Глава 3– Вставайте скорее. Ну, просыпайтесь!
Саралеги с трудом разлепил глаза. Он очень устал – разбирал библиотеку – и лег совсем недавно. И что Бериасу вздумалось его будить? Пожар? Наводнение? Мадзоку напали? Что могло случиться?
– Переворот, – ответил Бериас на невысказанный вопрос. – Быстро одевайтесь и идем.
Внутри стало холодно и тяжело. Саралеги немного гордился тем, что ничего не боится, но сейчас дыхание перехватило, а сердце заколотилось часто-часто. Руки дрожали так, что он не сразу попал в рукав плаща. Не страшно – это когда все зависит от тебя, а если ничего не можешь сделать?
Бериас молча ждал, то и дело оглядываясь на дверь. Никогда раньше Саралеги не видел, чтоб он так нервничал и позволял себе это показывать, и от этого делалось еще страшнее.
– Ты меня вывести хочешь? Что мы будем делать?
– Тихо. Идите сюда.
Это больше походило на приказ, и раньше бы Саралеги такого не стерпел. Но сейчас он растерялся и никак не мог сообразить, что делать, потому молча послушался.
Саралеги думал, они уйдут по галерее, там обычно было тихо, но Бериас покачал головой, нажал рычажки на раме зеркала, и стекло разъехалось, открывая спуск в черноту. О тайном ходе в комнате знали немногие. Доверенные слуги, отец, конечно, сам Саралеги и Бериас, которому секрет раскрыли на второй же день присутствия в жизни принца. Дворцовая стража не знала.
– Лезьте.
– А ты не со мной?
– Лезьте и спрячьтесь. Я за вами приду. Ждите.
Сидеть в неизвестности и ждать Саралеги не собирался. Хоть представлять-то ситуацию он должен? Или пусть Бериас идет с ним и защищает, а не носится где-то, рискуя собой.
– Нет, Бериас, стой. Что происходит во дворце? Где мой отец?
– Переворот, – повторил Бериас. – Ваш отец убит. Канцлер намерен провозгласить королем себя.
Нынешний канцлер – лорд Риттер. Правая рука отца, в последние два года его влияние было особенно сильным. Вот, значит, как…
– Гвардия?
Бериас отвел взгляд.
– Ей командует Максин. Он не... не сохранил верность вам.
– Понятно. А простые солдаты?
– Выведены из дворца. За вами охотятся. Я уже все подготовил, вы должны…
– Стой. – Саралеги проснулся окончательно; в голове наконец-то прояснилось – не то от страха, не то от напряжения, не то от всего сразу – теперь он снова мог быстро соображать, что делать. – Выведи меня туда, куда вывели их.
– Вы риск осознаете?
Это прозвучало как «Вы с ума сошли?», но Саралеги не обиделся. Риск действительно был, но без солдат ничего не получится. И действовать надо сейчас, пока Бериас не надумал спасти его куда-нибудь за границу.
– Бериас, это моя страна и мои люди. Я не позволю Риттеру занять мой трон. Риск оправдан.
В ответ Бериас молча схватил его в охапку и втолкнул в проход. Саралеги попытался вырваться, конечно, но вырываться у Бериаса было совершенно бесполезно. С тем же успехом можно было пытаться пинками сдвинуть с места фамильный замок.
– Спрячьтесь и ждите меня.
Зеркало бесшумно сомкнулось над головой, и стало темно.
Мелкая бытовая магия давалась Саралеги плохо, чтоб не сказать – отвратительно. Бериас твердил об особенном даре, но никакой особенный дар сейчас, когда требовался всего-навсего магический свет, помочь не мог. Пришлось пробираться вниз на ощупь.
Что же теперь делать? Бериас – воин, и замечательный. Но с гвардией Максина и охраной Риттера он не справится, тем более если будет защищать его, Саралеги. Или справится, но сам погибнет, а этот вариант и рассматривать нечего.
Значит, нужно пробираться к солдатам. Как бы ни было опасно.
Ступеньки под ногами неожиданно кончились, и Саралеги уткнулся в стену. Какой-то из кирпичей служил ключом, какой – он, конечно же, забыл, и пришлось обстукивать все по очереди. Поддалась стена все равно неожиданно, и Саралеги, не удержавшись, растянулся на земле. Ход за его спиной тут же закрылся.
Ночь стояла холодная, какие они обычно в конце лета и бывают, а Саралеги только что сообразил, что стоит босиком. Вечером выпала роса, мокрая трава неприятно липла к ногам. Надо было меньше препираться с Бериасом, тогда бы и не забыл обуться.
Спрятаться, значит?
Ту часть парка, куда вел ход, Саралеги знал не слишком хорошо. Здесь было неуютно и вечно гуляли придворные, а общество придворных выводило из себя. Они, к тому же, совершенно не воспринимали его всерьез и считали избалованным эгоистичным ребенком (это Саралеги случайно услышал, как Максин с кем-то беседовал), что, конечно, симпатии к ним не прибавляло. Ему вообще всегда больше хотелось взять лошадей и уехать в поля, вместе с Бериасом, чем терпеть около себя весь цвет отцовского двора.
Зато укромных уголков здесь было предостаточно. В детстве Саралеги показывал их Бериасу – свои тайные убежища, в которых прятался от слуг, в том числе и свою любимую каменную нишу за цветочной занавеской в одной из беседок. Если Бериас запомнил – а он должен был, – наверняка под «спрятаться» имел в виду ее. Это в малом гроте, если не знать, ее и не приметишь.
Однако добраться до беседки Саралеги не успел. Он не сообразил, что с дорожки лучше уйти, да и трава была очень уж мокрая и холодная. Не догадался, что вокруг могли притаиться гвардейцы. И не думал об этом, пока чья-то рука не зажала ему рот.
