Часть 3«Дорогой Р.! Привет тебе из Ч.!
Вот уже три дня, как мы на новом месте, и Б. наконец-то выбил подключение к интернету. Поэтому пишу тебе только сейчас. Мы доехали хорошо. По дороге нас даже ни разу не остановили полицейские; Б. сказал, что это было чудо, так как обычно машину тормозят в каждом штате. И. не поехала с нами – плохо переносит автомобиль, она обычно летает на самолете прямым рейсом до Квебека. А вот Б. иногда пользуется наземным транспортом, так как очень любит водить. Водит он, кстати, гораздо лучше тебя, но это так, к слову.
Э. в порядке, на второй день поездки уже начал улыбаться, как нормальный человек, а то все как-то жалостливо у него выходило. Он говорит, что в больнице не успели его изучить, так как ждали какого-то полковника Ричардсона (видать, того, про которого болтал тогда мистер Х.), даже не вкололи ни одной иголки. Его это радует — значит, и меня тоже.
Р., я хотела тебе написать… Ну, не знаю, осмелюсь ли я сказать тебе это в лицо… Но, кажется, я люблю Э.
Я дико рада, что мы снова вместе. Я счастлива, когда могу помочь ему в нашей нехитрой повседневности. Я пытаюсь сдерживать себя, чтобы не улыбаться круглосуточно от ощущения, что с Э. все хорошо, и он здесь, со мной…
Ой, забыла написать тебе, где мы живем. Б. снял для нас маленький домик в Большом Ч. не поверишь где – на берегу озера М.! Помнишь поход с ночевкой, когда я еще испугалась грозы? :) Это место всего в пяти километрах отсюда. Но мы из дома далеко пока не суемся. Б. закупил нам продуктов на месяц катакомбного жития, и мы с Э. наслаждаемся бездельем. По вечерам гуляем в ближайших окрестностях – дом стоит на отшибе, и никого из соседей рядом нет. Я нашла в доме удочки, хочу научить Э. ловить рыбу.
Р., как понять, нравишься ли ты парню, если из него лишнего слова не вытянешь? Меня это очень беспокоит.
Твоя С.»
«Милая С.! Я долго пытался понять, кого и что ты зашифровала под некоторыми сокращениями, поэтому прошу тебя впредь писать нормально. Я выхожу в инет с новой симки на мобильном, которая зарегистрирована на абсолютно левого человека, а этот ящик я завел специально для твоих посланий, поэтому ты можешь не бояться того, что вся мощь американской армии направлена на поиск в интернете твоей переписки со мной. Они потерпят поражение.
Рад был узнать, что с вами все O’K. Рад за тебя. Рад за Эдварда.
Как понять, нравишься ли ты парню, если из него лишнего слова не вытянешь? Это ты меня спрашиваешь? У меня никогда проблемы такой не стояло. Все парни, с которыми я общаюсь, очень даже общительные… Ха-ха, шутка. Сэм, не парься. Не торопи его. Не торопись сама. Живи спокойно, присматривайся к человеку.
И будь, пожалуйста, осторожней. Чикаго – большой город, и то, что вы живете на отшибе, это скорее минус, чем плюс. Надеюсь, Брайан позаботился о вашей безопасности. Слышал, что в Чикаго уровень преступности – один из самых высоких по США. Я тебя не пугаю, просто… В общем, не высовывайся сильно, хорошо?
Пиши.
Рик.»
«Дорогой Рик!
Я так была рада твоему письму, что даже от переполнения эмоциями приготовила нам с Эдвардом на ужин шарлотку, такую же, как ела дома у Брая и Ирэн накануне дня «икс». Эдварду понравилось. Да собственно, ему все нравится. Он еще ни разу не сказал, что ему что-то не нравится. Как думаешь, это подозрительно или нормально – когда человеку все нравится?
Рик, позвони, пожалуйста, моей подруге Тине, скажи ей, что все в порядке. Ее номер в Колорадо-Спрингсе +1719…… Э-э-э.. Ты знаешь Тину?
Рик, каким образом, по-твоему, я должна не торопить Эдварда? Мне что, полсотни лет ждать, пока он созреет??? Ему-то хорошо, живи себе да живи, а если я к этому времени состарюсь?! (А я непременно состарюсь за полсотни лет!) Кстати… Пойду обдумаю эту нехорошую мысль…
Твоя Сэм.»
«Сэм, если бы я был сейчас рядом…
… то непременно дал бы тебе по башке! Почему тебе спокойно не живется, а? Ты там с жиру бесишься, что ли?
Парень покладистый, добродушный, всё ему нравится – ее это не устраивает.
Парень ненавязчивый, соблюдает нормы приличия, не лезет с приставаниями — ей опять не по нраву.
Парень при благополучном исходе событий не даст возможности плакать на его могиле – а Саманте опять все не так.
Ты меня удивляешь, крошка.
Вчера был у Смитов и видел твою фотку в газете. Тебя ищет полиция. Ты – злостный нарушитель общественного порядка, ясно? А меня почему-то пока не ищет. Но я на всякий случай вечером же смылся обратно в Денвер. Боюсь, придется уезжать и увозить маму. Найти нас в штате – плевое дело, фамилии такой больше ни у кого нет здесь. Что же за тип твой Эдвард?..
Рик.
ПС: Я не знаю Тину. Не буду никому звонить.»
«О, нет, меня ищут! Рик, прости! Прости, пожалуйста!
Прости, если тебе с мамой придется уехать! Моя вина!:((((((
Эдвард мне кое-что рассказал, очень интересное, то, что он узнал в госпитале о своем прошлом, но я не могу доверить эту инфу письму, поэтому я сначала проверю факты, если удастся, а потом позвоню на новый номер, хорошо? Я очень хочу с тобой посоветоваться!! Рик, мне тебя не хватает!
Сэм.»
«Крошка,
я снова поменял симку. Не звони пока.
Мы с мамой едем в Канаду на время, пока не улягутся страсти. Ей на работу сегодня звонили и предлагали встретиться по поводу тебя. Я успел перехватить ее за полчаса до выхода на эту встречу. Мы уже взяли в аэропорту билеты до Квебека. Я звякнул Смитам, они вылетают следующим рейсом, чтобы помочь нам там устроиться. Бесконечно благодарен этим двоим. Брай только недавно приехал из Чикаго, а уже опять приходится ему тащиться в путь. Слушай, ну и кашу вы заварили. На это замечание можешь не отвечать, я просто брюзжу, как старший брат, мне положено по статусу.
Пожалуйста, будь осторожней.
Рик.»
«Рик…
Мне жаль, что вы с мамой терпите из-за нас эти неприятности… Поцелуй, пожалуйста, ее от меня... Надеюсь, все будет хорошо. Извини сто тысяч раз, я даже представить не могла, во что это все выльется…
Знаешь, я хочу через неделю выбраться в город и поискать в Чикагском университете кое-какие бумажки в архивах. Эдвард рассказал интересные вещи.. Ах да, я это уже писала.
Если честно, я начинаю уставать от безделья. От того, что моим близким из-за меня теперь плохо – это ужасное чувство, я теперь понимаю, что имел ввиду Эдвард там, в госпитале… Устала еще от того, что не вижу больше никаких людей, кроме него… Мне стыдно, но это так. И я уже ни в чем не уверена… Рик, мне плохо… Вы не можете по пути в Квебек залететь на минутку к нам?.. Или хотя бы ты один?.. Я эгоистка, да?
Прости, пожалуйста. Можешь не отвечать на это письмо:((((
Твоя непутевая сестра.»
«Рик, когда я писала, что можешь не отвечать, я пошутила!»
«Эй, БРАТЕЦ!
В чем дело? От тебя три дня ни весточки! Напиши хоть, как ты, как мама? Как добрались? Где устроились?.. Я беру свои слова обратно: можешь не залетать ко мне, главное, чтобы с тобой все было в порядке! Про «залететь ко мне» – это была шутка!
Саманта.»
«Рик…
Пожалуйста, ответь.
Сэм.»
«Рик!..(((((((((((»
***
Проснувшись в понедельник утром, я поняла, что нужно что-то менять в своей жизни. Как же мне уже надоел этот чужой дом… Еще один день по расписанию «умыться-позавтракать-погулять-пообедать-почитать книгу-погулять-поужинать-погулять-лечь спать» я бы не выдержала. Даже рядом с Эдвардом. Или тем более рядом с Эдвардом?.. Охохо…
Когда я собралась в путь, на часах было 7.00. Надеясь, что Эдвард еще не встал (обычно он готовил мне завтрак к 9.00), я тихо вышла из комнаты и почти на цыпочках прокралась мимо его двери. Но незаметно скрыться мне не удалось. Потому что путь мой лежал через гостиную.
А в гостиной сидел Эдвард и, видимо, с раннего утра изучал очередную книгу из библиотеки хозяев дома. Он уже так ловко научился перелистывать страницы лезвиями, что я диву давалась. Счет прочитанных им книг за эти три недели, что мы жили в Большом Чикаго, давно пошел на десятки.
— Слушай, Эдвард, ты вообще спишь когда-нибудь?
Эдвард удивленно посмотрел на меня, заметив, наконец, что я вошла. Да, знаю, нестандартное начало утреннего разговора. Но нужно же когда-то начать ломать стереотипы?
— Сплю. Иногда, — ответил он. – Ты куда-то идешь?
Подальше отсюда, Эд…
— Да, Эдвард, я в город. Покопаюсь в библиотеке университета, поищу какие-нибудь сведения о твоем отце.
— Ты будешь завтракать? Я могу приготовить.
— Нет, извини, перекушу в Чикаго.
— Рик еще не написал тебе?
— Слушай, не напоминай… — я хмуро отмахнулась от него. От Рика не было письма уже дней шесть, Брайан не брал трубку, мама была «абонент-не абонент»… Я предпочитала не думать об этом и лелеяла надежду, что все они просто временно залегли на дно. Я не могла ничего изменить, поэтому только молилась, чтобы не случилось чего-нибудь нехорошего.
Эдвард больше не задавал вопросов, но к чтению почему-то не возвращался, просто сидел и смотрел на меня. Может, я опять расчесаться забыла? Да вроде нет, все нормуль. Странно.
— Эдвард, что-то не так? – с подозрением спросила я.
Он словно очнулся, помотал головой и опять уткнулся в книгу.
Я подошла ближе. Мне уже начал нравиться этот нестандартный день – похоже, в воздухе запахло переменами!
Присев в соседнее кресло, я внимательно всмотрелась в лицо Эдварда. Его глаза застыли в одной точке, уж понятно, что он не читал сейчас, а просто прятал взгляд.
— Эдвард, что за книга? – как можно непринужденнее поинтересовалась я. Он чуть испуганно взглянул на меня. Я на всякий случай запомнила номер страницы, на которой была открыта книга, и цвет ее обложки, в надежде потом найти и самостоятельно узнать, что там такого страшного написано.
— Сказки народов мира… — тихо проговорил вдруг Эдвард.
— Хорошая вещь, — одобрительно покивала я с усмешкой. И чего он заволновался так?..
– Ладно, Эдвард, пойду я. К открытию библиотеки как раз буду на месте. Тебе что-нибудь купить?
