Глава 3. НеловкостьВ этом мире его отец был по-прежнему жив. Его отец был жив. Он жив.
Должно быть, Гарри охватил сильнейший шок, поскольку ни о чем другом он и думать не смел в течение последних четырех дней.
Сириус сбивчиво объяснил, что Джеймс Поттер и в самом деле жив и здоров, но совершенно разбит. Он явно не горел желанием поднимать эту тему, так что Гарри, пусть и не охотно, но отступился. Наконец Блэк покинул комнату, сказав напоследок, что пойдет проведать Джеймса. Так, оставшись в очередной раз наедине с собой, мальчик начал думать об отце. И только о нём.
Он вспомнил, что мадам Помфри, вроде как, разрешила ему сегодня подняться с постели пораньше, если он того захочет, но Гарри всё ещё не двигался с места. Пока что он действительно не был готов встретиться лицом к лицу с Джеймсом Поттером. Это обернулось бы настоящей катастрофой. Не важно, как сильно мальчик хотел увидеть его, ему все равно приходилось напоминать самому себе — этот мужчина, по сути, не его отец. Его отец был мёртв и покоится в могиле уже много лет.
Гарри буквально подскочил на кровати, когда ему в голову пришла поразительная мысль: «Если жив мой отец, значит и мама тоже?». Одна только возможность того, что это правда, вскружила ему голову более всего прочего. Не в обиду собственному отцу, но мальчик день ото дня прокручивал в своей голове гибель матери. Это была ее смерть, ее жертва, сохранившая ему жизнь. Увидеть её, счастливую, живую, было бы сродни... сродни... Черт возьми, да он даже слов подобрать не мог!..
И тут Гарри остановился, вспомнив слова Дамблдора. Он погиб вместе
с матерью. После всего этого у него никогда не будет шанса встретиться с ней. В этом мире она была мертва, ровно как и в его собственном.
Почувствовав, что у него больше нет сил торчать в постели в четырех стенах этой комнаты, Гарри поднялся, но шагу не ступил — головокружение. Однако, все же придя в норму через пару минут, медленно двинулся к двери и вышел в коридор.
С нижнего этажа до него доносилось множество голосов. Оставалось надеяться, что среди них был и Дамблдор. Гарри хотел узнать, удалось ли тому найти хоть какую-то информацию о том, как он очутился здесь и как сможет вернуться назад. За тем он и направился вниз по ступеням.
* * *
Сириус, Ремус и Джеймс сидели за кухонным столом, разделяя между собой бутылку огневиски.
− Ставлю на «Египетских сфинксов»! У них чертовски агрессивный настрой, − громко вставил свое слово Блэк, прерывая Джеймса и Ремуса, спорящих о сборных России и Штатов.
− Нет, ну только не «Сфинксы»! — заныл Поттер. — Мерлина ради, Сириус, они продули Японии! Из всех команд — Японии! Другое дело, российская команда. Они сделали канадских «Красных искр» в два счета.
− Да это только потому, что канадский ловец был болен и пропустил матч, − сказал Ремус. — Вот США сейчас на коне. Выиграли уже пять игр подряд.
− А, ерунда, — бросил Джеймс, вставая со стула, чтобы поставить чашку в раковину. — Три из тех команд были ужасны. Просто дрянь. Думаю, мы все тут должны с этим согласиться.
− К несчастью, я с ним согласен. Они и вправду полнейшая дрянь, − сказал Сириус, бросая кружку Джеймсу в руки: − Кинь в раковину.
Тот закатил глаза.
− А с кем Англия играла последний раз? — внезапно спросил Ремус.
Двое других задумались.
− Хороший вопрос, кстати. Так с кем же мы играли в последнем матче? — вторил Джеймс, на что Блэк пожал плечами. — Поищу-ка я. В газетах наверняка писали.
Поттер только было развернулся, собираясь дойти до гостиной, как вдруг резко остановился, увидев... Гарри, стоящего в дверном проёме прямо у него на пути.
Напряжение в комнате стало до того ощутимым, что хоть ножом режь. Парень смотрел на него, Джеймс в ответ. Первое, что мужчина приметил в мальчике — это его глаза: широко распахнутые от шока, яркие, изумрудно-зелёные, смотрящие прямо на него. Такие знакомые изумрудно-зелёные глаза, которые словно пронзили все его существо... глаза его покойной жены. Шевелюра была следующим, что привлекло его внимание. Взъерошенные неопрятные волосы, так похожие на его собственные. Тут взгляд Джеймса переместился на лоб мальчика. Шрам в форме молнии.
