Глава 3Глава 2
Недетская война
Спокойная тихая городская ночь. Видели вы такую хотя бы раз? Если да, то, наверное, помните, как остывает воздух, кожу обдаёт лёгкой прохладой. Во дворе проезжает машина, освещая тёмный асфальт жёлтым светом фар, тихо шуршит резина. Такой ночью спать вряд ли захочется. В охлаждённом сознании мелькают какие-то мысли – и каждая отличается от других. Иногда мысли спокойные, в них вспыхивают раздумья о смысле, о жизни, вообще обо всём мире в целом. А иногда мысли стремительные, полные дерзости и безрассудства и, кажется, в них нет ничего стоящего – сплошное бунтарство, восстание против законов вселенной. В такие минуты голову посещают неисполнимые, совершенно безумные фантазии, мечты, желания.
В такую ночь хочется мыслить, хочется думать и ощущать себя чем-то большим, чем простым жителем этой планеты, выполняющим насущную и привычную работу. Хочется ощущать себя частью великой вселенной, частью огромного, безграничного пространства.
В такую ночь кажется, что на утро в криминальных новостях не расскажут ни об одном происшествии, случившимся ночью. Происшествий просто не будет – не может быть, нельзя прерывать такую гармонию природы с городом, потому как гармония в город заглядывает очень редко. И вот нет шума машин, нет ничего плохого, нет ничего насущного, нет пустых снов. Есть вы, ночь и огромное, безграничное пространство полное звезд, плеяд, комет, метеоритов, планет и неразгаданных тайн.
«03 Марта 2022года
02:34
Завтра новый школьный день. Уже полтретьего ночи, а я совсем не хочу спать. Так каждую ночь! Интересно, мама действительно думает, что в такие ночи, как эта, я усну после того, как услышу «спокойной ночи»? До сих пор не понимаю, как при таком коротком сне – всего-то около пяти часов – я учусь на сплошное «отлично». Зато днём меня буквально засасывает в бездну сна: глаза слипаются, мозг отключается, тело обмякает как мокрая подушка. Может быть, вся нечисть мается с подобного рода бессонницей? Да кто их знает! Лично мне – всё равно.
Лучше попытаться уснуть. Вполне возможно, что если ни о чём не думать, то можно вырубиться. Но, с другой стороны, как можно не думать СЕЙЧАС?! Что ж, во всяком случае, попытка не пытка, надо попробовать дёрнуть выключатель сознания за ниточку – авось, что-нибудь да отключится!»
Вы наверняка уже догадались, что это дневник Ирины. Ну, теперь я просто обязана разъяснить вам, как проводит ночь юная ведьмочка!
Стоит только солнцу скрыться за линией горизонта, как к Ире неожиданно приходит прилив сил. Глаза раскрыты широко-широко. Они светятся в темноте ярким изумрудным оттенком, давая понять любому, что перед ним уже не человек. Но Ира довольно умна и рассудительна для того, чтобы не додуматься ходить по ночным улицам и пугать уставших прохожих.
Всё это время девочка сидит на кровати и думает о чём-то. В голове её пролетают мысли, кажется, они несутся со скоростью света. Но некоторые мысли притормаживают и дают рассмотреть свои грани со всех сторон. Они переливаются всеми цветами радуги, словно искусно огранённый бриллиант, режа резким ярко-алым и успокаивая прозрачно-белым. Время от времени Ира отвлекается от мыслей, спрашивая Салата, который любил посидеть рядом, о различных неясных ей самой вещах. Салат томно вздыхал, счастливо улыбался и поджимал губы. Потом он рассказывал какую-нибудь историю из тех, что приключилась с ним за его долгое существование. Ира понимала каждую историю, впитывая всё как губка. Но, в конце концов, она уставала и, забыв все мысли, погружалась в сон, но, как правило, ей ничего не снилось. Хотя каждому что-то снится и, скорее всего, Ира просто не помнила снов, как не помнила и всех тех мыслей, что она обдумывала раньше.