Он попытался вывернуться, но держали крепко. Закричать он не мог, да и звать было некого; ему больно выкрутили руки и поволокли в сторону, в кусты – конечно, там ведь тихо, никто туда не пойдет, и его тоже не найдут, если что… Саралеги попытался лягнуть своего захватчика, но не дотянулся. Его швырнули на мраморный бортик – так, что он ударился затылком; на миг в голове помутилось, а когда он снова смог соображать, то встретился взглядом с генералом Максином. Тот как раз затягивал узлы веревки, которой связал Саралеги.
– Генерал, что вы делаете?
Максин расхохотался. По правде говоря, Саралеги не мог его за это винить: действительно смешно – ну ясно же, что просто так в кусты не тащат и не связывают. Однако надо было как-то потянуть время. Бериас ведь придет, но до этого момента надо дожить, причем в буквальном смысле слова.
– Лорд Риттер обещал мне свободу. Больше вы не сможете требовать у меня ларцы, гвардию и все остальное.
– Развяжите меня. И отпустите. Мы можем пересмотреть ваш статус.
Максин присел рядом с ним.
– Вы не понимаете. Мне статус не нужен. Мне нужна свобода. А пока вы живы, это невозможно.
Максин встряхнул его за плечи, больно сдавливая; очки свалились и откатились куда-то вбок. Руки Максина переползли ему на шею; воздуха не хватало – это было страшно, очень страшно, и он отчаянно выкрикнул:
– Отпустите меня! Сейчас же!
Мир вокруг полыхнул голубым; лицо Максина стало вдруг пустым, а глаза – безмысленными. Максин разжал руки и отшатнулся. Что было дальше, Саралеги не видел: сознание не выдержало.
Он очнулся от мягкого, ласкающего прикосновения чужой хореку: Бериас держал его голову на коленях и щедро вливал собственную жизненную силу.
– Целы?
Его трясло – скорее от напряжения, чем от страха, но страх тоже примешивался. Раньше такого не было – хореку более-менее слушалась и подчинялась, и он по крайней мере знал, что с ним происходит. И последствий таких не было. Сейчас голова кружилась, перед глазами плавали темные круги, и сесть получилось только с поддержкой Бериаса.
– Угу… только странно как-то.
– Ничего, ваше величество. Просто вы вложили слишком много хореку. Так не стоит делать. Я помогу вам научиться это контролировать.
– Это… я… что я сделал? Я сказал ему отпустить меня, и он отпустил. Это внушение?
– Не совсем. Вы захватили его разум под контроль и перестарались. Ничего, в первый раз так бывает.
Голос Бериаса, осознание того, что он рядом, мало-помалу успокаивало. Все будет хорошо. Не может не быть.
– Ты говорил, войска вывели за город. Мы поедем к ним?
– Поедем. Я привел лошадь. Вы сами заберетесь или вас посадить?
– Сам справлюсь.
Дурнота быстро отступала; наверное, он и правда просто перестарался с непривычки, а на деле во влиянии на чужой разум ничего сложного нет. Надо будет только потренироваться, но потом. Сейчас надо ехать.
Максин вывел войска в загородные казармы; там когда-то была военная академия, но Дай Симарон запретил профессиональное военное образование, едва отец провозгласил независимость Сё Симарона. Им оставили только общую боевую подготовку, академию переоборудовали, и там теперь проходили обычные учения и тренировки. Иногда. Когда приходило разрешение из Дай Симарона.
Сейчас солдат просто вывезли туда, чтоб не мешали свергать власть.
Бериасу удалось привести всего одну лошадь; винить его за это Саралеги не мог. И на том спасибо. К тому же, сейчас действительно было удобнее всего сесть позади Бериаса – так шатать не будет и он не свалится с лошади в самый неподходящий момент.
– Держитесь крепче. Мы поедем быстро.
Саралеги обхватил Бериаса за талию, уткнувшись носом в его спину. Как же хорошо, что он рядом. Как же хорошо.
На то, чтоб обдумать, как быть дальше, у Саралеги было почти пятнадцать минут. Ровно столько, чтобы выехать через замковый парк и задворки за городскую стену и проехать рощицу и поле.
В казармах почему-то не спали. Кто-то зажигал факелы, кто-то открывал оружейную – и голоса солдат горели гневом. Неужели и впрямь собирались сражаться?
Бериас осадил лошадь, и они вернулись под деревья.
– Солдаты знают.
– Угу, я тоже так думаю. Дай мне выехать к ним.
– А если они поддерживают Риттера?
– Ты же сам знаешь, что нет. Ты слезай, я подъеду к ним сам. И будь рядом если что, ладно?
На мгновение Саралеги показалось, что его сейчас тоже сдернут с лошади, перекинут через плечо и сволокут в безопасное место – но Бериас, мрачный и хмурый, подчинился.
– Я буду здесь. Если поймете, что вам грозит опасность, быстро уезжайте. Я их задержу.
– Хорошо, хорошо. И это неопасно, ты ведь рядом.
Он ударил лошадь пятками, и та галопом вынесла его к казармам.
Солдаты оборачивались – один за одним. Те, кто понимал, в чем дело и кого они видят, опускались на одно колено, как перед королем, не принцем. Их здесь несколько дивизий, не меньше, нужно будет потом спросить номера.
Один из них, с шевронами полковника, поднялся и подошел к Саралеги. Поклонился.
– Вы живы, ваше величество. До нас дошли слухи, что…
– Это были неправильные слухи. Собирайте людей, полковник…
– Герман, – подсказал тот.
– Собирайте людей, генерал Герман. Мы едем в замок.
