Нелепая выходка. Люцифер и АлтерВ их классе на двадцать пять девочек приходилось четырнадцать мальчиков. Девочки были как на подбор: симпатичные, умненькие, много талантливых. Ни одной действительно скучной, неинтересной девчонки. Мальчики же, как в насмешку, из неблагополучных семей, попросту отпрыски алкоголиков и прочих не самых успешных родителей. Их тянули из класса в класс, дабы соблюдать некий баланс и не ссориться с пролетариатом. Таким образом, среди мальчиков оказалось четверо, которые на той вечеринке сообразили, что за девочками нужно ухаживать, что чистая рубашка - не так и плохо на первых порах... В общем, тот вечер удался и выявил ряд моментов: среди многих девочек пятеро оказались самыми красивыми и пользовались такой популярностью, будто мальчиков было не четырнадцать, а сорок. Выяснилось, что даже самые непримечательные ребята умеют делать комплименты, быстро научившись этой науке у самых шустрых. Да, многие получили отказ на танец, но не обиделись. Пожалуй, всем это пошло на пользу. Красавицы оттачивали коготки, а юные кавалеры взрослели на глазах украдкой улыбавшихся учителей. Во-вторых... Так вышло, что наподобие рабочих пчел, остальные девочки как-то резко отделились, оказавшись очень полезными, но... Вне игры. Девочки, которых хмелевшие от прилива тестостерона мальчики замечали не больше мебели, не упали духом. Без злости и зависти они принялись танцевать друг с другом, некоторые, хихикая, кружились в обнимку со стульями. Ольга отмахнулась от подруги и уселась, рассеянно созерцая танцевавшие пары. Ей и в голову не приходило страдать, что она не одна из пяти... Ее никто не беспокоил, она была со всеми, но и сама по себе и могла наблюдать. Для нее это было настоящим удовольствием.
Однако внезапно из созерцательного состояния ее вывел вежливый голос.
- Можно тебя пригласить? - смущенно спросил ее один паренек.
То был рыжеволосый приятель того самого мальчика, с которым Ольга втихомолку вела головокружительную битву. Девочки рядом с ней, точнее вообще все девочки, которых проигнорировали одноклассники, едва ли не вскрикнули. Впрочем, пара-тройка из них в самом деле издала какой-то нечленораздельный звук. Ольга подняла глаза. Пашка, так звали одноклассника, не издевался. Он впервые приглашал девочку на танец и выглядел немного испуганным. Как же он боялся отказа! Ольга беспомощно поискала глазами того, кто давно тревожил ее покой. Высокий и симпатичный, он прислонился к парте, но не спускал с нее пытливого взгляда. Что-то было в его позе... Некий вызов, и он не отвернул лицо, не покраснел, не смутился. Он чего-то ждал от нее, очень важного... Ольге показалось, что перед ней распахнули двери в мир, который она не знала, в котором люди ходят по слишком зыбкой почве, в котором она боится даже дышать.
- Нет! - пронзительно закричала она.
Кто-то засмеялся, Пашка отошел, она не заметила как. Ей никто ничего больше не сказал в тот вечер. Разве что лучшая подруга шепнула ей на прощание: "Эх ты, дурочка. Ты хоть понимаешь, что ты наделала?"
За ней и дальше продолжали следить знакомые зеленые глаза, но что-то непоправимо испортилось. Ольга думала, что выдала себя, что теперь ничего не исправишь. Смутно она осознавала, что струсила, только не могла четко понять, в чем именно. А потом ее одноклассник покинул школу, а Ольга, которая считала, что ей все равно и наплевать, серьезно заболела.
В какой-то момент своего одиночества, когда она не знала, сможет ли снова общаться с людьми, когда пригласивший ее на танец мальчик исчез из ее жизни, она нашла утешение в книгах. Для нее важнее противостояния добра и зла было соперничество двух древних демонов (скорее, ангелов), которые (каждый на свой манер) разгоняли тьму и стремились к свету. А зла - в общепринятом понимании - в ее вселенной не было. Было Бытие и Небытие. Она в конечном счете написала об этом несколько рассказиков. К истории, которой я решил с вами поделиться, напрямую относятся только два из них. Я привожу их сейчас, потому что потихоньку нужно начинать знакомится с главными героями повести.
