблдор найдёт способ присвоить победу лично Гарри Поттеру?
Я поднял руки с растопыренными пальцами и замогильным голосом протянул:
- О, да. Посмертно.
Паркинсон хихикнула.
Стадион огласился приветственными криками: это появились команды. Я, привстав со своего места, закричал вслед гриффиндорцам:
- Эй, Поттер! Тебе матрас наколдовать на случай падения?
Разумеется, мой крик потерялся в гуле голосов, и Поттер его не услышал. Зато прекрасно услышала Паркинсон:
- Матрас, летающий за ловцом по всему полю? Новое слово в квиддиче?
Сзади засмеялись Дафна с Милисентой. Я, как ни в чём ни бывало, возразил:
- Не, есть способ попроще. Матрас можно прилепить на спину Уизли. Рыжий всё равно бегает за своим обожаемым Гарри как приклеенный.
- Да, отличная идея, - согласилась улыбающаяся Пэнси. – Кстати, почему для гриффов до сих пор не изменят правила так, чтобы в команде был восьмой игрок – лучший друг «героя»? – в этот момент она глянула в сторону и резко посерьёзнела, - Ой, а что это с профессором Снейпом?
- А чего мелочиться – сразу десять дополнительных игроков, - размечтался я, не замечая её вопросительного взгляда. – Один носит матрас, второй поддерживает метлу, третий подаёт на подносе снитч, четвёртый вытирает Поттеру сопли носовым платком… - в этот момент я тоже заметил Снейпа, который шёл, сильно прихрамывая на одну ногу.
- Он как-то странно идёт, - с сомнением произнесла Пэнси.
- Не знаю, - я проводил крёстного взглядом. – Последний раз я его видел вчера, и он не хромал…
С трибун Гриффиндора раздались очередные восторженные вопли. Я взглянул туда, и увидел плакат в поддержку Поттера:
«Гарри в президенты!»
Пэнси сдержанно хихикнула.
- Драко, мне показалось на секунду, что на плакате вместо «президент» написано другое слово. Кстати, почему в президенты, а не в министры магии? Или для него и систему власти изменят?
- С них станется, - отмахнулся я.
Матч начался, и мне стало не до разговора. Пэнси попыталась меня расспрашивать о квиддиче и нашей команде. Я посетовал, что Хиггс, будучи довольно талантливым ловцом, последнее время почти не тренировался, а затем припомнил пару случаев с известных чемпионатов, когда мастерство ловца решало всё.
- Только не говори, что наша команда обречена на проигрыш из-за одного игрока, - расстроилась Пэнси.
- Ничего, у нас сильные нападающие, - я внимательно следил за происходящим в центре стадиона. Мяч перехватили гриффиндорцы. Сочувствующий им комментатор чуть не взвыл от восторга, а Поттер принялся кувыркаться в воздухе, забыв о необходимости высматривать снитч. Только просвистевший в дюйме от него бладжер вернул достопримечательному трезвое отношение к действительности.
Наши пропустили гол. У меня вырвался разочарованный стон, а кроме того, я так сильно с досады ударил кулаком по краю сидения, что тут же пришлось растирать ушибленный бок ладони.
Пэнси дотронулась до моей руки:
- Оно того не стоит. Так ты ничего не изменишь.
Но я уже забыл про руку, с восторгом следя, как Хиггс метнулся за снитчем.
- Даааа!!!! Давай, Теренс!!!! – я даже наплевал на необходимость воплощать собой образец сдержанности и воспитания. – Ну что же ты! Вверх и чуть влево – и он твой!
- Ну же!! – Пэнси тоже охватил азарт.
- Ну что же он, - с разочарованием протянул я, когда понял, что Хиггс не собирается делать мёртвых петель.
Поттер, разумеется, тоже заметил снитч и тоже бросился за ним – но в тот самый момент оказавшийся рядом капитан нашей команды Флинт резко развернул метлу, сшибив Поттера с намеченного курса.
- Так его! – закричал я.
- Нечестно! Фол! – взорвались другие трибуны. Крэбб с Гойлом оглушительно засвистели справа от меня, но слизеринцам всё равно назначили пенальти.
Увы, во всей этой суматохе снитч из виду упустил не только Поттер, но и Хиггс.
Комментатор-гриффиндорец возмущённо отреагировал на поступок нашего капитана:
- Флинт едва не убил ловца Гриффиндора…
- Лучше б убил, - раздражённо добавил я, но в это время наши снова перехватили кваффл и забили гол, моментально заменив моё раздражение на искреннюю радость: - Что я говорил!! Мы и без ловца прекрасно играем!!
- А вот что я говорила, - довольно произнесла Паркинсон, указывая на Поттера.
Того, похоже, подвела новая метла. Нимбус дёргался и брыкался, как непокорная лошадь, норовящая скинуть всадника на землю.
Картина моментально завладела вниманием всех зрителей. Гриффиндорцы кричали от ужаса и падали в обмороки, а слизеринцы улюлюкали и только что не визжали от восторга:
- Свалится, свалится! Скорее бы!
- Смотри, как он смешно прыгает! – веселился я. – Как его вообще в команду взяли? Он же еле держится на метле! Знаешь, Пэнси, кого он мне напоминает? Взбесившуюся лягушку. Нет, ошпаренную лягушку – на нём красная мантия.
- Точно, - согласилась отсмеявшаяся Пэнси. – И прыгает так же.
Я продолжал развивать мысль:
- Ошпаренная лягушка на вертеле. И так же дёргает лапками. Наши снова забили гол! Ура!
Слизеринцы зааплодировали команде, но увы, на сегодняшнюю игру приятные сюрпризы для нас кончились. На преподавательской трибуне началась какая-то возня, от нас было не разглядеть, что там происходило, а Поттер, наконец, справился с метлой.
- Diable, - разочаровано бросил я.
- Через полчаса игры он научился держать равновесие, - фыркнула Пэнси. В этот момент Поттер так стремительно понёсся к земле, что мы было обрадовались, что он всё же падает:
- А что это он держится за горло? – спросила Дафна за моей спиной.
- Тяжёлый случай, - отозвалась Пэнси.
У самой земли Поттер резко наклонился вперёд, словно выплёвывая что-то себе на ладонь… и высоко поднял руку со снитчем, которым, оказывается, и впрямь чуть было не подавился….
Что было дальше, я не помню, потому что от удивления лишился дара речи, а придя в себя, смог сказать только одну фразу:
- Чтоб я ещё так кому-нибудь что-нибудь пожелал…
- Пожелай ему завтра сдохнуть, - грустно посоветовала собирающаяся уходить Пэнси.- Да, Драко, ты меня, мягко говоря, удивил…
- Желаю, чтоб ему явился неотомщенный призрак Тёмного Лорда, - я попытался пошутить, даже не представляя, что снова в некотором смысле попал пальцем в небо…
В тот вечер в слизеринской гостиной было пусто и уныло. Проигрыш, да ещё такой глупый, испортил всем настроение и отбил желание общаться друг с другом.
Я прошёлся по комнате. В камине уютно потрескивал огонь, украшающие гостиную змеи поблескивали, отражая его отсветы. Чтобы не расстраиваться из-за поражения, я начал думать об утреннем происшествии с Забини и узлами. Значит, рисовать узор в воздухе не достаточно. У Блейза узелки получались прочные, но вроде бы он никаких дополнительных действий не производил. Задачка на первый взгляд была простенькая – а решение от меня ускользало.
Пока я думал, в гостиной появился декан. Он по прежнему сильно хромал, но это не мешало ему передвигаться со всегдашней стремительностью. Окинув гостиную взглядом, и убедившись, что никого, кроме нас двоих, в ней нет, он обратился ко мне:
- Драко, тебя желает видеть отец. Немедленно.
- Отец здесь? – удивился я, собираясь уже направиться к двери. Крёстный нахмурился:
- Естественно, нет. Излишне частое появление родителей не приветствуется уставом школы. Он ждёт тебя в Малфой-Мэноре. Подойди ко мне.
Я удивился ещё больше, и уже собирался задать вопрос, когда профессор подал мне небольшой полотняный мешочек.
- Здесь каминный порох. Как им пользоваться - ты знаешь. Ступай, и чтобы через час вернулся обратно. Естественно, то, что тебе позволяют отлучаться из школы, должно остаться в тайне. От всех. Как и истинное предназначение камина.
Я неуверенно принял мешочек, высыпал немного пороха на ладонь, и подошёл к никогда не зажигаемому камину в противоположной стене. Кинутый в камин порох мгновенно вспыхнул зелёным пламенем.
- Малфой-Мэнор, - чётко произнёс я, делая шаг.
Пламя перенесло меня сразу в кабинет отца. Я стряхнул золу с мантии и только после этого ступил на дорогой паркет из чёрного дерева.
Обстановка нашего особняка, за исключением нескольких комнат, была выдержана в светлых и пастельных тонах, за счёт чего создавалось ощущение простора и воздуха. Кабинет отца был одним из исключений. Здесь преобладали благородный коричневый, тёмный бордовый и чёрный цвета. Тяжёлые портьеры на окнах, старинный письменный стол с мраморными чернильницами и подставками для перьев, на котором царил идеальный порядок, даже когда отец был занят делами и бумагами, каждая мелочь, находящаяся в комнате, соответствовали замыслу владельца комнаты.
Сам отец сидел в любимом кресле, держа одну руку на серебряной рукояти трости, и ждал меня.
- Bon soir, papa* (Добрый вечер, отец), - тихо поздоровался я, подходя к нему.
- Здравствуй, сын. У нас очень мало времени.
Всё ещё не догадываясь о причинах такого экстренного вызова, я внимательно вглядывался в отцовское лицо, пытаясь понять, что же произошло. Но не мог уловить даже того, обеспокоен отец чем-либо, или, напротив, обрадован - Люциус Малфой был, как всегда, сдержан и безупречен во всём.
Отец заметил мою насторожённость:
- Прежде всего, присядь и успокойся. На свое волнение ты потратишь слишком много внимания, а я жду от тебя сосредоточенности на новостях, которые мне нужно тебе сообщить.
Я повиновался.
- Сначала я хотел бы узнать, как ты. Я знаю, какие беспорядки творились в школе на Хэлуин. Тебя это как-то задело?
Я вспомнил вторжение тролля, которое, хотя и напугало всех в первый момент, в общем-то прошло на Слизерине незамеченным.
- Нет, отец. Крёстный…. Профессор Снейп сразу же отвёл нас в спальни, и запретил выходить до того, как тролль будет пойман. Говорят, тролля привёл кто-то из Гриффиндора, - озвучил я самое популярное на тот момент предположение среди студентов, - И проблемы с ним были у них. Поттер полез геройствовать – самостоятельно разбираться с угрозой, - я презрительно скривился. – В одиночку. С троллем. И, разумеется, опять получил от Дамблдора кучу баллов.
Отец слушал, одобрительно кивая головой, и слегка улыбнулся, когда я упомянул Поттера. Я всегда мог делиться своими мыслями с родителями – если мои суждения были неправильны, меня спокойно поправляли и поясняли, в чём именно состоит ошибка.
- Профессор Снейп поступил мудро. Впрочем, я уверен, ты и без запрета декана не пошел бы искать встречи с троллем. Нет смысла рисковать, когда риск никому не приносит пользы. Потому что преподаватели, без сомнения, усмирили бы тролля без участия студентов. Если бы я допускал мысль, что педагогам Хогвартса нужна помощь первокурсников, чтобы справится с такой проблемой, то ты никогда не стал бы учиться у подобных магов. Но то, что ваш директор добавляет баллы за ... – отец сделал небольшую паузу, подбирая нужное слово, но в итоге решил не смягчать высказывание, - прямо скажем, за глупость, и поощряет нарушение собственных указаний и указаний своих деканов... Как отреагировали на это ученики?
Студенты Хогвартса в большинстве своём уже давно привыкли к подобным вещам. К тому же, к истории с троллем многие отнеслись как к интересному приключению, а остальные уже усвоили, что возражать бесполезно.
- Гриффиндор, разумеется, в восторге, - ответил я, вспоминая, какой ажиотаж начался во время завтрака за столом наших соседей, когда Уизли «случайно» проговорился о «храбром сражении Гарри с огромным свирепым троллем». – Сегодня они, вдобавок, выиграли у нас матч – кстати, представляешь, Поттер снитч не поймал, а чуть было не проглотил! И победу всё равно присудили ему, - я грустно вздохнул. – Теперь они все только что не визжат от сознания собственного превосходства. Наши не довольны, конечно. Но разве мы можем что-то сделать?
Отец развёл руками:
- Верно, вам, ученикам, ничего делать и не нужно. Более того, лучшее здесь решение - пренебречь. Достоинство и гордость, - то, что остается людям, если они в данный момент не в силах бороться с несправедливостью. С баллами я ничего поделать не могу, конечно. Но о появлении тролля я держал речь на Совете Попечителей Хогвартса. Профессору Дамблдору вынесено предупреждение. Повторится что-то подобное - и его снимут с поста директора. Я постараюсь, чтобы Совет не начал искать "смягчающие обстоятельства".
В то время отец ещё редко посвящал меня в свои дела. То, что он рассказал о решении Попечительского Совета, означало ровно одно: эта информация должна была стать так или иначе известна тем, кто может быть в ней заинтересован. В данном случае – тем, кто со мной учится, а через них их родителям. Отец явно не склонен был считать происшествие с троллем случайностью, а любые неслучайности он старался разгадать и использовать для своих целей.
Я, разумеется, ещё не умел заглядывать так далеко, и просто испытал приятное злорадство, услышав об угрозе в адрес своего косвенного обидчика.
Заметив мою мстительную радость, отец сразу же понял, что пришло мне в голову:
- Вижу, ты снова припомнил директору историю с попаданием Поттера в команду по квиддичу?