Чудо, что никто не начал истерически хохотать. Саралеги бы мог и не сдержаться – со стороны зрелище было, скорее всего, уморительное: король босиком, на лошади, растрепанный и листья в волосах застряли. Вид не больно-то королевский.
А новопроизведенный генерал отдал честь и занялся солдатами.
Дивизии строились – быстрее и четче, чем только что до этого. Правильно говорят, что людям нужны те, кто отдает приказы. Они не знали, что происходит и что делать, а тут приехал король, сказал, что делать, и все стало ясно.
– Ваше величество, – Саралеги сообразил, что окликают его, только спустя мгновение. Звал Бериас; он успел потихоньку выбраться из укрытия и подойти.
– Что? Думаешь, я что-то делаю не так?
– Нет. Вы делаете что можете. Только не отходите далеко. Вас еще могут попытаться убить.
– Хорошо, хорошо. Ты же рядом, ничего не случится.
Вперед его Бериас так и не пустил. Заставил стоять и ждать, пока солдаты прорубят дорогу. Он смотрел, как они гибнут – и гвардейцы, и те дивизии, которые защищали его, - один за одним. За спиной Бериаса было безопасно, но иногда Саралеги казалось, что вот сейчас даже Бериас не справится.
Видеть смерть так близко ему до этого дня не приходилось, однако страха не было. То ли потому, что спать хотелось, то ли хотелось, чтоб все закончилось, и было уже все равно – как. Лишь бы скорее.
Бериас был все время рядом. И во время сражения у дверей, и когда люди Риттера попытались обрушить на них потолочные балки, и когда они мчались в тронный зал – пока туда не прорвался Риттер. В Сё Симароне была традиция – давным-давно, это отец в старых хрониках вычитал, – что власть передается через надевшего корону. Тот, кто успевал завладеть ею после смерти короля, и становился новым королем. Так что Риттера нужно было опередить во что бы то ни стало, если он успеет надеть корону, будет труднее, право подтвердится. А времени у него было много, его-то никто убить не пытался. Он мог успеть прорваться в зал.
Солдаты пошли галереей. Они с Бериасом – через тайный ход. Хорошо, что замок строился во время войны: тайных ходов было предостаточно. Ход вел прямо в зал; по нему удобнее было бы отступать, а не наступать, но выбора не оставалось.
У рычага, который открывал потайную дверь в зал, они остановились.
– Стойте. Ждите здесь.
– Я драться могу, – на всякий случай напомнил Саралеги, хотя видел уже, что это бесполезно и Бериас все решил.
– Ждите здесь. Я разберусь.
Саралеги отошел к стене. Ждать так ждать. Оставаться в стороне не хочется, но в бою он и правда мало чем может помочь. Только смотреть.
Он не отвернулся и не закрыл глаза. Смотрел. Даже когда захотелось зажмуриться: когда не мчишься сломя голову, когда твой единственный близкий человек не рядом, страх все-таки может достать. Не страх даже, осознание происходящего, мутное, ледяное, тяжелое чувство, умоляющее сделать хоть что-нибудь.
А Бериас разобрался, как умел и как обещал. Быстро и эффективно. Зал теперь долго приводить в порядок: так много крови. Надо будет всех похоронить, причем открыто, подданные должны видеть, что он не боится, правда на его стороне и он победил.
А гвардию жаль. Только об этом сейчас некогда думать.
Лорд Риттер успел пробраться к трону – надевать корону нужно было здесь, на притронных ступенях; Бериас прыгнул, выбивая обруч у него из рук и сшибая его самого на пол. Саралеги решил, что дальше ждать некуда, и бросился вперед. Только не смотреть по сторонам, не надо. В руках Бериаса корона – обруч, украшенный рубином, вот на нее и смотреть, на символ своей власти.
Почти в ту же секунду двери в зал оказались выбиты. Солдаты – его, верные – ворвались внутрь. И все стихло. Сражаться было уже не с кем.
– Сопротивление подавлено, ваше величество. – Герман, которого он произвел в генералы, еле держался на ногах, – ранили, наверное, – но улыбался.
– Очень хорошо.
Саралеги шагнул к трону. Встал на ступени, обернулся к своим людям. Сердце колотилось часто-часто, до боли, но он заставил себя не думать о том, что именно происходит. Нельзя.
– Спасибо, что сохранил мою корону, Бериас. Дай ее мне, пожалуйста.
– Минуту, ваше величество.
Саралеги никогда еще не видел, чтоб Бериас использовал ходзюцу не в бою, не в лечении и не в учебе, а вот так, в быту. А он, оказывается, и это умел. Обруч в его руках чуть оплавился, Бериас надавил, придавая ему новую форму, и надел Саралеги на голову. На миг его руки скользнули по волосам – будто он попытался ободрить прикосновением – а потом шагнул вперед, повернулся и опустился на колени. Как перед королем. При всех.
И все, кто стоял сейчас в зале, один за одним тоже опустились на колени. Солдаты, советники, набежавшая прислуга – все, кто был готов признать его.
Обруч давил на лоб и виски, очень неудобно. Бериас перестарался, но лучше уж так, чем если бы корона взяла и при всех свалилась ему на шею. Саралеги продолжал улыбаться – люди ведь смотрят, а им совсем не надо знать, что их новый король больше всего на свете желает сдернуть с себя обруч и исчезнуть вон из тронного зала.
– Ваше величество, – Бериас склонил голову. По спине пробежали мурашки: Бериас всегда вел себя с ним так, а за сегодняшнюю ночь назвал величеством бесчисленное количество раз, но сейчас все было совсем по-другому. Сейчас все смотрели и видели. – Примете ли вы под свою руку нас и Сё Симарон от нашего имени?