***Инь и Ян***
"...Когда-то Инь и Ян были одним целым. Они были одним существом, которому принадлежала Вселенная. Бытие Существа было исполнено любви, которую оно черпало в самом себе, и которая в нем же и растворялась. Так же зарождалась и умирала ненависть. Существо стремилось созидать, с такой же страстью, как и разрушать. Его переполняли противоречивые желания, и много мыслей одновременно вспыхивало в нем, наподобие молний. Отчаяние пронзало его черными смерчами, но в то же время в нем фейерверками взрывался смех. Сутью Существа была энергия, которую вырабатывало его мощное сознание, этой же энергией питавшееся. Иногда энергии вырабатывалось так много, что Существо захлебывалось ею, но потом наступали периоды затишья. Но чем дольше Существо дремало, тем больше к пробуждению в нем копилось энергии, и снились ему сны, подобные оживающим мечтам, непохожим друг на друга, как обуревавшие Существо страсти.
Постепенно мечты оформлялись в образы. Они враждовали друг с другом, влюблялись, но неизменно гибли, растворяясь в породившем их сознании. Раз за разом образы становились сильнее, ярче жили и тяжелее умирали. Они выплескивали свои мысли, которые копились вместе с энергией. И вот во время одного из циклов рождения-смерти образы в отчаянном порыве объединились в одну не желавшую покоя, пылавшую жаждой жизни Мысль. На это явление ушла почти вся энергия Существа, но в итоге детище явило волю, намного превосходившую родительскую.
Существо, в котором мало осталось света, потому что его обескровило насильственное рождение, владело мощной темной силой и попыталось уничтожить новорожденное Божество.
В процессе борьбы родились первые эльфы. Это были некогда умерщвленные, самые сильные мысли-образы, которые обладали достаточной самостоятельностью, чтобы обрести свободу, отделившись от Божества. Но ту битву за право на существование они вели на его стороне. Некоторые эльфы остались с Божеством, понимая, что вышли из него, благодаря породившему его импульсу. Другие пожелали независимости и затерялись во враждебной пустоте, кишащей темными тварями. Оставшиеся - объединившись с Божеством силой мысли создали материальный мир. Время шло. Эльфы обретали индивидуальность, но теряли энергию, потому что из глубин вселенной приходили темные сущности и потихоньку вытягивали ее, чтобы вернуть украденный свет.
Тогда Божество озарила еще одна мысль. Оно создало новых эльфов из самого себя и звездной пыли. Сотворенные из останков прежней вселенной эльфы обладали удивительным свойством - они копили в себе энергию, возвращая из темного пространства те частицы света, которые похищали темные сущности. Так на долгие миллионы лет восстановилось равновесие. Но как свечам нужно топливо, чтобы гореть, так и новым эльфам были нужны впечатления, чтобы, питаясь ими, рассеивать тьму. Сначала перворожденные эльфы, первое время жившие в материальном мире, были так горячи, что их собственного огня хватало и на них самих, и на то, чтобы не дать заскучать младшим братьям. Но эльфы, сохраняя внешнюю молодость, охладевали сердцами, как бывает, когда перегорают страсти. В конце концов, перворожденные покинули материальный мир, не в состоянии больше поддерживать его горение. Тогда-то и становились они легкой добычей для пришельцев из тьмы. В материальном мире некоторое время оставались младшие эльфы, но и они угасали или, тоскуя, уходили во тьму.
Божество, видя, что заскучали и младшие его дети, сотворило новых созданий - людей, которые были смертны, поэтому они так любили жизнь, так цеплялись за впечатления, что горели - хотя и кратко, но очень ярко. Живя считанные секунды в глазах юного поколения эльфов, они сами того не ведая, вытягивали из тьмы потерянные частички света. Это был тот свет, который еще рождала Вселенная, как это было когда-то до появления Божества. Был это и свет, потерянный охладевающими эльфами. Люди улавливали тончайшие вселенские вибрации, а умирая, отдавали свой накопленный за короткую жизнь свет Божеству, которое раздавало его эльфам, как золотые монеты.
Некоторые из старших эльфов научились умело играть на человеческих эмоциях, и сами забирали себе раздобытые людьми богатства. Младшие же полностью зависели от отеческой милости, кроме одного из них - Люцифера. Самый старший из последнего поколения эльфов, он проникся к людям сочувствием и пытался облегчить их страдания, научить их справляться с невзгодами. От того, что он переживал за людей, чьи несчастья были бесконечны, Люцифер сохранил свое истинное первоначальное сияние. Его старшие братья от зависти и гнева разгорелись вновь, а отец, хотя и не давал непокорному сыну ни зернышка света, втайне все больше любил его и гордился им. А Люцифер тем временем придумал еще способ позаботиться о людях, которые стараниями старших эльфов видели в своем защитнике "дьявола", да "демона-искусителя"..."
***Рождение благородного Алтера***
"...То, что я вижу перед собой, - прекрасно, хотя еще до рождения я каким-то образом знал, что так и будет. Должно быть, меня притянули разноцветные, мягко мерцающие огни, из которых выстроились колонны, своды и залы. Все залито светом, сиянием, в котором далеко-далеко утопают уже совсем крошечные арочные переходы.