И вот сейчас девочка лежала на кровати, столкнув одеяло вниз. Ей было очень-очень жарко, не смотря на то, что окно было полностью открыто. Сквозняк тихонько перебирал листья комнатных цветов и шевелил бумаги, оставленные на столе. На кровать лил яркий лунный свет, освещая загорелое лицо и огненно-рыжие волосы. В свете серебрилась пыль, летая по комнате вслед за сквозняком.
Всё тело Иры окутывало слабое свечение, но Салату, привыкшему к такому явлению, было вовсе не удивительно наблюдать это в который уже раз. Так происходит впитывание энергии, чтобы восполнять израсходованную за день. Когда маг засыпает, то неосознанно вбирает в себя энергию тех предметов, что относятся к его стихии. Например, когда Ирина засыпала, то впитывала в себя свет фонарей во дворе, их тепло и весь жар, скопившийся в квартире Ковалёвых. Если поднести руку к Ириному лбу, то можно было даже не прикасаясь понять, что она намного горячее, чем все остальные люди – возле девочки было не просто тепло, возле неё было жарко. Я думаю, вы и сами догадались о стихии Ириной магии… Да, вся магия юной ведьмы Ирины Ковалёвой относилась к огненной стихии.
…На подоконнике сидел Салат, свесив ноги вниз. Трудно сказать, о чём он думал – мысли джинов, даже столь молодых, как Салат, уловить очень трудно, практически невозможно. Навыки в магии за пять тысяч лет, знаете ли, тоже не малы…
Мустаф, не моргая, смотрел на звёзды. И без телескопа он мог бы узнать каждую из них, за пять тысяч лет и не такому успеешь выучиться. Звёзды сияли в синем просторе, словно булавки, воткнутые в ткань неизвестным, но необычайно умелым портным. Художником… Творцом, который надёжно запрятал нашу планету в тёмную ткань, чтобы всё живое на земле заснуло, чтобы всё живое могло видеть грёзы… Но наступает утро, и куда деваются грёзы, подаренные этим творцом? Наверное, улетают куда-то в скучные дни, тянущиеся бесконечной чередой из года в год.
Но вот Художник оказывается Стратегом и умело двигает нас по игровому полю, будто пешки. А игра продолжается: кто-то побеждает, кто-то проигрывает. А с кем играет Великий Стратег? А он играет с Бесконечностью. Безумные такие игры, то что для него всего лишь победа в игре, для нас – людей, – наше существование. Но это только игра, такая же, как, пожалуй, шахматы. Чёрные «съедают» белых, белые «съедают» чёрных… Единственное отличие в том, что «ничьей» в этой игре нет. Выиграет Бесконечность – исчезнет предмет, существо, планета или галактика. Выиграет Творец – появится ещё секунда, минута, год или век. Да чёрт знает, на что играют Великие Стратеги! Главное не забывать, что наши жизни в чьих-то руках и не нам решать когда быть «съеденными» – сейчас или потом.
А иногда Творец становится гениальным собеседником, который отвечает всем, кто начинает разговор. Любой разговор, на любую тему. Будь то волк, чей вой глубок и полон вечной тоски и дикости. Будь то берёза, плачущая от ветра, гнущего её тонкий ствол к самой земле. Или человек, ищущий чего-то в этой жизни и просящий совета у того, кто знает всё.
– Вот, видишь, – сказал Мустаф куда-то в пустоту, куда-то в небо, – что мне приходится делать? Конечно, видишь, я знаю – ты всё видишь! Мне приходится быть смешным и рассеянным, когда моя хозяйка – и одновременно лучший друг – не знает правды о себе. Не знает того, что знаю я. Разве это хорошо? Нет. Сейчас не имеет смысла говорить – это не произведёт на неё ни малейшего впечатления. А потом… А потом она и сама узнает, да! Именно так. Только она слишком наивная. И парень… – джинн обернулся. – Иван, кажется, да? – громко сказал он, чтобы услышала Ира.
Девочка вздрогнула и, не открывая глаз, пробормотала:
– М? Да… Да, Ваня. А ты чего не спишь? – но ответа уже не требовалось, поскольку Ира снова уснула, свернувшись калачиком у края кровати.
– Вот, ему тоже несладко придётся.