Он молча покачал головой. Я улыбнулась (неприхотливый, некапризный, нетребовательный молодой человек!) и поднялась с кресла.
— Ну, тогда пока.
Я уже повернулась и пошла к выходу, как меня остановило по-детски-отчаянное эдвардово:
— Ты точно вернешься?
Я застыла на месте. Обернулась. Он как-то тоскливо смотрел на меня и ждал ответа.
Я подошла к нему, присела на корточки, забрала книгу из дрожащих лезвий и прочитала в колонтитуле название сказки — «Аленький цветочек». Я опустила глаза в текст…
«…И сказал ей зверь лесной, Чудовище безобразное: "И зачем тебе мое разрешение? Золотой перстень мой у тебя лежит, надень его на правый мизинец и очутишься в доме у отца родного. Оставайся у него, пока не соскучишься, только я скажу тебе: если ты ровно через три дня и три ночи не возвратишься, то не будет меня на белом свете, и умру я в ту же минуту, по той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без тебя не могу".
Стала она заверять словами заветными и клятвами, что ровно за час до трех дней и трех ночей возвратится в палаты его высокие. Простилась она с хозяином своим ласковым и милостивым, надела на правый мизинец золотой перстень и…»
Интересно, это можно считать признанием в любви?..
— Эдвард, — я посмотрела на него укоризненно, но мягко. Сердце что-то разволновалось и забилось чаще обычного. – Ты – не Чудовище. А я… Я вернусь. Правда.
Очень захотелось сделать для него что-то особенное и доброе. И я рискнула. Поднялась с ковра, положила книгу на подлокотник, потом погладила парня по волосам и поцеловала его лоб.
Затем сглотнула комок в горле, посмотрела Эдварду в глаза, в большие карие любящие глаза...
Наклонилась и поцеловала его в губы…
А потом схватила рюкзак и выбежала из дома.
О благословенное Небо! Я поцеловала Эдварда!.. Я! Поцеловала! Эдварда!
Всю дорогу в электричке до Чикаго я твердила внутри себя эту фразу, как заведенная. Самое же удивительное было то, что я не знала, что сейчас чувствую. По идее, случилось то, чего я, собственно, внутри себя ждала уже давно. Но это произошло так странно внезапно, что я даже не успела морально подготовиться, просто пойдя на поводу у эмоций. Кто бы мог подумать, что я сделаю первый шаг… А ведь Рик предупреждал… Кстати, да – а ведь Рик предупреждал!..
Внутри начало нарастать неприятное волнение. В голову полезла всякая гадость... А если мне просто показалось, что Эдвард смотрит на меня как-то особенно?.. А если он не имел в виду, что любит меня, и тот абзац был открыт просто случайно?.. Может, спрашивая про «ты вернешься» он просто не хотел оставаться сегодня один? Елка-палка! Саманта – последняя дура! Вечно ей надо больше всех… Не послушалась брата, теперь мучайся от сомнений и угрызений совести!
Я бы взвыла, но в электричке было много людей, и я боялась обращать на себя внимание, поэтому пришлось терзать себя негативом изнутри.
Когда, наконец, я приехала на нужную станцию, то была в безнадежном унынии, прорабатывая про себя сценарии дальнейшего развития наших с Эдвардом отношений. Все они были полны натянутых улыбок, скрытой неловкости, лицемерия и лукавства. И это было ужасно…
Так, укоряя себя, я вышла из метро и сразу же уперлась в микроавтобус с надписью «Чикагский университет, Гайд-парк». Пришлось временно приостановить самоуничижение и забраться в автобус. Салон был совершенно пуст.
— Куда едем, красавица? – весело поинтересовался водитель-азиат.
— А есть альтернатива? – спросила в ответ я, усаживаясь на последнее кресло.
— Альтернатива всегда есть, мисс! – глубокомысленно заявил водила.
Ага, как же, всегда…
— Автобус идет до Гайд-парка? – уточнила я, не собираясь вступать в философские споры.
— А вам нужно в Гайд-парк?
Кажется, он издевался надо мной. Я встала с места, собираясь выйти. Водитель засмеялся и замахал руками:
— Сядьте, сядьте!.. Шутка! Просто придется немного подождать, пока соберутся пассажиры! Вы не против?
Я пожала плечами: было совершенно до лампочки.
— Думал, вдруг вам захочется поговорить с кем-нибудь…
Я перебила его:
— Вряд ли, простите.
Водитель хмыкнул и больше меня не беспокоил.
Через десять минут пассажиров было уже человек пятнадцать. Солнце, не смотря на ранний час, жарило крышу автобуса, и все обмахивались журналами, газетками и прочими приспособлениями, гоняя запах пота по всему салону. Когда мы, наконец, поехали, стало легче дышать, но я поняла, что за три недели затвора совсем забыла, как это – чувствовать себя среди людей. Пока я находилась в метро и была занята размышлениями об Эдварде, я как-то этого не замечала, а сейчас, сидя рядом с полной пожилой женщиной, поймала себя на желании отодвинуться подальше, обозначить дистанцию…
И тут же воображение услужливо нарисовало образ нашего с Эдвардом будущего: бесконечные переезды по съемных квартирам, игра в прятки от полиции и военных, абсолютная зависимость от друзей, плюс ко всему желательно забыть о том, что такое обычное человеческое общество…
Ненавижу свое воображение.
— Конечная! – провозгласил водила. Я с наслаждением покинула душный автобус и оказалась прямо у ворот в парк. Где-то там, за деревьями был главный корпус университета. Я с большим наслаждением пошла по дорожке в тени крон могучих кленов; меня постоянно обгоняли студенты и преподаватели, спешащие на занятия, а я никуда не торопилась. Мысли потихоньку успокаивались, внутри появилось состояние какой-то отрешенности. Я прокрутила в голове информацию, полученную от Эдварда несколько дней назад: Стюарт Прайс, профессор университета, работал здесь в конце девятнадцатого века, занимался исследованиями в области клонирования человека… Честно сказать, я понятия не имела, что именно мне следует искать. Обрывки логики подсказывали, что если бы нашлись какие-то научные разработки, заметки, просто размышления на тему клонирования, то я смогла бы применить их к Эдварду и понять, как такой, как он, может существовать.
Показалось здание университета, старинное и красивое в своей величественности. Оно оказалось больше, чем я думала, и пришлось застыть у главного входа, ища глазами путеводитель или схему здания. В окрестностях ничего такого не наблюдалось, и поэтому я обратилась к первому же попавшемуся человеку, выходящему из университета. Он копался в своей сумке и чуть не налетел на меня, но я увернулась и спросила:
— Простите, а библиотека находится в этом здании?
И тут парень посмотрел на меня.
Ух ты… Вот это да… Сердце рухнуло за диафрагму...
Зачем природа делает таких красавчиков? Не, ну понятно, когда девушка на лицо прекрасная, ей положено. А парню-то это зачем??
Передо мной стоял самый симпатичный молодой человек на всем побережье озера Мичиган. И, что интересно, кого-то он мне напоминал. Кажется, кого-то из близких.
Но совершенно сомлела я, когда услышала его голос, низкий и мягкий:
— Библиотека — в северном крыле. А я иду именно туда. Вас проводить?..
Я глупо улыбнулась и сказала:
— Да, если вам не трудно.
Так я познакомилась с Алексом.
***
— …И вот иду я по коридору, а он мне навстречу, и все ближе, ближе… Амбал эдакий в два метра вдоль и поперек. Ну, думаю, Алекс Уоррен, прощайся с жизнью! И тут!..
Уже полчаса я сидела в университетской столовой за одним столиком с длинноволосым симпотягой-брюнетом и слушала его байки про нелегкую студенческую жизнь. Честно сказать, я не сильно вдумывалась в смысл произносимого, скорее наслаждалась голосом парня, как наслаждаются приятной музыкой. Это было как иностранная песня: ни слова не воспринимаешь, но красиво. Нет, часть смысла я, конечно, распознавала: мой новый знакомый выкладывал мне занимательнейшие истории о своей крутой машине, о своих крутых друзьях, о битвах с крутыми парнями, ну и, собственно, о себе самом, круче которого, по видимости, были только горы. У Алекса была совершенно потрясающая самооценка.
Я иногда кивала, стараясь его не прерывать. Где-то внутри хотелось, чтобы сейчас здесь оказалась мама и увидела, с каким классным парнем завтракает Саманта Ивейн… Еще хотелось, чтобы это увидела Тина… И Рик. Да, Рик, обязательно. Что бы он сказал, интересно?
-…Сэм! Сэм, ты меня слушаешь, или как? — вывел меня из мечтаний Алекс. Конечно, слушаю. Как музыку. А также смотрю, как на картинку…
Парень приумолк, вгляделся в мое лицо и вдруг хмыкнул.
— Знаешь, ты первая девчонка, которая смогла терпеливо выдержать мой треп более получаса.
Я от неожиданности удивленно вскинула брови:
— Ха, самокритичненько!
Алекс довольно откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки:
— Настоящий мужчина умеет признать свои слабости. Ну, а теперь хотелось бы что-нибудь узнать о тебе!
Вот так номер. А при знакомстве нужно что-то о себе рассказывать, да?..
— Э-э-э… С чего бы начать…— я попыталась представить себе жизнь среднестатистической американки. – Ну, родилась, училась, окончила, работаю… Ничего примечательного во мне нет.
Парень хитро посмотрел на меня, но промолчал. Чего это он?..
— А вот в университете меня очень интересует местная библиотека, — продолжила я, решив вернуться с небес на землю. – Я, конечно, понимаю, что – цитирую – «копаться в пыльных книжках на голодный желудок неразумно», поэтому мы и здесь, но все же… Вроде мы уже позавтракали. Покажешь, как туда добраться?
Алекс вздохнул с деланным огорчением, но тут же улыбнулся (ах, как красиво у него это получается!), поднимаясь из-за стола.
— Идем. Тебе несказанно повезло, что ты со мной познакомилась…
Алекс, ты крутой.
-… потому что моя бабушка уже лет сорок работает главным библиотекарем нашего универа.
Алекс, а ты реально крутой!
-…и я тоже там подрабатываю, новые книжки в электронный каталог заношу... Вот сегодня как раз подвернулась еще партия – поступление из Франции. Говорят, ничего интересного, какая-то заумная ерунда, но раз университет сделал заказ, понимаешь, приходится сидеть и тратить свое…
Биип! — переключаюсь на музыкальный режим… Этот парень хоть когда-нибудь умолкает?..
В библиотеке университета мне понравилось до дрожи в коленках. Я вообще к книгам неровно дышу, а к трем миллионам книг со всего света – тем более.
Мы зашли внутрь с черного хода – библиотека открывалась только через полчаса – и Алекс подвел меня к невысокой приятной старушке, очень интеллигентной и немного чопорной на вид, сидящей за библиотекарской стойкой.
— Бабуль, я тебе привел любительницу книжек. Это Саманта. Мы с ней познакомились всего час назад, но знаешь, мне кажется…
— Алекс, — одним движением ладони старушка остановила словоизлияние парня, а потом, повернувшись ко мне, протянула руку в приветственном жесте и представилась:
— Сара Уоррен.