Я хотел виновато опустить глаза, но отец не собирался меня отчитывать:
- В тот раз у меня не было причин, достаточных для серьёзного вмешательства. Теперь профессор Дамблдор мне их предоставил. Точнее тот, кто впустил тролля. И наличие последнего более, чем серьёзно: этот кто-то может совершить что-то еще. Да, это послужит поводом для изгнания Дамблдора, что будет благом для Хогвартса. К несчастью, новое происшествие может повредить ученикам. Повредить тебе.
Теперь отец уже больше не улыбался и говорил так, что у меня по спине пробежал холодок – до этого я не думал о недавней ситуации как о чём-то для меня опасном.
- Я буду осторожен, отец, - произнёс я совершенно искренне.
- Безусловно, - согласился он, беря со стола небольшую шкатулку, на которую я поначалу не обратил внимания. - Но у тебя недостаточно способов защитить себя. Поэтому возьми. Это летучий порох. Если будет твориться что-то неладное - немедленно перемещайся в поместье. Декана я предупрежу.
Появившийся было страх моментально затмили мечты о предоставлявшихся возможностях. Должно быть, я даже слишком явно улыбнулся и слишком поспешно схватил шкатулку, потому что отец удержал мою руку:
- Драко, надеюсь, ты услышал меня: если тебе будет грозить опасность. Только тогда ты можешь воспользоваться порохом. Под опасностью не понимается тоска по домашней еде, желание сбежать с уроков, обиды на преподавателей. И даже желание увидеть нас с мамой... Кстати, я не сказал Нарциссе, что вызвал тебя. Ей слишком тяжело с тобой расставаться и такое краткое свидание принесет ей больше боли разлуки, чем радости встречи... Итак, запомни: только в крайних случаях тебе разрешено перемещаться из Хогвартса. Иначе я буду вынужден наказать тебя.
Отец отпустил мою руку, и взялся за трость, которую было отложил, потянувшись за шкатулкой с порохом. Изумрудные глаза змеи холодно блеснули, и взгляд отца, обращённый на меня, в тот момент едва ли был намного теплее.
- Конечно, отец, я всё понял… только в случае опасности, - поспешно произнёс я, переводя взгляд на трость.
Опираясь на рукоять, отец поднялся с кресла, давая понять, что пора прощаться. Но я вспомнил ещё одну вещь:
- Papa… - он вопросительно на меня посмотрел, и я, осмелев, всё же задал вопрос: - Скажи, какое заклинание позволяет связывать…?
Я-то хотел разобраться, каким образом Забини ухитряется завязывать свои узелки, но видимо, фраза моя прозвучала криво, потому что отец понял её по-своему:
- Что ж, с учётом складывающейся обстановки, тебе не помешает знать подобные вещи. Надеюсь, ты понимаешь, что боевые заклинания не применяют ради забавы. Одно из самых сильных заклятий, создающих так называемые «магические кандалы», способно удержать даже противника вроде тролля….
Я старательно запоминал объяснение, и потом повторил его вслух.
- Совершенно верно, - кивнул отец, когда я закончил. – Ну что же, на этом, пожалуй, всё. Тебе пора возвращаться, сын.
Отец обнял меня на прощание:
- Береги себя. И помни обо всём, что я тебе сказал.
Я на мгновение прижался щекой к тёплому бархату отцовского камзола, а затем, попрощавшись, вошёл в камин.
В слизеринской гостиной уже погас свет, и только огонь главного камина позволял профессору Снейпу видеть строки книги в потускневшем от времени переплёте, которую он держал в руках.
Когда я появился, крёстный закрыл книгу и поднялся мне навстречу:
- Надеюсь, всё благополучно. Отец ничего не просил мне передать?
Я отрицательно покачал головой.
- Иди в спальню. Постарайся не привлекать внимания. Если спросят, где ты был... Впрочем, ты сам знаешь, что ответить.
…После ухода сына Люциус Малфой задумчиво облокотился на каминную полку. След от метки больше не давал о себе знать, но всё же, тот небольшой укол явно не был галлюцинацией. А это говорило ровно об одном: шевельнулись старые тени.
Люциус вышел из кабинета, и спустился вниз, а затем в подземелья. Там, в одной из комнат, он подошёл к старому барельефу на стене и коснулся его палочкой. Узор из мраморных вьюнков расплёлся, открывая хозяину небольшой тайник, в котором лежала очень старая тёмная тетрадь.
Малфой взял её в руки, но открывать не стал. Он провёл пальцем по тиснёному на обложке имени и шёпотом произнёс, обращаясь к самому себе:
- Что, если были и другие?...
Забрав из тайника тетрадь, он вернулся к себе наверх. Печально, что её нельзя уничтожить. Но Люциус не был бы Люциусом, если бы не умел находить выгодные для себя пути решения любых проблем. Убить одной Авадой двоих? Стоит подумать над этим.

Новый год в поместье.
Малфой-Мэнор. Новый год, 1 курс.

За несколько дней до Нового года начался снегопад. Небо хмурилось, и ветер кружил огромные снежные хлопья, так что вскоре не осталось ни единого кусочка земли, который бы не покрывал снег. И только утром накануне праздника небо очистилось, и взошло яркое, морозное солнце.
Окрестности Малфой-Мэнора укрыл пушистый белоснежный ковёр, блестящий россыпью бриллиантов в солнечных лучах.
Увидев такой чудесный день, я не усидел на месте и сразу после завтрака ушёл гулять в парк - подальше от поместья, где полным ходом шли приготовления к ночному балу.
Щурясь от яркого света, я свернул на теневую тропинку, и вскоре моё внимание привлекла цепочка следов какого-то неизвестного мне существа, начинающаяся от одного из сугробов и ведущая к лесу.
Заинтересовавшись, я склонился над следами, чтобы лучше их разглядеть.
В этот момент мне по затылку прилетел снежок, запущенный коварно подкравшейся Паркинсон. Поскольку снег был рыхлым, снежок моментально рассыпался по меховому воротнику моей мантии. Хуже того: часть его засыпалась за воротник и превратилась там в ледяную воду, которая потекла по спине, заставив меня возмущённо ойкнуть.
- Паркинсон!
- Доброе утро, Дракоша, - пропела она, невинно хлопая ресницами.
Я незаметно поймал выскользнувшую из рукава палочку и послал подруге многообещающую ухмылку:
- Сейчас поплатишься.
Вихрь поднятых с земли моим заклинанием снежинок запорошил Пэнси с ног до головы. Теперь настала её очередь взвизгивать от холодных капель воды, попавших под одежду.
- Малфой! – строго заявила она, когда отряхнулась. - Разве ты не знаешь, что вне стен школы нам колдовать нельзя? За нарушение закона о разумном ограничении применения магии несовершеннолетними ты будешь строго наказан правосудием, - она сделала паузу, после чего хитро прищурилась и точно скопировала мою ухмылку, - в моём лице.
Кстати, Пэнси была права – колдовать вне школы действительно запрещалось тем, кто не достиг совершеннолетия. Специальное заклятие фиксировало любую магическую активность рядом с молодыми магами, и если бы я попытался проделать что-то подобное, скажем, в Косом переулке – уже бы получил строгое предупреждение, а при повторном колдовстве всё, что угодно, вплоть до исключения из Хогвартса.
Но дело в том, что в каждом правиле есть лазейка, а в этом она была огромная: заклятие фиксировало магию вообще, не позволяя точно определить её источник. Владения Малфоев же были буквально пропитаны магией, поэтому моё небольшое колдовство не выловило бы ни одно заклятие.
К слову, родители совершенно ничего не имели против того, что я колдую дома. Напротив, они считали, что подобная практика идёт мне на пользу, и просто периодически напоминали, чтобы я не повторил что-то подобное за воротами имения.
- Горе мне! – воскликнул я, хватаясь за голову в притворном ужасе. – Лучше исключите меня из школы и сломайте палочку, только не отдавайте меня правосудию в лице Паркинсон! Это слишком страшно!
- О, да, - довольно согласилась Пэнси, достала палочку, и вокруг меня начал расти сугроб.
- Фините инкантатем! – закричал я, перепрыгивая сугроб и бросаясь бежать по тропинке к пруду.
- Бууу! – Пэнси сделала устрашающий жест руками и погналась за мной.
Тропинка обрывалась на склоне у пруда. По идее, дальше вели ступеньки – но сейчас их так занесло снегом, что склон был абсолютно гладким.
Решив, что бежать дальше некуда, я резко обернулся в тот самый момент, когда Пэнси меня догнала, и вцепился в её мантию, увлекая за собой:
- Так пропадай же вместе со мной, злыдина!
Мы с хохотом покатились вниз по склону, пока, наконец, не оказались в сугробе и не остановились.
- Драко, а теперь ты не мог бы сделать мне одолжение и встать с меня? – наконец спросила отсмеявшаяся Пэнси.
- Нет, - невозмутимо отозвался я, вдобавок переворачиваясь на спину. – Мучайся, враг.
- Сам ты враг! – передразнила Паркинсон и попыталась из-под меня выбраться, но это ей не удалось. – Хм. А что надо сделать, чтобы ты всё-таки соизволил с меня слезть?
- Просить прощения, - любезно сообщил я.
- Торжественно прошу прощения у главного заразы Хогвартса за то, что ты ушёл гулять без меня!
Я захохотал.
- О! А это мне даже нравится. Так и быть, последний раз прощаю тебя за моё плохое поведение.
Я вскочил на ноги, но Пэнси не торопилась выбираться из снега.
- А подать руку даме и помочь встать, мистер Малфой? – вкрадчиво поинтересовалась она.
- Где дама? – я начал оглядываться по сторонам, старательно игнорируя подругу.
- Драко, серьезно, помоги мне подняться, пожалуйста! – настаивала Пэнси, уже не улыбаясь.
- Вингардиум левиоса, - смилостивился я, и Пэнси поднялась над землёй.
- Вингардиум левиоса! – она неожиданно выхватила палочку и направила её на меня.
Теперь мы парили невысоко над землёй друг напротив друга.
- И что дальше?
Пэнси показала язык и опустила меня на землю, не забыв, впрочем, отвести палочку чуть раньше, чем следовало.
В ответ я опустил её прямиком в ближайший сугроб.
Прекрасное, волшебное, чудесное новогоднее празднество для нас, детей, закончилась чуть за полночь. Нас отвели по комнатам, но поскольку взрослые продолжали праздновать на балу и, в общем-то, особо не возражали, что мы не спим, вся наша компания довольно быстро переместилась в мою «зимнюю» спальню. Нотт, правда, моментально задремал в обнимку с диванной подушкой. Паркинсон болтала ногами на подоконнике, Гойл внимательно изучал мои подарки (попутно их распаковывая, потому что мне самому было лень), а Крэбб ухитрился утащить с праздничного стола торт, причём не самый маленький, и теперь сидел перед ним с огромной ложкой, выбирая, с какого бока за него взяться.
- Винс, ты всё ещё голоден? – хихикнула Пэнси. Крэбб, уже с набитым ртом, что-то нечленораздельно, но явно утвердительно промычал. Я ответил вместо него:
- Нет, он просто хочет, чтобы ему разрешили аппарировать раньше положенного возраста. Потому что если он не лопнет сразу от жадности, проглотив торт в одиночку, то, во всяком случае, уже ни через дверь, ни через камин покинуть поместье не сможет.
Крэбб спешно проглотил кусок, и схватил следующий:
- Хорошего человека должно быть много. Хотите, и вам торт достану.
- После второго торта ты уже даже в Хогвартские ворота не влезешь, - засмеялась Паркинсон, - И аппарация не спасёт.
- Зато мы его сможем как таран использовать. «Где Тёмный Лорд сам не пройдёт, там Крэбб наш пузом всё снесёт», - сымпровизировал я, а Крэбб почему-то вдруг обиделся.
- Ты кушай, кушай, - успокоила его Пэнси. – Не обращай внимания.
В это время Гойл добрался до подарка, в котором оказалось поле наподобие шахматного, только оно было не в клетку, а в полоску. К полю прилагалось десять фигурок: пять в виде Пожирателей Смерти, и пять в виде авроров. Фигурки могли перемещаться по воле игрока, и стрелять в команду противника красными и зелёными лучиками «заклинаний».
- Ух, ты! – восхитился Гойл. Крэбб разделял его восторг: он даже оторвался от торта, и пошёл разглядывать игру поближе.
Я лениво зевнул:
- Тоже мне, невидаль…
- Интересная идея, но, к сожалению, устаревшая, - поддакнула Пэнси.
- Почему это? – вскинулись Крэбб с Гойлом.
- Времена Лорда так или иначе прошли. Туда надо нас и гриффов - уверена, это сейчас куда более актуально, хотя по сути противостояние не изменилось, - Паркинсон пожала плечами, а мы втроём уставились на неё. Вскоре Крэбб с Гойлом вернулись к игре, отчаявшись понять, что же Пэнси имеет ввиду, а я снова зевнул:
- Скучно. Может, прогуляемся на бал?
- Пошли, - согласилась Пэнси, спрыгивая с подоконника.
Крэбб с Гойлом в тот момент так активно спорили, кому же из них достанутся Пожиратели (аврорами никто играть не хотел), что пропустили моё предложение мимо ушей. Мы с Пэнси, махнув на них рукой, выскользнули из комнаты.
Если Рождество в Малфой-Мэноре прошло в тихом семейном кругу, то на Новый год родители пригласили гостей из числа близких и не очень друзей семьи, а так же некоторых «полезных» людей. На сей раз я знал далеко не всех – «полезные» люди менялись от случая к случаю, и только некоторые из них появлялись в поместье больше одного - двух раз.
Мы с Пэнси прогуливались по залу, и волей – неволей ловили обрывки разговоров взрослых, впрочем, не придавая им особого значения. К сожалению, запомнилось мне далеко не всё, хотя сейчас было бы очень интересно сравнить то, что было тогда, с тем, во что это превратилось через несколько лет.