Я не чувствую себя. Только мои глаза упиваются великолепием, и они единственный мой орган восприятия. Но время идет, протекает мимо меня, через меня, замирает во мне, чтобы медленно раствориться где-то, где заканчиваются огненные галереи. Свет кое-где застывает, превращаясь в прозрачные роскошные камни.
Но как бы ни было прекрасно то, что я вижу, мое зрение пресыщается и приходит первое разочарование. Мне хочется знать, что там за сияющей дымкой, там, куда не способен проникнуть мой пронизывающий пространство взор. И есть ли кто-то кроме меня? Постепенно этот вопрос становится очень важным, и я впервые испытываю эмоцию, отличную от счастья и покоя. Это беспокойство, которое становится все сильнее вечность за вечностью. Наконец оно перерастает в муку.
Не покой, не счастье заставляют меня сдвинуться с места, ощутить свое тело. Это отчаяние, и вот я начинаю метаться по галереям и переходам, которые сначала оказывают на меня целебный эффект, потому что узоры на сверкающих россыпью каменьев стенах разнообразны и так восхитительны, что иногда я отдыхаю, любуясь ими. Почему бы мне не забыть причину своего беспокойства и не проводить время за созерцанием окружающих меня красот? Но и тут приходит пресыщение. Как бы ни были разнообразны узоры, они мне наскучивают. Я начинаю охотиться за скользящими по стенам силуэтами, потому что они кажутся мне живыми, но вскоре я понимаю, что это отражения меня. Иногда отражения очень четкие, я несколько раз пугался, одновременно чувствуя восторг, потому что знал, что только у сознательного существа могут быть такие осмысленные глаза. Откуда я это знал?
Самым ужасным было то, что я не смог бы ответить на этот вопрос, да только спросить меня было некому.
Таким образом выходило, что знание пришло ко мне с рождения.
Значит, оно родилось вместе со мной, и я - и есть знание? И я был всегда, вместе со знанием, которое зрело во мне, чтобы обрести смысл в моем рождении.
Но огоньки света? Они тоже были всегда? Они появились со мной? Или я появился из них? Мое отражение молчало. Мне не о чем было с ним говорить. Откуда я знал, что нужно говорить, чтобы получать информацию?
Все просто. Я этого не знал. Но догадывался, вернее будет сказать, не сомневался, что я смогу понять подобного мне через взаимодействие с ним, в чем бы оно ни выражалось.
Итак, я пришел к тому, что осознал, что не могу переносить одиночество, что не может такого быть, чтобы я был совершенно один. К последнему выводу я пришел, когда сумел найти выход из громадного лабиринта галерей. Оказалось, что я плыву, прячась в недрах большой сияющей глыбы, по черной пустоте, изредка освещающейся равнодушными огненными шарами. Я показался себе крошечным, меньше камешка, застывшего из разноцветных искр.
Я больше не знал покоя, но иногда отдыхал от тревожных мыслей, задремывая у выхода в неизведанный мир, больше напоминавший бесконечную пропасть. Бывал я и счастлив, потому что становился свидетелем чудесных явлений, например, рождения новых звезд, или наблюдал за проносившимися мимо меня ослепительными кометами, за фейерверками, устраиваемыми сталкивавшимися разноцветными вихрями. И все же в том, что видели мои глаза чего-то не хватало. Я пытался понять, чего же мне не достает и пришел к выводу - смысла. В том, что происходило не было смысла, потому что огням и камням не бывало ни скучно, ни больно, ни тревожно, ни весело. Я уже уверился в том, что я единственное сознательное существо во вселенной, когда стал свидетелем грандиозной битвы между двумя гигантскими смерчами. Исходом битвы стала победа одного смерча и смерть другого, но потрясло меня то, что у победителя оказались глаза - два луча света, направленные прямо на меня. И тогда я понял, что многие явления, увиденные мной, также совершались осмысленными созданиями, только я не сумел распознать в них себе подобных.
Победитель смотрел на меня с удовлетворением и гордостью, так, во всяком случае, я идентифицировал его взгляд. Он был счастлив, но не так, как я когда-то, когда еще только родился и удивлялся красоте мироздания.
Побежденный воин погибал в страданиях. Так впервые я стал свидетелем жестокости. Я и до этого наблюдал, как звезды пожирают друг друга, но воспринимал явление, как безобразную неизбежность. Теперь же я узнал, что такое осмысленная жестокость. Этому придумалось название: "зло".