Мне хотелось хихикнуть, глядя на симпатичную озадаченную физиономию Алекса, но я сдержалась и пожала руку библиотекарши.
— Саманта… Саманта Смит.
— О! Вас случайно не в честь посла доброй воли назвали? – заинтересованно глянула миссис Уоррен.
— Э-э-э, простите? – не поняла я.
Старушка разочарованно покачала головой:
— Что за молодежь нынче… Не знать, кто такая Саманта Смит!..
Я смутилась и отвела взгляд в сторону. Откуда, интересно, мне знать?.. Если бы я родилась Самантой Смит, то меня, думаю, непременно бы просветили о том, кто моя знаменитая тезка... Ладно, вечером в интернете гляну.
Алекс милосердно пришел мне на помощь:
— Бабуль, Саманта хотела что-то поискать в архивах библиотеки. Ты очень занята сейчас? Поможешь?
Миссис Уоррен критически оглядела меня с головы до ног и приподняла одну бровь, словно размышляя о том, можно ли мне доверить прикоснуться к архивам. Решение, по всей видимости, было положительным.
— Что конкретно вы хотели найти, Саманта?
Я облегченно выдохнула и собралась с мыслями.
— Видите ли, не знаю, говорит ли для вас что-нибудь имя профессора Стюарта Прайса… Он был преподавателем Чикагского университета в конце девятнадцатого века и проводил исследования…
Тут я остановилась. По изменившимся лицам моих собеседников я поняла, что что-то не так. Бабушка и внук уставились на меня, как на привидение. Потом переглянулись, и старушка с подозрением спросила:
— Где вы, говорите, работаете?
Я заморгала, пытаясь сопоставить вопрос с тем, что я только что рассказывала.
— Я работаю в детском саду воспитателем, но какое это…
Алекс перебил меня:
— В детском саду? Не в армии Соединенных Штатов?
Я от удивления не нашлась, что ответить. При чем здесь армия, ребята?
И тут внутри начала зарождаться нехорошая догадка…
Старушка тем временем бросила убийственный взгляд на парня и продолжила сама тоном железной леди:
— Деточка, вы зачем спрашиваете про Стюарта Прайса? Если вы как-то связаны с военными, то они уже все забрали, еще десять дней назад. Не понимаю, зачем подсылать еще одну… Кхм… Я уже говорила, что отдала все документы, которые здесь хранились!.. Ваш начальник плохо меня понял?
Я пораженно смотрела на старушку, пытаясь унять дрожь. Десять дней назад! Всего десять дней назад здесь были военные! Оказывается, мы с Эдвардом ходим по острию ножа (или по лезвиям ножниц?), перебравшись в Чикаго…
— П.. простите, миссис… Уоррен… Я… Дело в том, что… — судорожно пыталась я ответить хоть что-то, — я здесь… Понимаете, я… — и тут в голове зажглась лампочка-идея. – Миссис Уоррен, видите ли, я — потомок Стюарта Прайса, он — мой прапрапра… дедушка.
Библиотекарша и Алекс снова уставились на меня тем же потрясенным взглядом, но на этот раз молчали. Говорить пришлось мне, тем более, что пришло вдохновение.
— Я просто ищу информацию о своем предке, хоть что-нибудь, потому что моя бабушка слышала от своего дедушки… э-э-э… что Стюарт Прайс был великим ученым! И я решила, что темой моей кандидатской будет именно знаменитый предок.
— А живете вы где, мисс Смит? – подозрительно-подозрительно спросила старушка.
— В К…Кейп-Корале, во Флориде, — ляпнула я наугад: где-то слышала это название.
Чуть не спалилась со своим «К…». А на лицах миссис Уоррен и Алекса все еще читалось недоверие. Поэтому я решила поправить себя:
— Но раньше жила в Тампе, это совсем недалеко от Кейп-Корала, знаете, пришлось переехать, работа нашлась хорошая…
Не знаю, рядом ли действительно эти города, но, похоже, что с Тампой я попала в точку. Алекс и его бабушка опять перебросились взглядами, на этот раз гораздо более спокойными. Старушка благосклонно посмотрела на меня:
— Мисс Смит, вы и вправду потомок профессора?
— По маминой линии, — усиленно закивала я.
Крошка, тебе никто не говорил, что пора переезжать в Голливуд на постоянную работу?
И тут произошло нечто совсем уж неожиданное. Алекс вдруг хмыкнул и расплылся в улыбке.
— Ну, здорово, сестренка!
Э-э-э?! Что еще за фамильярность?! Я не успела как следует удивиться этому возгласу, как Алекс шагнул ко мне, обнял и – мама мия! – приподнял от пола!
В Чикаго все – сумасшедшие, не иначе…
— Мальчик мой, поставь девушку на место и успокойся, — остудила его пыл старушка. Довольный Алекс отпустил меня, пораженную до глубины души, обратно на пол, и облокотился на стойку библиотекаря, сверкая белозубой улыбкой.
— Мисс Смит, я бы хотела рассказать вам одну вещь, — начала миссис Уоррен. – Если все так, как вы говорите, то мы с вами – действительно родственники. Профессор Стюарт Прайс – мой прадед. Я его, конечно, не помню, он уехал из Чикаго в Тампу еще до рождения моего дедушки, Хьюго Стенфильда… Но наша семья хранит историю об ученом предке и соблюдает традиции, связанные с именем профессора. В каждом поколении вот уже более ста лет находится тот, кто продолжает дело Стюарта Прайса, работая в Чикагском университете на благо науки. Вот и Алекс, будем надеяться, скоро пойдет по стопам своего отца, лучшего выпускника университета 1977 года…
— Бабуль, я – закоренелый троечник, ты же знаешь, — по-доброму ухмыльнулся парень. – Меня держат на кафедре чисто ради тебя.
— Молчи и слушай, что тебе говорят, — строго посмотрела на него миссис Уоррен. Парень уморительно протянул руки ладонями вперед, якобы защищаясь от старушки, которая была ниже его на две головы. Я хихикнула. Мне уже нравились эти двое. А библиотекарша продолжила:
— Так вот, дело в том, что все эти годы государство не удосуживалось прислушаться к доводам нашей семьи о том, что профессор был гением, обогнавшим свой век на много лет вперед… Но вот десять дней назад в университете появились военные. У них была бумага с разрешением на изъятие всего, что связано с именем Стюарта Прайса, из свободного доступа в библиотеке. Ими руководил какой-то полковник Ричардсон…
Я сглотнула — в горле от нервов пересохло. Слышали, слышали о таком…
-… Эти мужланы ввалились в наш архив, перекопали все документы и увезли с собой коробку с исследованиями профессора за 1892 год – они все сохранились в университете усилиями матери Хьюго – Ребекки Стенфильд, работавшей в те времена лаборанткой у профессора… Исследования Стюарта Прайса были посвящены генетике, правда, тогда слово «генетика» было не в употреблении, это называлось по-старинке селекцией. Профессор вел активную переписку с германским ученым и коллегой Августом Вейсманом… Впрочем, вряд ли это вам интересно… — спохватилась старушка, но я замотала головой:
— Дико интересно, мэм! Прошу вас, продолжайте!
— Хм, хорошо… — было заметно, что рассказ о знаменитом предке доставляет старушке плохо скрываемое удовольствие. – Но после того как этого гения науки выгнали из университета, он бросил исследования и отправился на покой во Флориду. Вот, как теперь стало ясно, еще и обзавелся потомками, — она махнула рукой в сторону меня. Я косо улыбнулась, но промолчала.
Алекс в это время стоял и внимательно изучал мое лицо.
— Слу-у-ушай… — вдруг протянул он. – А ведь действительно что-то есть… Бабуль, взгляни-ка, — и парень встал рядом. Миссис Уоррен задержала взгляд на мне и, наконец, вынесла вердикт:
— Да, ты прав, определенное сходство имеется. Что ж, я рада, что нашлась еще одна из великого рода Прайсов! — старушка патетично подняла указательный палец к небу.
Мне стало стыдно, но нужно было держаться в роли:
— Жаль только, что я зря приехала… — и я изобразила глубокую печаль.
— Почему же зря… Познакомилась с родственниками – разве плохо? К тому же есть и другие вещи, связанные с профессором Прайсом… — подмигнул мне Алекс и лукаво посмотрел на бабушку. Та поджала губы, вероятно, недовольная болтливым внуком, но все же пояснила слова парня:
— Да, Саманта… В архивах семьи хранится кое-что поинтересней старых исследований профессора…
***
Я села в метро, когда на улицах начали загораться фонари, а на востоке – звезды. В Чикаго за мельтешением рекламных неоновых вывесок, конечно, не было видно ни чистого неба, ни заката солнца. Но, выехав за основную городскую застройку, электричка понеслась по открытому пространству, и я не в первый раз за эти дни смогла с истинным наслаждением полюбоваться сиянием ночных светил.
За сегодня я перевыполнила план по новым впечатлениям. Мало того, что удалось познакомиться с дальними родственниками Эдварда, которые развлекали меня все утро историей семьи Прайсов-Стенфильдов-Уорренов, так еще Алекс потащил меня в обеденный перерыв домой к своей бабушке, чтобы снять копии с личной переписки профессора Прайса с Ребеккой Стенфильд. Я, узнав, что сохранились письма создателя Эдварда, воспылала желанием сразу же выяснить, о чем там говорилось, но оказалось, что Алекс даже не читал их.
— Старье всякое, — пожал он плечами, сидя рядом со мной в автобусе, который шел на окраину Чикаго, где находился дом миссис Уоррен. – Поди что какие-нибудь розовые сопли, типа «дорогая, извини, я полюбил здесь другую, не поминай лихом…»
— А бабушка твоя их читала? – поинтересовалась я с недоумением: не ожидала, что библиотечный работник так отзовется об исторических документах.
— Бабуля-то? Ну, не знаю, осмелилась ли она прикоснуться к своей святыне… — засмеялся парень. – Она просто благоговеет перед именем профессора Прайса и всем, что с ним связанно. Вполне вероятно, она устроила из коробки с письмами неприкосновенного идола…
Копии с писем мы сняли довольно быстро – их было всего около десяти, но я решила, что будет несправедливо читать их без Эдварда, поэтому собрала волю в кулак и убрала тонкую пачку бумаги в рюкзак. Искренне поблагодарив «родственника», я взяла у него номер телефона, сказав, что сброшу ему свой (чего, конечно, не стала делать), и мы по-братски распрощались на станции метро – я отправилась по магазинам, а парень – обратно в универ. Жаль было расставаться с Алексом, который оказался славным человеком не только внешне, но подвергать его опасности, рассказывая правду, я не собиралась: мало ли что, вдруг Ричардсона пробьет на более тщательное расследование единственного хранилища записей Прайса, и он опять нагрянет в библиотеку университета...
И вот я сидела и смотрела на звезды, уставшая и более чем удовлетворенная результатами поездки. Не хотелось думать о проблемах, и я немного отрешилась от реальности и до своей остановки ехала, подремывая, склонив голову к оконному стеклу. Вагон мягко и успокаивающе потряхивало.