Мужчина с трудом отвел от него пораженный взгляд.
− Я... Мне...да, мне нужно... кое-что проверить, − сбивчиво пробормотал он, желая улизнуть из комнаты как можно скорее.
«Это не мой сын. Это не мой сын», — продолжал повторять себе Джеймс, осторожно обходя мальчика. Он чувствовал на себе его взгляд, когда тот отошел в сторону, уступая дорогу. Джеймс не был готов к встрече с ним. Совсем.
* * *
Когда Гарри вошёл на кухню, то не ожидал увидеть Сириуса, Ремуса и темноволосого мужчину, обращенных к нему спиной. И уж точно не ожидал, что этот самый темноволосый мужчина развернется к нему лицом. И в довершение всего, Гарри совершенно,
ни на секунду не был готов увидеться с Джеймсом.
Его карие глаза столкнулись с изумрудно-зелёными глазами Гарри, прежде чем взгляд переместился на волосы, а после — на шрам.
Сердце мальчика подскочило. Перед ним был человек, давший ему жизнь... и все же не он. Лишь выглядел в точности так же. А это, в сущности, проблем не отменяло. Его «псевдоотец» продолжал смотреть на Гарри во все глаза.
Парень наблюдал, как Джеймс Поттер наконец стремительно отвел глаза куда-то в сторону от него.
− Я... Мне...да, мне нужно... кое-что проверить, − промямлил Джеймс Поттер (Гарри просто не знал, как еще его называть), после чего мальчик отошел, пропуская его, стараясь при этом не встретиться взглядом вновь.
Было больно. На удивление больнее, чем Гарри предполагал. Он чувствовал себя отвергнутым. Отвергнутым по сути чужим человеком, который в то же время в каком-то смысле приходился ему родным отцом. Ощущение было как после удара в живот, как после пощечины по лицу или Круцио. Как если бы тот, кому ты доверял, вдруг сдавил тебе горло. Мерлин, это было больно. Очень. Джеймс Поттер, его отец, не хотел иметь с ним ничего общего. Гарри хватило всего лишь несколько мгновений, чтобы понять: он ему не нужен. Ему попросту все равно.
Мальчик все еще стоял в дверном проёме, когда услышал за спиной чей-то кашель. Обернувшись на звук, все еще в оглушающей тишине, он увидел Ремуса и Сириуса, смотрящих прямо на него. Первый приветственно протянул ему руку:
− Ты, должно быть, Гарри, − несколько смущенно улыбнулся Люпин, как только мальчик вложил в его ладонь свою. Они обменялись рукопожатиями, прежде чем Гарри отдёрнул руку. Он все еще испытывал довольно сильный шок, чтобы выдавить из себя хоть слово.
После нескольких крайне неловких минут Сириус вскочил со своего места.
− Так-с, ну, не знаю уж, как ты, Ремус, а я пойду все же пролистаю ту газетку. Хочется ведь узнать, с кем мы в последний раз играли, а Джеймс, очевидно, не вернется, чтобы нам рассказать, — с этими словами Блэк быстро ретировался.
Гарри даже не обернулся, когда тот уходил; щемило уже хотя бы от того факта, что он просто это сделал. Мальчик не мог отделаться от мысли, что оставляя эту комнату, Сириус отдалялся и от него самого. Покинуть комнату означало покинуть Гарри... снова.
− Не переживай из-за них. Просто... это странно, видеть тебя здесь, учитывая, что ты... был... эм... ну, ты понимаешь, о чем я. Тебе не стоит винить их за это, − мягко сказал Ремус, заметив поникший взгляд мальчика.
Тот согласно кивнул и присел на стул подле мужчины. В его словах и вправду был смысл. Гарри считал мертвым своего отца, а он, в свою очередь, своего сына. В течение четырнадцати лет. Но всю свою жизнь мальчик мечтал о семье, и вот сейчас, его «отец» был совсем рядом... Парень тряхнул головой, прогоняя назойливые мысли.
− Это по-прежнему задевает... − заговорил он первый раз с того момента, как встал с постели. Гарри произнес это так тихо, что даже Ремусу с его острым слухом пришлось поднапрячься.
− Они попривыкнут, вот увидишь, просто нужно время.
Мальчик поднял на него глаза:
− Ты всегда умел поддержать. И неважно, там или здесь.