Да, в древности ведь был какой-то ритуал… Отец вообще объявил себя королем безо всяких церемоний, когда назвал дайсимаронскую провинцию независимой страной, а ему что делать? У них и церемоний-то как таковых нет, и денег на церемонии, если на то пошло.
– Я принимаю. Встаньте.
Или не встаньте, неважно. Кто из них его знает, этот ритуал, они и на колени встали потому, что он надел корону и стоит перед ними. Будет импровизация. В хрониках все равно запишут по-другому, он сам же и придумает, как.
– Отныне я – король Сё Симарона!
Они зааплодировали. Все как один.
И это было здорово. Пусть всего несколько минут, но здорово: осознать, что не только ты их всех любишь и хочешь защищать, но и они тебя. Свои. По-настоящему.
А трон надо другой поставить. На этом сидеть будет неудобно – жесткий и слишком большой. Из той самой древности, когда они еще не подчинялись Дай Симарону.
Потом он раздавал должности – после переворота некоторые очень удачно освободились, как раз достаточно, чтоб наградить тех, кто остался верен. И лучше уж они будут поближе, раз первыми признали его королем.
Это, по крайней мере, было приятно. А вот отдавать распоряжения об аресте и высылке из страны некоторых провинившихся – уже не очень. Отец казнил бы… да правильно, правильно, нельзя жалеть предателей, разве может быть что-то хуже измены? – но начинать правление с казней тоже нельзя. И не хочется, честно говоря.
Максина Саралеги приговорил к изгнанию. Пожизненному. Дал один день – собраться и проститься, если тот захочет и если будет с кем. И смотрел на то, как изумление и облегчение в глазах Максина сменяется болью, когда он осознал, что останется жив, но домой вернуться не сможет. А потом Саралеги минут двадцать сидел в своей спальне, закрывшись на засов, и пытался убедить себя, что поступает правильно, что по-другому нельзя.
Хотелось во вчера. Вернуть все как было, не отвечать за все и разом – одному. И чтоб снова можно было спокойно и сколь угодно долго подготавливать задуманное, а уже потом осуществлять. И не соображать на ходу, что же делать. Королю ведь времени никто не даст.
– Вы в порядке? – Когда Бериас успел здесь оказаться, дверь же была заперта?.. Или раньше вошел? Но хорошо, что он здесь.
– Угу. В порядке. Бериас...
– Да?
– Ты догадывался, что… так будет?
– Да. Не ждал, что так скоро, иначе спас бы и вашего отца. Простите.
– Ты не виноват.
Саралеги придвинулся к Бериасу поближе, на случай, если тот догадается обнять. Но он не догадался, так и сидел с непроницаемым лицом, вперив взгляд в стену, за которой тянулся тайный ход.
– Бериас, ты останешься?
В глазах Бериаса мелькнуло – нет, не удивление, пожалуй, но хоть какое-то чувство.
– Останусь.
– Просто я не могу дать тебе титул. Охранником при короле – останешься?
– Я ведь не ради титула с вами.
– Хорошо. Я так рад, что ты будешь со мной.
Саралеги придвинулся еще ближе, и Бериас наконец сообразил, что от него требуется. Притянул к себе, неловко погладил по голове, как делал, когда Саралеги, еще маленький, спорил с отцом. Саралеги благодарно уткнулся ему в плечо – так тоже было в детстве, когда с ходзюцу ничего не получалось, а один только Бериас и мог объяснить, почему.
– Ваше величество, может, отменить дела на сегодня?
Да, и поехать в поля. Тоже ведь важно: посмотреть на свою страну не из окон кареты, а так (в карете-то долго еще будет небезопасно ездить). Или к морю – пора заложить нормальный порт, который вместил бы много военных кораблей и торговые тоже, а не как сейчас. Или запереться в комнате и просто подумать обо всем, что случилось.
А кабинет завален бумагами, и все требуют рассмотрения. Скорейшего. Лично королевского. Потому что если этим не займется король, займутся советники, а им власть отдавать нельзя. Даже если эта власть означает бумажную возню.
– Нет. Не надо. Пойдем в кабинет, ладно?
– Хорошо, ваше величество. Как скажете.
Бериас выпустил его – не то неохотно, не то просто слишком медленно. Саралеги сам бы сейчас посидел вот так, с кем-то своим, родным, надежным… взрослым. Но времени не было. Совсем.
Отцовский – нет, теперь уже его собственный, нужно привыкать, – кабинет стоял открытый. Сменить бы замок, это не та комната, куда слугам можно забредать без разрешения. На столе – акты, отчеты, налоговые списки, прошения, какие-то свитки, книги, исписанные вдоль и поперек листы – и все в куче. Как только отец управлялся?
– Позвольте мне вам помочь. – Бериас, оказывается, уже не в дверях караулил, а стоял за спиной.
– Ты разве в этом что-нибудь понимаешь?
– Кое-что.
Наверное, следовало отказаться: король не может заставлять других делать что-то за себя. Но бумаги доставали чуть не до потолка, а ведь наверняка надо было где-то в архивных шкафах найти, прочитать, изучить и подписать кучу всего относящегося к коронации, а у отца не могло не быть припрятано завещания, и еще надо найти королевскую печать, она должна быть где-то здесь…
– Хорошо, Бериас, давай сначала хотя бы все разложим.
Они провозились, наверное, полдня, но не разобрали и половины бумаг. Саралеги заметил, сколько прошло времени, только потому, что длинноносая служанка, бывшая отцовская шпионка, просунула свой характерный нос в кабинет и поинтересовалась, будет ли его величество обедать. Саралеги велел принести им наверх каких-нибудь фруктов с бутербродами и не беспокоить. Ни в коем случае. Ну разве что война с Дай Симароном начнется.