На карниз уселся огромный ворон и, не обращая внимания на джинна, стал смотреть вперёд умными глазами. Ворон сидел неподвижно и даже не моргал. Кажется, он о чём-то думал. Но и Салат тоже не замечал прилетевшего, смотря в небо. И тоже думал. Странное это время – ночь. Все должны засыпать, но обязательно находится кто-то, кто не спит, а мыслит и мечтает, и ведёт продолжительные философские беседы то ли с самим собой. Представьте: вот вы, а вот ваш собеседник – и снова вы же. Однако монолог и рассуждения о жизни превращаются в обсуждения, споры, а, иногда, даже в гневные тирады.
– Ночь… она просто восхитительна… – тихим бархатным голосом проговорил ворон.
Джинн даже не обернулся. Было похоже, что ему не впервой видеть говорящих птиц.
– Да, Валтор, кажется, завтра должно что-то поменяться. – Ответил Джинн.
Ворон обернулся и пристально посмотрел в окно. Ира поморщилась во сне.
– Странная твоя нынешняя хозяйка. Ты да у малолетки какой-то? И не сопротивляешься даже! На тебя это не похоже, должен сказать, – глаза Валтора ехидно засияли.
– Такая малолетка как она может стереть полмира, если захочет… – задумчиво протянул Мустаф.
Ворон замер с открытым… клювом – пусть будет так. Затем подумал, закрыл его и кивнул, показав тем самым, что понял, что имел в виду джинн.
***
Ира положила учебник по математике на стол. Даже не просто положила, а кинула. Учительница, не отрывая взгляда от каких-то документов, погрозила Ирине пальцем. Когда учительница отвернулась, девочка показала ей язык.
Математичка отчего-то очень не любила Иру. Но Ира и не собиралась исправлять мнение математички о своей персоне. Ваня, вон, тоже далеко не ангел, однако же на него падает меньше возмущённых воплей, чем на Ковалёву. И не успела девочка об этом подумать, как кто-то легко толкнул её вперёд. Ира быстро обернулась и увидела нагло ухмыляющегося Миленова.
– Да что ж тебе от меня надо?! – процедила Ира, чувствуя, что кровь вот-вот закипит.
– Да… Ничего, в общем-то. О, нет, вспомнил! Здороваться научись, да!
– У-у-у! Я тебя убью, Миленов, ты допрыгаешься!
– Конечно-конечно, – Ванька кивнул с неправдоподобно взволнованным выражением. Затем лицо его стало холодным и спокойным, словно каменным. По правде говоря, он любил доставать Иру, расшатывая её терпение и нервы, что было весьма небезопасно. Но лицо Ваньки почти всегда было бледным и каменным. – Ну, всё, отвянь.
Ванька ушёл к своим дружкам, которые неприятно хихикали где-то в конце кабинета, возле окна. Ира хотела что-то сказать, но от такой наглости Миленова не смогла выдавить из себя ни слова, так и оставшись стоять с раскрытым ртом, пока не догадалась его закрыть. Оно, знаете ли, чревато попаданием в рот всяких мелких летающих объектов.
Ванька залез на парту и начал болтать ногами, болтая о чем-то с другими мальчишками, которые стояли рядом. Все тупо ржали, кроме двоих белобрысых близнецов – Андрея и Лёши. Один из них быстро подошёл к Миленову и дал тому подзатыльник. Не поняв поведение друга, Ванька вскочил, но Андрей тут же усадил его обратно на парту и начал что-то втолковывать. Ванька раздражённо отмахнулся от друга, показывая, что эта тема ему надоела.
Ира наблюдала это с некоторым изумлением. Обычно Лёша и Андрей никогда не ссорились с Миленовым. Но только была одна проблема: они дружили как с Ваней, так и с Ирой. А последние воевали между собой со первого класса.
…Ученики выходили к доске по очереди. Начали, конечно, с первого ряда. Первая парта, вторая, и вот уже Миленов вылетает к доске.
– Чё писать-то? – спросил он у учительницы.
Она сердито глянула на Ивана и постучала пальцами по столешнице.
– Возьми учебник и посмотри! – она поправила съехавшие очки с огромными стёклами.
Ваня подошёл к Ире и заглянул в её учебник. Девочка скрестила руки на груди, но сосед по парте, кажется, не заметил этого. Только, пока он разглядывал пример, его губы вытянулись в усмешку. В его коронную усмешку.