На тот Новый год впервые за долгое время нас снова навестила чета Форлангов.
Антареса и Лиру Форлангов, последних из этого старинного магического рода, с моими родителями некогда связывала весьма близкая дружба. Пребывающие в весьма почтенном возрасте бездетные Форланги любили, когда мы гостили у них всей семьёй, и баловали меня ничуть не меньше, чем мои собственные мать с отцом. Впрочем, они и к моим родителям относились с позиции старших родственников, покровительствуя, помогая и советуя, когда в том была нужда.
Форланги вполне могли себе позволить покровительствовать Малфоям: по знатности и положению в обществе они не только не уступали, но, вероятно, даже превосходили нас. Правда, в отличие от моего отца, мистер Форланг уже давно держался несколько в стороне от бурной политики и редко вмешивался в громкие события. Даже во время первой войны с Тёмным Лордом он и его жена были одними из немногих, кому удалось сохранить относительный нейтралитет.
Увы, нежным отношениям двух семей пришёл конец за пару лет до описываемого бала. Как я уже говорил, прямых наследников у Форлангов не было, и потому они очень трепетно относились к остальным своим родственникам. Так, Лира Форланг боготворила своего двоюродного брата, Бретиуса Ланга, человека бурного и агрессивного темперамента в сочетании с отсутствующими манерами и представлениями о приличиях. Увы, однажды Ланг ухитрился оскорбить моего отца в его же собственном поместье, да ещё и попытаться спровоцировать магическую дуэль. Не желая ссориться с Форлангами, отец просто выдворил наглеца из Малфой-Мэнора. Но тот не успокоился и вскоре попытался проникнуть в наши владения без приглашения, чтобы таки добиться ответа на свой вызов. Но, как я уже говорил, поместье слишком хорошо защищено, и брат миссис Форланг чуть не погиб, так и не достигнув цели.
Не знаю, в каком свете представил эту историю Ланг, но только Форланги так и не признали, что их родственник сам был виноват в произошедшем, пострадав от защитных заклятий, не направленных на него лично. В силу давней дружбы двух благородных семейств скандала удалось избежать, но между Форлангами и Малфоями легла пропасть.
Впрочем, личность, подобная Бретиусу Лангу, не могла проявить себя только в одной-единственной истории. Так и случилось: неприятность за неприятностью, скандал за скандалом, в итоге – преступление и чудесное избавление от Азкабана в обмен на изгнание из страны лишь благодаря заступничеству Люциуса Малфоя, который, всё ещё переживая разрыв со старыми друзьями, счёл возможным прийти им на помощь, не смотря на всё произошедшее.
Этот случай стал последней каплей. На тот момент Форланги уже и сами нахлебались от выходок родственника, и поэтому, получив такое заверение в расположении старого друга, стали искать случая принести свои извинения и возобновить отношения.
Предварительные извинения были охотно приняты моими родителями, и теперь старинные друзья встретились на балу в Малфой-Мэноре. Когда мы с Пэнси вошли в зал, мы сразу же оказались рядом с Форлангами, беседующими с моим отцом.
- Люциус, это же твой сын? Драко, дорогой мой, как же ты повзрослел! – воскликнула миссис Форланг, узнав меня, и сразу же пустилась в воспоминания о том, каким я был милым и забавным ребёнком, когда гостил в Лазурной Арке – загородном имении Форлангов лет шесть тому назад. Мистер Форланг, почтенный седой аристократ, гораздо менее склонный к проявлению эмоций, тем не менее, тепло улыбнулся в ответ на моё вежливое приветствие и обратился к моему отцу:
- Подрос наследник. И всё больше становится похож на тебя, мой друг.
Пэнси незаметно толкнула меня под локоть. Я оглянулся и увидел крёстного.
Профессор Снейп всегда не слишком любил подобные светские собрания, но волей неволей был вынужден бывать как минимум на тех, которые устраивались в Малфой-Мэноре. Вот и сейчас он выглядел мрачнее, чем обычно, и держался в стороне ото всех, предпочитая роль наблюдателя.
Однако кое-кто явно не желал, чтобы крёстный спокойно провёл вечер. Возле него остановилась пара: некто Гуло Сьюдас, самый молодой посол магической Англии в других странах, и, судя по всему, его дама – разряженная в пух и прах блондинка, которую я видел в первый и последний раз в жизни.
Сьюдас оказался на балу только потому, что на тот момент оказался тем самым «полезным» человеком. К магической аристократии Сьюдасы относились постольку поскольку, пробившись в высший свет лишь несколько поколений назад. Отец Гуло, к тому же, оказался столь предприимчив, что нажил огромное состояние и влиятельных покровителей. Всё это позволило обеспечить младшему Сьюдасу его нынешнее завидное положение. Впрочем, сам Гуло, похоже, мнил себя равным Малфоям, Блэкам и Форлангам и абсолютно не учитывал, что всем, что он имеет, он обязан вовсе не собственным достоинствам. Приглашение на бал в Малфой-Мэноре только разожгло в нём сознание собственной значимости.
- Если бы ты только знала, моя дорогая, как меня огорчает нынешнее положение вещей в магическом обществе, - сетовал он своей спутнице. – Подумать только: принадлежность к благородному сословию и личные заслуги теперь вовсе не ценятся даже самим высшим обществом. Я был уверен, что уж старинные-то семейства блюдут свои интересы, но, как видишь, я ошибся. Мало того, что повсеместно приходится терпеть общество безродных, - он выразительно посмотрел на крёстного, - вдобавок они так и норовят даже в мелочах открыто показать своё пренебрежение к тем, кто несоизмеримо выше их. Где это видано, чтобы тот, чьё происхождение более чем сомнительно, садился ближе к хозяину, чем выходец из по-настоящему благородной семьи?
Всё это было сказано достаточно громко, так, что даже я слышал каждое слово, а уж крёстный и подавно. Взгляд, которым профессор Снейп одарил господина посла, был мне очень хорошо знаком – и к счастью, ещё ни разу в жизни не адресовывался лично мне. Наш декан допил своё вино, придвинулся к паре чуть ближе, чтобы поставить опустевший бокал на поднос, а затем заговорил преувеличенно вежливым тоном, что тоже было весьма нехорошим признаком:
- Как утомительны подобные мероприятия. Вы не находите? И с каждым годом они становятся всё более многолюдными. Я начинаю опасаться за судьбу магической Англии. Сейчас стоящие маги стараются держаться подальше от видных постов, оставаясь в тени и управляя марионетками, которым ноша явно не по силам. Боюсь, эта неблагоприятная тенденция вскоре надломит Англию. Всё же истинным руководителям пора выйти из тени... Впрочем, я не стану надоедать вам своими измышлениями, ведь вас и без того терзают подобные мысли.
- Антарес, Лира, с вашего позволения, я покину вас на несколько минут, - негромко произнёс отец, некоторое время с интересом наблюдавший за разворачивающейся сценой, и направился к Сьюдасу и Снейпу.
Посол как раз открыл рот, чтобы что-то возразить профессору, когда ему на плечо легла рука хозяина бала. Отец отвёл всех троих участников беседы чуть в сторону, так, что я перестал слышать, о чём они говорят, и принялся что-то рассказывать. При этом он любезно улыбался собеседникам, и даже в какой-то момент поцеловал руку даме. Однако ответные улыбки Гуло и его спутницы становились всё более и более натянутыми, и я бы даже сказал, вымученными. Наконец, лицо посла приобрело оттенок спелого помидора, а его дама судорожно вцепилась в собственную сумочку. Однако они нашли в себе силы вежливо раскланяться перед отцом и быстро исчезнуть из вида.
Проводив пару взглядом, я снова взглянул на отца и профессора. Они взяли ещё по бокалу вина, причём, что было самым удивительным – крёстный смеялся.
Заиграл вальс. Мы с Пэнси запаслись шоколадными пирожными и отправились искать, где бы можно было присесть и вдоволь насладиться угощением, не мешая танцующим.
Отцы Крэбба и Гойла чуть только не плясали вокруг моей матери, пытаясь одновременно пригласить её на вальс. Наконец, её спас мистер Паркинсон, подошедший в тот момент, когда те двое, столкнувшись от излишнего усердия, возмущённо обернулись друг к другу. Мама, следуя принципу «из двух зол выбирают третье», сразу же согласилась на приглашение отца Пэнси и уже кружилась в вальсе, когда Крэбб и Гойл старшие разобрались между собой.
- Смотри, что сейчас будет, - подмигнул я Пэнси и достал палочку. Пока оба мага хлопали глазами, глядя на то место, где несколькими минутами назад были мама с мистером Паркинсоном, я подкрался к ним поближе и произнёс комбинированное заклинание – узел и крепкое связывание.
Из кармана мистера Гойла выскользнула цепочка, на которой держатся часы, и оплела цепочку от лорнета мистера Крэбба. В результате, когда их обладатели попытались разойтись в разные стороны, им это, мягко говоря, не удалось….
Мы с Пэнси не выдержали и захохотали.
- Ах, это же Драко, - расплылся в улыбке мистер Гойл. Я даже не сомневался, что мне ничего не будет за небольшую выходку – родители моих приятелей готовы были терпеть от меня всё, что угодно, лишь бы заслужить расположение моего отца.
Мы с Паркинсон отправились гулять по балу дальше.
Тем временем, у одного из столиков с вином собралась группа гостей во главе с мистером Ноттом (отцом того Нотта, который в тот момент сладко спал на моей подушке). Раскрасневшийся от выпитого Нотт что-то жарко вещал, высоко подняв свой бокал. Ему вторила Алекто Кэрроу – её и её брата я в то время чисто по-детски боялся за присущий обоим жутковатый озлобленный взгляд из-под густых бровей, а так же за то, что оба, судя по всему, терпеть не могли детей. Кстати, Амикус Кэрроу был тут же рядом, и одарил меня тем самым ненавидящим взглядом, от которого я невольно отшатнулся, налетев на подошедшего Снейпа. Тот подхватил меня под руки, не давая упасть:
- Осторожнее, крестник.
Я благодарно кивнул головой, а Снейп присоединился к слушающим Нотта, нахмурившись ничуть не меньше Кэрроу.
Здесь же присутствовали отцы Крэбба и Гойла, наконец-то справившиеся с моим узлом, и ещё пара-тройка гостей.
Я обошёл собравшихся с другой стороны, чтобы оказаться подальше от обоих Кэрроу, и тут мне стало слышно, о чём говорит старший Нотт:
-… лучшие пожертвовали своим благополучием ради этой идеи! Когда придёт время, я первый выступлю за то, чтобы забывшие и отрёкшиеся получили по заслугам. Тринадцать лет не настолько долгий срок, чтобы магическая элита забыла о своём долге, и чтобы те, кто не принадлежит ей от рождения, стали полноправной частью высшего общества. Так пусть только достойнейшие хранят и преумножают свое могущество! Пусть те, кому хватило малодушия блаженствовать в то время, пока другие продолжали из последних сил бороться за свои идеалы, отдадут всё, чем владеют, в искупление своего предательства!
Он залпом опустошил бокал.
- Даже лучшее вино кружит голову, мой дорогой друг, - раздался голос отца, - и, к несчастью, порой лишает благоразумия и памяти самых преданных служителей благих идей. Безусловно, отрёкшиеся должны получить по заслугам – тем более, раз сами они так самоотверженны, что признают возмездие необходимым. Что же, я рад, что не смотря ни на что, благородные идеи живы и процветают. Хотя в случае совершения столь желаемого тобою правосудия никто из здесь присутствующих не сможет насладиться плодами победы нашего дела.
- Люциус, я… - вскинулся было Нотт, но под ледяным взглядом отца моментально сник.
- Здесь слишком душно, я полагаю, - продолжил отец. – Подобные дела следует обсуждать на свежем воздухе вдали от многолюдных празднеств – ведь ветер грядущих перемен всегда прохладен и чист.
Ему никто не возразил. Круг, образовавшийся около Нотта, довольно быстро поредел.
- Люциус, могу я отвлечь тебя на минутку? – к отцу подошёл молчавший до этого господин в дорогом, но несколько старомодном зелёном камзоле, с манжетами из золотого кружева. Имени этого мага я не помню, знаю только, что он занимал довольно высокую должность в Попечительском совете Хогвартса, а годом позже исчез при таинственных обстоятельствах, и его судьба так и осталась неизвестна.
Они заговорили так тихо, что до меня долетали лишь обрывки разговора:
- …Совет собирался на прошлой неделе. Прости, я не успел поставить тебя в известность – сам узнал случайно, за несколько минут до начала собрания. Едва успел аппарировать. Похоже, моё появление спутало их планы, потому что ничего особенно важного при мне сказано не было. Впрочем, я не знаю, что они успели обсудить до этого. Но кое-какие намёки наводят меня на мысль, что я был не так уж не прав, когда говорил тебе, что Милана сделает всё, чтобы не допустить твоего избрания Главой Совета после неё. Ты ведь знаешь, она и Дамблдор….
- Драко, - строго произнёс отец, завидев меня и делая знак господину в зелёном прерваться, – Мне кажется, вам с Пэнси уже давно пора отправляться в свои комнаты и готовиться ко сну. Время позднее, а на завтра у вас должны остаться силы для верховой прогулки.

Неожиданный соперник
Хогвартс. Весна, 1 курс

Незаметно пролетели каникулы. Я вернулся в Хогвартс, снова началась учёба, а вместе с ней – старые и новые проблемы, приятные и не очень.
Блейз Забини был весьма примечательной личностью. В нём как бы сочетались два противоречащих друг другу образа. Когда никакая конкретная цель не требовала немедленных активных действий, Блейз занимал позицию стороннего наблюдателя, пребывая, по варианту, в настроении мрачном или слегка романтичном, но всегда несколько отрешённом от действительности. Зато, стоило возникнуть личной заинтересованности в каком-либо вопросе, нелюдимость улетучивалась без следа, и Забини запросто становился душой любой компании, умело склоняя людей на свою сторону и таким образом добиваясь от них нужных ему действий. Тут же выяснялось, что если он и не был всесторонне подкован в обсуждаемой теме, то, во всяком случае, знал из неё некую изюминку, до которой не додумались другие.