После того как они перекусили, устроившись на широком подоконнике – единственной свободной горизонтальной поверхности, не считая пола, – Саралеги решил, что остальное можно отложить на завтра, а пока надо изучить хотя бы налоговые отчеты. Деньги – это важно, особенно сейчас, и Бериас согласился. Ну он на все бы согласился.
С одной из стопок означенных отчетов они даже успели разобраться до вечера. Солнце уже клонилось к закату – если сейчас подняться на башню, вид будет чудесный: окрашенное солнечным пламенем море, уходящее к горизонту, много-много воздуха и свобода. Очень красиво, только подниматься на башню и любоваться окрестностями некогда.
К тому же в работу можно было нырнуть с головой и забыть сегодняшний день как ночной кошмар – распоряжения и указы требовали сосредоточиться, а недораспланированный бюджет еще и заставлял вспомнить добрым словом стаю учителей и… нет, об отце сейчас думать нельзя. Это потом, это подождет. То, что происходит сейчас, важнее.
Бериас все время был рядом. Он не помогал и не подсказывал, зато твердой рукой вытолкал из кабинета советников, которые вознамерились давать советы.
– Но ваше величество, вы еще так юны и неопытны! – возмутился было один из них, лорд Августин.
Бериас молча захлопнул за ним дверь. Саралеги рассмеялся: этот советник почти не имел влияния при отце и захотел пробиться вперед сейчас. Будь Саралеги чуть младше, Августин наверняка попытался бы претендовать на регентство. Так что очень хорошо, что в пятнадцать уже можно править самому.
Через полчаса в дверь опять постучали. Бериас открыл, готовый отправить незваного гостя восвояси, но это был не советник, а молодой гвардеец. Он буквально влетел в кабинет, весь запыхавшийся, и уставился на них с Бериасом полными ужаса глазами.
Саралеги вскочил из-за стола.
– В чем дело?
– Ваше величество, прибыла делегация из Дай Симарона. Его величество король Белал хочет вас видеть.
Бериас нахмурился. Он злится – и тоже удивился, раз не удержал лицо. И встревожен. А раз Бериас встревожен, значит, дело плохо.
– Пусть Белала и его людей проведут в комнату переговоров. И ведите помедленнее, отвлеките чем-нибудь. Я буду через полчаса.
Гвардеец кивнул и убежал.
– Пошли, Бериас. Надо подготовиться.
Делегацию из Дай Симарона Саралеги ожидал через пару недель, не раньше. К этому времени можно было бы обдумать, как себя вести, разыскать отцовские документы, спросить отцовский ближний круг, что там касательно отношений с Дай Симароном планировалось раньше. Вести дела с Дай Симароном самому Саралеги до сих пор не приходилось – не доверяли, и он не знал, чего сейчас ожидать. То есть предполагал, конечно, сложно было бы не предположить, на что способно государство, которому они вынуждены подчиняться, и его правитель, которому лавры покорителя мира не дают покоя, но от предположений легче не становилось.
Постель в его спальне так и осталась разобранной, надо будет приструнить слуг. Времени у них было предостаточно, а государственный переворот – не то событие, которое должно помешать им выполнять свои обязанности.
– Помнишь, ты когда-то давно говорил, что у меня особенный дар? Ты имел в виду вот это? То, что ночью было?
Бериас кивнул.
– Откуда ты знал?
– Просто знал.
– А на переговорах я так – могу?
– Можете. Но если вы прекратите воздействие, прекратится и внушение.
– Вот как. Понятно.
Это-то как раз не страшно, есть уйма способов добиться от людей чего хочешь, не гипнотизируя их. Просто внушить было бы удобнее и быстрее, но нет так нет.
И одеться для начала стоит поскромнее. Пусть Белал видит: в стране тяжелое положение и денег не хватает даже королю. Поэтому парадная форма повисит в гардеробной, а для переговоров хватит и обычной выходной. Она, к тому же, не так далеко упрятана, и не придется заставлять высоких гостей ждать слишком долго.
– Бериас, помоги мне это завязать. И причеши меня.
Меньше всего на свете Саралеги хотел сейчас видеть слуг, и он слишком нервничал, чтобы управиться с кучей застежек. Руки дрожали – хотя это могло быть и от усталости и напряжения последних суток.
Бериас послушно начал утягивать на нем ремни и шнуровку мундира.
– Вы сутки не спали, ваше величество. Отдохните после переговоров.
– Да, да. Тебе не кажется, что в Дай Симароне заранее знали о перевороте? Отсюда до столицы неделя конной дороги. Белал ждал на границах.
– Да, ваше величество.
Бериас наконец счел, что мундир сидит как положено, и занялся прической. Обычно Саралеги распускал волосы, но для торжественных случаев требовалось что-нибудь поприличнее.
– Заговорщики были связаны с Дай Симароном. Белал не знал, что мы сможем сорвать их планы, но у него наверняка оставался козырь в рукаве.
– Да, ваше величество. Не вертитесь, пожалуйста.
Саралеги застыл на месте, и Бериас уложил ему волосы сложным узлом, который закрепил шпильками. Вытащил несколько прядок, пригладил и, очевидно, удовлетворился результатом. Часть волос осталась лежать свободно.
– Что это? Отец так не носил, – вообще-то Саралеги больше интересовало, не женская ли это часом прическа, а то очень уж похоже, но прямо же не спросишь.
– У вас очень густые и длинные волосы, ваше величество, я не знаю, как убрать их по-другому.
Это было странно, если учесть, что собственные волосы Бериас всегда завязывал в хвост.
– Ладно, неважно. Спасибо, что помог. Пошли.
Переговоры обычно проводились в небольшом круглом кабинете, под куполом одной из башен. Белала и его людей туда уже провели, и Саралеги поднимался, настраиваясь на немедленное начало схватки.