Но, выйдя из электрички, я посмотрела в сторону озера и вдруг вспомнила сегодняшнее утро, книгу и поцелуй… и сонливость как рукой сняло.
А сердце устроило концерт для ударных с оркестром: мне ведь сейчас придется Эдварду в глаза смотреть!..
Ватными ногами я двинулась навстречу неизведанному, надеясь, что по дороге что-нибудь придумаю, но в голову, как нарочно, лезли совсем не те мысли. Вдруг вспомнились слова Рика про месяц жизни под одной крышей со взрослым ребенком, запеленутые в скотч лезвия, разбитая чашка, бьющие по лицу и рукам ветки шиповника, страх перед военными, депрессия последних дней… и лицо Алекса, его мягкий бас, легкий характер и ненапряжная жизнерадостность… Голос Рика зазвучал, как будто возле уха: «Ты устанешь… и захочешь свободы… и любви человека твоего круга…»
Нет! – заорала я внутри себя. – Уйди! Заткнись!
В этот момент я ненавидела себя, Рика, Алекса и Эдварда, вместе взятых. Скорость приближения к месту назначения упала до нуля. Настроение стало совсем скверным. Я постояла, восстанавливая дыхание и успокаивая сердце и нервы, сглотнула комок слез в горле и взглянула на виднеющийся между деревьями дом. И замерла.
На улице было уже довольно темно, но свет не горел ни в одном окне. Воображение подсунуло мне картинку с бездыханным Эдвардом, лежащим у перегоревшей розетки. И я рванула к дому.
Кое-как, не попадая ключом в замок, я открыла дверь и внеслась в гостиную, включая верхний свет, хотя обычно вечерами мы пользовались настольной лампой, чтобы не привлекать лишнего внимания… Эдварда не было ни в кресле, ни на полу, ни в кухне, ни в спальнях, ни в ванной комнате… Я пробежалась по всему дому, но безрезультатно. Неужели они нас и здесь достали?.. Только не это… Я вышла из дома, все еще надеясь, что пойму, что произошло…
А по дорожке, выложенной камнем, со стороны озера шел Эдвард. Только сейчас я заметила, что он начал отвыкать от своей скованной походки и двигался свободней, хоть и по-прежнему сутуло. Лезвия чуть звякали друг о друга. В сумерках резко выделялись светлая майка и брюки парня: еще пару недель назад мы нашли их в запасах хозяев нашего пристанища; они напоминали одежду Рика, которую я дала Эдварду у себя в квартире в первый день его появления в Колорадо-Спрингсе…
Эдвард, глядя на меня, шаг за шагом приближался к входу в дом. И на каждый его шаг в мыслях мелькали уже другие картинки: тихие вечера с книжками в руках и редкими наивными вопросами, упрямый карий взгляд и человеческое тепло холодной стали на моей щеке, молитва в унисон с птицами в пронизанном светом храме, мерцание свечи на столе и силуэт Эдварда на фоне залитого дождем окна, и, наконец, улыбка одними глазами, трогательная и доверчивая…
Он подошел совсем близко и остановился.
— Я же говорила, что вернусь, — сказала я. В сердце прояснилось: выбор был сделан.
Эдвард смотрел тем же взглядом, что и утром: мягко и серьезно.
— Я знаю, — ответил он, и я больше не могла просто так стоять. Сделав шаг к Эдварду, я уткнулась носом в его плечо. Он дрогнул, пару секунд не шевелился, а потом медленно поднял руки и очень осторожно обнял меня, стараясь не задеть лезвиями. Мне было так необыкновенно спокойно и легко, что все волнения отошли куда-то на задворки сознания; я чувствовала, что рядом со мной именно тот человек, который должен быть со мной. И я не променяю его ни на каких успешных красавчиков с обычными руками. Потому что дело-то ведь не в руках…
— Эдвард… — шепнула я, когда почувствовала, что с озера потянуло холодным ветром.
— Сэм? – произнес Эдвард, отводя руки.
Я посмотрела на него, пытаясь отпечатать в памяти его лицо в ту минуту: спокойно-умиротворенное и светлое. Потом представила, что у меня в жизни еще будет время и насмотреться на него, и сказать много важных слов, а сейчас…
— Пойдем, — я потянула его за руку к двери. – Во-первых, холодно, а во-вторых, у меня для тебя кое-что есть.
Эдвард улыбнулся и последовал за мной.
В гостиной я сразу же щелкнула выключателем на стене, погружая дом в темноту, и, пройдя к дивану, на ощупь нашла шнур лампы. Комнату залил мягкий теплый свет. Эдвард сел рядом со мной; я достала из рюкзака бумаги...
***
«Дорогая моя Ребекка!
Спасибо за твое письмо. Но знаешь, я сейчас несколько далек от склок профессоров университета и их споров на счет меня. Тот удачный экземпляр, что я привез из Чикаго, продолжает развиваться, и я ни о чем другом даже думать не могу… Если так пойдет дальше, то у меня будет готовый грудной младенец к зиме! Я бегаю по замку в диком восторге, каждые пять минут заглядывая в лабораторию. Конечно, малыш растет не сиюминутно, но мне кажется, что я замечаю, как у него уже развиваются конечности и внутренние органы!
Если бы только видела!.. это прекрасно!
С любовью, Стюарт».
«Ребекка!
Эксперимент продвигается недостаточно удачно, поэтому я пока временно не смогу тебе писать. Ты требуешь от меня слишком многого, а наука не терпит суеты. Позже объясню, какие возникли проблемы, если тебе это, конечно, интересно, а пока извини. Не пиши мне, пока я не отвечу. У меня самого все в порядке, не волнуйся.
Стюарт».
«Ребекка, мои опасения полностью не подтвердились, но все же действительно всё не так гладко, как хотелось бы. Эмбрион развивается в пределах нормы по всем параметрам, кроме одного… У малыша до сих пор не сформировались ладони, и я не понимаю, что это значит. На ногах ступни и пальцы есть, а на руках нет… Может быть, какой-то сбой… Но я не теряю надежды!»
«Дорогая Ребекка!
Спасибо, что не забываешь!
Да, у меня действительно получилось создать ребенка из клеток моего организма! Все разработки, что я тебе оставил, подтверждают возможность этого. А то, что у малыша нет ладоней – что ж, рождаются люди и с более серьезными уродствами. Ничего. Сейчас самое главное – поддерживать жизнеобеспечивающую сферу вокруг плода, а это становится делать все сложнее. Я помню, как погибали эмбрионы в первых экспериментах из-за недостаточного соответствия жидкости, в которой они находились, с естественной питательной средой младенцев. А в этой Тампе так сложно найти стоящие препараты… Но я обнаружил, что некоторые химические компоненты с успехом заменяются вытяжками из костей крупного рогатого скота, а также соком переработанных особым образом лекарственных и ядовитых растений. Это настоящий прорыв в науке!
Стюарт Прайс».
«Ребекка,
Надеюсь, ты никому не сообщала, что я провожу эксперимент? Пока не нужно этого делать. Я все время боюсь, что мне помешают довести дело до конца. Малыш все растет – несколько медленнее простого человеческого младенца... Кстати, не помню, писал ли я, что у меня будет мальчик! Сын… Я жду его появления на свет, как не ждал, пожалуй, ни один отец. Сейчас, когда состав жидкости вокруг плода, наконец, успешно подобран, у меня много свободного времени, и я занимаюсь садом, и изредка балуюсь всякими механическими штуками. Хочу изобрести полезные для производства машины. Кстати, я не писал тебе еще, что у меня есть идея открыть хлебную фабрику? В Тампе пекут просто ужасный хлеб».
«Ребекка,
что значат твои слова о том, что ты беременна от меня?! Нет, я знаю их лексическое значение, но почему ты сообщаешь мне об этом только сейчас, накануне того, как мой собственный малыш должен родиться? Его появление на свет запланировано через месяц, и ты пишешь, что тебе рожать нужно примерно в то же время, так КАК же я могу приехать? Извини, но в данной ситуации я не могу бросить Эдварда… Я не писал, что решил назвать его Эдвардом, в честь моего отца? Сначала у меня была идея дать ему имя Адам, но я побоялся, что он повторит судьбу самого первого страдальца на Земле. Поэтому мальчик будет Эдвардом. Он уже значительно окреп. Я уже даже привык к виду безладонных ручек и размышляю о каких-нибудь толковых протезах. Но в этой дыре не найдешь ни пластмассы, ни каучука, и ни одного химического завода в округе. Надолго из дома я не отлучаюсь, а в городе меня не особо-то любят, поэтому мне даже послать некого, чтобы мне нашли хоть немного материала. Вокруг меня только железо и провода…»
«Ребекка, очень рад за тебя и за твоего сына. Хорошо, что с вами все в порядке. Эдвард пока еще не готов родиться (по моим подсчетам, до нужного срока еще несколько дней), но я уже переживаю. Я создал первого искусственно выведенного человека, с моими генами и с моей кровью в венах!
Желаю тебе и Хьюго когда-нибудь испытать такую же радость!»
«Ребекка,
Твоя преданность делает тебе честь, но – нет, я не хочу, чтобы ты переезжала ко мне. Я провожу величайший эксперимент в истории. Моему мальчику уже две недели, и это нормальный человеческий младенец, который плачет, когда голоден, и спит в три раза больше, чем бодрствует. Я покупаю молоко у фермерши на окраине Тампы, и, похоже, моему малышу оно нравится. Напиши мне, с какого периода мне стоит давать ему более твердую пищу.
Стюарт».
«Ребекка,
мне не нравится тон твоих последних писем. Такое впечатление, что ты хочешь разжалобить меня. Я знаю, что жить на плату лаборантки нелегко, но я вовсе не утверждаю, что так будет всегда. Тебе стоит оглянуться вокруг. Быть может, рядом с тобою есть достойный внимания молодой человек, который позаботится о тебе. Извини, моих накоплений хватит ненадолго, если я буду содержать еще и тебя. При всем уважении к тебе, Ребекка, я не могу этого сделать. У меня ребенок. Извини».
«Ребекка, это мое последнее письмо.
Почтальон больше не желает подниматься ко мне на холм; из-за моих экспериментов и новых изобретений в городе пошла молва, что я сумасшедший. Я отправляю это письмо прямо с почты, ходить куда у меня нет времени. Ребенок отнимает много сил. Эдварду уже три месяца, и я стал замечать некоторые странности в его развитии, точнее, в физическом здоровье. С самого рождения он ничем не болеет. Это необычно для ребенка, родившегося в лабораторных условиях. Возможно, произошел сбой на генетическом уровне, а может быть, в питательной среде из-за замены компонентов образовались какие-то элементы, повысившие его иммунитет, — не знаю. Но, тем не менее, у меня растет крепкий здоровый малыш. Как только ему исполнится три года, я поставлю ему протезы. Слышал, что какой-то ненормальный хирург пытался однажды соединить нервные окончания человеческой руки с искусственным материалом. Хочу проверить его теорию. Тогда у моего мальчика будут хоть какие-то руки. А после совершеннолетия Эдварда, если к тому времени организм не отторгнет металл, найду альтернативное покрытие из приемлемых химических составов. Но это все в будущем. А пока…
Не держи на меня обиды, Ребекка. И поцелуй от меня Хьюго.