– Что ты на меня так смотришь? – тихо спросил он. – Решай давай, нечего с доски списывать!
У Иры появилось жгучие желание шандарахнуть его учебником по голове. Может, и не учебником, а про-панелью – да всё равно. Лишь бы Ваньке побольнее было. Но это пришлось отложить, так как Иван ушёл обратно к доске. А шанс был такой хороший!
Но вот когда Миленов вернулся, его поведение немного шокировало Иру. Садясь за парту, мальчик похлопал Иру по плечу. Такого раньше никогда не было. Ковалёва сидела, боясь шевельнуться. Казалось бы, дружеский жест, да только ей было известно, что такого подарка от соседа ждать не стоит. Почуяв подвох, она взглянула на плечо. Ха! Ну конечно, мел!
– Фи, как неоригинально! Да, кстати, пример ты решил неправильно. – Малость высокомерно заметила Ира.
– Это ещё почему? – удивился Иван. Но снова лицо каменное, ноль эмоций.
– Потому что минус два плюс два равняется не минус четырём, а нулю, бестолочь.
Ну, не то чтобы таким образом девочка поставила на место Миленова, но всё равно было приятно, хоть немного, но опустить этого идиота с небес на землю. А то в последнее время его поведение вышло даже за максимальные рамки Ириного терпения. Естественно ей это не нравилось, кому понравилось бы. Однако на этом наказания для Миленова не окончились. Как не окончились наказания и для Ирины.
* * *
Иван снова сидел на парте и качал ногами. Он слушал рассказ своих друзей о приведениях, которых якобы видели в доме покойного Ефима Грачёва. Этот дом был заброшен очень-очень давно. Раньше, на месте Майской области, была одна губерния, название которой менялось много раз. Но сейчас, чтобы не запутаться во всех её многочисленных названиях, её нарекли Майской губернией, не смотря на то, что города Майска тогда и в помине не было.
Тогда там заправлял известный боярин Грачёв. Неподалёку от Нового Города есть его резиденция, в которой он жил вместе с семьёй. Род Грачёвых был весьма древний, но после таинственной смерти единственного сына Ефима, дом подожгли. Хотя, здание достаточно успешно пережил пожар. Да, его несколько раз выставляли на аукционы, да его пытались реставрировать. Но по каким-то мистическим причинам, никто не хотел там оставаться. В итоге стали ходить слухи, что в резиденции водятся призраки. И народ – о, конечно же, простой суеверный народ, – сразу же решил, что это место проклято. Что рядом с этой резиденцией боятся ходить кони, что всем мерещатся жуткие голоса, а некоторые, оказывается, и сами видели полтергейстов. Причём они зачастую были разные.
Где-то это была девушка с золотистыми волосами, одетая в роскошное бальное платье. Где-то это была тёмноволосая чернавка, одетая в рваные лохмотья. Где-то это был нетрезвый дюжий мужик – холоп, что утонул по пьяни. Где-то сам сын Ефима Грачёва – молодой барин Елесей – разгуливал по парку и томно вздыхал. Да мало ли слухов об этом поместье. Скептики хоть и утверждают, что это всё бред, да только людям же это бестолку разъяснять. Они верят в то, во что хотят верить, а, в данном случае, это кишащая приведениями заброшенная резиденция.
Но были и те, кто не просто верил слухам, но и сам был знаком со многими из приведений. Это были все маги. Все, абсолютно. Для них приведения – мелкая пакостная нечисть, которая не даёт проходу всему нашему люду суеверному. Такой нечисти пруд пруди во всех уголках Земли. Некоторые из них весьма спокойные. Как, например, начинающий поэт Крумаков, так и не доживший до признания своего таланта народом. Он лишь ходил по коридорам своей усадьбы и читал новые стихотворения, ведь теперь для них было много времени. А есть и буйные умалишённые. Таких полно в старых психиатрических больницах. Да и не только там. Их можно встретить где угодно. Вот, допустим, в одном бункере, найденном и разрушенном фашистами, обитает один из немецких солдат. Он находился в этом бункере, попав в плен к русских. Выживший из ума он был расстрелян своими же земляками, когда те захватили убежище. Вот теперь он мечется в этом бункере, проклинает всех подряд и колотит по стенам руками, ногами, иногда влетает с разбегу всем телом.