С Белалом было трое: советники ли, телохранители – не понять. Но неважно, разговор все равно пойдет не с ними, Белал никому не позволяет на себя влиять. Саралеги поклонился ему и занял место за столом напротив. Бериас застыл за спиной. По протоколу ему быть здесь не полагалось, но ни на какую парадную гвардию Саралеги бы его не променял. Гвардейцы готовы умереть за своего короля, зато Бериас, если что, не даст умереть ему. Мало шансов, что Белал организует покушение, но все может быть.
Белал сделал ход первым. После формальных приветствий он откинулся на спинку стула и произнес:
– Вы помните договор… ваше величество?
Пауза была выдержана ровно настолько, чтоб Саралеги понял: величеством его не признают. Бериас за спиной сделал один крохотный шаг – чуть ближе. Но он тут не поможет, это не его битва.
– Я помню договор, – Саралеги склонил голову.
– Тогда почему вы не отдали нам ларец?
По спине пробежал холодок, все внутри сжалось. Белал улыбался – вежливо, очень вежливо. Саралеги тоже так умел делать и делал, когда, например, разговаривал с Максином.
Он мог только надеяться, что сумеет удержать невозмутимое выражение лица.
– Мы собирались предварительно исследовать его и убедиться, что это тот самый.
– Разве он хранился не у вас?
– Нет. То есть… – придется сказать правду хоть частично. – То есть да, на территории Сё Симарона. Но место было мне неизвестно. Я организовал поиски, а когда совсем недавно обнаружил ларец, решил, что должен его исследовать, прежде чем передать вам.
– Но сейчас ваши исследования закончены, не так ли?
– Да. Вы можете забрать его.
– Несомненно могу, – Белал снова улыбнулся. – А теперь обсудим некоторые позиции вассального договора. Его величество Гилберт не успел ничего подписать, так что подпишете вы. Не хотелось бы продолжать исследовать ларец… всесторонне. Здесь.
У Белала не так много солдат, а дворцовая гвардия хорошо обучена; Герард, новый начальник охраны, прекрасно знает свое дело. Но если они нападут на Белала сейчас, им объявят войну. Если попытаются угрожать – им объявят войну.
А к войне страна не готова. Им надо набираться сил, восстанавливать разрушенное хозяйство, а для этого нужна стабильность.
– Хорошо. Что мне нужно подписать?
Один из то ли слуг-телохранителей, то ли советников протянул ему два свитка – два экземпляра. Саралеги развернул один, прочитал. Перечитал. Помолчал несколько секунд.
– У нас нет стольких солдат, сколько вы просите.
– Объявите мобилизацию. Это ведь ваши люди. Они сделают все, что вы прикажете.
– Но…
– Вы служите Дай Симарону или нет?
– Мы верны вам, но…
– Значит, вы предоставите свою армию. Поставьте подпись, ваше величество Саралеги. Или завтра здесь будет уже моя армия.
Очень медленно Саралеги взял перо и дважды расписался под текстом договора. Протянул один свиток Белалу.
– Сколько у меня есть времени?
– До конца осени ваши войска должны быть в моем распоряжении. Обученные войска. Не крестьяне.
– Хорошо.
– И еще. Вы ведь понимаете, хранение ларца потребует определенных денежных вложений…
– Хорошо. Мы заплатим.
Остаток дня прошел как в тумане. Белал не выставлял больше требований, зато последовательно давал понять, что случится, если не выполнить уже выставленные. Саралеги кивал, соглашался, заверял в искренней преданности – придумать ничего не получалось, только отвлекать. Когда все наконец-то закончилось и Белал, отказавшись от сёсимаронского гостеприимства, покинул замок, Саралеги долго смотрел вслед его каретам, увозящим ларец, а потом заперся в своем рабочем кабинете. Думать.
Он устал так, как не уставал никогда в жизни. Проклятый договор отчетливо белел на столе в сумерках, и не смотреть на него было невозможно.
Рекрутскую повинность увеличили вдвое. Вдвое! Месть за ларец, не иначе. Кто-то донес, кто-то из ближнего круга. Саралеги был уверен только в себе и в Бериасе (ну это все равно что в себе). Хотелось не то ударить кулаком по столу и закричать, не то догнать Белала и задушить его, а лучше – столкнуть карету в пропасть. Но солдатам – его солдатам – это не поможет.
И они опять остались без ларца и в полной зависимости от Дай Симарона. И Саралеги прекрасно понимал, что вслух этого не произнесут, но Белал намерен объявить войну Син Макоку. Пока мадзоку ослаблены, пока у них на границах волнения, Белал готовил армию. И умирать в чужую страну он пошлет не своих гвардейцев, а солдат из Сё Симарона.
В дверь постучали. Саралеги не стал отвечать – пусть убираются. Видеть сейчас не хотелось вообще никого.
Однако его согласия и не требовалось. Дверь открылась, и вошел Бериас с подносом.
– В чем дело? Я же просил меня не беспокоить.
– Я принес вам чай, ваше величество. И вот это.
«Вот это» было книгой. Истрепанной, очень старой, чернила почти выцвели, но разобрать написанное было вполне возможно. Саралеги перелистнул несколько страниц – похоже, Бериас принес ему чей-то дневник.
– Давай сюда и оставь меня, пожалуйста. Мне надо побыть одному.
Бериас поставил чашку, поклонился и вышел.
Саралеги зажег свечу – света из окна уже не хватало, – придвинул книгу и начал разбираться. Дневник принадлежал какому-то путешественнику. Зачем Бериас это притащил и где откопал? Ну то есть ясно где, в библиотеке, но зачем? Чтоб Саралеги отвлекся и перестал думать о ситуации с Дай Симароном?