Прощай.
Стюарт».
Я положила на колени письмо, и в гостиной воцарилась тишина...
***
Минут десять я просто переваривала полученную информацию, пытаясь составить единую картинку произошедшего. Не хотелось говорить Эдварду, но его «отец» мне заочно совершенно не понравился. Сквозивший через все письма неприкрытый цинизм по отношению к женщине, родившей от профессора ребенка, портил все впечатление. И хотя я признавала, что впоследствии Стюарт Прайс мог измениться, мне сложно было сейчас судить непредвзято.
— Эдвард, ты любил отца? – решилась заговорить я, когда молчание затянулось.
— Да, — ответил Эдвард, не глядя на меня.
— А он тебя?
— Да. Он заботился обо мне.
Еще бы не заботиться… Единственный удачный экземпляр… Тут я спохватилась, поняв, что сама грешу тем, за что осудила профессора, и заткнула свои мысли.
— Ладно, Эдвард, — поднялась я с дивана. — Ты, если хочешь, сиди здесь, а я пошла ужин готовить. Я купила кальмара, сейчас сделаю салат.
На выходе из комнаты я услышала негромкое «Сэм…» И я поняла, что мне ужасно нравится, как Эдвард произносит мое имя.
— Да? – я обернулась.
— Спасибо. Мне очень важно было точно знать, кто я.
Откуда у него этот душераздирающий взгляд?.. Разве можно так смотреть на бедную нервную девушку? Я нерешительно улыбнулась и сказала:
— Все будет хорошо, Эдвард.
Он кивнул. Я отправилась на кухню.
И тут в дверь позвонили.
Да что же это за веселый день сегодня?! То ничего не происходит, а то все приключения мира на голову валятся и валятся...
Я, тихо ступая, подошла к двери и прислушалась. Звонок пиликнул еще раз, но снаружи не доносилось никаких звуков. Из комнаты вышел Эдвард и застыл на пороге – я остановила его предупреждающим жестом руки. Мы замерли в тишине…
А из-за двери вдруг раздался неясный женский голос:
— Может, они гуляют?..
И в ответ прозвучало с такой знакомой и родной издевательской интонацией:
— Ага, гуляют они… ЭЙ! ТАМ! Внутри! Открывайте! Это ЦРУ! Точнее, ФБР! Мы приехали, чтобы спасти вас от пришельцев из космоса!
— Рик, ну зачем ты их пугаешь? – укоризненно возмутился голос девушки, когда я быстро отперла замок, распахнула дверь и бросилась на шею брату, краем глаза заметив стоящих позади Брайана и Кэтти.
— Ри-и-ик!! – заорала я ему в ухо. Он захохотал и оторвал меня от себя.
— Спокойно, крошка! Я тебя слышу! И даже вижу, что значительно приятней. Хоть и выглядишь ты так себе…
Я от счастья треснула ему кулаком по ребрам, он безуспешно попытался увернуться, но с тыла отступление закрывали его невеста и друг. Рику ничего не оставалось делать, как обнять меня, еще раз повисшую на его шее.
— Привет, Кэтти! Привет, Брайан! – поздоровалась я со спутниками братца, выглядывая из-за его спины.
Те, улыбаясь, поприветствовали меня, не делая попыток отстранить нас с Риком в сторону. Но я сама поняла, что держать дорогих гостей на пороге неприлично, и отпустила, наконец, брата, протягивая руки в приглашающем жесте. Мы зашли в дом, я заперла дверь, а когда повернулась к гостям, то вспомнила, что Кэтти еще ни разу не видела Эдварда.
На лице девушки нарисовалось такое изумление, что, казалось, еще немного, и ее брови улетят под волосы. Эдвард все еще стоял на пороге гостиной, удивленно глядя на нежданных посетителей.
— Здорово, парень! Что-то Сэм тебя не откормила за это время… — скептически-оценивающе посмотрел на него мой братец и протянул руку. Эдвард тоже протянул свои лезвия, которые Рик, а затем Брайан аккуратно пожали, но отвечать на замечание не стал.
— Дорогая, хочу познакомить тебя с Эдвардом, — повернулся Рик к обалдевшей Кэтти. – Не знаю, станет ли он когда-нибудь нашим родственником, — он хитро посмотрел на меня (я, кажется, покраснела), — но шансы у него есть.
Невеста брата глянула на меня, потом вдруг улыбнулась и немного расслабилась.
— Здравствуйте, Эдвард! – она тоже протянула ему руку и пожала его запястье.
— Здравствуйте, — тихо сказал парень. Похоже, от неожиданности он опять впал в смущенное состояние. Я поспешила на помощь.
— Так, ребята, раз уж пришли, то располагайтесь, где вам удобно, а Кэтти, с вашего позволения, я заберу на кухню – как раз собиралась сбацать что-нибудь поесть. Так уж и быть, все новости узнаю у вас за ужином.
— Ну вот, как всегда, заявишься к Сэм, а у нее ничего не готово… — протянул Рик и получил от меня тычок локтем. – Ладно уж, пошли, парни. Нас не ценят. Эдвард, не покажешь, где здесь свободная спальня? Мы останемся с ночевой…
Эдвард, переглянувшись со мной, кивнул и пошел по коридору в дальнюю часть дома. Рик сразу двинул за ним, а Брайан на минутку задержался:
— Сэм, ты как? В порядке?
Хоть кто-то из моих друзей блюдет правила приличия!..
— Все отлично, Брай, — улыбнулась я. — Да еще и вы приехали, так вообще просто прекрасно…
Брайан весело подмигнул мне и тоже отправился вслед за ребятами.
Настроение резко улучшилось. Мы с Кэтти улыбнулись друг другу и пошли на кухню.
-…И вот в результате мама оказалась Гретой Кенхель, я – Куртом Кенхелем, а Кэтти – Розмари Кенхель. Теперь нам с ней даже можно не расписываться, фамилия все равно одна!
— Как это не расписываться? А штамп в паспорте?! А свидетельство о браке?!
— Кэтти! Что за бюрократизм! Я возмущен!
— Рик, ты не прав! Штамп в паспорте очень успокаивает девушку, делает ее более степенной, положительной…
— Сэм, вот соберешься замуж, я посмотрю, какой ты станешь степенной и положительной!.. – назидательно задрал нос Рик, и тут же рассмеялся:
— Нет, ну ты даешь! Хаха!.. Скажешь тоже!.. Положительная нарушительница закона… Хаха, степенная похитительница больных…
— Рик, — я предупреждающе нахмурилась: не хотелось сейчас вспоминать то, что было. Он понял, перестал ржать и положил вилку на тарелку.
— Ладно. Вроде все обсудили, кроме наших (и ваших!) дальнейших планов. Мы с Брайаном посовещались и придумали такую вещь. Эдварда через границу просто так не перевезешь – слишком… колоритная фигура. Но незаконную миграцию никто еще пока не отменял. В Канаду можно попасть в грузовичке «койотов», которые возят рабочий народ из Мексики. Ночь до Миннеаполиса – и вы на месте последней остановки грузовика перед въездом на территорию Канады. Вы отправитесь в Виннипег, и в окрестностях тихо-мирно снимите домик на озерах, один из тех, что стоят брошенные по несколько лет, там вас не будут трогать довольно долго…
— Ты уже все за нас решил, да? – перебила его я: мне никогда не нравилась позиция «существуют два мнения – мое и неправильное».
-Э-э-э… У тебя есть альтернатива? – недоверчиво поинтересовался Рик.
Я вспомнила сегодняшнего водилу в автобусе и хмыкнула:
— Альтернатива всегда есть.
Рик поджал губы, выжидающе глядя на меня. Брайан понял, видимо, что ситуация напряженная, и миротворчески сказал:
— А почему бы действительно не поискать другие выходы из ситуации? Например, вариант с поддельными паспортами США тоже очень даже неплох…
— Эдварду это не поможет, — мрачно заявил Рик. – Поддельный паспорт – это не поддельные… Кх-кх… — он бросил быстрый взгляд на лезвия. Я напряглась еще больше – кажется, Рик все еще считал Эдварда недоразвитым и непонимающим, о чем речь. На самого парня я вообще боялась смотреть. А Брайан продолжил:
— Но, видишь ли, так, по крайней мере, хотя бы Саманта не выпадет из социума, а иначе им придется всю жизнь провести в глуши, наедине с природой, в пятидесяти километрах от ближайшего нормального города…
— А до ненормального сколько? – сразу решила уточнить я.
— До Бризи-Пойнта совсем близко, — махнул рукой Брай. — Крошечный городок, одно название, едва тысяча человек наберется, но зато есть магазины и другие блага цивилизации.
Я задумалась. А Рик продолжил, почувствовав, что я готова сдаться:
— Тем более без общения ты не останешься, мы иногда будем приезжать, и я тебе собственноручно интернет-кабель проведу. Сэм, это единственно верный выход! А если совсем будет невмоготу, переберешься к нам в Квебек…
Я вскинула глаза и очень серьезно посмотрела на брата. Он и вправду не понимал.
— А Эдвард?
Рик почесал затылок и посмотрел в сторону:
— Ну, Эдвард… Эдвард… тоже как-нибудь… когда-нибудь…
Эдвард встал из-за стола и ушел из столовой. Я сжала зубы, чтобы не сказать брату каких-нибудь оч-чень нехороших слов, бросила вилку, которая не замедлила упасть на пол, поднялась и уже почти пошла вслед за Эдвардом, когда поняла, что должна сейчас четко обозначить свою позицию, чтобы больше не было никаких вопросов:
— Ты, Рик, не понимаешь одной вещи. Я люблю его. Причем на полном серьезе. И если твоя невеста последовала за тобой в Канаду, то и я не брошу его в этой твоей глуши за пятьдесят километров от нормального города.
Кажется, я смогла сделать то, что не удавалось последние десять лет ни одному человеку: смутила Рика Ивейна.
Вполне довольная результатом, я пошла на поиски Эдварда.
***
— Можно к тебе?..
— Да…
— Ты в порядке?
…
Эдвард нашелся в своей спальне. Когда мы заехали, он почему-то выбрал себе самую узкую комнатку, где помещалась только кровать, шкаф за дверью и небольшая тумбочка с зеркалом. Это помещение мне напоминало больничную палату, особенно цветом стен – желто-зеленым, но Эдварда все устраивало. Сейчас он сидел на кровати, уперевшись лезвиями в покрывало, и тяжело дышал, не глядя на меня.
Я осторожно села рядом.
— Эдвард…
…
— Эдвард, Эдвард…
Впрочем, к чему слова? Я взяла его за руку (за запястье, точнее) и положила голову ему на плечо.
— Прости меня…
Он чуть дернулся.
— Ты ни в чем…
— Нет, я виновата, — не дала я ему закончить. – Я не объяснила им все сразу. Рик бы понял, если бы я предупредила. Он все еще думает, что я сомневаюсь. А я уже не сомневаюсь…
— В чем? – посмотрел на меня из-за прядей волос Эдвард.