Иван слушал своих друзей, которые клялись, что видели призраков в резиденции. Ему было смешно, потому что с некоторыми он был знаком и прекрасно знал, что приведение не может двигать огроменные шкафы и статуи. Вот, расшатать люстру или уронить нетяжёлую табуретку – это да, это запросто. Но что-то тяжелее этого… у полтергейстов ведь тела нет, они такие махины сдвинуть не смогут, а если что полегче – так и запустят в кого.
Теперь же Ваня смотрел на своих недалёких друзей и усмехался, удивляясь тому, сколько эти люди могут придумать. Порой, это даже довольно интересно послушать. Но иногда и такой бред, что уши вянут, и извилины в одно прямое шоссе вытягиваются. Реакция на россказни мальчишек была ближе ко второй, нежели к первой. Ваня уже заскучал, но то, что произошло дальше, буквально взорвало его спокойствие. Спокойствие отправилось к чертям, нервы завязались в узел и упали в пятки. Мальчик подпрыгнул на парте, чувствуя, как по спине что-то толи скользит, толи стекает. Что-то холодное и противное.
«Снег…» – пронеслось в голове у Миленова. Обернувшись, он увидел Иру, которая тут же сиганула к двери. Быстро связав всё происходящее в единую картину, Миленов побежал за ней. Он надеялся догнать девчонку, так как та бегала небыстро, однако же, сколько он не искал и не носился по школе, а соседки по парте нигде не было. «Вот дурочка! Ну, ничего, прибежит – куда она с подводной лодки-то денется. Ей со мной ещё на пяти уроках сидеть. О да, не завидую я ей!» – мстительно отметил про себя Ваня.
Но его время мстить, по-видимому, ещё не пришло. Есть такой хороше-ужасный предмет под названием «Технология». Для большинства современных девочек – это девяносто минут мучений4. Никто из них не понимал, зачем в двадцать первый век – век нанотехнологий – учится шить и готовить. Но такова школьная программа, и ничего тут не попишешь. Бери в руки иголку, нитку, ткань и сиди, шей ровными стежками. Также никто из них не понимал, зачем стараться всё это делать, если учительница, не глядя, сразу ставит всем «пять». Единственная радость, что после приготовления какого-нибудь блюда можно было это блюдо съесть. Если оно, конечно, было съедобно.
На эту «Технологию» Иру попросили принести тазик муки из соседнего класса тазик муки. Наверное, глаза Иры в тот момент были размером с пятирублёвые монеты. Она понятия не имела, зачем учительнице понадобился целый тазик муки. Но идти пришлось. Учительницу из того самого соседнего класса тоже удивила просьба коллеги, но она насыпала муки даже с небольшой горкой. Тазик оказался тяжелее, чем Ира думала. Хорошо классы недалеко друг от друга находились – тащить недалеко. Только на пути обратно Ковалёву ожидал маленький и надоедливый сюрприз. А, точнее, с третьего этажа спускался Миленов. Спокойно так спускался и ни о чём не подозревал. Он думал о своём и даже не заметил стоявшую столбом на втором пролёте Ковалёву. После короткой перезагрузки Ира ни с того ни с сего дёрнула тазиком и добрая четверть муки осыпала Ивана. Тот замер, и, развернувшись, зло уставился на девчонку.
– Ой, извини, я неловкая такая. Но, тебе же мука не помешает? Подумаешь, чуть бледнее стал – разницы почти невидно. Вот, только, брови тоже белые теперь, но… – изображая раскаянность, затараторила Ира.
– Ковалёва!.. – прогремел Ванька, но Ира уже скрылась в своём классе. Конечно же, надеяться на то, что Миленов ей не отомстит, девочке не приходилось.
И её худшие предположения о мести Миленова оказались ничем, по сравнению с тем, что было на самом деле.. На следующей перемене, когда Ира вышла из кабинета, ей на голову вылилась вода. Ира стояла вся мокрая, вода стекала на пол, образуя грязную лужицу.
