Цвета и временные пространстваЧугунные ворота бесшумно открылись и шлагбаум поднялась, пропуская машину на участок, после чего Уилл поехал довольно медленно, давая Блисс возможность осмотреться.
Она ожидала увидеть большие дома, поставленные на небольшие расстояния друг от друга, но какого же было её удивление, когда через пять минут она всё ещё лицезрела площадь первой усадьбы.
- Сколько же тут всего домов? - удивленно спросила она.
-Семь, - ответил Уилл. - Каждый дом стоит на достаточно далеком расстоянии друг от друга, и рассмотреть дом другого владельца практически не представляется возможным.
- Уилл, - внезапно осенило Блисс. - Это же магловский участок. Папа говорил о его приобретении, но я думала, что мать, как обычно, настоит на своём. Неужели не получилось? - задала она очевидный вопрос.
- Миссис Бромлей, конечно, пыталась. И как пыталась! - усмехнулся Уилл. - Сначала в ход шли разумные, по мнению вашей матери, доводы.
- Более чем уверена, папа пытался ей объяснить, что это наилучший выход, так как большая часть его бизнеса рассчитывается на обычный мир. А она даже не стала слушать.
- Так оно и было, - согласился Уилл. - Но это, как вы поняли, не подействовало. Поверьте, судя по несчастному виду вашего отца, миссис Бромлей поиздевалась над ним сполна. Но я присутствовал только при двух разговорах. Второй из них был, когда ваша матушка разбила пару тарелок.
- Мать била посуду? - переспросила Блисс, после чего, усмехнувшись, кивнула самой себе. - Я не удивлена. Когда дело приобретает особенно безнадежный оборот, в ход идут материальные предметы. И как быстро она смирилась?
- К концу первого месяца лета она сдалась и выдвинула требования касательно места, количества домов на участке, а так же потребовала досье на каждого жильца. Я уже и не говорю про лес.
- Какой лес? - от удивления и странного, томительного предвкушения Блисс почти перестала дышать.
- Ваш дом замыкает цепочку усадьб этого участка, - объяснил Уилл. - Практически впритык к вашему дому стоит лес. Большинство деревьев составляют ели, есть дуб и совсем немного клёнов. Как только миссис Бромлей узнала, что рядом с их территорией есть место, куда могут спокойно захаживать другие, она потребовала...
- Купить лес, - вздохнув, закончила за него Блисс.
Да, предвкушение оправдало себя и теперь у её семьи есть собственный лес, в котором можно проводить свободное время, прячась от мира.
- Знаешь, что?
- Что, мисс Бромлей?
- Я снова смогу прятаться.
Уилл издал страдальческий стон и бросил короткий взгляд в сторону четвертого по счету дома, только бы не смотреть в сторону Блисс.
- Мисс Бромлей, только, прошу вас, не заходите далеко в лес. И когда будете рядом, смотрите под ноги. И будьте аккуратнее с кроличьим норами. И...
- Уилл, я поняла тебя! - воскликнула Блисс. - Обещаю, я не буду ничего себе ломать, и падать тоже не буду.
- Самое главное, будьте в целости и сохранности до приезда гостей, - засмеялся Уилл.
Услышав эту фразу, Блисс призвала на помощь всё свое обладание, чтобы не нагрубить Уиллу.
Да, она знала, что у Уилла иногда крайне специфичное чувство юмора, но он же должен понимать, насколько ей неприятны эти разговоры.
Стараясь казаться спокойной, Блисс сказала:
- Мы остановились десять минут назад. Может, мы уже выйдем? Мне уже осточертела эта машина.
И Уилл, и Блисс понимали, что в действительности означали эти слова. «Мне уже осточертел этот разговор».
- Вы всегда были крайне вежливы, мисс Бромлей, - стараясь скрыть обиду в голосе, сказал Уилл.
- Люди, с которыми я сегодня общалась, тоже так думают, - отозвалась Блисс, выбираясь наружу.
Не смотря на желание относиться ко всем сюрпризам хладнокровно, она не смогла сдержать восторженного вздоха, когда увидела то место, где ей предстояло жить.
- О мой бог, - выдохнула Блисс. - Это не дом. Это больше похоже на замок.
- Хотите осмотреть владения? - поинтересовался Уилл, добродушно улыбаясь.
Блисс не ответила, но побежала вперёд, навстречу своей новой жизни, не замечая, как теплая улыбка Уилла постепенно сменяется заботой, волнением и странной, безвыходной тоской. Нет, этого Блисс точно не видела.
Потому что её глаза жадно пытались запомнить каждую новую деталь, каждую вещь, теперь окружавшую её.