Вот так неожиданно эта особенность выплыла на первом курсе, когда Забини вдруг решил, что ему непременно стоит быть «первой скрипкой» в своём кругу.
Нет, он не старался занять место лучшего ученика, не засаживался за книги, не проводил дни и ночи в библиотеке и на факультативных занятиях, не подлизывался к педагогам и не старался обскакать во всезнайстве гриффиндорку Грэйнджер (которая с первых же месяцев учёбы прославилась на всю школу не столько своим рвением к знаниям, сколько стремлением к признанию этого рвения преподавателями). Забини было важно не отношение учителей, а отношение учеников, непосредственного, ближайшего окружения. Он, пожалуй, раньше всех нас занялся налаживанием полезных связей, пусть даже пока на элементарном уровне. Поскольку нажить авторитет перед старшекурсниками новичку вряд ли бы удалось, Забини всерьёз взялся за одноклассников.
И вот тут-то и оказалось, что два короля на одном троне не усидят. Компания из меня, Паркинсон, Крэбба и Гойла была столь шумной и заметной, что все прочие примыкали к ней если не постоянно, то довольно часто. Единственным бесспорным сторонником Блейза была Дафна Гринграсс, но и та то и дело с интересом заглядывалась в нашу сторону.
Забини, видимо, вознамерился перевернуть ситуацию в свою пользу, и небольшой случай с галстуками и узелками на матче по квиддичу был только началом. Много раз после этого я заставал вечерами в гостиной почти ту же картину: вещающий о чём-либо интересном и эффектном Блейз и окружившие его более-менее благодарные слушатели. Поначалу я не придавал этому значения, и вмешивался лишь для развлечения. Но всё чаще я стал замечать, что мне далеко не всегда есть, чем ответить.
Впрочем, поскольку выкручиваться из неловких ситуаций у меня получалось виртуозно, я пока что одерживал верх. Правда, при этом понимал, что победа иногда не вполне заслужена, и что она рискует в один прекрасный момент лопнуть, как мыльный пузырь.
Понимал это и Забини. И решил ускорить событие.
Однажды, когда мы выходили с какого-то занятия, нагруженные учебниками и тетрадями, он будто бы случайно налетел на меня в коридоре. Книги посыпались у меня из рук.
- Regarde où tu vas* (Смотри, куда идёшь!)! – возмутился я, безуспешно пытаясь их ловить.
- Ой, прости, Драко, - Забини кинулся помогать собирать упавшее. За это время наши сокурсники убежали вперёд, и мы с Блейзом остались в коридоре вдвоём. – А ты слышал новость?
- Какую? – всё ещё недовольно переспросил я, забирая у него последний поднятый учебник.
- Профессор Снейп будет судить квиддичный матч Гриффиндор-Хаффлпафф.
- Ну и что? – я пожал плечами – эту «новость» я узнал пару дней назад. – Всё равно нам кубка не видать. Хаффлы продуют – они же не умеют играть.
- Не скажи, - возразил Блейз. – Равенкло они уже обыграли. Да и профессор не просто так вызвался судить: уж он-то не даст нарушить правила.
Я фыркнул:
- Что верно, то верно. Гриффы небось уже трясутся, как кролики в капусте, что на сей раз их великолепному Поттеру помешают проглотить снитч.
- Вот видишь, - обрадовался Забини. – Ох, уже занятие началось. Ладно, продолжим разговор вечером. Ты ведь придёшь на собрание клуба?
- Какого клуба?
- Тебе не сказали? – с притворным разочарованием вздохнул Забини. – Я же просил Дафну передать всем. Видишь ли, я поговорил со старшекурсниками – они говорят, боевых заклятий у нас не будет в ближайшие пару лет. А меня, знаешь ли, с детства учили необходимым способам самообороны. Я решил, что могу показать остальным кое-что – это ведь всегда пригодится. Я собираю что-то вроде дуэльного клуба. Занятия начнутся с сегодняшнего вечера. Если придёшь – первый поединок наш. Ну, если ты, конечно, знаком с боевой магией.
Последняя фраза была откровенной провокацией.
- А как же преподаватели? – вкрадчиво поинтересовался я. – Вряд ли они будут в восторге от ученической дуэли.
- Я нашёл тайное место, - со значением сообщил Забини.
- Не в Комнате Наград, случайно? – от невольной аналогии, которой, впрочем, Блейз не понял, меня разобрал смех.
- Нет, - удивлённо отозвался Забини.
- Ну и где же твоё «тайное место»?
- Встречаемся в семь вечера в гостиной. А дальше я вас провожу. Ну, мне пора….
Он унёсся почти моментально, а я со своими книгами торопиться не собирался. Итак, сегодня вечером все как пить дать соберутся в блейзовском «клубе» хотя бы из любопытства. Первым порывом было демонстративно проигнорировать приглашение – подстраиваться под Забини мне совсем не улыбалось. Так мило и по дружески зазывая меня на устраиваемое им сборище, Блейз явно хотел уровнять меня с остальными. От мысли, что я буду так же, как и все, раскрыв рот, слушать излияния Забини, я скривился. Впрочем… следующая пришедшая мысль была уже более оптимистичной. Да, я приду туда. Во-первых, узнаю, что собственно там происходит. Во-вторых, приду так, что Забини ещё сам пожалеет.
Последнее повеселило меня, и я даже ускорил шаг.
Навстречу попался Лонгботтом, который испуганно вжался в стену при виде меня. Люди, которые меня боялись, с детства вызывали у меня необъяснимое желание напугать их ещё больше. Перед глазами уже встала очаровательная картина, как Невилл сейчас подёргается от моего заклинания… но суровая действительность моментально её разбила: до палочки я бы в тот момент просто не дотянулся по причине занятых книгами рук. Осталось только съядовитничать:
- Что, на Гриффиндоре уже даже смелости на всех не хватает?
Лонгботтом побледнел и что-то пискнул в ответ, но я уже не стал разбирать, что.
Прошёл день, и подошло время блейзовского «дуэльного клуба».
В семь вечера Забини, как и обещал, встретил нас в слизеринской гостиной. Как ни странно, ему удалось заманить к себе не только одноклассников, но и кое-кого со второго курса.
«Тайным местом» оказалась квадратная, очень пыльная комната без окон, в которую можно было попасть только пройдя через второй этаж до почти заброшенного коридора, заканчивавшегося винтовой лестницей, спуститься по этой лестнице, попасть в ещё один коридор и там уже найти единственную незапертую дверь.
В комнате было темно, и поначалу мы остановились, в недоумении глядя на Забини. Но тот хитро улыбнулся и достал палочку. Затем, подчиняясь его заклинаниям, один за другим зажглись факелы.
- Я заранее тут всё приготовил, - небрежно махнул рукой Блейз. – Факелы принёс.
- А иногда смотреть наверх бывает полезно, - усмехнулся я, заметив люстру на потолке. Её невозможно было разглядеть в кромешной тьме или при слабом свете огонька на конце палочки, так что, само собой, Забини её не заметил. Теперь же она стала видна благодаря факелам. Я направил палочку на люстру и зажёг её. Заметив при этом краем глаза смущение на лице Блейза, я снова довольно усмехнулся. Один-ноль в мою пользу.
Все прошли в комнату и встали широким кругом, в центр которого вышел Блейз. Я прислонился к стене чуть в стороне и сложил руки на груди, со скептичной улыбкой ожидая, что будет дальше.
Блейз завёл длинную речь о том, зачем нужны дуэли, дуэльный клуб, и прочее в этом роде. Внимательнее всех его слушали Нотт и Дафна – они ловили практически каждое слово. Остальные наблюдали кто с интересом, кто с недоверием. Пэнси всё время поглядывала на меня, делая какие-то знаки руками, но я отмахивался.
- Но это всё, конечно, теория, - Блейз тем временем заканчивал своё длительное выступление. – Боевым заклинаниям надо учиться на практике.
- Главное Аваду не практиковать, а то быстро закончатся противники, - прокомментировал я, Крэбб, Гойл и Пэнси засмеялись, а Милисента одарила меня укоризненным взглядом. Забини сделал вид, что ничего не услышал:
-Итак, начнем, пожалуй, с первой показательной дуэли. Драко, рискнешь?
Я с нарочитой ленцой вытащил палочку:
- Надеюсь, ты хорошо помнишь дорогу к мадам Помфри. Не хотелось бы в случае чего тащить тебя туда на себе.
Собравшиеся расступились, освобождая нам место, достаточное для дуэли. Мы едва успели раскланяться, как того требовал этикет, когда Забини выкрикнул первое заклинание без всякого предупреждения. Кажется, это было заклятие безудержного смеха, но я среагировал машинально, не успев даже понять, что именно я отбиваю:
- Протего! Авис!
Несколько взбесившихся канареек, взявшихся ниоткуда, накинулись на Блейза. Пока он отбивался от них, я обернулся к зрителям:
- Заклинание, натравливающее безобидных птичек на вашего врага. Начисто лишает противника ориентации в пространстве.
Перехватив одобрительный взгляд Пэнси и отметив, что большую часть зала ситуация позабавила, я даже театрально раскланялся. Как оказалось, очень зря, потому что Блейз в это время справился с канарейками:
- Импедимента!
И вот тут-то выяснилось, что с дуэльным кружком Забини явно поторопился. Я, увлёкшись поклонами, на сей раз не успел блокировать заклятие и непременно отлетел бы в противоположную стенку… если бы Блейз был старше, опытнее - и хоть раз в жизни до этого пробовал бы всерьёз наложить это заклинание. К несчастью для него, импедимента всего лишь слегка всколыхнула полы моей мантии.
- …откидывает противника и затормаживает его, - вздохнул Блейз. Стоявший почти у него за спиной Нотт смерил презрительным взглядом сначала его, а потом и меня – видимо, за компанию. – Дантисимус!
Я снова блокировал заклинание и, прокрутившись на одной ноге, сообщил:
- Отращивает жертве зубы, достойные бобра. Теоретически. Так же, как Импедимента откидывает жертву в ближайшую стену.
Блейз чуть только не зашипел, а я, довольный собой, вернулся на исходную позицию.
Однако я рано расслабился и списал Забини со счетов. Тот оказался хитрее, чем я думал.
Дальше всё произошло молниеносно: ложный выпад палочки – на который я отреагировал заклинанием «Протего» и из-за этого пропустил настоящее заклинание, направленное мне на ноги. Шнурки моих ботинок моментально связались в один из затейливых узлов, так нежно любимых Блейзом:
- Как видите, заклятие подходит не только для галстуков, - широко улыбнулся Забини, - Инсендио. Заклятие поджигания.
Последнее озвучивать было совершенно необязательно – край моей мантии и так вспыхнул, и я, бросив неудачные попытки развязать шнурки, был вынужден, теряя драгоценные мгновения, заняться тушением огня:
- Агуаменти….
-Блейз, ты перепутал Драко с факелом или галстуком?! – закричала Пэнси. - Интересно, это проблемы зрения или восприятия реальности?
- Это честная дуэль! Всё честно! – напустилась на неё Милисента.
Кто-то оглушительно засвистел.
- Забини! Чтоб тебя! L'imbécile* (Дурак)! – ругался я, а Блейз продолжал улыбаться, как ни в чём ни бывало:
- Помочь, Драко? Агуаменти.
Меня окатил поток воды.
- Не забывайте, что во время дуэли важны не только боевые умения. Иногда победу способны обеспечить простейшие заклинания пополам с сообразительностью, - продолжал Забини.
- Я думал, что вы покажете всё-таки боевые заклинания, - раздался голос, кажется, Нотта.
- Боевые, - я поднялся на ноги, стряхивая с себя воду. – Сейчас будут вам боевые. Инкарцеро!
Заклятие, которому научил меня отец, пришлось как нельзя кстати. Руки и ноги Блейза моментально слиплись, словно их стянули невидимые верёвки. Он повалился на пол, и падая, упустил палочку. Я дотянулся до неё и поднял обе палочки – блейзову и свою – над головой.
Лорд знает, с каким счётом, но этот раунд выиграл я.
Позже, уже в спальне, Забини дождался, пока все уснут, и обратился ко мне:
- Малфой… эй, Драко, ты спишь?
Я не спал, всё ещё страдая от неприятия большого количества народа в комнате.
- Малфой, ну я же вижу, что не спишь, - не унимался Блейз.
- Ну что тебе?
- Здорово ты сегодня… с этим заклинанием.
- Что, понравилось? – беззлобно усмехнулся я, вытаскивая палочку из-под подушки и направляя её на Блейза. – Могу повторить.
- Нет! – воскликнул он, замахав руками.
- Тихо, всех перебудишь, - я убрал палочку. – А ты чего же думал, что я вроде тебя только болтаю о магии, а на деле знаю только Люмос с Алахоморой?
- Нет, но я не знал, что ты владеешь настолько сильными заклинаниями.
- А как же, - я довольно потянулся. – Это я ещё решил тебя не калечить.
- Не сомневаюсь. Я вот только удивляюсь – чего это ты на гриффов ничего такого ни разу не накладывал?
- Сам подумай! – я возмущённо перевернулся на бок и посмотрел на Забини в упор. – Сколько баллов это будет стоить?
Блейз пожал плечами:
- Боишься, значит.
- Я не гриффиндорец, чтобы самому василиску на зуб насаживаться.
- А может, оно просто не работает на врагов? – догадался предположить Блейз. – Я вроде как к тебе нормально отношусь, вот и не сопротивлялся, а может, того же Поттера связать не получится?
Я откинул одеяло.
