Глава 3– Зелье, излечивающее от ликантропии, ожогозаживляющая настойка, противоядие от «супчика Тоффаны», – бормотала Гермиона, пока ее облаченное в изысканнейшую мантию тело болталось где-то между Лондоном и Белфастом.
На самом деле монотонное повторение бессвязного текста было вернейшим средством сосредоточиться и не дать желудку в процессе аппарации вернуть завтрак окружающему миру. Кроме того, в данный момент подучить последние открытия профессора Зельеварения Северуса Снейпа было просто жизненно необходимо…
Не успела Гермиона подумать, что ее сейчас, кажется, все-таки стошнит, невзирая на дважды повторенный внушительный список разнообразных зелий, как ее ноги, наконец, уткнулись в твердую землю. Земля оказалась мощеной крупным камнем мостовой, так что один из каблуков от соприкосновения с ней угрожающе хрустнул.
– Репаро, - автоматически пробормотала девушка, открывая глаза.
Она действительно стояла на мостовой. На очень симпатичной и аккуратной пустынной мостовой, почти полностью укрытой тенью цветущих деревьев. Гермиона предположила, что она находится, вероятно, на окраине Белфаста – по обе стороны дороги тянулись ряды двухэтажных особняков, огороженных низенькими чугунными заборчиками и утопавших в зелени.
– Неужели грозный профессор Снейп живет в таком вот милом буржуазном домике? – вслух подумала Гермиона. Разумеется, ей никто не ответил.
Адрес на ближайшем из домов совпадал с указанным в письме – О’Коннел-стрит, 14, так что девушка сочла вполне уместным пройти к крыльцу и объявить о своем присутствии.
На самом деле, упомянув о «милом буржуазном домике», Гермиона несколько погорячилось. Дом на О’Коннел-стрит, 14 выглядел достаточно старинным и мрачным. Впрочем, свою мрачность этот двухэтажный особняк в стиле Тюдоров удачно совмещал с некоторой респектабельностью и, пожалуй, даже изысканностью. Кроме того, этот, без сомнения, старинный дом был прекрасно и даже излишне современно отреставрирован.
Девушка, поежившись, прошла через массивную железную калитку, поднялась по высоким ступеням и остановилась перед высокой входной дверью. Таблички с указанием имени владельца на двери не было. Дверной молоток обвивала очень реалистично выполненная металлическая змея.
Гермиона постучала.
Прошло больше минуты, прежде чем дверь открылась. Вместо ожидаемого домашнего эльфа на пороге стояла женщина. Глаза Гермионы округлились в изумлении. Женщина в доме профессора Снейпа?! Возможно ли такое?
– Вы, должно быть, та девушка из газеты, которая собирается брать интервью у Северуса? – у таинственной знакомой Снейпа обнаружились чарующий грудной голос и сильный ирландский акцент. – Да проходите же, в ногах правды нет…
– Благодарю вас, – как можно более вежливо произнесла Гермиона, – вы совершенно правы, я специальный корреспондент «Еженедельного пророка». Меня зовут Гермиона Грейнджер.
– Рада нашему знакомству, мисс Грейнджер, – произнесла ирландка, пропуская Гермиону в дом, – меня зовут Салли-Энн О‘Рурки-Снейп, но вам, вероятно, будет удобнее называть меня просто «миссис Снейп». Я – мать Северуса.
Мать? Девушка в изумлении уставилась на Салли-Энн О’Рурки-Снейп. Разумеется, Гермионе вряд ли пришло бы в голову, назвать стоящую перед ней даму «юной» или даже «моложавой». Это была красивая зрелая женщина. Годы еще не согнули ее идеально прямую спину, в уголках глаз только начали копиться морщинки, а в огненно-рыжих волосах, натуральность цвета которых, почему-то, не вызывала сомнений, не было ни единой седой пряди. Словом, она выглядела едва ли не моложе матери Гермионы, которую, по самым примерным подсчетам должна была быть старше лет на двадцать.
Миссис Снейп перехватила удивленный взгляд Гермионы и весело рассмеялась.
– Не удивляйтесь, мисс Грейнджер: все выходцы из рода О’Рурки – весьма талантливые зельевары. И, как вы сам можете догадаться, рецепты некоторых специфических зелий, женщины рода держат в большом секрете. Для личного пользования.
– Вы хотите сказать, – чуть помедлив, спросила девушка, – что вам удается так выглядеть благодаря всего нескольким старинным рецептам?