Меня всегда обезоруживал этот взгляд. Как мучительно сидеть рядом и не говорить о самом главном… Я чувствовала, что еще одного дня недомолвок я не выдержу. Правда, сказала совсем не те слова, что собиралась:
— В том, что мы с тобой должны уехать. Здесь нам угрожает опасность.
Эдвард помолчал, а потом я вдруг почувствовала, что он весь как-то сжался, словно пытаясь освободиться от моей руки и головы на плече. В мои планы не входило отсаживаться, и я упрямо продолжала сидеть, как сидела.
— Сэм… — наконец произнес он. – Опасность угрожает мне. Не тебе. Если мы поедем вместе, так будет только хуже.
— А вот это уже было оскорбление! – я встрепенулась и все-таки отодвинулась, чтобы видеть его лицо. – И ты такое говоришь после всего, что с нами было? Совесть есть?!
Эдвард упрямо хмурил брови, глядя в стену.
— Иногда мне кажется, что лучше уйти и не причинять никому неудобств… Жить одному намного проще, и… — он не договорил и уставился на свои лезвия, двигая пальцами вверх-вниз.
Тут я вскочила на ноги, потому что мои нервы не выдержали.
— Слабак!! Ты просто слабак! Тебе хочется, как проще, да?! А попытаться жить сложнее? Жить с кем-то под одной крышей?! Да, я — не сахар, я и сама знаю! – слезы вдруг сдавили горло, и я всхлипнула, но продолжила на той же громкости:
-… Но я привыкла к тебе и не смогу уже одна, глупый ты человек! Ты понимаешь, что я люблю тебя, или нет?! – я больше не могла произнести ни слова, и упала на колени лицом в кровать, самозабвенно рыдая в полный голос.
Эдвард сидел, не шевелясь. И лишь спустя минуту-другую я услышала негромкое:
— Ты меня… любишь?..
— Дурак ты, Эдвард, — сквозь слезы буркнула я в покрывало.
И тут я почувствовала что-то совсем невероятное…
Эдвард осторожно погладил меня по волосам лезвиями.
— Сэм… Я не уйду… Не бойся.
И мокрая от слез кровать показалась мне самой мягкой подушкой, а сидящий рядом человек – лучшим на земле.
Я подняла глаза и провалилась в мягкий и уже родной взгляд больших карих глаз.
Эдвард вдруг спустился с кровати на пол, присев рядом со мной. Я прислонилась к его плечу, теплому и надежному. И так мы сидели очень долго…
***
В дверь спальни постучали.
— Да… — нехотя отозвалась я, поднимая голову от плеча Эдварда.
В комнату зашел Рик, серьезный донельзя. Зашел и уселся на пол у стены напротив кровати. Мы смотрели на него, он – на нас.
Потом он вздохнул и покаянно произнес:
— Простите меня, люди добрые. Я болван.
— Мы знаем, Рик… — успокоила я брата. Мне в ту минут было настолько хорошо, что не хотелось ругаться, но в педагогических целях я решила дать понять Рику, что он причинил нам боль.
Нам. Хорошее слово – «нам»… Да…
— И еще у меня для вас есть другая новость, — не обиделся Рик, посмотрев на меня с обычной хитринкой. – Мы с Кэтти будем венчаться здесь, в Чикаго. Брайан, когда ехал из Колорадо-Спрингса, захватил по пути в Денвере отца Джозефа. Вообще-то монахам венчать не положено, но у отца Джозефа есть благословение. Отец сейчас в гостях у старого знакомого, настоятеля Свято-Троицкого собора Чикаго, и остановился в приходском доме. Завтра мы с Кэтти двинем в город и договоримся о венчании на воскресение. Мы бы хотели, конечно, чтобы свадьба была торжественной, но, в принципе, не в количестве гостей дело. Жаль, мама не рискнула еще раз пересекать границу Канады с поддельным паспортом…
Я только-только начала осознавать, сколько человеческих судеб резко свернули с накатанных дорожек из-за того, что когда-то, тысячу лет назад, я подобрала на дороге обессиленного парня с ножницами вместо рук.
А Рик продолжал:
— Ну вот… А раз уж так сложились обстоятельства, что мы не можем все вместе присутствовать в церкви на венчании, — он коротко глянул на Эдварда, — то мы решили, что обвенчаемся прямо здесь.
Я оторопело уставилась на брата. Он, удовлетворенный произведенным эффектом, улыбался от уха до уха.
— Как – здесь? В доме?!
— Зачем в доме, если на улице прекрасная погода? – хмыкнул Рик.
— Э-э-э… Но… — я все еще не верила своим ушам.
— Что – «но»? Молодожены – есть, священник – есть. Что еще надо?
— То есть, ты хочешь сказать, что у тебя будет свадьба, как показывают в кино? Ну, там, ряды кресел на газоне, беседка, увитая плющом и розами, ковровая дорожка?.. – я начала тихо хихикать.
— Саманта, все в твоих руках! – жизнерадостно воскликнул Рик. – Если ты за два дня на скорую руку соорудишь нам беседку и увьешь ее плющом, а также найдешь где-нибудь ковровую дорожку, то все так и будет, но я не понимаю, зачем для троих гостей ряды кресел? Вам что, постоять сорок минут сложно?
Я уже откровенно заливалась смехом.
— Рик, это шикарно! Только ты мог такое придумать… Свадьба на улице! Зачем храм? Мы и на улице обвенчаемся!..
Рик улыбался, глядя поочередно то на меня, то на Эдварда.
— Ну, а после празднования вечером мы все вместе отправляемся в дорогу, — продолжил он как будто между прочим.
Умеет настроение испортить.
— Рик… Почему в воскресение?.. Так скоро?
— Детка, ты, наверно, думаешь, что рейсы с незаконными эмигрантами ходят через Миннеаполис с регулярностью электрички метро?..
— Да, извини, я не подумала, — опустила я голову: новость меня реально расстроила.
Эдвард, до этого молча слушающий нас, вдруг произнес:
— Мы должны уехать в воскресение?
— В точку, парень, — кивнул Рик. – В связи с чем у меня к вам есть интересное предложение.
— Выкладывай, — вздохнула я. И хорошо, что вздохнула, а то от последующих слов братца дыхание-то у меня перехватило конкретно.
— Вы могли бы тоже обвенчаться в это воскресение. Раз уж у вас все серьезно.
Ничего у меня брат, без тормозов. Сказал и сидит, гад такой, мило улыбается.
Я с ужасом скосила глаза на Эдварда. И заметила, что 1) он тоже смотрит на меня, и 2) у него – точно такая же мина на лице. Первым не выдержал Рик. Думаю, его смех был слышен в радиусе километра.
— Вы бы себя видели сейчас… — сказал он, вытирая слезы. – Ну что за реакция у современной молодежи на слово «свадьба»… Как на чужой отплясывать, так это все горазды, а как свою устроить, сразу пугаются чего-то.
Мда… Странная ситуация, странные ощущения.
— Эй, ребята… — в комнату заглянул Брайан и тут же поинтересовался:
— А что вы на полу-то сидите?
— Устали, присели отдохнуть, – хмыкнул Рик.
— А, ну отдыхайте. А можно я у вас Эдварда похищу? – Брайан смотрел на парня с неожиданным нескрываемым интересом. Что это его так проперло?
— Нет, никаких похищений! – запретила я. – Это мы уже проходили, нам не понравилось.
Эдвард в знак согласия покивал головой, вроде сначала серьезно так, а потом глянул на меня и заулыбался. Батюшки мои, только не говорите мне, что у него проснулось чувство юмора…
Рик махнул рукой:
— Думаю, Брайан не станет его держать взаперти для изучения его бессмертия…
— Нет, что ты, взаперти – не буду. На счет изучения — подумаю, — успокоил всех Брайан и посмотрел на Эдварда:
– Можно тебя на минутку?
— Да, — отозвался Эдвард, поднимаясь с пола. Он подтянул к груди лезвия, чтобы не тыкнуть ими нам в лица, осторожно перешагнул через ноги Рика и куда-то отправился с Брайаном.
— Сэм…
— Ммм?..
— Я серьезно. Обвенчайтесь.
— Рик. Я не знаю…
— Чего тут знать? Ты едешь в глушь, надолго, с парнем, которого любишь... Сэм, ты же уже не маленькая…
— Рик, я понимаю, к чему ты клонишь. Я просто еще не успела над этим подумать. До сих пор у меня никаких острых проблем не возникало.
— Острых… Гы… Кроме лезвий – никаких… Хаха!..
— Хватит ржать. Сейчас стукну. Пойми, я не против… Ну, не, неожиданно, конечно. Но, видишь ли, я же не знаю, как к свадьбе относится Эдвард. Может, он не готов связать свою жизнь со мной.
— Часть своей жизни, детка. Он ведь не стареет. Ты, кстати, когда влюблялась в него, об этом подумала?
— Я не влюблялась, поэтому и не думала.
— О! А кто мне только что впаривал…
— Рик, я не влюблена в Эдварда. Я люблю его. А это разные вещи.
— Хм… Ладно, женская душа – потемки. Хочешь, я поговорю с ним?
— На счет?..
— … свадьбы, детка. На счет свадьбы и его намерений.
— В делах двоих не место посторонним.
— Хаха, ты так считаешь? Мне вот интересно, кто бы иначе первым сделал предложение руки и сердца в вашем тандеме?
— Рик! Скажи мне, радость моя, это нормально, что в нашем с Эдвардом тандеме первым предложение руки и сердца сделал ТЫ?!
— Хаха, так если вы – два тормоза!
— Ой, сейчас кто-то тапкой в лоб получит…
— Ладно, сестра, твоя взяла. Не хочешь свадьбу – не будет свадьбы…
— Эй! Я что-то пропустила?! Я разве говорила, что не хочу??
— Так, одна есть. Осталось уломать Эдварда.
— Ох, Рик, ты ходишь по шаткой дощечке моего терпения…
— Хаха… Ладно. Пошли, там, наверно, нас уже заждались… наши друзья и возлюбленные…
Остаток вечера прошел более, чем приятно. Брайан захомутал Эдварда, так как в гостиной он краем глаза зацепил отрывок из отксеренных писем профессора Прайса, и теперь был готов молиться на живое доказательство успешных экспериментов по клонированию конца позапрошлого века. Кэтти мило чирикала о предстоящей свадьбе с моим братом, он отшучивался и иногда хитро поглядывал на меня, а я сидела чуть в сторонке и любовалась ими всеми. И мне было необыкновенно хорошо…
***
Странный человек, затянутый в кожаный костюм с множеством заклепок, медленно шел по трассе с юга к Колорадо-Спрингсу…
Человек уже почти ничего не видел от жары и усталости. Костюм служил печкой, волосы поглощали тепло, в глазах саднило от пыли... Человек сделал последний шаг и упал на обочине лицом в придорожную траву. Подняться он уже не смог…
Мы с Тиной возвращались с встречи выпускников колледжа, которая проходила в загородном доме одного из наших однокурсников. Встреча неразумно была растянута на два дня, к тому же стояла невыносимая жара, и я безумно хотела поскорее оказаться дома, в моей маленькой квартирке на окраине Колорадо-Спрингса… Я через прикрытые веки смотрела на пыльную дорогу впереди и мечтала о прохладном душе и холодной минералке…
Краем глаза я заметила на обочине что-то темное, вроде лежащей человеческой фигуры, но, когда мы проезжали мимо, лень победила любопытство, и я не стала оборачиваться…
Дома все было как обычно… Ну, разве что слишком грязно – я оставила балкон чуть приоткрытым и в квартиру налетело пыли с улицы. Я налила в чайник воды и поставила на плиту кипятиться…
Вечером позвонила мама и предупредила, что в воскресение они с Риком наведаются ко мне в гости. Прекрасная новость, потому что я тысячу лет их обоих не видела… Это известие уравновесилось неприятным происшествием – в сети подскочило напряжение, и сгорел мой любимый телевизор. Теперь придется его в ремонт тащить или новый покупать…
В воскресение я хорошо выспалась. Меня разбудил своим звонком Рик и сообщил, что у него есть для меня потрясная новость… Я притворилась, что не понимаю, о чем он. И мы попрощались до обеда. Потом я наскоро сделала уборку и пошла готовить завтрак..
