Мир грез

Глава 3

Глава 3

С того самого субботнего вечера каждый ее сон начинался одинаково: летним садом под полной луной и домиком с террасой. Дальше сценарий мог быть совершенно разным: иногда это были чаепития у камина, иногда прогулки по саду, неторопливые беседы о малозначительных вещах или уютное молчание, когда можно спокойно поразмыслить над чем-то более глубоким, не опасаясь, что тебя прервут неуместной репликой. И всегда героями этих снов были только двое – сама Гермиона и ее мрачный профессор.
В часы бодрствования она про себя так и называла его «своим профессором», справедливо считая, что если он продукт ее воображения или подсознания (или что там еще участвует в процессе зарождения снов?), то ничего предосудительного в ее собственническом отношении быть не может. Такой же линии девушка придерживалась и в самих снах, получая от них то, чего ей недоставало в обычной жизни.
Как ни странно, оказалось, что больше всего Гермионе Грэйнджер не хватало общения. Нет, у нее, конечно, было много друзей, после окончания войны сдружились даже те, кто раньше и вовсе не общался друг с другом, так что всегда было с кем поболтать, вот только не на интересующие ее темы… А еще девушка была старостой школы и в силу своих обязанностей общалась чуть ли не с большей половиной учеников и со многими учителями, но, согласитесь, тяжело получать удовольствие от того, что ты делать обязан. К тому же, у нее был парень – Рон, хотя их совместное времяпровождение все реже можно было называть общением… Если Гермиона не помогала ему с домашними заданиями (что уже порядком надоело девушке), или они не целовались в темных углах коридоров (что, если быть откровенной, тоже успело наскучить), то непременно ругались из-за всякой ерунды, и это начинало входить в привычку. Так и получилось, что, несмотря на уйму друзей и знакомых, поговорить по душам было практически не с кем.
Профессор Снейп в этом смысле оказался идеальной кандидатурой. Во-первых, он был достаточно взрослым и умным, чтобы понять ее. Во-вторых, достаточно сдержанным и немногословным, чтобы не перебивать душевные излияния девушки через каждые пять минут. И, в-третьих, он жил в ее снах, а значит, никому не мог выболтать ее секреты или рассказать о маленьких слабостях. К тому же, профессор часто умудрялся делать точные комментарии и давать дельные советы по совершенно разным поводам. Гермиона списывала эту его способность на то, что он продукт ее подсознания, и поэтому как никто другой знает верный выход из каждой жизненной ситуации. Это все равно, что общаться с самим собой, только не ослепленным эмоциями и непредвзятым, – ну чем не идеальный собеседник?
Бывали, правда, и исключения из правила. Иногда профессор оказывался не в духе, и разговор решительно не клеился. Если же Гермиона не унималась и пыталась завести беседу, Снейп с гневным рычанием буквально за шкирку выставлял ее за дверь, и тогда ей до самого утра приходилось одной бродить по саду. Или же бывало, что Гермиона ни за что не хотела соглашаться с мнением профессора, и тогда они до хрипоты и вздувшихся на висках венок кричали друг на друга, пытаясь доказать верность собственных суждений.
Раз или два такие споры заканчивались все тем же выставлением девушки за дверь. После таких ночей Гермиона чувствовала себя измотанной и разбитой, все вокруг начинало раздражать ее до безумия, и именно в такие моменты появлялся Рон. Конечно же, ссор в таком состоянии было не избежать, тем более что поводов для негодования у обоих накопилось предостаточно.
После одной из таких ссор Рон в гневе выкрикнул, что предпочитает расстаться, нежели встречаться с вечно раздраженной мегерой. Гермиона сначала думала расстроиться и даже поплакала в подушку пару часов, а потом гордость и самолюбие взяли верх над сентиментальностью, и она решила, что ему же хуже… Через неделю Кэтти Бэлл подошла к Гермионе на перемене и с виноватым видом сказала, что Рональд предложил ей встречаться, и не против ли будет Гермиона. Что почувствовала в этот момент Грэйнджер? Злость и немного разочарования, и никаких вам разбитых вдребезги сердец или несбывшихся надежд, просто сухое разочарование…
На профессора Снейпа Гермиона никогда всерьез не обижалась – ни за то, что он повышал тон в пылу дискуссии, ни даже за то, что нагло выставлял за порог, когда словесные аргументы заканчивались. Нет, иногда она дулась немного, и даже, засыпая, обещала себе, что ни за что не пойдет к тому дому и не постучит, пока он не извинится. Но приходила ночь, в саду сладко пахло жасмином, беззаботно щебетали птицы, а хитрая луна широкой серебряной полосой освещала заветную тропинку, и ноги как-то сами несли Гермиону к дубовой двери… Ведь, в конце концов, глупо обижаться на собственный сон.
Так незаметно тянулось время, апрель закончился, на смену ему пришел май и стремительно приближающиеся выпускные экзамены. Вот только учеба, как ни странно, перестала быть центром мироздания Гермионы Грэйнджер. Все чаще на уроках она ловила себя на мысли, что ждет, когда же прозвенит звонок, оповещающий о конце занятий, и наступит вечер. Прежде самая прилежная ученица наспех готовила домашние задания, не слишком внимательно проверяя ошибки, лишь бы можно было поскорее закончить и лечь спать.
Ложилась Гермиона очень рано, а просыпалась только тогда, когда будильник громыхал так, что его можно было услышать и в подземельях, и на астрономической башне, или голодный Косолапсус больно тянул ее за волосы. Ставить звонок девушка также старалась на позднее время, из-за чего частенько пропускала завтраки и даже пару раз опоздала на первый урок. На расспросы друзей и преподавателей отвечала, что допоздна занимается в своей спальне, готовясь к экзаменам, потому и не высыпается. Такие ответы обычно всех устраивали, и Гермиона продолжала убегать по вечерам в желанный мир снов, где всегда было интересно, где ее непременно ждали, и где она обязательно получала то, чего желала.
Друзья и некоторые учителя были ею недовольны, но саму девушку все устраивало, до тех пор, пока однажды она не уснула прямо за столом в большом зале во время обеда. Тогда суетливо выбирая листья салата из непослушных волос, она впервые забеспокоилась о собственном состоянии. Потом это повторилось на истории магии. Конечно, профессор Бинс мог усыпить кого угодно, и сокурсники только посмеялись, что сия участь не миновала и заучку Грэйнджер, но Гермиона стала подозревать, что дело вовсе не в монотонности рассказов профессора. С ней происходило что-то странное, и пока не стало хуже, нужно разобраться в причинах этих снов, которые так активно стали вторгаться в ее реальность даже против ее воли.
Первым и самым простым казалось обратиться за помощью к мадам Помфри. Благо колдомедик в Хогвартсе умела справляться и с куда более серьезными проблемами. Так Гермиона и поступила, вот только пожилая медсестра, проведя самое тщательное обследование по настоянию девушки, так и не обнаружила у той никаких следов проклятий или ядов, так же, как и никаких симптомов болезни.
Вторым вариантом было пойти поискать что-то в библиотеке. Но кроме громких причитаний мадам Пинс о том, почему Гермиона стала так редко сюда заглядывать, ничего полезного в хранилище магических знаний отыскать не вышло – слишком широким оказался круг поиска. Для того чтобы ограничить список возможных причин ее состояния до наиболее вероятных, Гермиона решила выяснить как можно больше о том, с чего все началось.
Сегодня, сразу после разговора с директором, девушка решила во что бы то ни стало разобраться в волновавшем ее вопросе и, не дожидаясь окончания занятий, отправилась на Косую аллею, крепко сжимая в руке маленький розовый флакончик.