Отвлечься было невозможно. В голову лезло всякое – как года два назад отец не позволил провести переговоры с Калорией, а Саралеги тогда пожаловался Бериасу, что отношения отец выстраивает неправильно и вообще, он, Саралеги, лучше знает, как надо. Ну вот, возможность выстроить как надо он получил. И что теперь?
Где-то он ошибся. Где-то в самом начале, что-то с самого начала было не так, но вот что и как это исправить, чтобы не позволить Белалу бросать на передовую его солдат и облагать налогами его деревни?
Саралеги отпил из чашки – чай был душистый и вкусный, как раз как он любит, только со странной горчинкой. Бериас постарался. Сейчас бы, конечно, чего-нибудь покрепче, но голова должна быть ясной, потому что надо работать, а не напиваться с горя. Нельзя.
Ладно, может, Бериас проглядывал книги и углядел в дневнике что-то, что можно использовать как подсказку? Стоит почитать.
Скрипнула дверь; краем сознания он отметил это, но поднимать голову и выставлять Бериаса из комнаты было неохота.
Читать не выходило. Наверное, виновата была усталость. Или… или Бериас подмешал что-то в чай? Или и то, и другое. Саралеги почувствовал, что глаза слипаются и дневник вываливается из рук. Он бы и сам свалился со стула, но его бережно подхватили на руки – точно Бериас постарался – и понесли. Уже ускользающим сознанием Саралеги уловил:
– Простите, ваше величество, но вам надо отдохнуть.
Больше он ничего не помнил.
Утром следующего дня Саралеги разбудил дождь. Небо за окном было беспросветно серым, а капли громко били в стекло. Этот-то звук, наверное, и заставил его проснуться.
Как только отхлынул сон, нахлынул стыд. Белал вчера разговаривал с ним как с маленьким, загнал в угол, заставил подписать страшно невыгодный и неудобный договор, а потом еще Бериас взял и насильно отправил спать. Снова как маленького.
Больше, правда, его волновало другое: что теперь делать-то? Отправлять войска умирать под стенами замка Клятвы на Крови? Увеличивать налоги в деревнях?
Нужны люди. И деньги. Срочно. И почему только не пишут учебников «Как быть королем» – и чтоб обязательно была глава «Что делать, если вас загнали в угол непомерными обязательствами».
– Бериас, ты здесь?
Бериас ждал за дверью. Услышав, что его зовут, он скользнул в комнату и опустился на колени перед кроватью. Саралеги так и не собрался выпутаться из одеял и поспешно натянул их обратно: раздеть-то вечером Бериас его раздел, а одеть хотя бы в ночную сорочку не удосужился. А в комнате было прохладно.
– Простите, ваше величество.
– Ничего, я не сержусь. Распорядись, чтоб завтрак мне подали в кабинет. И чтоб не беспокоили. И если приедут еще какие-нибудь послы… нет, если приедут послы, сразу же сообщите мне, а потом приводите. Да, и пусть начнут восстанавливать тронный зал.
– Хорошо, ваше величество.
– И когда закончишь передавать мои распоряжения, принеси из библиотеки то, что мы отложили.
– Хорошо, ваше величество.
– И пожалуйста, не пои меня больше снотворным, как вчера.
– Позавчера. Вы проспали всю ночь, весь день и еще одну ночь.
Саралеги открыл было рот, но не нашелся, что сказать. Бериас продолжал смотреть на него без всякого выражения. Можно, конечно, заставить его извиниться, но толку-то?
– Ты ведь понимаешь, сколько всего нужно сделать, правда? Зачем тебе это понадобилось? – Саралеги слез наконец с кровати и начал одеваться. Сегодня, к счастью, можно было обойтись без мундиров вовсе, что парадных, что непарадных.
– Чтобы вы работали на свежую голову, – соизволил наконец ответить Бериас. – Ваш кабинет я подготовил.
– А. Ну хорошо. Тогда иди.
Злость на Бериаса прошла, хотя проходить-то ей было не с чего. Бериасу командовать никто не разрешал. Но он был прав: вряд ли Саралеги сочинил бы что-нибудь толковое после переворота и выставленного Белалом ультиматума.
Оставалось только продолжить работу.
Дворцовая прислуга кланялась ему, а охрана отдавала честь как королю. Привыкнуть к этому Саралеги пока не успел – зато опять стало стыдно. Они признают его власть, а он может только кивать Белалу и подписывать все, что ему подсовывают. И понятия не имеет, как их всех защитить.
Ему принесли завтрак, а потом кофе и еще кофе, а потом Бериас не пустил последовательно начальника охраны, казначея и старшего советника. Что они могут сказать, Саралеги и без того предполагал, а видеть сейчас никого не хотелось, да они бы и помешали. Не дали бы рассчитывать и думать.
На свежую голову дневник путешественника поддавался расшифровке куда как бодрее. Саралеги прочитал о Дай Симароне восьмисотлетней давности, о том, как появился закон о запрете связи с мадзоку – в те времена его едва-едва ввели, и ничего глупее Саралеги в жизни своей не видел. Путешественник – он принадлежал к знатному дайсимаронскому роду Веллеров – отправился за море. Некоторое время прожил среди мадзоку – даже указал, что мадзоку почти не отличаются от людей. Зря, убедить так никого нельзя, только разозлить. Хотя Саралеги и сам не знал, что подумал бы, встреть он мадзоку.
А потом речь пошла о крохотной бедной стране на границе с Син Макоку – о Суберере. Учитель истории вечно обходил ее стороной в своих лекциях, да там и рассказывать было особо не о чем – люди жили под боком у мадзоку и выживали за счет ходзюцу. И все. Но господин Веллер, пытавшийся исследовать страны, в которые попадал, как можно полнее (и нарывался на неприятности, описание которых и занимала большая часть текста), нашел пещеры в песке, где был скрыт некий ларец. Власти Субереры стерегли его и хранили в тайне, но любознательный путешественник оседлал песчаного медведя (и наверняка присочинил, любой ребенок знает, что справиться с песчаным медведем в одиночку невозможно) и прорыл проход.