- Что за чушь? Разумеется, оно работает на всех. Не веришь? Хорошо, завтра я заколдую первого гриффиндорца, который нам попадётся. Если это, разумеется, будет не Дамблдор и не Макгонагалл. Доволен?
- Договорились, - улыбнулся мой мерзопакостный однокурсник. – Спокойной ночи, Малфой.
- Спокойной ночи, - огрызнулся я, заворачиваясь в одеяло.
На следующий день, как только выпала свободная минутка, мы с Забини, как и было уговорено, отправились гулять по Хогвартсу в поисках гриффиндорцев. Те словно чувствовали, что на них охотятся, и упорно нам или не попадались вообще, или попадались в присутствии педагогов и старост.
Наконец, отчаявшись, мы отправились к библиотеке, в надежде столкнуться там как минимум с гриффиндорской заучкой.
Кстати, даже с учётом межфакультетской вражды, Грэйнджер на тот момент уже ухитрилась стать удивительным исключением: её терпеть не могли и свои, и чужие. Мало того, что она всегда знала всю школьную программу на пару лет вперёд и всеми силами это демонстрировала. Обойти её в каком-либо предмете было нереально. Меня это задевало особенно, потому что отец предпочёл бы видеть первым учеником меня. Увы, Грэйнджер брала усидчивостью, которой у меня не было и в помине. Учёба мне давалась легко, и я спокойно отвлекался от неё на что-то более для меня интересное, в итоге упускал мелочи, которые и сказывались на оценках.
И я, и Забини были бы рады, если бы попалась Грэйнджер – но вместо неё не повезло снова недотёпе Лонгботтому. Ничего не подозревая, он плёлся по коридору, уткнувшись в учебник по травоведению.
- Ну что же, Драко, вот и жертва, - улыбнулся Забини, пропуская меня вперёд.
- Легко, - отозвался я и нацелил палочку на Невилла, вспомнив, что пару дней назад очень хотел это сделать, но мне помешали учебники. Что ж, приятно, когда даже не самые принципиальные для тебя желания всё равно исполняются. Когда гриффиндорец поравнялся со мной, я опустил палочку так, чтобы связать только его ноги, и произнёс заклинание.
Ноги Лонгботтома слиплись, и он упал.
Забини зааплодировал.
- Прости, ничего личного – но надо же мне на ком-то практиковаться, - усмехнулся я, перешагнул через лежащего гриффиндорца, и мы с Блейзом быстро исчезли из библиотечного коридора.
- Ну что, теперь доволен? – спросил я у Забини, когда мы добрались до нашей гостиной и я расселся в любимом кресле.
- Пока что да, - отозвался Блейз.
- Пока что? – я поднял бровь. – Это как понимать?
- Так, что когда ты всё же заколдуешь Поттера, это будет выглядеть ещё убедительнее, - невинно улыбнулся неугомонный Забини. – Впрочем, может, я доберусь до него раньше. Впрочем, хочешь на спор?
- Нет уж, спасибо, - на сей раз мне не хотелось поддаваться на провокации. – Хочешь – добирайся. А я сам разберусь.
На этом наш разговор был окончен. После того случая Блейз больше не вспоминал про свой дуэльный клуб и даже перестал открыто перетягивать внимание окружающих на себя. Мы даже в каком-то смысле подружились, правда, Забини по-прежнему только и ждал случая меня подколоть или подбить на спор.
А пока что время шло, и вот наступил день последнего в этом году квиддичного матча. Играли Гриффиндор с Хаффлпаффом.
Мне, как и всем слизеринцам, было ясно как день, что кубок уплыл от нас в тот момент, когда Поттер первый раз подавился снитчем. Теоретически, ситуация могла измениться, если бы сейчас Гриффиндор проиграл, но у золота, оставленного в одной комнате с нюхлером, и то было бы больше шансов не быть украденным, чем у хаффлпаффской команды – победить.
Крэбб и Гойл буквально затащили меня на трибуны, но поскольку смотреть на происходящее на поле мне было совершенно не интересно, то я начал искать, чем бы себя развлечь.
Вдруг неподалёку я увидел троих гриффиндорцев. О чём думали Грэйнджер, Уизли и Лонгботтом, усаживаясь так близко к слизеринцам, осталось для меня загадкой. Скорее всего, ни о чём, ибо поступок был весьма опрометчив.
Я указал Винсу и Грегу на троицу, и мы уселись прямо за спинами последней. Садясь, я специально задел Уизли локтём. Не сильно, но тот подскочил, как ошпаренный, и резко обернулся к нам.
- Ой, Уизли, прости, я тебя не заметил, - разулыбался я, вытягивая ноги так, чтобы они оказались как раз под сидением рыжего и мешали ему самому устроиться удобнее.
- Отвали, Малфой, - огрызнулся тот и мужественно переместился на краешек сиденья, уставившись прямо перед собой. Видимо, он решил нас игнорировать.
Не тут-то было, на меня прямо вдохновение снизошло:
- Интересно, как долго Поттеру удастся усидеть на брыкающейся метле на сей раз? И на какой минуте она начнёт брыкаться? Принимаю ставки. Уизли, поучаствуешь? – Уизли, разумеется, ответил гордым молчанием. – Ах да. Тебе ставить-то нечего….
Все трое гриффиндорцев заёрзали. Было видно, что они сдерживаются из последних сил, но самоотверженно продолжают молчать и изображать внимание к матчу. При этом, судя по тому, что они совершенно не отреагировали на штрафные очки, начисленные профессором Снейпом гриффиндорской команде, мои речи настолько занимали всех троих, что на слежение за полем сил у них уже не осталось. А меня несло дальше – наслаждаясь безнаказанностью, я уже открыто высказывал всё, что думал. Крэбб с Гойлом одобрительно поддакивали.
- Слушайте, а я понял, по какому принципу Гриффиндор набирает сборную по квиддичу, - я поднял палец.
- По какому? – поинтересовался Гойл.
- Из жалости. Смотри, у каждого из игроков чего-то недостаёт. У Поттера – родителей. У Уизли – денег. Наверняка вот этого Уизли, - я указал на Рона, - тоже возьмут в команду на следующий год – как самого нищего.
Крэбб с Гойлом заржали, я продолжил с ещё большим воодушевлением:
- И Лонгботтома. За отсутствие мозгов. Хотя нет. Если бы по этому критерию выбирали, в сборной был бы уже весь Гриффиндор.
Я сам едва сдерживался от смеха, глядя, как на протяжении моей речи краснеют уши Невилла и сжимаются кулаки Уизли. Но тут Лонгботтом меня просто убил. Не выдержав, он обернулся ко мне и выдал тихим дрожащим голосом:
- Я….сто…ю…десятка…. таких как ты!
Я расхохотался и, вытирая выступившие слёзы, выдавил из себя, запинаясь от смеха ничуть не меньше гриффиндорца:
- Нет… ну что я говорил… мозга точно меньше, чем денег у Уизли….
В этот момент Грэйнджер и Уизли вдруг завопили и вскочили со своих мест, а трибуны взорвались аплодисментами. Я в первый момент не понял, что произошло, но потом увидел, что Поттер вытворяет что-то невообразимое – не то снитч увидел, не то Нимбус опять взбесился. Во всяком случае, гриффиндорский ловец стремительно нёсся вниз почти по вертикали, вытянув вперёд руку, словно собираясь что-то загрести с земли.
- Интересно, он увидел снитч или кем-то рассыпанную мелочь? – я нарочито небрежно пожал плечами. – На твоем месте, Уизли, я бы уповал на второе – вдруг он с тобой поделится?
Кажется, я перегнул палку. Быстрее, чем кто-либо успел сообразить, что происходит, рыжий развернулся и ударил меня по лицу. От неожиданности и боли я на мгновение растерялся, а долговязый Уизли перемахнул через спинки сидений и повалил меня на пол в проход между рядами. Я со всей силы пнул его ногой, но тут подоспел Лонгботтом, догадавшийся натянуть мне на голову мой же собственный капюшон и тоже навалиться, так, что под их общим весом я уже не мог даже лягаться.
Ослепший и ругающийся, я наугад одной рукой вцепился в первое, что мне попалось ( судя по раздавшемуся треску рвущейся ткани, это была чья-то мантия), а другой залепил кому-то по носу, и тут наконец-то мне на помощь пришли Крэбб и Гойл. Пара их звонких ударов раскидала зарвавшихся гриффиндорцев.
- Идиоты, - я поднялся на ноги, отряхивая грязь с мантии и вытирая кровь с лица – кажется, мне разбили бровь. – Чтоб вам фестрала узреть… я вам ещё припомню…
- Драко, - сказал Гойл, указывая на Лонгботтома – тот, похоже, ударился обо что-то головой или просто лишился сознания от перенапряжения. – Если с этим что-то случится, фестрала узреем мы.
- Малфой! Трус! Всё прячешься за своих дружков! – выкрикивал Уизли, растирая кровь, льющуюся у него из носа (так вот, по кому я попал), но не решаясь нападать на нас троих снова.
- Тихо ты, полудурок! – прикрикнул я на него. – Лучше тащи своего приятеля к мадам Помфри. Крэбб, Гойл, пошли отсюда. Пусть сам разбирается.
На сём матч был окончен. Кстати, как я и предсказывал – победил-таки Гриффиндор. Делать нечего: кубка по квиддичу Слизерин лишился. Впервые за семь лет. Но – сдаваться мы не собирались, и к тому же вскоре судьба подкинула мне новый шанс разнообразить жизнь недругов пренеприятнейшими событиями.

О вреде драконов и доносов.
Хогвартс. Запретный лес. Весна, 1 курс

- ..так вот в том коридоре – огромный трёхголовый василиск! – воодушевлённым шёпотом рассказывала Дафна Гринграсс, для пущего эффекта широко раскрыв глаза и показывая руками размеры «василиска». – Он на нас с Милисентой как уставился всеми шестью жёлтыми глазами….
- Как же, василиск, - фыркнула Милисента. – Был бы это василиск – мы бы сейчас с тобой тут не сидели. Хватит заливать, собака это. Только действительно трёхголовая и огромная.
- А давайте, вы будете обсуждать василисков и прочую нечисть у себя в спальне? – раздражённо бросил я. – Или хотя бы потише.
У меня было отвратительное настроение и уже несколько дней всё валилось из рук. Сначала я получил несколько неудовлетворительных оценок за контрольные у профессора Квирелла – не то из-за его повысившейся в последнее время нервозности, не то из-за собственного халатного отношения к ненужному, на мой взгляд, предмету. В отличие от меня, мои родители отнюдь не считали, что ненужные предметы можно не учить, и вскоре я получил довольно неприятное письмо от отца и угрозу нанять мне на всё лето личного преподавателя ЗОТИ, если я срочно не исправлю положение. Вдобавок у меня были кое-какие мелкие недоработки по трансфигурации, о которых родители ещё не знали. Для себя я оправдывался тем, что в любимчиках у Макгонагалл ходит Грэйнджер, а слизеринцев гриффиндорский декан вообще не любит – но, однажды заявив нечто подобное отцу, я раз и навсегда запомнил, что уважительной причиной моих пробелов в успеваемости это не является. Пришлось засесть за книги и на время забыть о множестве мелких приятных развлечений, хотя до экзаменов время ещё оставалось.
До кучи на сегодняшней тренировке по квиддичу я повредил плечо, и теперь оно постоянно ныло, вкупе с неприятными мыслями мешая сосредоточиться на написании эссе по зельеварению.
Слухи о том, что в Хогвартсе спрятано что-то очень важное, и что это что-то охраняет ужасное чудовище, нет-нет да и возникали то там, то здесь. В другое время я, вероятно, с интересом бы послушал, что же на самом деле находится на третьем этаже, но сейчас мне было наплевать на василисков, драконов и самого Тёмного Лорда в придачу (если бы он вдруг вздумал воскреснуть и засесть на том самом третьем этаже). Я перевернул страницу лежащего передо мной учебника и чуть было не выругался вслух. Написание эссе встало – мне не хватало знания об эффекте, получаемом при добавлении в исследуемое мной зелье корня простого папоротника. Книги, найденные в библиотеке, все, как одна, утверждали, что эффект «неожиданный», но вот какой именно – не распространялись. Собственно, у меня оставался только один вариант: выйти на улицу, найти проклятый папоротник и приготовить зелье с ним. Благо, в этой цепочке самым длинным пунктом было «найти папоротник».
Приготовив зелье вечером, чтобы оно успело настояться, на поиски корня я отправился на следующий день в один из больших перерывов между занятиями. Папоротник можно было найти на самой окраине Запретного леса.
Мне повезло: нарушать правила не пришлось, папоротник обнаружился недалеко от хижины Хагрида. Тут моё внимание привлекла направляющаяся к той же самой хижине компания, которую не узнать было сложно даже издалека: лохматая грива Грэйнджер, огненно-рыжая голова Уизли, ну и Поттер сам по себе. Я нырнул за ближайшее дерево, благодаря мастера Салазара за то, что гербовой цвет нашего факультета изумрудно-зелёный, и разглядеть слизеринца в форменной мантии на фоне леса с большого расстояния проблематично.
Троица тем временем скрылась в домике лесничего. Даже не знаю, что меня во всём этом насторожило: гриффиндорская компания общалась с Хагридом, время было дневное и никаких правил гриффы не нарушили…. Вероятно, банальное любопытство наложилось на воспоминание о том, что последнее время Поттер, Грэйнджер и Уизли постоянно шушукались, косо поглядывая на меня, и в этом их шушукании то и дело можно было различить слово «Хагрид».
Выждав некоторое время на случай, если они заскочили к лесничему «на минутку», я тихо подобрался поближе к хижине и заглянул в окно.
Собранный папоротник чуть было не вывалился у меня из рук вместе с палочкой, когда я увидел, что рассматривают гриффиндорцы и Хагрид.