– А-а-а! – завизжала Ира. – Она ещё и грязная! Какая сволочь это сделала?!
Задрав голову, она разглядела эту «сволочь». И, естественно, ей оказался Ванька – Ирина вечная язва. Ковалёва почувствовала, как гнев буквально сжигает её изнутри. Плохо, очень плохо. От такой мощи и стихия может наружу вырваться. Представляете, что будет с простыми людьми, если они увидят, как на Ире вода высыхает и сразу же паром от кожи отходит. Шок уж точно им обеспечен. Заикание и нервный тик – по желанию.
Сорвавшись с места, Ира погналась за Ванькой мокрая, разгорячённая и необычайно злая. Она видела, как тот прошмыгнул в кабинет. Когда и она туда забежала, Иван стоял, скрестив руки на груди, а на лице у него была привычная ухмылка.
– Ты – идиот! В своём самолюбии и помешательстве на том, чтобы высмеять меня, ты перешёл все границы! – завопила Ковалёва.
– Да ты больная, котёнок! Я на этом не помешан. – Презрительно ответил он. Но, в отличие от Иры, он оставался спокоен. Что ж, честь ему и хвала.
– Это я-то больная?! Да это ты красишься в какой-то немыслимый цвет, а не я!
– Я не крашусь! Более того – не стану! Что я, на придурка похож? – вот тут и Ванька разгорячился не на шутку.
– Ха-ха! Тебе честно сказать?
– Заткнись, слышишь?!
Но орать друг на друга дальше им помешало одно небольшое обстоятельство. Учитель. Учитель, которого не заметили ни Ира, ни Ваня, стоял возле них и внимательно наблюдал за ссорой. В конце концов, не выдержав столь наглого поведения учеников, он деликатно кашлянул.
– Кхм, кхм… – ребята обернулись на учителя и замерли, боясь пошевелиться. Оказывается, не только учитель внимательно смотрел на них, но и все одноклассники. – А что, я извиняюсь, здесь происходит? Урок уже начался, а вы тут стоите и орёте как оглашенные.
– Ой, Николай Арсеньевич… – Ира неуверенно улыбнулась. – А урок и вправду уже начался?
– Ну, всё, братцы кролики, вы доигрались. С меня хватит, нам придётся обсудить кое-что, касающееся вас, с директором. Идите за мной, а все остальные, – Николая Арсеньевич обвёл класс взглядом, – откройте учебник и читайте про Есенина.
Сказать, что учитель был расстроен и разозлён – значит не сказать ничего. Он был не просто расстроен – мрачен; и не просто разозлён, – он был в бешенстве. И если уж самый спокойный учитель во всей школе пребывал в таком состоянии, то, выходит, война между этими двумя и впрямь шла слишком долго.
Но сейчас Миленов и Ковалёва шли за учителем, подавленно опустив головы. Они понятия не имели, что именно будут обсуждать Николай Арсеньевич с директором, но ничем хорошим этот разговор не пах.
* * *
– Это ты виноват, – тихо и обиженно проговорила Ира в стену.
Уже полчаса они находились в комнате, где всё было белое. А, точнее, белыми были потолок, пол и стены, потому как больше здесь ничего и не находилось. Здесь ученики, которые что-либо натворили, ждали, когда их позовут к директору или просто скажут, что те должны будут сделать в наказание. Учитывая то, что за всё своё пребывание в школе наделали Ира и Ваня, им нестрашно было никакое наказание. Их просто-напросто могли исключить из школы, уж слишком много от них натерпелись всякого. Но… В тоже время, они сделали для школы и немало хорошего. Ира, например, за шесть лет не имела ни одной «четвёрки» ни за четверть, ни за полугодие, ни за год. А благодаря Ваньке школьная команда по футболу выиграла много призов и была признана лучшей школьной командой в городе. Сам Миленов считался лучшим нападающим в школе. К тому же, он тоже учился на сплошные «отлично».
– Да я и не спорю. – Грустно усмехнулся Ванька, упершись лбом в противоположную стену.
– Что? – Ира вздрогнула. – Что ты там сказал?