Потом Саралеги перечитал описание ларца. И еще раз. И еще.
Маловероятно, конечно, чтоб это все-таки был тот самый. Но четыре тысячи лет – достаточное время, чтоб затерялись все следы. Предполагалось, что о том, скрытом в приморских пещерах Золотой бухты, тоже никто не знает. Но теперь он у Белала, и уж об этом узнают все.
Вот оно в чем дело. Только вот Бериас что, сам не мог прочитать и принести ему уже готовую продуманную идею? Почему прямо-то не сказал? Впрочем, вряд ли он как следует знает древнесимаронский, так что мог решить, что занимается не своим делом и лучше передать его тому, у кого получится.
Ладно, это все не так важно. Нужно съездить в Субереру самому и все увидеть своими глазами. Получилось у давно покойного Веллера, значит, и у него получится. А потом… выкупить? Отбить? Заставить отдать? Выкрасть? Неважно, это выяснится только после того, как он узнает, тот ли это ларец и помнят ли о нем в Суберере.
И в этот раз сделать все так, чтоб в Дай Симароне не знали. Не отправлять много людей – только верных. Или тех, у кого нет иного выхода, кроме как подчиниться. Тех, кто будет молчать.
Если бы у них появился ларец, Белал не посмеет относиться к Сё Симарону как к своей провинции. Он ведь боится этого, боится того, что Сё Симарон может оказаться сильнее. Хотя и не воспринимает Саралеги как взрослого и равного. Почему же у отца получалось, а у Саралеги – нет? Если бы в тот раз с Калорией…
Нет, Бериас был прав, что насильно напоил его снотворным и отправил спать. На свежую голову думается куда лучше. Калория, ну конечно! Она слаба, слабее Сё Симарона, а ее правитель, лорд Норман Гилбит, отвратительный полководец. Ее можно завоевать. Не присоединять, нет, просто захватить и использовать ее ресурсы. Калорийцев не жалко отдать Белалу, пусть делает что хочет. Отец рано или поздно развязал бы войну с Калорией, а Сё Симарон сейчас сильнее, чем два года назад. Может… нет, не может, должно получиться! Рискованно, конечно, и вряд ли кто-то раньше так делал, именно потому, что рискованно, но это может оказаться спасением. Белал не ждет от него сейчас никаких действий, а калорийцы не ждут вообще ничего, они уверены, что отец не собирался их трогать.
И тогда правление Саралеги начнется с успеха и победоносной войны, а не с позорнейшего договора с Дай Симароном.
Пытаясь систематизировать все то, что он напридумывал, а заодно придать придумкам какую-никакую структуру, Саралеги начал записывать. О ларце, о Калории, о Максине, который все еще ожидал оглашения приговора в темнице, но зато был неплохим полководцем и мог провести операцию против Калории без серьезных жертв. О Белале, которому все равно, кто пойдет умирать под его знаменами.
Нет, солдат из Калории жалко не будет. Главное, что его собственные люди сохранят жизнь. Так он сможет их защитить.
Наверное. Выхода-то нет, нужно попробовать. Это займет много времени, может, месяцы, но Белал требует людей не прямо сейчас…
– Бериас, иди сюда. На минуту.
– Да, ваше величество? – Он послушно заглянул в дверь.
– «Иди сюда» – это вот сюда, к столу, я поговорить с тобой хочу. Смотри.
Саралеги пододвинул к нему исчерканные листы. Бериас пробежал по ним взглядом, нахмурился, взял в руки и прочитал еще раз.
– Вы рискуете.
– Ты больше в этом понимаешь, чем я. Скажи, я правильно рассчитал расклад сил?
– Вы правильно рассчитали.
– Значит, мы победим?
– Да. Скорее всего.
– Тогда другого выхода нет.
– Вы уверены? Вы подумали, как другие государства воспримут Сё Симарон после того, что вы сделаете?
– Я подумал. Я знаю, что я делаю, Бериас. Я рассчитал, как нам быть дальше. Я назначу ответственным Максина, и если все пойдет не так… В общем, он и ответит. Другие правители не воспринимают меня всерьез из-за возраста, ты же сам видел, что думает Белал. Раз с этим пока ничего нельзя сделать, будем использовать в своих интересах. Максином я готов пожертвовать.
Бериас молчал и смотрел в сторону.
– Ты считаешь, я неправ? Но я не могу больше ничего придумать. Мы не можем зависеть от Дай Симарона, нам надо стать сильнее, и война с Син Макоку исключена, понимаешь?
– Я понимаю. Максин пытался предать вас и заслужил то, что вы хотите сделать. Я тоже не вижу другого выхода, кроме того, что придумали вы.
– И знаешь, я готов простить Максина. Неофициально. Если у него все получится. Нам ведь нужно всего лишь выиграть одну маленькую войну с Калорией и тайно предпринять одну маленькую экспедицию в Субереру. Причем сначала я съезжу туда сам, инкогнито, конечно. Ты ведь поедешь со мной?
– Да, ваше величество.
В Субереру Бериас явно не хотел; ну да ларцы ему вообще не нравились. И зря: сила – это единственное, что сейчас способно защитить Сё Симарон, и если есть шанс обрести контроль над силой – упускать его нельзя. Но нравятся Бериасу ларцы или нет, а в Субереру он поедет. Он ведь верный.
– Ну и отлично. Пошли, соберем совет. Пора начинать.