На столе, среди влажных ошмётков и осколков – видимо, остатков яйца, копошилось маленькое, чёрное, кожистое существо с несоразмерно большими оранжевыми глазами и гребнем на голове. Существо поднялось на лапки и расправило крылья – гораздо большие, чем его тельце.
Когда детёныш дыхнул огненными искрами прямо на бороду склонившегося над ним Хагрида, я не выдержал, и вслух произнёс:
- Mon Dieu. C'est le dragon!* (Господи! Это же дракон!)
Спохватившись, я зажал рот рукой и нырнул под окно. И вовремя: тяжёлые шаги возвестили меня о том, что лесничий что-то услышал и подошёл посмотреть, кто подглядывает. К счастью, высунуться в окно Хагрид не догадался.
Переведя дух, я предпочёл убраться отсюда как можно быстрее.
В гостиную Слизерина я вернулся уже в гораздо лучшем настроении. Итак, гриффиндорцы со своим ненаглядным Хагридом завели дракона. Если память мне не изменяет, дело это запрещённое. И не только школьными правилами.
Погрузившись в сладостные размышления на тему, кому и каким образом будет красивее и действеннее сдать врагов, я не заметил, как ко мне подошла Пэнси.
- Привет! Ты чего так ухмыляешься? Все-таки связал Поттера и Уизли вместе и заставил прыгать по коридору? – улыбнулась она.
Представив такую картину, я фыркнул от смеха:
- Отличная идея. Пожалуй, именно это им и придётся вытворять в обмен на моё молчание о Хагридовой зверушке.
- Какой зверушке? – заинтересовалась Паркинсон.
- Ууу… - многозначительно протянул я. – Напомни-ка мне, драконы ведь не относятся к милым и безобидным домашним животным?
У Пэнси округлились глаза:
-У нас дракон в Хогвартсе? Дамблдор спятил? Драконы вообще запрещены, не то, что в школе!
- Подозреваю, Дамблдор не в курсе. Я вот раздумываю, кого лучше сначала поставить в известность - директора или Попечительский совет? – довольно рассуждал я.
- Думаю второе, - мрачно отозвалась Пэнси. - Надежнее. Ну, или, по крайней мере, профессора Снейпа.
Однако я не торопился ставить кого-либо в известность. Верно рассудив, что голословно мне поверят отец и крёстный, но Дамблдор в очередной раз выкрутится, я решил следить за горе-драконоводами, чтобы подловить момент, когда можно поймать их за руку.
…Кстати, моя рука продолжала болеть. В конце концов я не выдержал, и отправился в больничное крыло, чтобы взять у мадам Помфри какую-нибудь лечебную мазь от растяжений.
Зайдя в кабинет Помфри, я застал там Рона Уизли, который как раз показывал врачу рваную рану на запястье.
- …укусила собака, - рассказывал он. – И загноилось…
Мадам Помфри осмотрела рану с недоверием.
- Это точно собака? Похоже, у неё были ядовитые клыки.
- Наверное, попала грязь… - неуверенно ответил рыжий.
- Сейчас обработаю, - мадам Помфри открыла ящик стола и достала баночку. Увы, баночка оказалась пустой. – Ах, здесь закончилось лекарство. Посиди немного, сейчас принесу новое. Не опускай рукав, а то и правда попадёт грязь, - она погрозила пальцем и направилась к двери. Тут она увидела меня: - Драко? А у тебя что произошло?
- Кажется, немного вывихнул плечо на тренировке, - я поморщился.
- Сильно болит? Подожди, сейчас вернусь, закончу с Роном, и посмотрю.
Помфри ушла, а я сложил книги на край стола, туда, где уже лежали учебники гриффиндорца, и с насмешкой обратился к последнему:
- И с какой же ядовитой собачкой ты не поделил обед, Уизли?
- Не твоё дело, Малфой, - огрызнулся тот.
Я присел на край кровати, и открыл тетрадь с недописанным эссе по зельеварению. Правда, читать я его не стал, краем глаза наблюдая за рыжим. Уизли, в свою очередь, не спускал с меня напряжённого взгляда.
- Что-то ты нервничаешь, Уизли, - усмехнулся я.
- Я не нервничаю, - недобро ответил тот. – Не люблю, когда суют нос не в своё дело. Что ты везде за нами ходишь и всё вынюхиваешь? Что тебе нужно?
- Я? Вынюхиваю? Не понимаю, о чём ты, - я пожал плечами. – Нужны вы мне с вашими тайнами. Ну,- я решил, что стоит его немного напугать, - а если вы сами попадаетесь мне на глаза в момент нарушения правил – разве я в этом виноват? Кто всё-таки укусил тебя за руку ядовитыми клыками? Похоже на укус большой змеи… или маленького дракона.
Я понятия не имел, как выглядит укус дракона, но, похоже, попал в точку.
- Откуда в Хогвартсе взяться драконам? – вскинулся Уизли.
- Не знаю, - я снова пожал плечами. – Есть у нас тут любители возиться с опасными тварями…
Повисла пауза, во время которой мы с Уизли сверлили друг друга взглядами.
- Я угадал? Как ты считаешь, может, мадам Помфри стоит узнать правду? И не только ей? – я широко улыбнулся.
- Тебе никто не поверит. Мало ли, что ты придумываешь.
- Да? Посмотрим….
В этот момент вернулась Помфри с лекарствами, и мы оба замолчали.
- Драко, давай я быстро посмотрю, что у тебя с рукой, - сказала мне врач. Я послушно скинул мантию и рубашку. Пока она осматривала моё плечо, я втихаря адресовал Уизли ещё пару ядовитых ухмылок, а тот показал мне кулак.
- Ничего серьёзного, - наконец констатировала Помфри. – Но может болеть ещё некоторое время. Одевайся и возьми эту мазь. Втирай на ночь, пока не пройдёт.
Я с благодарностью забрал лекарство, сложил его и учебники в сумку и ушёл, оставив Уизли мучиться в неизвестности относительно моих дальнейших действий.
Пролетело несколько дней. Как-то вечером, делая домашнее задание по чарам, я обнаружил, что обложка учебника как-то странно заляпана, словно над книгой сначала ели что-то жирное, а потом ещё и размазали накапавший жир руками. Я с недоумением открыл первую страницу и увидел на ней коряво выведенные чернилами буквы «РУ».
Я заглянул в сумку: так и есть, там лежал второй учебник по чарам, чистый. Похоже, забирая книги из больничного крыла, я ухитрился вместе со своими прихватить уизлевскую. Брезгливо отпихнув на край стола чужой учебник, я вдруг заметил, что между страниц последнего торчит белый краешек какой-то бумажки.
Это оказалось письмо следующего содержания:
«Дорогой Рон, был очень рад получить от тебя письмо. Разумеется, я с удовольствием заберу вашу Хвосторогу, но смотрите – не попадитесь с ней.
Предлагаю вам передать дракона мне следующим образом: в выходные меня собираются навестить пара старых друзей. Я могу попросить их сначала заглянуть к вам и забрать детёныша.
Разумеется, они тоже не должны попасться с нелегальным драконом, поэтому прибудут ночью. Вашей задачей будет подняться в субботу в полночь на Астрономическую башню с Хвосторогой и передать её им.
Постарайся ответить мне так быстро, как только сможешь.
С любовью,
Твой брат Чарли»
Сообразив, что до назначенного времени остаётся всего несколько часов, я бросился искать профессора Снейпа, прихватив с собой письмо. Как назло, крёстный куда-то запропастился. Его не было ни в Слизеринской гостиной, ни в кабинете, ни в лаборатории.
Пока я искал декана, часы пробили одиннадцать. Это означало, во-первых, что началось время общешкольного отбоя, а во-вторых, что полночь уже скоро, а значит, Поттера и компанию надо ловить или сейчас, или уже никогда. Оставался только один вариант: если крёстный вообще в школе, а так, скорее всего, и было, он наверняка обходит коридоры, чтобы последний раз перед сном проверить, всё ли в порядке и не надумали ли ученики чего-нибудь учудить в неположенное время.
Выбравшись с территории Слизерина, я поднялся по лестнице наверх. Я решил, что в крайнем случае можно отправиться к башне самому и, встретившись с гриффиндорцами, поднять шум. Это привлекло бы внимание либо кого-то из преподавателей, либо Филча. Главное, вовремя исчезнуть, чтобы мне не влетело вместе с остальными.
У лестницы на астрономическую башню было тихо. Ни Поттера, ни дракона, ни даже вездесущего полтергейста Пивза. Самым неприятным было то, что мест, где можно надёжно спрятаться, тут не наблюдалось.
Пока я искал достаточно тёмный угол, раздался тихий шорох. Я вздрогнул и обернулся: в коридоре появилась миссис Норрис – странная кошка завхоза, с которой лучше было не встречаться во избежание скорого появления её хозяина. Кошка пока что меня не заметила. Я прижался к стене, и стал отступать к повороту, стараясь не привлечь внимания миссис Норрис.
Нащупав угол, я скользнул за него и хотел уже было вздохнуть с облегчением, как вдруг чья-то рука вцепилась в моё ухо.
- Мистер Малфой! – к моему ужасу оказалось, что попался я ни много ни мало профессору Макгонагалл. – Почему вы не в спальне? Вы знаете, который час?
Я зашипел от боли и попытался вывернуться, даже не отдавая себе отчёта, что я делаю – никто никогда не позволял себе дотронуться до меня, да ещё так бесцеремонно.
- Отпустите!
- Вы не ответили на мой вопрос! Что вы делаете в коридоре после отбоя?! Наказание! И двадцать баллов со Слизерина! Я сейчас же сообщу профессору Снейпу!
- Я его и ищу! – воскликнул я, наконец-то высвобождая ухо из её цепких пальцев и отпрыгивая.
- Ночью?!
- Профессор, можно, я вам всё объясню? – заговорил я, потирая ухо и пытаясь отдышаться. – Я случайно узнал, что сегодня в полночь Гарри Поттер и ещё несколько учеников собираются выпустить на астрономической башне детёныша дракона….. – я запнулся, понимая, как дико это звучит.
- Что за глупости! – Макгонагалл была просто в ярости. – И ты считаешь, я поверю в эти выдумки?
- Это не выдумки, профессор! У меня есть письмо…. – я вытащил послание Чарли Уизли и протянул его гриффиндорскому декану, понимая, что это последний шанс что-то исправить. Профессор Макгонагалл недоверчиво отобрала листочек и пробежала его глазами.
Снова раздались шаги. Я обернулся – и чуть не застонал: для полного счастья только Филча здесь и не хватало.
- О, профессор Макгонагалл, добрый вечер, - произнёс завхоз, скалясь в своей жутковатой улыбке. – Мне сообщили, что некоторые ученики нарушают правила и разгуливают ночью по школе, но, как я вижу, вы уже разобрались…
- Мистер Филч, - сказала Макгонагалл, оторвавшись от письма. – Будьте добры, проверьте, что происходит на астрономической башне. И если что-то или кого-то там обнаружите, сразу же сообщите мне.
- Безусловно, - завхоз потёр руки, очевидно, предвкушая возможную расправу над столь нелюбимыми им студентами, и отправился к лестнице.
- Если это правда, - обратилась Макгонагалл уже ко мне, - то преподаватели разберутся с инцидентом без вас, мистер Малфой. Надеюсь, вы понимаете, что вашего наказания это не отменит. К тому же, будь вы моим студентом, я бы отчитала вас за доносительство. Но вы не мой студент, и разговаривать с вами будет профессор Снейп. А сейчас быстро отправляйтесь в спальню.
Я потянулся за письмом, но Макгонагалл убрала его в карман халата:
- Нет, письмо я заберу с собой. И молите бога, чтобы не выяснилось, что оно поддельное.
Не помню, как я добрался до спальни. Завернувшись в одеяло, я долго не мог заснуть. Меня колотило – не то от холода, не то от пережитого волнения. В голове каруселью крутились мысли о том, что скажет профессор Снейп, сообщат ли моим родителям, успели ли поймать Поттера с драконом, и что будет, если Поттера не поймают….Не помню, в какой момент я, наконец, устал от собственных переживаний настолько, что провалился в тёмный сон без сновидений.
Утро не принесло успокоения, превратившись в тихий кошмар локального масштаба. Не спасло даже то, что Поттера таки поймали, и Гриффиндор лишился такого количества баллов, что оказался на последнем месте, аннулировав все свои предыдущие победы.
Слизеринцы готовы были петь и ликовать и чуть не в открытую благодарили Поттера за нежданный подарок (разумеется, издевательски), но мне было не до веселья.
После завтрака мне передали, что меня немедленно вызывает к себе декан. Не ожидая ничего хорошего, я уныло поплёлся в подземелье к кабинету Снейпа.
- Входи. И не забудь закрыть дверь, - произнёс крёстный, когда я осторожно заглянул в комнату. – Проходи и садись.
Профессор Снейп что-то переставлял на полке шкафа, стоя ко мне спиной, и мне оставалось только гадать, как же всё-таки он относится к случившемуся. Зная его довольно хорошо, я мог точно сказать: если бы я попался в коридоре лично ему – отделался бы выговором. Если бы попался и показал письмо – вместо выговора могла бы быть даже похвала. Но увы, меня поймала Макгонагалл, и тем самым я нарушил один из главных слизеринских принципов: «Не попадайся». Много раз и отец, и крёстный ругали меня даже не столько за сами проступки, сколько за бездарное их сокрытие…
Наконец, декан обернулся ко мне. Он хмурился, из чего я сделал вывод, что он очень сильно мною недоволен.
- Драко, ты не должен столько внимания уделять Поттеру. Его разоблачение и снятие баллов с Гриффиндора не стоят твоей репутации. Ты поступил по меньшей мере глупо, поддавшись желанию самолично опозорить Поттера, невзирая на то, что и сам при этом нарушаешь правила.
Я усилено боролся с желанием уткнуться взглядом в носки собственных ботинок, но дальше отчитывать меня Снейп не стал:
- Ты мог бы обратиться к кому-либо из педагогов. Давно к тебе попало это письмо?