– Что кулю тебе слуховой аппарат, балда, – внезапно Ванька засмеялся. Причём так искренне. Ира никогда не слышала смеха Миленова. – Говорю, я и не отрицаю, что это я виноват. И вообще, – Ванька повернулся и, подойдя к девчонке, протянул ей руку, – давай жить дружно.
– Да конечно, Леопольд хренов. – Буркнула Ира. Немного подумав, она всё-таки соизволила повернуться к соседу по парте. Он всё также стоял с протянутой рукой. – Столько лет ты меня мучил, а теперь мира вдруг захотелось. Ну, что ты стоишь и глазками хлопаешь, как наивное моргающее мороженое?
Иван не выдержал и прыснул. С кем его только не сравнивали, но с наивным, да ещё и моргающим мороженым!.. Такое было впервые. По идее, мальчику надо было бы обидеться, но уж слишком смешно, прозвучала Ирина фраза. Тем более смешно получилось то, что представил себе Ваня.
– Что ж, в таком случае, ты гневная орущая морковка.
Не выдержала и Ира. Когда оба успокоились, Ваня снова протянул руку.
– Это ненормально, знаешь, – начала Ира, но вдруг нахмурилась и замолчала. – Что это? – севшим голосом спросила она, кивая на ладонь Ваньки.
Ванька поднёс левую ладонь к лицу, и тут до него дошло, что имела в виду Ира. Бежевая звёздочка на фарфоровой коже сейчас была видна очень хорошо.
– Да так, ерунда. – Ванька махнул рукой. Зачем ему говорить обычной девчонке, не являвшейся каким-либо существом из группы «Маги», что это не простой рисунок, а печать? Совершенно не за чем, конечно.
– Ни чего себе ерунда!.. Печать «светлого» из «Магов» – ерунда?
– Я правильно понял, что ты тоже «Маг»? – опять каменное выражение лица.
«Только не «тёмная». Не мог же я «тёмной» помирится предложить», – взволновано подумал Ванька. Но сразу же отбросил эту мысль, управляемый тем, что взволнованность – это не то чувство, которое он должен испытывать.
– Угу, ведьма. А ты анимаг. Но я думала, ты из «тёмных»… – Ира вздохнула. – Так что насчёт «мира»? Или ты как и все «свтеленькие» считаешь, что мы для вас просто… как вы, анимаги, оборотней называете…
– Твари, да? Но это оборотни. Это не все «тёмные». Раз уж я предложил, то будет «мир». Пусть даже ты и тёмная. Да, кстати, если мы помирились, то, может, сбежим отсюда? Мне надоело ждать.
– И тебя не волнует, что будет с тобой после этого? И со мной? Тебя волнует только то, что тебе надоело ждать? – Ванька кивнул. – Ты эгоист!
– Если ты не заметила, я не говорил, что это не так. Если ты не заметила, мы не говорили с тобой раньше на эту тему. Если ты не заметила, мы вообще с тобой раньше особо не разговаривали.
– Хочешь сказать, сейчас что-то изменится?
– А вот это уже не от меня зависит. – Мальчик сощурился. – Это ты всегда против.
– Как будто ты всегда за.
Ванька сжал кулаки. Ему безумно хотелось пнуть под коленку эту наивную идиотку, которая везде доводила его своим поведением. Ни от кого не зависит, никому ничего не должна, и даже если наступит ядерная война, её это не касается и её это не интересует. Но ведь и Миленов точно такой же. Только у него на такое поведение были причины. И у Иры они тоже должны быть. И отчего-то сейчас его заинтересовало, что за причины у Иры. Ведь так не бывает. Не бывает, чтобы человек был настолько замкнут в себе, был настолько не от мира сего. Обычно, чтобы человек так закрылся нужно, чтобы произошло что-то серьёзное, что-то по-настоящему значимое для этого человека. Только что?
Но тут до Миленова дошло, что он смотрит прямо в огромные зелёные глаза соседки по парте. Яркие, ядовито-зелёного оттенка, полные… нет… «Так не может быть! Она ведь как ребёнок, у неё всегда взгляд был такой наивный. А теперь я вижу в нём столько призрения и… ненависти. Неужели то веселье – это лишь маска?» – пронеслось у него в голове.