– Мисс Грейнджер, вы же не со мной пришли разговаривать, – мягко улыбнулась ей миссис Снейп, – уверяю вас, интервью с Северусом – это тоже кое-чего стоит.
Гермиона вяло улыбнулась в ответ. Действительно, не стоило рассчитывать, что эта эффектная дама вдруг возьмет да и выложит для читателей «Пророка» рецепт молодости и красоты, который в ее семье создавался столетиями…
Воистину, у каждой женщины – свои секреты…
Салли-Энн О’Рурки-Снейп не спускала с нее глаз. Было видно, что она чем-то озабочена.
– Знаете, вы больше похожи на модель, чем на журналистку, – наконец, вынесла она свой вердикт. – Не думаю, чтобы ему это понравилось.
– Спасибо за комплимент, миссис Снейп, – отозвалась Гермиона, слегка покраснев. – Но, все-таки, я прежде всего журналист и привыкла иметь дело с трудными собеседниками. Не думаю, что ваш сын окажется сложнее остальных.
– Охотно верю, – пожала плечами Салли-Энн Снейп, – но я решила, что обязана вас предупредить…
– О чем предупредить? – произнес раздраженный голос. – Пусть она, наконец, войдет.
Гермиона остановилась в дверях и окинула взглядом большую, но уютную комнату. В камине весело потрескивал огонь, а перед камином спиной к вошедшим сидел сам герой ее интервью. Он даже не сделал попытки обернуться.
– Северус, познакомься, это Гермиона Грейнджер, журналистка из «Пророка», которая должна взять у тебя интервью, – тон, которым миссис Снейп обращалась к сыну, был очень мягок и нежен и необыкновенно шел ее красивому голосу. Впрочем, на Северуса Снейпа ни тон, ни голос матери не произвели ровно никакого впечатления.
– Мы знакомы, – сухо заметил он. – Благодарю вас, мама, ваша помощь больше не понадобится.
– Я пойду, приготовлю вам чай, – миссис Снейп чарующе улыбнулась и исчезла.
– Вы опоздали, мисс Грейнджер, – снова заговорил Снейп тем хорошо знакомым ей тоном, каким он когда-то делал им выговоры в школе, – сейчас шесть минут двенадцатого. Пунктуальность – ценное качество для журналиста, не стоит им пренебрегать.
Теперь он поднялся с кресла и испытующе посмотрел на Гермиону. Не нужно было быть физиономистом, чтобы понять: в глубине его невероятно черных глаз как и всегда таилась усмешка. Издевка.
– Все эти шесть минут я была занята разговором с вашей матушкой, – спокойно ответила Гермиона. Она, в свою очередь, разглядывала своего бывшего учителя, стараясь не упустить и мелочи.
Главное в профессии журналиста – это внимание к деталям.
Северус Снейп был высок, сутул и сухопар. Не слишком красив. Бледен. Глаза – черные под широкими бровями. Совершенно кривая улыбка – в точности повторяющая ту, что Гермиона вчера пыталась изобразить на потеху магическому зеркалу. Лоб – высокий. Нос – длинный. Зубы – желтоватые. Черные волосы, как ни странно, отнюдь не сальные, но тусклые и спутанные. Мантия ожидаемого черного цвета, застегнутая на все пуговицы. По всей видимости, слишком жесткий воротничок – на тонкой бледной шее отчетливо виден красный след. Длинные рукава полностью скрывают запястья. Кисти рук белые с коротко подстриженными ногтями. Все.
Закончив предварительный осмотр, девушка вдруг осознала, что ее саму, в свою очередь, внимательно разглядывают. Ну он и нахал! Пристальный взгляд черных глаз скользнул снизу вверх по ее ногам, задержался на бедрах, потом на тонкой талии, затем на груди и, наконец, остановился на раскрасневшемся от негодования лице Гермионы. И этот взгляд отнюдь не был отрешенно-исследовательским. Он был весьма нахальным, если не сказать более: раздевающим.
Гермиона не привыкла к подобной бесцеремонности и постаралась придать своему лицу наиболее презрительное выражение, холодно сощурившись и поджав губы.
Минуту или две они простояли в молчании.
– Вот как, – мягко зазвучал голос Снейпа. – А вы, оказывается, надменная особа, мисс Грейнджер. – он насмешливо выгнул брови.