- Накануне, - ответил я. – И в коридоре я оказался не потому, что решил лично поймать Поттера. Я искал вас.
Крёстный, наконец, опустился в кресло напротив.
- Учти на будущее: в случае отсутствия преподавателей можно обращаться к старостам факультета. Им позволено передвигаться по школе после отбоя.
Я кивнул.
- Что бы там ни было, сам твой поступок я не осуждаю, скорее наоборот. Ученики должны помогать поддерживать дисциплину в Хогвартсе. Да и баллы Гриффиндора теперь отображают реальный уровень учащихся. Не удивительно, что профессор Макгонагалл в ярости, - вероятно, мне показалось, но по лицу декана скользнула тень улыбки. – К сожалению, ты столь неудачно подставился под удар, что наказания не избежать. Я, конечно, не считаю целесообразным ставить уровень твоей вины на одну планку с выходкой Поттера и остальных, подвергая всех одинаковому наказанию. Но профессор Макгонагалл - заместитель директора, и в данном случае последнее слово остаётся за ней. Тебе, как и остальным наказанным, придётся пойти в Запретный лес. Надеюсь, Хагрида хватит на то, чтобы отводить вас от особо опасных мест.
В памяти сразу же всплыли все те ужасы, которые рассказывали про Запретный лес, и я чуть не подскочил:
- В Запретный лес?! Но это же... запрещено! И там опасно! Профессор... крёстный... там же…
Профессор Снейп поморщился, но жестом велел мне успокоиться.
- Я знаю. Потому и говорю тебе впредь быть осмотрительнее. Сейчас ничего изменить невозможно. Будь осторожен и не отходи от Хагрида - может, хоть на что-то он сгодится.
Наказание назначили на одиннадцать вечера следующего дня. Всё время ожидания во мне боролись смешанные чувства. С одной стороны, я действительно боялся, наслушавшись про оборотней и прочих недружелюбных тварей. С другой, одолевало чисто мальчишеское любопытство. Наконец, мысль о том, что иду я всё-таки не один, и в крайнем случае, оборотню можно будет скормить Поттера, вообще поднимала мне настроение. Дело кончилось тем, что я чуть ли не с нетерпением отсчитывал часы до похода.
Запретный лес в свете луны, пробивающемся сквозь рваные облака, выглядел на редкость зловеще. Впрочем, гриффиндорцев это угнетало ещё больше, чем меня: Поттер и Грэйнджер ещё как-то держались, но Лонгботтом всю дорогу стонал и растирал слёзы. Зато провожающий нас Филч светился чуть ли не ярче той самой луны:
- Лес очень опасное место. Я сильно удивлюсь, если вы выйдете оттуда целыми.
Лонгботтом отозвался громким всхлипом, а я поинтересовался:
- Если это так опасно, почему нас отправляют туда ночью? Да ещё в полнолуние, когда оборотни… - против воли мой голос чуть дрожал.
- Об оборотнях надо было думать до того, как нарушать правила, - ухмыльнулся завхоз.
Вскоре появился Хагрид, вооружённый до зубов и с огромным псом на поводке. Пожалуй, я был рад тому обстоятельству, что он сменил Филча, из-за речей которого мне уже даже ради любопытства не хотелось идти в лес ночью. Борясь с противным липким холодком страха, я решил потянуть время, чтобы немного собраться и успокоиться:
- Я не хочу идти в этот лес. Хозяйственные работы – дело прислуги, а не студентов. Если бы мой отец узнал… - «то ещё не известно, кому и от кого влетело бы больше – школе от Попечительского совета, или мне от родителей», - закончил я уже не вслух. Разумеется, отважные гриффиндорцы меня не поддержали – хотя я готов был поклясться, что они рады наказанию ничуть не больше, чем я. Грэйнджер всю дорогу не поднимала взгляда от земли – интересно, что её мучило: страх или совесть? С неё бы сталось и второе.
Когда мы вошли в лес, испуг вдруг прошёл сам собой. Ночь, тёмные стволы деревьев, лунные дорожки между ними – всё выглядело самым обычным образом, а ночная тишина даже умиротворяла. Хагрид объяснил, что надо искать раненого единорога, и разделил нас на две группы, чтобы начать поиски сразу с двух направлений. Мне в попутчики достались Невилл и пёс по имени Клык (тварь зубастая, хотя и трусливая, по мнению её хозяина), сам же Хагрид взялся сопровождать Поттера и заучку.
- Если вдруг заметите опасность – подайте сигнал, наколдовав красные искры в воздух, - предупредил Хагрид, и мы разделились.
Как только лесничий и остальные скрылись из виду, Лонгботтом перестал всхлипывать. Напротив, теперь он притих, как мышка – видимо, не желая привлекать ничьего нежелательного внимания.
- Ну что же, - сказал ему я. – Высматривай следы единорога. И не перепутай с оборотневыми!
Лонгботтом круглыми глазами посмотрел на меня:
- Тут действительно есть оборотни?
- Ещё бы, - заверил я. – И вампиры, и упыри. Они подкрадываются сзади так тихо, что услышать их невозможно, а потом прыгают на тебя из темноты с душераздирающим криком и сразу разрывают тебя на лоскутья, так что ты не успеваешь даже выхватить палочку. Кстати, говорят, они предпочитают маленьких пухлых мальчиков, - я ухмыльнулся, наслаждаясь произведённым эффектом.
К чести Невилла следует сказать, что он ухитрился не хлопнуться в обморок на протяжении моей небольшой речи, только нервно сглотнул, вытащил палочку, и решительно прошёл вперёд меня. Я, улыбаясь, последовал за ним.
Лес выглядел всё менее и менее опасным. Он мирно шелестел листьями от случайного ветерка, лунного света вполне хватало, чтобы освещать дорогу, и даже единорожья кровь, то и дело попадавшаяся на дороге и окружающих кустах, красиво серебрилась в его лучах.
Правда, в отличие от обычного леса, в этом совсем не было слышно птиц. Впрочем, вероятно, они просто спали в ночное время.
Огромный пёс обнюхивал что-то по краям дороги, я оглядывался, пытаясь углядеть хоть что-нибудь интересное, и только Лонгботтом сосредоточенно уставился себе под ноги, высматривая серебристые лужицы крови. За всю дорогу он не произнёс ни слова – видимо, моё общество смущало его даже сильнее пока не проявивших себя оборотней.
Его напряжённый вид пополам с отчаянным нежеланием смотреть по сторонам навели меня на забавную мысль. Я чуть замедлил шаг, и на цыпочках подобрался к Лонгботтому со спины. Тот не обернулся. Тогда я наклонился почти к самому его уху, и негромко произнёс:
- Бу!
- Аааааааа!!!! – неожиданно завопил Невилл, шарахнулся назад, выкидывая вперёд руку с палочкой и запуская вверх пучок красных искр. При этом гриффиндорец поскользнулся на очередной кровяной кляксе, завалился назад, прямо на меня, и мы оба оказались на земле.
- Ты чего, больной?! – возмутился я, спихивая его с себя и пытаясь подняться на ноги.
- Сам ты больной! – впервые за весь вечер напустился на меня Лонгботтом. – Чего пугаешь?!
Клык жалобно заскулил.
В этот момент справа от нас раздался шум ломаемых ветвей, как будто кто-то огромный продирался сквозь лес. Мы оба замерли, с ужасом глядя в ту сторону, готовые в любой момент сорваться с места – но вовремя сообразили, что пёс радостно виляет хвостом.
На тропинку выскочил Хагрид с арбалетом наизготовку. В его бороде и косматой гриве запутались ветви и листья.
- Что случилось?!
- Хагрид… он.. – Невилл указал на меня.
- Что ты опять вытворил, Малфой?! – накинулся на меня лесничий.
- Подумаешь, - я невозмутимо стряхнул пылинку с рукава мантии. – Я просто подошёл к нему со спины. Кто же знал, что он такой нервный?
- А ты бы не был нервным, если бы на тебя прыгнули из темноты?! – воскликнул Лонгботтом.
- Так! Идите за мной, - я впервые видел Хагрида в такой ярости. Он отвёл нас туда, где дожидались перепуганные Поттер и Грэйнджер. - Меняем группы, - рявкнул лесничий. – Невилл и Гермиона останутся со мной, а ты, Гарри, иди с Клыком и этим идиотом. И если он попытается напугать ещё и тебя…
Я пожал плечами – как у истинного гриффиндорца, пусть даже бывшего, чувство юмора у Хагрида отсутствовало начисто.
Дальше мы отправились с Поттером, и стало веселее, ибо в отличие от Невилла, народный любимец пререкался со мной в своё удовольствие:
- Ты будешь сегодня высматривать единорога, или больше чем на дурацкие шутки тебя не хватает?
- А сам-то чего? Зрение подводит? – участливо поинтересовался я. – А как же ты тогда снитч ловишь? А, видимо, поэтому ртом и ловишь – как лягушка, на ощупь языком.
Вдруг Поттер остановился и протянул руку передо мной, преграждая дорогу.
- Что…
- Гляди, - произнёс он, указывая на что-то белое впереди.
Впереди в траве лежал единорог. Шерсть и грива его в свете луны казались жемчужными, и весь он был словно выточен из жемчуга руками искусного ювелира. Но судя по тому, как неестественно подломились его тонкие ноги, единорог был мёртв.
Вдруг на другой стороне поляны показалась тёмная фигура в капюшоне и быстро, не касаясь земли, заскользила к погибшему зверю.
Вот тут уже моё чувство опасности забило тревогу. Я не стал дожидаться, пока эта дрянь доберётся до нас, развернулся на каблуках и сорвался с места, выкрикнув Поттеру, чтобы тот бежал.
Не знаю, как, но Хагрида и остальных я нашёл в мгновение ока. Как только я отдышался и объяснил, в чём дело, лесничий велел нам идти к выходу из леса, никуда не сворачивая, и дожидаться у его хижины, а сам бросился спасать пока-ещё-выжившего Поттера. Грэйнджер увязалась за ним, но я был рад, что по крайней мере для меня наказание окончено.

Отнятая победа
Хогвартс. Берег моря. Конец первого учебного года.

Началось лето. Первый его месяц мы почти не заметили, занятые экзаменами и беспокойным ожиданием их результатов. На это время угасла даже межфакультетская вражда: студенты по школе передвигались исключительно уткнувшись носом в книги, и лишь недовольно ворчали, случайно сталкиваясь в коридорах с недругами.
Ярким пятнышком в начале месяца июня мелькнул мой день рождения – увы, зажатый между двумя экзаменами, из-за чего всё празднование свелось к недолгой отлучке из Хогвартса и приятному праздничному ужину в кругу семьи. Оставшиеся дни до конца учебного года слились для меня в сплошные переживания накануне, неожиданную лёгкость и азарт во время, и недолгое облегчение после очередного экзамена.
И только закрыв за собой дверь, ведущую в класс, где я только что сдал историю магии, я словно очнулся. Оказалось, что за окном светит жаркое солнце, снуют бабочки и шмели, июнь на исходе, и до возвращения домой осталась одна неделя, квиддичный матч Гриффиндор-Равенкло и определение лучшего факультета года на торжественном прощальном ужине.
Уже стало понятно, что мы, слизеринцы, всё же победили, набрав наибольшее число баллов. С учётом, что занятия кончились, теперь баллы уже никому не начисляли, только иногда снимали за нарушение дисциплины, так что обойти нас в последний момент ни у кого не было шансов. Впрочем, особенно учителя уже не зверствовали: скорое наступление каникул, несомненно, улучшало настроение и взрослым. Днём преподаватели настойчиво выгоняли нас на улицу, убеждая подышать свежим воздухом и насладиться прекрасной солнечной погодой, вместо того, чтобы сидеть в душном помещении. Ночью мне впервые за весь этот год спалось спокойно и приятно, да так, что даже в полдень я с трудом открывал глаза, не желая отрываться от сладких сновидений, по которым можно было бы писать фантастические рассказы.
Из-за результатов экзаменов я не волновался совершенно, будучи уверенным, что в итоге таки сдал всё превосходно. Так и получилось: по итоговым оценкам превзошла меня, пожалуй, одна только Грэйнджер. На сей раз меня это не задевало. Победу Грэйнджер можно было приравнять к победе хогвартской библиотеки, которую заучка за время подготовки к экзаменам выучила наизусть, а тягаться в количестве знаний с сотней мудрых книг я и не собирался.
Однажды утром (а точнее тогда, когда утро началось персонально у меня – то есть уже после полудня), я, сладко потягиваясь, спустился в зал за запоздалым завтраком. Разумеется, за столами уже почти никого не было. Я спокойно разложил перед собой книгу «Когда стрелки идут в обратную сторону», которую мне подарили на день рождения и которую я до сих пор не нашёл времени полистать, и потянулся за ложкой, когда вдруг раздалось хлопанье крыльев. Через пару мгновений ко мне опустился мой серый филин, притащивший из дома традиционный кулёк сладостей и огромный конверт с мамиными инициалами.
- Спасибо, Найт, - улыбнулся я, угощая птицу печеньем. Филин довольно ухнул, и отодвинулся чуть в сторону, ожидая поручения отнести обратное письмо.
Я открыл конверт и достал письмо, всё ещё пахнущее чернилами и – чуть заметно – мамиными духами.
С первых же строк настроение моё по необъяснимой причине омрачилось. Дело было не в содержании письма: оно было самым обычным, рассказ о домашних делах, о том, как меня ждут дома, просьба подробно рассказать, что нового происходит в моей жизни, радость насчёт моего скорого возвращения… И всё же – от письма, от бумаги, от строчек, написанных округлым каллиграфическим почерком, веяло недоброй тревогой. Не знаю, почему. Вероятно, тревогу я уловил тем удивительным чутьём, которое присуще детям и исчезает с возрастом, исчезает тогда же, когда истончается невидимая связь между ребёнком и его матерью.