Семейная встреча прошла хорошо, тихо и мирно. Мы с мамой порадовались, что Рик собрался остепениться и, наконец, сделал предложение Кэтти. Кэтти – хорошая девушка…
Потом звонил Байер. Приглашал на встречу клуба русских эмигрантов. Схожу, пожалуй… Все равно вечерами делать нечего…
Ночью началась гроза... Я вздрагивала от каждого раската грома и закрывала уши подушкой, чтобы не слышать бушующей природы. Как бы я хотела, чтобы рядом сейчас кто-то был…
Во вторник я сходила на встречу с Байером и компанией. Тамошние парни очень много болтают… Не люблю парней, которые много болтают… А Байеру я, кажется, нравлюсь… Ну и фиг с ним.
В четверг был такой же день, как и в среду. В пятницу – такой же, как в четверг… В субботу ездили в Денвер на службу… Все, как обычно… В воскресение смотрела днем старые серии «Стар Трека»… Вечером читала…
…И всю неделю на душе было скверно… И всю неделю меня не оставляло ощущение, что я что-то сделала не так… Что все это происходит не со мной, что это неправильно, что мое нынешнее существование – сон, кошмар, который должен вот-вот закончиться, чтобы началась настоящая жизнь… Чтобы я попала из Матрицы в реальность… Чтобы наступило утро…
***
Когда я открыла глаза, солнце как раз заглядывало в окно моей спальни. Я потянулась и обнаружила, что лежу одетая на своей кровати. Похоже, вечером я задремала в кресле, и кто-то меня перенес в комнату.
Может, Эдвард? – вдруг подумалось мне, и я улыбнулась.
Хех, неужели мы и вправду завтра?.. УЖЕ ЗАВТРА? О, Небо...
***
Умывшись и переодевшись, я отправилась к компании друзей и родственников, которые, судя по всему, уже давно проснулись и что-то горячо обсуждали в гостиной.
Когда ребята заметили, что я вошла, Кэтти резво спрятала за спину какую-то бумажку, которую держала в руках. Что еще за секреты?..
— Доброе утро, друзья мои. Что шумим? – с подозрением поинтересовалась я.
— Обсуждаем дизайн твоего подвенечного платья! – с радостным оживлением ответил Рик. Я махнула рукой – бесполезно задавать вопросы, пока здесь мой брат — и спросила:
— А где Эдвард?
— А вот Эдварда пока искать не надо. Он занят, — назидательно сказал Рик, а Кэтти пояснила:
— Мы были в соборе сегодня утром, и отец Джозеф решил поехать с нами, чтобы все обсудить по поводу завтрашнего дня.
— Да, а по пути выяснилось, что вы с Эдвардом не можете обвенчаться! – словно между делом спокойно произнес Рик.
Э-э-э?!
Рик посмотрел на меня и хихикнул. Ну что за человек! Ему что, доставляет удовольствие надо мной издеваться?!
— Расслабься, детка. Эдвард пока не может обвенчаться с тобой, так как не принадлежит ни к одной христианской Церкви. То есть, он некрещеный, понимаешь? Но отец Джозеф сейчас решает этот вопрос.
— Что, крестит его? – пораженно спросила я.
— Нет, разговаривает с ним. Он не имеет права крестить человека без объяснения сути вероучения и согласия, конечно.
Брайан вдруг откинулся на спинку дивана и рассмеялся.
— Хотел бы я, чтобы здесь сейчас оказалась та дама из Квебека, которая утверждала, что у клонов нет души!
— Брай, пожалуйста, не надо называть его клоном, как будто он — недочеловек. Способ появления Эдварда на свет никак не отражается на том, какими качествами он обладает, — сурово поправила я друга.
Брайан понял свою ошибку и замолк. Рик и Кэтти переглянулись.
Щелкнул замок входной двери, и через пару секунд в гостиной появились отец Джозеф и Эдвард.
— А вот и Саманта проснулась… — улыбнулся мне батюшка. Я подошла под благословение, сгорая от стыда: сколько же я спала, если Рик с Кэтти успели съездить до Чикаго и обратно, и отец Джозеф уже успел обсудить все вопросы с Эдвардом?
— А раз проснулась, то, наверно, найдет минутку для разговора? – священник чуть с хитринкой посмотрел на меня.
Я бросила взгляд на Эдварда, мы улыбнулись друг другу, и я кивнула отцу Джозефу:
— Да, конечно.
— Ну, пойдем тогда на крылечке постоим.
Мы вышли из дома и остановились на ступеньках у входной двери. Солнце было уже высоко, но не припекало – по сравнению со вчерашним днем погода была просто благодатная. С озера тянуло влажной свежестью, и почему-то пахло скошенной травой (здесь она была зеленой, а не жухло-рыжей, как в Колорадо).
— Ну что ж, Саманта, — начал священник. – Я очень за тебя рад… Тебе сильно повезло…
Гм, глубоко внутри себя я почему-то ожидала, что сейчас отец Джозеф будет меня нахваливать, мол, молодец, герой, связала жизнь с таким проблемным типом, — и что я слышу?.. Я удивленно посмотрела на священника.
— Да, дорогая моя. Не каждой девушке выпадает такой шанс в жизни. Тебе посчастливилось повстречать редкого человека… Эдвард – чистая, неиспорченная, светлая душенька. Обычно дети приходят в мир в непорочности, а после начинают обрастать всякой грязью вольно и невольно… А Эдвард будто под защитным куполом находился всю жизнь… А если и замарался в чем, то страданиями очистил свою вину…
— В чем это он замарался? – с сомнением спросила я.
— А это он, может, сам тебе когда-нибудь расскажет. А пока, Саманта, послушай вот что. Помнишь имя, которым тебя крестили?
— Помню, — пожала я плечами: при чем здесь мое имя? — Саломия… Правда, не знаю, почему мама его выбрала. Если честно, мне не очень нравится.
— А зря, Саманта. Святая Саломия была мироносицей, одной из тех, кто остался верен Богу до конца, шел за Ним и в испытаниях, и в поруганиях. Ты думаешь, твоя будущая жизнь будет сильно отличаться от пути святой Саломии? Нет, милая. Будет трудно. Будет опасно…
— Отец Джозеф! Вы думаете, после всего, что мы испытали за этот месяц, я еще не поняла, что легкой жизни мне не видать?
— А смотря что понимать под легкой жизнью. Вон брат твой уехал с насиженного места, уволился с престижной работы, живет по поддельным документам в чужой стране, и хоть бы что, и радуется жизни, причем совершенно искренне.
Я опустила глаза. Священник продолжил:
— Легкая жизнь – это не обстоятельства, а отношение, Саманта. Имей ввиду в будущем. И все у вас будет хорошо… — отец Джозеф вздохнул и перешел на другую тему:
— Поговорили мы с Эдвардом на счет крещения… Он не понимает пока, что это, ему для осознания важности шага нужно время, но я ради вас обоих покрещу его сегодня, чтобы завтра у нас венчалось две пары. Когда мы еще с вами увидимся… Вы же все-таки не чужие мне, с детства перед глазами.
— А… где вы его крестить-то собрались?..
Священник удивленно взглянул на меня и перевел глаза на озеро.
— Воды здесь, вроде бы, хватает…
За пару дней я много нового узнала о жизни… Венчать можно на улице, крестить – в озере… Тот, кто берет на себя ответственность заботиться о необычном супруге – не герой, а везунчик… В любых жизненных обстоятельствах можно сохранять бодрость духа… Елка-палка…
— Если хочешь, ты можешь присутствовать на крещении, Саманта, — предложил отец Джозеф.
— Да, — посмотрела я ему в глаза прямо и без смущения. – Я хочу присутствовать. Если Эдвард не против, конечно…
Священник улыбнулся и кивнул.
— Не думаю, что он будет против…
Когда мы вернулись в гостиную, над таинственной бумажечкой зависали уже все, включая Эдварда. И опять при моем появлении бумажка куда-то пропала.
— Что вы там прячете? – не выдержала я.
— Сюрприз, Саманта, — отмахнулся Рик. – Нельзя быть такой любопытной!
Какой еще сюрприз?.. У меня, вроде, день рождения не скоро…
— Эдвард, ты готов? – спросил отец Джозеф.
Эдвард выпрямился и серьезно кивнул.
— Пойдемте, дорогие мои, — священник посмотрел на меня и отправился на улицу, взяв с полки в прихожей небольшой чемоданчик из черной кожи.
Эдвард приблизился ко мне, улыбнулся одними глазами, и пошел вслед за отцом Джозефом. Кажется, я начинаю влюбляться в этого парня. Мне мерещится, или у него появилась уверенность во взгляде?.. Может, были времена, когда он смотрел на окружающих не испуганно, а доверчиво и открыто?..
Отец Джозеф провел таинство на церковно-славянском языке. Я слушала непонятные молитвы, смотрела, как отец Джозеф освящал воду в озере, успевала поглядывать по сторонам, чтобы удостовериться, что рядом никого больше нет, — но все это было фоном: мне сложно было сконцентрироваться на чем-то, кроме переживаний за Эдварда. А он стоял прямо и сосредоточенно, и иногда бросал на меня взгляды, словно проверял, нахожусь ли я еще рядом. Видел меня - и улыбался. И я улыбалась в ответ.
А потом отец Джозеф повел Эдварда в воду. Они, не торопясь, зашли вдвоем по грудь; кажется, Эдвард заволновался, когда стало достаточно глубоко – вряд ли он вообще купался на открытом пространстве когда-нибудь. Но отец Джозеф не дал ему опомниться, быстро шепнул что-то на ухо и окунул парня трижды с головой. Ух!.. Я думала, у меня сердце выпрыгнет…
Обратно к берегу они шли побыстрее и повеселее. Священник надел на Эдварда крестик на цепочке, я помогла парню переодеться в сухую одежду (священник так и остался в мокром подряснике), и таинство тихо-мирно продолжалось дальше.
В дом мы вернулись не сразу. То есть отец Джозеф-то отправился под крышу после поздравлений Эдварда с началом новой жизни, а мы так и остались на берегу.