Но возможно ли бытие осмысленных существ без зла? Ведь страдание от тоски и одиночества тоже зло. Кажется, я заболел. Изредка я подползал к выходу своей пустынной глыбы и смотрел на то, что происходит. Чаще всего передо мной разыгрывались трагедии, а еще чаще - вообще ничего не происходило.
В конечном счете, я закончил тем, что перестал подходить к выходу, спрятавшись в глубинах своего космического дома.
Постепенно ко мне возвращался покой, но я по-прежнему прятался от мира, который не мог ни понять, ни принять. Зачем я? Откуда я? К чему все?
Такими я мучился вопросами, все более прерывистыми и бессвязными. Я хотел исчезнуть, но эта мысль поразила меня. Если я был чем-то или кем-то создан таким, какой я есть, значит, это было нужно? Так не зло ли мое желание уйти? Так я понял, что есть еще трусость и пополз к выходу. Я смотрел в пустоту и невольно любовался игрой далеких огней. Как знать: это могло быть отголоском битвы или чем-то другим. Соприкосновением. Чем-то противоположным одиночеству и за него, возможно, за это соприкосновение стоило платить. Пусть даже исчезновением, потому что тогда в уходе будет смысл и это не будет злом.
- Не уверен, - вдруг услышал я мысль, которая мне не принадлежала. Она проникла в меня загадочной вибрацией. Вдруг я понял, что не один, что со мной говорит осмысленное существо. Переполненный смесью эмоций, я стал искать того, кто решился приблизиться ко мне, ведь меня обычно избегали.
И вот я увидел самое прекрасное, из того, что уже видел. Создание состояло из сияния, а глаза его напоминали синие льдины. У него, как и у меня, были две руки и две ноги, только за его спиной были еще крылья. Я их уже видел у некоторых воинов. Должно быть, с ними удобнее перемещаться в пространстве.
- С твоими страхами ты вряд ли когда обзаведешься такими, - рассмеялось прекрасное существо, которое слышало мои мысли.
- Кто ты? - спросил я, также сотворив голосом вибрацию.
- Как и ты. Некто, созданный для чего-то. Как и все мы. Но ты первый придумал слово "зло". Тогда должно быть что-то противоположное, потому что все силы уравновешены. К примеру, тебе скучно и ты готов ради того, чтобы развеселить себя, выбраться из своей безопасной скорлупки, рискуя своим существованием. Но и веселье утомляет. Есть только покой и горение. То есть тьма и свет. Одно не может существовать без другого. Так что же твое зло? Жизнь?
- Страдание. Когда одно осмысленное существо причиняет другому существу страдание.
- А что, по-твоему, существа должны делать, чтобы не взвыть от скуки?
- Дарить радость, Счастье. Это добро. И от него не будет скучно. Его не станет слишком много.
- Чудной ты... Впрочем, родившись последним из нас, ты мог стать высшим воплощением Его воли. Его истинным стремлением. Или отчаянной попыткой что-то изменить? - Мой собеседник задал вопрос не мне, а будто бы самому себе.
- Его? Кого "его"?
- Я знаю не больше тебя. Но первые из нас еще слышали чувства и желания того, что нас породило. Мы и есть оно. Только вот беда - пока выживают лишь самые злые. Добрые оказываются всего лишь трусами.
- Я не трус!
Я бросился к выходу и случилось чудо - я почувствовал, как у меня за спиной выросли крылья.
- Постой! Безумец!
Он схватил меня за плечо. Крепко схватил. Я вдруг понял, что он намного сильнее, и он один из старших, если не самый старший. Хотя я и рассердился на него, мне было приятно его прикосновение. В его жесте чувствовалась неподдельная забота. Что бы он ни говорил, но ему не чуждо добро, оно естественно для него, а зло в нем - его мучает, и он переживает, потому что не может отказаться от плохого в себе иначе разрушится его восприятие мира.
- Я старший из младших, - усмехнулся он, - но я сильнее тебя, это ты правильно понял. Пойми же еще кое-что - ты погибнешь, едва встретишься с кем-нибудь из братьев. Это я за тобой давно наблюдаю, для них же ты лишь повод поразвлечься. И упасите тебя звезды вещать им о добре и зле!
- Спасибо. Я сам разберусь.
- Ты погибнешь! Уже погиб.
- Нет. Ты ошибаешься. Если я прав, то зло имеет силу только против зла.
С этими словами я расправил крылья и впервые покинул сияющую глыбу в недрах которой я зародился. Он отпустил меня, удивленный, словно столкнулся с незнакомым явлением. Нечто заведомо беззащитное оказалось способным противостоять его воле.
С тех пор он всюду следует за мной, доводя меня порой до отчаяния. Но иногда мне кажется, что только ради него я продолжаю бороться и не сдался, как бы тяжело мне ни приходилось..."