После прочтения письма у меня осталась уверенность, что дома что-то произошло, о чём мне сообщать не хотят – или не могут.
Я нахмурился. Даже столь интересную для меня книгу о практике перемещений во времени изучать расхотелось.
В этот момент в зал ввалилась шумная компания: Крэбб, Гойл, Пэнси с Милисентой (последнее время они постоянно ходили вдвоём), и почему-то примкнувший к ним, вечно загадочно-насмешливый Забини.
- Драко! – сходу воскликнула Пэнси. – Ты представляешь, Поттер снова решил, что ему уделяют мало внимания и он недостаточно известен.
- Что, опять?! – я чуть было не подавился завтраком, не вовремя усмехнувшись. – Каким местом он поймал снитч на сей раз?
- Ты чего, матча ещё не было, - не то в шутку, не то всерьёз отмахнулся Забини.
- Подожди, пусть Пэнси расскажет, - прервала его Милисента. Паркинсон продолжила, периодически шикая на остальных, пытающихся встрять в разговор с сообщением собственных подробностей:
- Он в очередной раз отправился на подвиги со своей вечной свитой.
- Видимо, им тоже известности не хватает, - Блейз криво усмехнулся.
- Ага. Говорят, они тут же нашли философский камень.
- Где, в Хогвартсе?! – я схватился за голову. – Что, прямо настоящий?
- Не, особенный, поттеровский, - предположила Милисента. Пэнси её поддержала:
- Не переживай. Просто видимо, все камни, деревья, стулья, парты сейчас же будут становиться философскими, если Поттер к ним прикоснется. Так вот, конечно, тот самый камень был спрятан именно на третьем этаже, за этим чудищем, о котором говорил весь замок.
- Кто бы сомневался, - заметил я. – Другого места у спрятавшего не нашлось?
- Спрятавших, - поправила Пэнси. - Говорят, его много кто охранял, причём каждый из охранников оставил загадку или ловушку, чтобы помешать посторонним добраться до камня. Но Поттер и компания всё прошли…
- Интересно, им ответы сразу дали или охранникам прямо туда пришлось прибегать и подсказывать нашему непревзойдённому? – снова фыркнула Милисента.
Пэнси засмеялась:
- Ладно, ты ещё главного не знаешь. Как ты думаешь, кого Поттер там встретил?
- Тёмного Лорда? – пошутил я, но ответ меня поразил:
- Разумеется! Куда же без него? У нас же в каждом коридоре по Лорду.
- Просто по школе пройти нельзя – везде на него натыкаешься, - захохотал Забини.
- И, само собой, доблестные гриффиндорцы его одолели и снова развоплотили. Теперь все трое в больничном крыле без сознания, - закончила довольная Пэнси. – Как тебе всё это нравится?
- Нравится, - я скривился. – Всё ясно. Как всегда, Поттер и компания влезли куда-то, где только их и не хватало, а Дамблдор придумал красивую историю, чтобы выгородить своего любимчика.
- И конечно, об этом болтает вся школа, включая учителей, - подал голос Крэбб.
- Ну их к фестралу, - я махнул рукой, возвращаясь к многострадальному завтраку. – Надеюсь, приобретённой известности Поттеру хватит хотя бы до сентября. Есть какие-нибудь нормальные новости?...
Только много лет спустя я узнал, что в то школьное утро друзья донесли до меня не выдумки и не слухи, а практически неискажённые факты. Что это была одна из первых попыток моего будущего повелителя вернуться в мир живых. Она закончилась крахом вместе с жизнью профессора Квирелла, тело которого стало временной оболочкой для духа Лорда. Что в ту самую ночь, когда всё происходило, мой отец неожиданно проснулся среди ночи от безумной боли, скрутившей его левую руку, и наспех закатав рукав, долго смотрел невидящим взглядом на медленно растворяющиеся очертания черепа со змеёй, некогда выжженных на коже. Что это тревогой узнавшей об этом матери веяло от ничем не примечательного, на первый взгляд, письма.
Но в то утро я не мог даже предположить ничего подобного и, как ни в чём ни бывало, закончил завтрак, выкинул непонятное беспокойство из головы и отправился вместе с остальными смотреть заключительный матч по квиддичу.
Поттер и правда не вышел на поле. Ловца в команде Гриффиндора заменила девушка с четвёртого курса, которая настолько боялась и снитча, и бладжеров, и даже, кажется, собственной метлы, что, видимо, присутствовала только для эстетики.
Равенкло одержал безусловную победу, выиграв с огромным преимуществом. Слизеринцы ликовали чуть ли не больше самих победителей, и только аристократическая сдержанность помешала им расцеловать команду факультета, отношения с которым оставались хотя и прохладными, но, по крайней мере, уважительными. Маркус Флинт, кстати, лично поздравил капитана сборной Равенкло с победой, пожав ему руку.
На четвёртый вечер после матча все факультеты, наконец, встретились в Большом Зале на прощальном ужине.
- Эй, Уизли! – завидев пробирающегося к своему столу рыжего, я помахал ему рукой. – Отними у Поттера философский камень – и у тебя наконец-то появятся деньги!
Крэбб и Гойл прыснули со смеху, но в этот момент гул голосов в зале наконец-то смолк, потому что появился директор Дамблдор.
- Итак, настало время подсчитать количество баллов у каждого факультета, и определить, кто же победил и получит Кубок.
Тут уже даже я навострил уши, ловя каждое слово директора.
- Триста двенадцать баллов и четвёртое место принадлежат Гриффиндору….
Я от восторга стукнул по столу чашкой, которую держал в руке, а по рядам гриффиндорцев пронёсся разочарованный вздох.
- Эй, Поттер! – благо, побледневший и осунувшийся похититель философского камня сидел от меня через проход и сам уже обернулся ко мне, так что не пришлось даже кричать. – Не расстраивайся! Ты теперь будешь жить вечно, и ещё получишь свой кубок, когда я закончу школу!
- Тихо ты, Малфой, - толкнула меня локтём в бок еле сдерживающая смех Милисента, а Крэбб с Гойлом начали корчить Поттеру страшные рожи. Тот поджал губы от злости.
- На третьем месте с трестами пятьюдесятью двумя баллами – Хаффлпафф, - продолжал Дамблдор, а второе, получив четыреста двадцать шесть баллов, занимает Равенкло…
У меня бешено и радостно забилось сердце, и, судя по тому, какие узоры вычерчивала палочка Пэнси, крутясь в руках своей хозяйки, не у меня одного.
- И, наконец, факультет Слизерин набрал четыреста семьдесят два балла, - Дамблдор опустил голову, и окинул зал взглядом поверх очков.
Наш стол взорвался аплодисментами и ликующими криками, кое-кто даже вскочил со своего места, и достал палочку, чтобы наколдовать небольшой фонтан зелёных искр:
- Восьмой раз подряд! Мы снова выиграли!
- Мы это сделали! – радовалась Пэнси. – Мы их обошли!
Но тут волна веселья погасла так же мгновенно, как и появилась – оказывается, Дамблдор не закончил. Он снова заговорил, а мы слушали, не веря своим ушам и не до конца понимая, что происходит:
- за лучшую шахматную партию этого года мистер Рональд Уизли приносит своему факультету пятьдесят баллов…. Ещё пятьдесят баллов заработала для Гриффиндора мисс Гермиона Грэйнджер….
Вот так неожиданно и последовательно Гриффиндор обошёл сначала Хаффлпафф, затем Равенкло, и сровнялся с нами, когда за "фантастическую отвагу" шестьдесят очков присудили Поттеру. То количество баллов, которые мы накопили за недели и месяцы учёбы, ответов на уроках, контрольных, домашних заданий, наши враги получили по щелчку пальцев своего благодетеля Дамблдора.
- И, наконец, - директор улыбнулся так, что меня передёрнуло, - я хочу отметить мистера Невилла Лонгботтома за его необыкновенное мужество. Несомненно, нужна немалая храбрость, чтобы противостоять врагам – но чтобы возразить друзьям, смелости надо ещё больше….Десять баллов Гриффиндору приносит поступок мистера Лонгботтома!
Дальше я словно сквозь наложенное на меня заклятие оцепенения наблюдал, как аплодируют гриффиндорцы, как Дамблдор берёт Кубок – и вручает его профессору Макгонагалл, как растворяются зелёные флаги и серебряные оправы подсвечников, украшавших Большой Зал, и всё пространство наполняется отблесками золотого и алого… Гриффиндор ликовал, сдержанно аплодировали хаффлпаффцы, натянуто улыбался кое-кто с Равенкло – и мёртвая тишина повисла над столом Слизерина.
Первыми ожили старшекурсники – пока остальные факультеты, наконец, дорвались до ужина, они возмущённо обсуждали произошедшее и то, как можно оспорить нечестное решение директора. Многие с надеждой смотрели на профессора Снейпа, сидящего за учительским столом – но увы, декан не мог ничего сделать. Он лишь успокаивающе кивнул своим студентам, а затем постоянно поглядывал в нашу сторону, следя за тем, кто как отреагировал на произошедшее.
Я повернулся к Пэнси. Она взглянула на меня – всегда весёлые синие глаза были полны слёз.
Даже сейчас, через много лет вспоминая тот вечер, я не могу найти ни единой объективной причины, которая могла бы оправдать, или хотя бы объяснить, почему прихоть Дамблдора, или даже очередная, пусть и хорошо закончившаяся, выходка Поттера стоили стольких детских слёз и обид. Я помню, как ушёл с ужина, даже не притронувшись к шикарному угощению – потому что кусок не лез в горло, как позже в гостиной Слизерина плакали Пэнси и Дафна, а у Милисенты дрожали губы.
- Пэнси… ты чего? – я осторожно и погладил подругу по плечу. Она посмотрела на меня, смахнула слезу, и вдруг улыбнулась:
- В Хогвартсе новые правила. Теперь делается так: подводятся итоги, а потом факультету, на котором учится Поттер, добавляют недостающие баллы. На будущий год надо отдать им победу сразу - все равно смысла от такого соревнования никакого! – она снова расплакалась, напугав меня окончательно – я не выносил девичьих слёз.
Ужин в Большом зале, наверняка, ещё не закончился, когда часть стены гостиной отъехала в сторону, и вошёл профессор Снейп.
Все обернулись к нему. Девчонки перестали плакать, и только Дафна всё ещё тоненько всхлипывала время от времени.
Он сел в одно из кресел у камина, и начал говорить.
- К сожалению, иногда мало быть лучшим – надо находиться у власти. Или расположить власть к себе, что, по сути, так же возвысит вас над остальными. Но я хочу, чтобы вы запомнили: настоящим победителем не всегда является тот, кого им провозгласили. Змея не нападает в открытую – до того момента, когда она наносит единственный и точный укус, она терпеливо ждёт и накапливает яд. Жертва может вырваться из когтей льва, но змеиный яд убивает мгновенно, - сделав небольшую паузу, декан взглянул на Дафну, которая снова всхлипнула, и продолжил: - Никто не проигрывает раньше, чем сам признаёт своё поражение, поэтому не показывайте противникам свою слабость. Пусть все слёзы и слепая ярость останутся в этих стенах. Покажите, что вы выше их. Будьте сильными. Объективно в течении года вы показывали лучшие результаты и не уронили чести факультета, и я смею надеяться, что сегодняшняя неприятность не убавит вашего рвения. И… - профессор поднялся, доставая палочку, - слово победитель не должно быть пустым звуком, - неожиданно голос крёстного стал жёстче и торжественнее, - встаньте и держитесь гордо. За знания, умения, способность преподнести себя, за истинное превосходство, проявленное в этом учебном году, вы награждаетесь значками Истинных Победителей.
Профессор взмахнул палочкой, из которой вырвался сноп зелёных искр. Одна из искр долетела до меня, и, коснувшись моей мантии, обернулась факультетским гербовым значком, вроде того, что уже был приколот у меня на груди. Затем надпись на новом значке на глазах изменилась на «Истинный Победитель». Я оглянулся – такие же значки появились у всех.
- Ух ты… - заулыбалась Дафна. Остальные тоже заметно повеселели – речь профессора подействовала на нас просто магически.
- Это ничего не меняет, но будет служить напоминанием об истинных заслугах, - улыбнулся декан. - Сейчас мне необходимо вернуться в зал. Вам же стоит остаться здесь, - он снова взмахнул палочкой – и на столе, стоявшем посреди гостиной, появилось угощение. - Не советую морить себя голодом – ничего путного из этого не выйдет.

***
В уютную словно сладкий сон реальность, создаваемую блестящим белым солнцем, рассыпавшим алмазы по морской синеве, солёным ветерком, слегка трепавшим мои волосы, и горячим песком под моими руками, ворвалось знакомое хлопанье крыльев.
- Это Найт, - не открывая глаз, произнёс я, услышав, как Крэбб вскочил на ноги.
Бедный взъерошенный филин выглядел абсолютно несчастным. Южная жара и необходимость дневных перелётов по ней были ему явно не по душе. Однако он мужественно дотащил мне конверт, и чуть было не расцарапал моё плечо, попытавшись на него усесться.
Отпихнув птицу, я прочёл небольшую записку от мамы:
«Драко, срочно возвращайся на виллу. Из-за некоторых непредвиденных событий нам придётся прервать наш отдых, и сегодня же отправиться в Англию. Отец уже уехал, мы с тобой последуем за ним, как только ты соберёшься».
Вздохнув, я принялся одеваться.
- Драко, что-то случилось? – поинтересовался Винс.
- Не знаю, - я пожал плечами, на всякий случай не желая раньше времени распространяться о содержании записки. – Maman написала, что я ей зачем-то срочно нужен.
Последний раз с сожалением окинув взглядом пляж, я направился к белеющему вдали дому, где вместе с моими родителями проводил летние каникулы.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