Со слов Уилла Блисс знала, что дом огромен, но и в мыслях у неё не было, что отец купит поместье, так похожее на средневековый замок из романов. А теперь такой замок перенёсся сюда, на частный участок этого, казалось бы, не волшебного мира.
Дом располагался между двумя отрезками огромного поля, которое плавно его огибало. Небо в этот день с самого утра было светло-голубым, и даже не смотря на то, что день постепенно близился к вечеру, оно не сильно поменяло окраску, лишь клочками став более насыщенным, местами темно-василькового и сине-морского цвета. На его мерцающем фоне дом выглядел длинным, приземистым и особенно внушительным. Он сам, в целом, выглядел особенным.
Цвет его нельзя было описать лишь одним словом, ибо сейчас он был антрацитово-серым, немного искрящимся из-за блеклого, едва видного за горизонтом уходящего солнца, но Блисс была уверена, что глубокой ночью его каменный фасад становился абсолютно черным, полностью сливаясь с окружающей средой.
Оглядевшись по сторонам, она с удивлением поняла, что не видит даже намека на начало чугунной изгороди, которая должна была стоять прочным, нерушимым кольцом вокруг всего участка. Но всё, что она видела, являлось лентой шоссе и бесконечными деревьями, своими густыми кронами и иголками образующие лес, непроглядный и прекрасный.
Приземистые массивные окна, уходящие глубоко в стену порадовали Блисс своей прочностью, потому что даже с того расстояния, с которого ей приходилось взирать на дом, невооруженным глазом было заметно, что даже при сильном ветре и морозах окна будут прочно хранить тепло дома.
Блисс, боясь сделать лишний вздох, осторожно пошла вперёд, ступая по тёмно-зелёной траве, боясь поворачивать голову в разные стороны, опасаясь понять, насколько огромное, пустое пространство её окружает. Но моментами она не могла совладать с собой, осторожно поглядывая по сторонам и каждый раз вздрагивала. Опасалась, что ещё секунда, и она провалится, растворится в одной точке этого огромного пространства, окруженного лишь тёмной, короткой травой.
Когда она дошла до дома, её тело сковала смесь ужаса и восхищения одновременно. Дом, казавшийся запредельно огромным, сейчас по-настоящему пугал её своими размерами, и, задирая голову всё выше, пытаясь рассмотреть конец конусовидных крыш, она чувствовала себя ещё более маленькой и ничтожной.
Стоя на крыльце дома, Блисс в нерешительности раздумывала, что ей делать: подняться по ступеням и нажать на звонок, или же обогнуть дом, узнать, какие ещё странные, а подчас и пугающие секреты скрывают его владения.
Решение выпало в пользу последнего и она медленно, опасаясь спугнуть звенящую тишину, пошла вдоль дома, всё ещё изредка поднимая голову вверх, завороженно смотря на единственный конус, который теперь был доступен её взгляду.
Когда Блисс обогнула весь дом и оказалась на его задней площади, то не смогла сдержать восторженного вздоха.
Огромный дуб, раскинувший ветви своей роскошной зелени, тяжело колыхался на ветру, занял собой немалое пространство. Фуксии и лилии, цветущие в его тени, поражали своим количеством и невообразимом буйством красок. Каждый цветок жил своей жизнью и одновременно являлся и единым, и целым с окружающей местностью.
Блисс словно в забытьи шла вперёд и вскоре была полностью окружена озером из голубых, розовых и белых цветов, сливавшихся вокруг дуба в массу красок. А там, за окончанием озера ярких растений, вновь простилалась широкое поле, то самое, которое идеальное подходило для разгона на лошади.
Заканчивалось поле небольшим лесом, который состоял из множества елей, плотно прижавшихся друг к другу и редкими клёнами.
Какое-то время Блисс стояла посреди цветов и жадно вдыхала их сладкий аромат не открывая глаз, желая навсегда оставить в себе чувство умиротворения.
- Блисс!
Нехотя она открыла глаза и медленно обернулась, а когда увидела окликнувшего её человека, то сердце её подпрыгнуло и сжалось. Она побежала туда, к началу раскидистого дуба, где в окружении высоких ветвей стоял человек с проблесками седины в волосах, высоким лбом и тёплыми, карими глазами. Среди ярких цветов он смотрелся по-особенному в своём строгом сером костюме и черном котелке, что сейчас держал в руках. Для самой Блисс этот человек просто был самым необыкновенным.
Она подбежала к нему и с радостью нырнула в приглашающие объятия, после чего руки Филиппа сразу сомкнулись вокруг её талии, поодняли над землёй и закружили.
- Папа! Ты сломаешь себе спину!