– Как будто у тебя другой взгляд. – Каким-то слишком взрослым голосом выговорила Ира. Но тут же улыбнулась. Только не по-настоящему. – Ты хотел сбежать? Давай! Мне тоже надоело ждать. Есть варианты, как это сделать? Сломать дверь? Так её тут не найти, её видно только снаружи.
– Не истери! – «Боже, я прямо как брат», – Это помещение должно как-то проветриваться. Кондиционеров здесь нет, значит, должно быть окно. Или дверь. Дверь, допустим, есть, но она сразу закроется, когда от неё отойдёт человек со специальным ключом. Выходит, остаётся только окно. Но где оно?
– Странно, ты очень быстро догадался. Хотя, это и не так сложно. Сложнее это окно найти. Иди сюда. – Ира подошла к середине стены и ткнула пальцем в неё. По стене прокатилась рябь, и небольшие створки раздвинулись, раскрывая окно. Обычное пластиковое стекло, обычная алюминиевая ручка, обычная пластмассовая рама, обычные металлические крепления. – Вот, пожалуйста. Это здание ведь моя мама придумала, я знаю здесь все особенности. Ладно, хватит трепаться, пора сматывать удочки.
С этими словами Ира перемахнула через раму и оказалась прямо на улице. Хорошо ещё Белая комната на первом этажа находилась. Прыгать с третьего этажа минимум неудобно. Следом за Ирой выпрыгнул Ванька. Они ещё немного постояли на школьном газоне, а затем вышли за ворота. Оба понимали, что завтра их будут долбить до умопомрачения. Почему они сбежали, почему не дождались учителя, почему они подают такой плохой пример остальным, и всё подобное на ту же тему. Типичная промывка мозга для дальнейшего перевоспитания, которая, как правило, не срабатывает.
Но портить себе настроение никому не хотелось. Тем более, когда на улице такая хорошая погода. Пятнадцать градусов выше ноля – это что-то слишком тепло для начала весны. Хотя, всем было всё равно, лишь бы только не похолодало.
…Ребята шли молча. На самом деле тем для разговора у них было множество, но для ребят было слишком непривычно то, что они были из разных подгрупп и теперь, помирившись, сбежали. Каждая подгруппа смотрит на другую, как на другое сословие. Как высшие смотрят на низших. Но это касается, пожалуй, только детей до ранга Ученик. Ученики, обычно, понимают, что «светлые» не лучше «тёмных», а «тёмные» не лучше «светлых».
Ваня и Ира прошли уже две остановки. Всё ещё холодный ветер дул им в спину и заставлял покрываться мурашками.
Иван не знал, где живёт Ира. Но до его дома оставалось всего лишь перейти двор, а Ира идёт рядом и не собирается никуда уходить. С этим мальчик ещё мог смирится, но вот когда они подошли к подъезду, остановились оба.
– Погоди, куда ты идёшь? – недоумённо спросил Ванька.
– Я – домой. А ты куда? – ответила Ира, снова раздражаясь.
– Да я вот тоже. Странно – шесть лет вместе учились и не знали, что живём в одном доме.
И это было не последним потрясением за день. Когда они зашли в лифт, Ванька спросил у Иры, на каком этаже та живёт. Услышав цифру, он замер с широко раскрытыми глазами. Ира не знала, как объяснить то, что она увидела. По крайней мере, для её представления о подвижности кристалликов глаза это был перегруз. До этого момента она считала, что уменьшаться может только зрачок. Но у Ивана уменьшилась и радужка.
– Что?.. Что случилось? – в замешательстве спросила Ира, пытаясь достучаться до Миленова.
Но тот лишь ухмыльнулся в ответ. И снова у Иры желание шандарахнуть его. Или пнуть. Ну, или приложить его головой о стену лифта, в конце концов! Чтоб глаза в кучку съехались… стоп, это уже садизм, так тоже нельзя.
Выйдя, Ира долго смотрела на двери сначала на одну – в их квартиру, а потом на противоположную – по-видимому, квартиру Ваньки.
– Нет, так не бывает! – воскликнула Ира.
– Оказывается, что бывает. Ладно, ещё увидимся.
– Да, ко-конечно…