Хотелось просто сидеть рядом и смотреть на тихие волны…
Я знала, что Эдвард сделал это в большей степени ради меня. Может быть, с общепринятой точки зрения верующих, это было и неправильно. Но я верила, что ничего ему в вину не поставится.
Наконец я решилась заговорить:
— Эдвард…
— Да?
— У тебя нет такого чувства, что все только-только начинает идти так, как должно? Ну, как будто вот до этого момента был сон, а сейчас началась реальность?
Он подумал и ответил, мотнув головой:
— Нет.
Я хихикнула – глубокомысленных пространных рассуждений от него не добьешься…
— А знаешь, мне сегодня ночью кое-что любопытное приснилось, я только что вспомнила… Про то, что бы случилось, если бы я проехала мимо и не подобрала тебя тогда на дороге.
Эдвард вопросительно посмотрел на меня.
— Ну, если в общих чертах, — ответила я на его взгляд, — то все было бы куда хуже, чем сейчас…
Мы помолчали.
— Сэм…
— Эдвард?..
— Хорошо, что ты не проехала мимо…
— Да…
Весь день я ловила на себе загадочные взгляды друзей. Даже Эдвард, когда попадал в компанию этих ненормальных, начинал вести себя как-то странно. Все кончилось тем, что Рик и Кэтти пошли провожать отца Джозефа на поезд до Чикаго, а Брайан с Эдвардом куда-то свалили, оставив меня готовить ужин. Было то противное ощущение, которое бывает перед праздником, когда все вроде бы готовят тебе сюрприз, чтобы тебе было приятно, а на самом деле на душе скребут кошки, потому что от тебя что-то скрывают, и потом уже никакие сюрпризы не нужны. Я, конечно, постаралась затолкать это ощущение подальше, но осадок на душе остался.
За приготовлением ужина время шло значительно быстрее, чем при дуракавалянии. Поэтому я весьма удивилась, когда, взглянув на часы, обнаружила, что всей честной компании нет дома уже порядка часа. Я вышла на улицу и осмотрелась. В надвигающихся сумерках был слышен стрекот кузнечиков и далекий шум электрички. И почти сразу я разобрала звук голосов, приближающийся со стороны леса: похоже, ребята все-таки надумали вернуться…
Но через минуту голоса переросли в напряженную перебранку вперемешку с треском веток. Еще через мгновение я увидела всех четверых, несущихся бегом к дверям дома…
— Сэм! Аптечка есть?! – заорал Рик еще издалека.
— Была где-то… — испуганно ответила я и побежала на кухню. Что еще случилось?!
Народ заскочил внутрь как раз тогда, когда я вылетела с кухни вместе с аптечкой в руках. И только сейчас я заметила, что Эдвард весь в крови: лицо, руки, шея…
— Что это?! – с ужасом спросила я у пространства.
— Бинт давай поскорей, — перебил меня Рик, таща Эдварда за руку в ванную. Тот выглядел напугано, но на умирающего не походил, поэтому я сосредоточилась на аптечке, откопав в сумочке, кроме бинта, перекись водорода и мазь для дезинфекции.
В ванной я обнаружила, что Рик лично смывает с Эдварда красными потоками кровь из нескольких крупных порезов на плечах, лице и шее.
— Фух… — выдохнул он, приглядевшись к ранам. – Вены не задеты, вроде… Сэм, давай перекись свою.
— Что произошло? – снова спросила я, передавая Рику пластиковую бутылочку.
— Да мы тут… Э-э… Рискнули провернуть одно дело, а Эдвард, как оказалось, уже привык к тому, что его лезвия не режутся, и очень неаккуратно ими размахивал… И поранился… — объяснял мой брат, поливая Эдварда шипящей на ранах жидкостью.
— Простите, — сокрушенно сказал Эдвард, разглядывая порезы. Мда, я сама не помню, когда в последний раз видела Эдварда в шрамах, неудивительно, что он уже перестроился на безопасный режим.
— Но зачем вы сняли скотч? – не преминула возмутиться я.
— Завтра увидишь, — бросил Рик, забирая у меня мазь и бинт.
— Рик, давай, я сама перевяжу? – потянулась я.
— Нет, — просто ответил Рик и начал туго бинтовать порезы. Кровь выступала сквозь ткань снова и снова.
— Рик… — заволновалась я. – А точно вены не задеты?..
— Точно, — Рик, сжав зубы, делал виток за витком.
— А почему тогда так сильно течет?
— Не знаю.
Эдвард попеременно смотрел то на меня, то на Рика.
— Что-то случилось? – спросил он.
— Кровь не останавливается, вот что случилось… — Рик перешел к следующему порезу, но на том бинте, что он наматывал перед этим, уже проступило алое пятно.
— И что делать? – я начала паниковать.
— Подождать, пока вся не кончится. Когда-то же она остановится…
— Рик, можно без черного юмора?!
— А ты вроде как говорила, что на Эдварде все заживает со скоростью света.
Я пожала плечами:
— Быстро – это не значит «со скоростью света». За сутки срастется точно, но вот сей момент – вряд ли…
Через пятнадцать минут мы закончили обрабатывать раны, и кровь, кажется, больше не текла. Эдвард выглядел бледнее обычного, поэтому мы отвели его в столовую и налили большую кружку шоколадного какао.
— Я не понимаю, — шептала я Рику. – Конечно, к завтрашнему дню и следа не будет, но само по себе это странно.
— Странный-странный парень со странными-странными руками… жил странной-странной жизнью… — мрачно протянул Рик, глядя, как Эдвард пьет какао через трубочку. – Ладно, будем надеяться что к завтрашней церемонии все заживет…
***
Но к завтрашней церемонии все не зажило. Утром я побежала в спальню Эдварда сразу, как только проснулась. Парень уже не спал и просто лежал и смотрел в потолок.
— Эдвард, привет… Как ты?
— Сэм… — он посмотрел на меня. Что-то неуловимо изменилось в нем, и я напряглась, пытаясь понять, что… — Раны не зажили… Они болят. Прости.
— За что ты просишь прощения, я не понимаю… — я подошла ближе. Что-то в лице Эдварда было ужасно подозрительным, и это был вовсе не шрам через всю щеку, красный и едва затянувшийся.
— Ты расстроилась вчера из-за меня…
— А как же иначе? – я осторожно заглянула под бинт на предплечье парня. Да, так и есть, рана почти как свежая. Лишь немного поджила по краям. Хреново…
— Что же это все значит? – вырвалось у меня невольно. Я посмотрела Эдварду в глаза и вдруг увидела, что он улыбается.
— Ты чего? – я удивленно вскинула брови и снова прикрыла рану бинтом. Может, ему известно то, о чем я не знаю?
Эдвард молчал и улыбался.
И тут я поняла, что в нем не так.
У Эдварда изменился цвет лица. Из бледно-холодного оно стало нормального человеческого оттенка. Такого лица я у него вообще не помнила никогда.
— Эдвард… — прошептала я. – Неужели…
Я осторожно коснулась кончиками пальцев его щеки.
— Теперь я буду стариться, да? – тихо с улыбкой спросил Эдвард.
— Наверно, родной…
— Это хорошо… — просто сказал он и посмотрел на меня очень-очень светло и нежно.
Чудо ты мое…
Я перевязала Эдварда, и мы вышли к завтраку вместе. Кэтти, Рик и Брайан сразу же выразили свои восторги по поводу внешнего вида Эдварда: оказалось, что в столовой, где света было больше, чем в спальне, гораздо лучше можно было разглядеть, что Эдвард и впрямь преобразился.
— Что ж, все к лучшему! – кажется, Рик пытался успокоить свою совесть за вчерашнее. – Так у тебя несравнимо больше сходства с тем, кого бы я хотел видеть рядом с дорогой сестрой!
— Рик, давай не будем начинать, — урезонила я его. – Через сколько венчание?
— Хммм… — Рик посмотрел на часы. – Через полтора часа.
— Что?! Всего полтора часа?! А я еще не причесана!! – заорали мы с Кэтти почти в унисон.
— Женщины, — покачал головой Рик, воздев очи к небу.
Через час со службы приехал отец Джозеф. Брайан, как самый незанятый сборами, покормил его завтраком и сразу же увел куда-то, предоставляя нам с Кэтти возможность нервничать в полный голос. Рик и Эдвард тоже где-то переодевались. Спустя несколько минут я могла сказать, что для венчания в глуши выгляжу очень даже неплохо в летнем сарафане персикового цвета и с нормально уложенными волосами. Кэтти тоже радовала глаз, но не мой, а Рика, который нахально заглянул в комнату и поинтересовался:
— Леди, не могли бы вы остановиться приводить себя в порядок? А то, боюсь, мы с Эдвардом во время венчания упадем от восторга, созерцая рядом двух представительниц совершенства женской красоты.
— Это была наглая неприкрытая лесть! – заявила я, выходя из комнаты. И увидела Эдварда. Он стоял у противоположной стены коридора, смотрел на меня восхищенными глазами и молчал. На нем самом, как и на Рике, был костюм-двойка из легкой темной ткани и белая рубашка. Как они ему костюм на лезвия натянули? – пораженно подумала я и вдруг увидела с внутренней стороны рукава костюма Эдварда молнию. Мой брат – гений.
— Ну, что ж… — первым нарушил молчание Рик. – Как ни оттягивай сей дивный момент, а он все равно наступит. Поэтому предлагаю двинуть в наш лесной храм…
— Куда? – не поняла я.
— Сюрприз, сестренка.
Ага, вот мы и добрались до сюрприза…
Мы вышли на мощеную камнем дорожку: сначала Рик с Кэтти, потом мы с Эдвардом. У самого озера мы свернули вправо и пошли по берегу вдоль зарослей кустарника. И неожиданно впереди я увидела такое, что не поверила своим глазам.
Мы подошли ближе и встали возле зеленой беседки, которая невообразимым образом была вырезана из цельного огромного куста то ли калины, то ли боярышника. Столбиками беседки служили древка кустарника, крышей было сплетение ветвей. Столбики обвивались белыми лентами и были украшены хризантемами.
Тут я все поняла.
— Эдвард, это ты вырезал?!
Эдвард улыбнулся и спросил:
— Тебе нравится?
— Очень, — прошептала я, пораженная до глубины души, и прижалась к его руке.
Честно говоря, я не помню, как прошло Венчание. Пока мы стояли в зеленой беседке напротив отца Джозефа и слушали чтение напутствий на семейную жизнь из Священного Писания, в моей душе бушевала благодарность Богу и людям за то, что все это сейчас со мной происходит.
Было так трогательно, когда я увидела, что вместо обычных для храмов металлических венцов у нас были приготовлены простые венки из мелких хризантем и роз, явно сделанные на заказ в цветочном магазине, — должно быть, их привез отец Джозеф. Брайан щелкал маленьким фотоаппаратом, и это тоже было прекрасно…
В самом конце таинства, когда отец Джозеф пожелал нам долгих счастливых лет жизни, я поняла, что еще немного, и мое сердце будет совсем переполнено. И слова священника «Ну, а теперь можете поцеловаться!» были для меня настоящим спасением…
И знаете…
Мы ведь и вправду жили долго и счастливо.
Но это уже совсем другая история.
;)