- Ну что же, - легкомысленно сказал Филипп Бромлей, опуская дочь на землю. - Если моя смерть наступит от того, что я не смог удержать родную дочь на руках, то так тому и быть.
- Не говори так, - категорично сказала Блисс.
Филипп вмиг посерьезнел и кивнул, после чего обнял Блисс за плечи и повёл её по направлению к дому.
- Ну? Как тебе здесь?
Блисс замолчала, прежде чем ответить. Она не хотела расстраивать отца, она не могла выговаривать ему про капризы матери, которым он бездумно потакает. Но врать она не хотела тоже. Подумал, она ответила то, что было наибольшей правдой:
- Невероятное буйство красок и сочетание цветов. Оно такое яркое, такое... временно́е, - неожиданно сказала Блисс.
- Временно́е? - озадаченно спросил Филипп.
- Да, - легко ответила Блисс. - На дворе двадцатый век, а мы живем в доме, похожий на средневековый замок.
- Цвета и временные пространства, - задумчиво проговорил Филипп. - Как интересно.
Блисс молча положила голову на плечо отцу и в тишине они дошли до дома, до того самого парадного крыльца.
- Блисс? - как-то вопросительно сказал Филипп, прежде, чем подняться на лестницу вслед за дочерью.
- Да? - обернулась она.
Немного подумав, он сказал:
- Я рад, что ты снова улыбаешься.
Подождав две минуты и не получив от дочери ответа, он вздохнул, после чего услышал уханье совы и удивленный возглас Блисс.
- Что это? - спросила она, не столько из-за любопытства, сколько испытывая облегчение благодаря предлогу сменить тему разговора.
- Нравится? - в голосе Филиппа проскользнули нотки гордости. - Моя идея. Вместо обычной трели ты будешь слышать эту сову, нажимая на звонок.
Блисс поближе рассмотрела звонок и сразу поняла, что его каркас состоит из дерева, искусно замаскированного под камень.
-А реализовать идею помог, конечно, наш один очень старый знакомый, - шутливо сказала Блисс.
- Однако, но совсем недавно вы сами утверждали, что до старости мне далеко, - отозвался Уилл, открывая дверь.
- Блисс,- спокойно и холодно сказал женский бесстрастный голос, прежде чем она ответила на подначку Уилла.
Лицо дворецкого вмиг изменилось и стало серьёзным, мягкие черты лица - резкими, а губы, большую часть жизни не теряющие улыбки, сжались в тонкую линию.
- Миссис Бромлей, - уважительно отвесив легкий поклон, сказал он. - Я не заметил вас.
- Хотела бы я сделать вид, что удивлена, - устало вымолвила Розалинда Бромлей, - но я даже не стану утруждаться.
После того, как ни Уилл, ни кто-нибудь другой не сказал ничего в ответ, Розалинда жестом потеснила дворецкого, который тут же перестал загораживать проход.
Перед Блисс стояла всё та же женщина, которую она видела два месяца, год, десять лет назад.
У всех, кого знала Блисс в своей жизни, было свойство меняться, меняться внешне и внутренне.
Кто-то, как Уилл, менялся внутренне: с каждым годом приобретал всё больше мягкого свечения в глазах, доброты к окружающему миру и искренности в своих словах и поступках. Кто-то, как её отец, больше менялся внешне: нити седины от постоянных стрессов, морщины на лбу и в уголках глаз, прямая, даже слишком, осанка в любое время суток, а чаще всего, искусанные губы, рана на которой не заживала вот уже более пяти лет.
Внешне или внутренне, в худшую или лучшую сторону, все родные или знакомые Блисс имели способность меняться. Исключение составляла лишь её мать.
Будучи ребёнком, Блисс навсегда запомнила тот момент, когда начала пытаться видеть в матери хоть какие-то изменения.
Тёмной ночью, в то время, когда они жили в фамильном особняке матери, в Салон-де-Провансе случилась сильная гроза. Небо в июле, обычно такое спокойное, с самого утра было особенно сильно насыщено водой, но пока оно не пролило ни единой капли, а словно затаилось и чего-то выжидало, желая ударить в нужный момент.
Ближе к полуночи первая полоса молнии неслышно промелькнула на горизонте, но маленькая девочка, единственная не спавшая в особняке, увидела её и невольно почувствовала липкое, холодное чувство страха.
К часу ночи, когда дождь хлынул со всей силы, а раскаты грома были слышны далеко за городом, в прихожей раздался едва слышный хлопок аппарации. В грохоте грома этот хлопок казался спасением. Поначалу так действительно казалось.