Гермиона внутренне напряглась. Это – актуальный материал, не стоит давать волю эмоциям…
– Профессор Снейп, я совсем не против такого мнения о себе, но, если вы передумали давать интервью, вам нужно лишь сказать об этом и я немедленно избавлю вас от своего присутствия.
Произнося эти слова, Гермиона отчетливо представила себе лицо главного редактора Паркера, а также все комментарии по поводу собственного профессионализма, которые ей предстоит выслушать, вернись она без ожидаемого интервью. Отступление исключалось.
Легкая улыбка мелькнула на ее губах.
– Но в таком случае меня могут уволить, – закончила она, сама удивившись своим словам.
– И, все-таки, что вы сделаете, если я откажусь? – его насмешливый взгляд вновь неторопливо заскользил по ней.
– Уйду. Извините, но я не собираюсь ни перед кем унижаться. Пусть я высокомерна, но в противном случае при моей профессии каждый будет вытирать об меня ноги.
– Гриффиндорская гордость, – задумчиво протянул он. – За четыре года в девушке может измениться очень много: прическа, улыбка, походка, характер. Неизменна лишь она – эта проклятая гриффиндорская гордость. Ах, простите, садитесь же…
– Благодарю вас, – Гермиона опустилась в указанное ей кресло у камина, затем достала из сумочки блокнот, перо, магловский цифровой диктофон, свиток пергамента и Самопишущее Перо (временно уменьшенную фотокамеру Колина она решила пока оставить на десерт).
– Надеюсь, вы не возражаете против записи? – поинтересовалась она, кивая не то на диктофон, не то на магический артефакт, уже вставший в боевую стойку в ожидании поступления материала.
– Мерлина ради, начинайте же вы поскорее, – неожиданно раздраженно отозвался он. – У меня не так много времени на безделье, как у вас.
Гермиона проглотила заодно и это оскорбление. В конце концов, это очень актуальный материал…
Взгляд Северуса Снейпа не предвещал ничего хорошего.
Журналистка глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Из мыслей в голове вертелось почему-то только: «Профессиональный журналист никогда не начинает интервью в бухты-барахты…»
Ага. Как же. Втерлась в доверие…
– Мой редактор предложил привести некоторые факты из вашей биографии, – наконец, заговорила Гермиона, – конечно, они многим уже известны…
– Если вы собираетесь спросить, как я попал к Упивающимся Смертью, то эта тема закрыта, – тут же перебил ее Снейп. Его голос звучал достаточно твердо, так что Гермиона решила не настаивать.
– Хорошо, профессор Снейп, – она помолчала. – Тогда, может быть, вы расскажете о причинах, которые побудили вас оставить преподавание в Хогвартсе, и вплотную заняться научной деятельностью?
– Вам прекрасно известны эти причины, мисс Грейнджер, – холодно отозвался он. – Или события последних дней войны совершенно стерлись у вас из памяти? Если так, то рекомендую пользоваться мысливом: память он, конечно, не улучшит, но практически будет очень даже полезен, учитывая специфику вашей работы…
Гермиона ощутила полнейшую беспомощность. Вне всяких сомнений, Снейп над ней издевался.
Это – актуальный материал. Не стоит давать волю эмоциям…
Снейп сидел, откинувшись в мягком кресле и соединив перед лицом кончики длинных белых пальцев. Лицо его было совершенно непроницаемым.
Гермиона сделала два глубоких вздоха, прикидывая, к какому вопросу из первого или второго списков следует перейти. Молчание затягивалось.
Спасла положение миссис Снейп, весьма кстати появившаяся в гостиной с подносом в руках. На подносе оказались две чашки чая, который Гермиона затруднилась определить даже как «черный» или «зеленый», и большая тарелка весьма аппетитно выглядевшего печенья.
– До свидания, мисс Грейнджер, приятно было познакомиться, – промурлыкала миссис Снейп. – Северус, милый, надеюсь, у тебя достанет такта хоть раз посетить свою старушку-мать в ее глуши, – она помахала сыну изящной полноватой рукой и вновь испарилась из комнаты. Судя по всему, свой знаменитый талант неожиданно появляться и исчезать в подходящих и неподходящих местах, Северус Снейп унаследовал именно от нее.
На лице собеседника Гермионы отчетливо проступило облегчение. Левой рукой он брезгливо отодвинул чашку с чаем подальше от себя.
– Разве ваша мать живет не здесь, в этом доме? – удивленно спросила девушка.
Снейп криво усмехнулся.
– Разумеется, нет. Просто порой миссис Снейп хочется проявить заботу о единственном сыне. Например, сделать уборку, разрушительные последствия которой сравнимы разве что с нашествием викингов. Домашним эльфам она почему-то не доверяет.
– Но она живет здесь, в Белфасте? – быстро спросила Гермиона, стараясь не потерять внезапно обретенный контакт с собеседником.
– К моему великому счастью, нет. Салли-Энн О’Рурки-Снейп обитает в фамильном замке рода о’Рурки. Это в Эйре, в той, небританской, Ирландии…
– Так вот откуда у нее такой сильный ирландский акцент…
– Моя мать – ирландка до мозга костей. Думаю, вы можете себе представить – все эти «Finnegans wake!», святой Патрик, пироги с морской капустой и, конечно, старый добрый «уиски»… Не удивлюсь, кстати, если этот чай окажется абсолютно не пригоден к употреблению: в ее доме гостям, как правило, подают только уиски.
– А ваш отец? – деловито поинтересовалась журналистка.
– Он был англичанином, – отрезал собеседник, давая понять, что тема закрыта.
Северус Снейп замолчал и вновь откинулся в кресле. Гермиона тоже молчала, в очередной раз собираясь с мыслями и вопросами. Чтобы оправдать вновь затягивающуюся паузу, она отхлебнула из чашки горячий ароматный чай. Вопреки авторитетному мнению профессора, напиток оказался довольно вкусным.
– Профессор Снейп, – наконец, заговорила она, – о чем вы сами хотели бы поговорить?
Он посмотрел на нее с легким недоумением. Затем, совсем уж неожиданно, улыбнулся. Улыбка была мимолетной, но Гермиона успела заметить, что это не была обычная ироничная усмешка или саркастическая ухмылка, больше напоминавшая оскал. Это была самая обыкновенная человеческая улыбка, казавшаяся незваной гостьей на лице Северуса Снейпа.
– Да обо всем, что в голову придет. – он подумал немного, затем продолжил. – Давайте сделаем так. Зная вашу старательность и дотошность (Это комплимент? – мысленно изумилась Гермиона), я могу предположить, что вы тщательно изучили всю доступную вам информацию о моей скромной персоне. Согласитесь, сейчас мы не совсем в равных условиях. – Снейп криво усмехнулся. – Сначала расскажите мне о себе.
Гермиона чуть приоткрыла рот от удивления. Такого поворота беседы она не ожидала.
Ладно, о себе – так о себе. В конце концов, это актуальный материал и стоит потакать безобидным прихотям объекта…
– Хорошо, – сказала она спокойно и выключила диктофон. – Думаю, вам тоже известно обо мне достаточно много, если, конечно, ваша память достаточно хороша… Мне двадцать один год. Родилась в Дувре в абсолютно магловской семье. Мои родители стоматологи – у них небольшая частная клиника. В одиннадцать лет получила письмо из Хогвартса. Шляпа определила меня в Гриффиндор…
Снейп спокойно кивнул.
– …Окончание школы совпало с известными вам событиями. После поражения Вольдеморта решила заняться журналистикой. Работала в «Мэджик-мэйл» младшим репортером, затем мне предложили место в «Пророке». Думаю, немаловажную роль здесь сыграли моя репутация героя войны и слухи о романе с Гарри Поттером, – добавила она с улыбкой и тут же пожалела о сказанном.
Впрочем, на сей раз имя ненавистнейшего из учеников, кажется, не произвело на Северуса Снейпа должного впечатления.
– Думаю, вы сделали правильный выбор, – протянул он. – Мне доводилось читать ваши статьи. Содержательно, глубоко и, главное, заметно, что вы всегда разбираетесь в том, о чем пишете – редкое качество для журналиста.
Нижняя челюсть Гермионы вновь устремилась в направлении пола.
– Кстати, – все также непринужденно продолжил Снейп, – роман с мистером Поттером действительно имел место?
Фамилию «Поттер» он произнес как обычно: со всем доступным презрением, так что казалось, что все согласные в ней – шипящие.
– Нет, – девушка пожала плечами. – Ни с Гарри Поттером, ни с кем-то еще. Возможно, у меня слишком много работы… Ну а вы?
Гермиона сама поразилась собственной наглости.