Когда шестилетняя Блисс вскочила с кровати и добежала до первого этажа, Филипп уже был в прихожей, но к его и Блисс удивлению, в ней никого не было. Тогда Филипп обернулся и приложил палец к губам, а потом медленно подошел к входной двери, резко распахнув её и едва успел подхватить мокрого, слабого и рыдающего человека, которые цеплялся за её отца, словно утопающий. Блисс с ужасом поняла, что этим человеком был её дедушка. Её добрый, улыбчивый, сильный дедушка плакал, тряс головой из стороны в сторону, бормотал в забытьи нелепые фразы.
Ни Блисс, ни Филипп не могли понять причину поведения родного им человека, который не мог сказать ничего вразумительного.
Филипп навалил на себя Грейсона Бёрхарда и аккуратно повёл его на второй этаж, в гостиную, где усадил в мягкое кресло и, повернувшись к камину, шепнул:
- Инсендио.
Огонь тут же разгорелся и вместе с ним немного ожила мёртвая тишина гостиной.
Блисс, совсем маленькая, взяла один из пуфиков и, пристроив его у ног дедушки, села на него, обняла его ногу и притихла, слушая, как громкие рыдания постепенно превращаются в тяжёлые вздохи. Наверное, с того момента как всё случилось, прошло более четверти часа, но Розалинда спустилась только в эту минуту, аккуратно причёсанная, в наглухо застегнутой спальной сорочке, держа в руках стакан и бутылку бренди. Она молча поставила бутылку со стаканом на каминную полку, после чего достала из кармана волшебную палочку. В гробовом молчании все собравшиеся следили за тем, как тонкая, белокурая женщина, аккуратно зажигала каждую свечу и долю секунды смотрела на огонь.
Когда была зажжена последняя, девятая свеча и палочка была спрятана в карман сорочки, Розалинда налила бренди и подошла к Грейсону, вручив ему бокал. Поначалу он не хотел его брать, не переставая издавать всхлипы, но Розалинда взяла слабую, дрожащую руку старика, вложила в неё стакан и властно произнесла, прищурив глаза:
- Пей, папа.
И Грейсон, всё ещё трясущимися руками, опрокинул в себя огненную жидкость. Блисс не знала, сколько времени прошло пока она сидела вот так, обнимая ногу своего дедушки, отец сидел с ним рядом, крепко держа за плечо, а мать стояла над ними, бледная, бесстрастная, похожая на приведение в тусклом свете камина и свечей.
Но когда в тишине комнаты прозвучал хриплый, надломленный и такой чужой голос Грейсона, Блисс горько пожалела о том, что молчание не продлилось вечность.
- Грета, - еле выдавливая из себя слова, сказал Грейсон. - Грета... час назад... Грета... - и он снова разрыдался, закрыв лицо руками.
- Бабушка, - против воли вырвалось у маленькой девочки.
Час назад, в то время, когда на небе промелькнула первая молния, скончалась Грета Бёрхард, её горячо любимая бабушка, мать Розалинды. Маленькая Блисс посмотрела на свою мать и отпустила ногу дедушки, который гладил её по голове в попытке успокоить себя и внучку. Но Блисс считала, что мама тоже скоро заплачем и ей нужно её утешить.
И каков же был шок маленькой девочки, когда Розалинда спокойно поинтересовалась:
- Ты оставил его в доме?
Грейсон, пытавшейся унять слёзы, поднял свои прозрачно-голубые, копия своей дочери, глаза и непонимающе спросил:
- Что?
- Тело, - пояснила Розалинда. - Ты оставил его в доме, не связавшись с похоронным бюро, а сразу аппарировал к нам? Да?
Три человека смотрели полными ужаса глазами на женщину, говорящую эти слова.
- Роза, - тихо сказал Филипп, но она его перебила:
- Я иду к сетевому камину, свяжусь с бюро. Если захотите мне помочь, то присоединяйтесь. Тело нужно немедленно вывезти из дома, папа, ты можешь подхватить заразу. И ты должен сказать мне, что предпочитаешь: кремацию или обыкновенные похороны. Я рекомендую первое. Ты же знаешь, мама была большой любительницей всего необычного.
Она уже хотела выйти из гостиной, но обернулась, и, посмотрев на дочь, сказала:
- Блисс, идём со мной. Я отведу тебя в постель, и ты не будешь нам мешать.
Но прежде, чем Розалинда подошла к дочери, та сорвалась с места и убежала к себе в комнату, закрыв дверь на задвижку.
Всю ночь маленькая, напуганная девочка пыталась выкинуть из головы образ: холодная женщина с гладкими, цвета льна волосами и холодным взглядом стоит над ней и говорит страшные слова. В ту ночь у Блисс не получилось выкинуть образ матери из головы. Не получилось и в последующие десять лет.
Да, подумала Блисс в этот момент. Временные пространства буквально преследовали её в этом доме.