– Я? – Снейп глухо и чуточку принуждено рассмеялся. Самопишущее Перо, недаром по прихоти изготовителя окрашенное в канареечно-желтый цвет, выжидательно напряглось.
Но, прежде чем профессор успел ответить или уйти от ответа, случилось совсем уж непредвиденное обстоятельство. Чашки с чаем – одна, нетронутая, стоявшая на подносе, и вторая, в руке у Гермионы, – неожиданно воспламенились. Воспламенились очень основательно – два огненных столба взмыли к самому потолку. Отнюдь не подготовленная к подобным пиротехническим сюрпризам Гермиона рефлекторно отшвырнула от себя горящий чай и в испуге вскочила на ноги. Не рассчитала она только одного: девушкам на высоких каблуках подобные резкие движения категорически противопоказаны. Правая нога подвернулась, и журналистка полетела на пол, увлекая за собой диктофон, блокнот, Самопишущее Перо и чайный столик в придачу.
– Мисс Грейнджер, вы целы? – неожиданно сильные руки Северуса Снейпа аккуратно подняли ее с пола и усадили обратно в кресло. – Дьявол, это всего лишь очередная идиотская шутка моей матери. У ирландцев более чем странное чувство юмора…
Если кто и был здесь идиотом, мрачно подумала Гермиона, то это она сама. На белоснежной мантии расплывалось два пятна – от чернил и от чая, некогда старательно уложенные волосы свисали десятками лохматых прядей, а ее изящные туфельки на каблуках – ее десятисантиметровая гордость – каким-то загадочным образом очутились метрах в пяти от кресла, где она сидела. Вдобавок, сильная боль в ноге явно не свидетельствовала ни о чем хорошем. Лодыжка вспухла, и кожа вокруг поврежденного места уже начала наливаться синевой.
– Проклятье, – процедил Снейп сквозь зубы, – возможно, это перелом…
Он опустился перед ней на колени и бережно прощупал ногу Гермионы. Лицо девушки исказилось от боли.
– Всего лишь растянули связки, – довольным голосом сообщил ее добровольный лекарь, вставая. – Потерпите, секунду будет больно, – он достал волшебную палочку.
Гермиона на мгновение зажмурилась. Действительно, стало намного легче. Скупыми движениями палочки Снейп удалил пятна с ее мантии и притянул к себе валявшиеся на полу туфельки.
– Пожалуй, теперь вы в этом далеко не уйдете, – задумчиво произнес он, осторожно трогая пальцем острый конец каблука. – Я неплохо залечил вашу лодыжку, но в целях профилактики рекомендую вам провести остаток дня в постели. Вы сможете аппарировать домой без посторонней помощи?
– А как же наше интервью? – взмолилась, было, Гермиона, но Снейп посмотрел на нее до боли знакомым мрачным взглядом злобного слизеринского декана, и она сочла за лучшее немедленно заткнуться.
– У меня много недостатков, мисс Грейнджер, но я не садист, – спокойно произнес он. – И посему не буду испытывать ровно никакого удовольствия, глядя на ваши мучения. Аппарируйте к себе домой и хорошенько выспитесь.
* * *
Оказавшись в привычных домашних стенах, Гермиона первым делом чуть не разревелась от злости. Во-первых, на себя. Это же надо было испугаться простейшего магического фокуса! После десятилетнего знакомства с Фредом и Джорджем Уизли!
Во-вторых, Гермиона разозлилась на профессора Снейпа. По совокупности. За все его наглое поведение в течение их беседы.
В-третьих, Гермиона снова разозлилась на себя. И в-четвертых, на себя. И в-пятых.
Кроме того, она совершенно не представляла, что именно она скажет главному редактору Паркеру завтра утром. Завтра утром, когда она должна будет сдать готовое интервью с Северусом Снейпом.
Девушка проковыляла в кухню (нога уже почти не болела, но ковылять выходило как-то само собой – вероятно, от бессилия), откупорила там бутылку огневиски и отхлебнула прямо из горла. Закашлялась.
…В тот же вечер Гермиона сидела, удобно развалившись в своем любимом кресле. На коленях у нее мирно дремал Крушенкс. В левой руке Гермиона держала стакан с виски, в правой – внушительных размеров том «Новейшей истории трансфигурации». В окно ярко светила луна. Кот умиротворенно мурлыкал своим кошачьим снам.
– В конце концов, – вяло подумала Гермиона, – даже если я потеряю работу, это тоже может оказаться к лучшему…