Ремус улыбнулся:
− Значит, я полагаю, ты знал меня... в своем измерении, я имею в виду.
Гарри поднялся со своего места и подошел к шкафчику, чтобы взять себе чашку.
− Да, конечно, знал. Ты был единственным близким мне человеком. Ну, еще Уизли и Дамблдор, конечно, − налив себе кипятка, парень вновь присел подле мужчины.
− А Сириус как же? — сказал он, прежде чем внезапно оговориться в изумлении: − Уизли? Это которые? Те, что со стороны Молли, или те, что со стороны Артура?
Мальчик недоуменно взглянул на него:
− Ну, во-первых, я не... не думаю, что у Сириуса... получилось, − одна только мысль о мертвом или стоящим на пороге смерти крестном причиняла Гарри боль, и он, не желая дать слабину, сдержал слезы и продолжил: − А во-вторых, о чем ты вообще? Что значит «какие Уизли»? — он глотнул воды,
− Я понятия не имею, о чем речь.
Ремус подлил в опустевшую чашку еще огневиски:
− В твоем мире Молли и Артур по-прежнему вместе?
Гарри кивнул.
− Ну что ж, тогда все ясно. Видишь ли, здесь они расстались еще одиннадцать лет назад. Молли не смогла больше терпеть эту одержимость Артура магглами, а также тот факт, что он был членом Ордена. Ее отношения со старшими детьми тоже разладились, поскольку они последовали примеру отца и вступили в наши ряды. Так они и разошлись. Удивительно, что она, будучи эдакой матерью-наседкой, забрала с собой только троих младшеньких: Рона, Джинни и Рору. Ах, да, еще Перси, он тоже с ними.
− Рора? Кто это? — спросил Гарри, сделав затем еще глоток.
Люпин озадаченно посмотрел на мальчика:
− Аврора Уизли, младшая дочь Молли и Артура, на два года младше Джинни.
− Там у них не было еще одного ребенка.
− Тем лучше, не думаю, что вы бы с ней поладили, − кратко
ответил Ремус, явно замыкая разговор на эту тему. Гарри хотел было спросить, что он имел в виду, но, увидев на лице того выражение какой-то болезненной ненависти, решил не настаивать и, напротив, постараться увести их беседу в сторону от Уизли.
− Почему ты доверяешь мне? — мягко спросил он.
Ремус чуть не подавился огневиски, услышав вопрос. Он-то ожидал, что Гарри наверняка спросит его о младшей Уизли. Видя, что тот ждет его ответа, Люпин пришел в себя и отозвался:
− Ну, думаю, часть меня тебя узнает, − произнес он слегка уклончиво, не зная, в курсе ли мальчик, что он оборотень.
− Волчье нутро, верно? — понимающе кивнул Гарри в ответ.
Если Люпин и удивился, то успешно это скрыл, и лишь молча согласился, продолжив:
− Да, твой запах... он почти такой же, хоть и слегка отличается. То же и с аурой вокруг тебя. Наверное, ты для меня по-прежнему тот маленький волчонок, так или иначе, — сказав это, он спрятал улыбку за чашкой огневиски.
Выражение лица Гарри было весьма забавным. Если бы ему пришлось уместить все свои чувства в одно слово, то этим словом стало бы «неловкость». Наблюдая за ним со стороны, Люпин ни за что бы не сказал, что тот был особо эмоциональным. Скорее просто застенчивым храбрым мальчиком. Ничего общего с Джеймсом, скорее, как Лили.
− Знаешь, ты больше похож на Лили, чем на Джеймса.
Гарри, пораженный, посмотрел на него. Всю жизнь все твердили ему, что он — точная копия отца во всем, кроме глаз. И услышав, что кто-то находит его похожим на мать, он почувствовал себя по-настоящему взволнованно.
− В самом деле? Все говорили, что я − второй Джеймс, а от матери у меня лишь ее глаза.
Ремус покачал головой:
− Может, внешне в тебе больше от Джеймса, но я действительно вижу перед собой отражение Лили и, конечно, не только в глазах. Твое поведение. Заметь, я только-только встретил тебя, так что полагаюсь на то, что вижу прямо сейчас, — с этими словами Люпин поднес чашку к губам, сделав внушительный глоток. Опустошив содержимое, он поставил ее обратно на стол, чтобы затем взять бутылку огневиски. Поднеся ее к лицу, Ремус сказал:
− Знаешь, мне, пожалуй, и вправду не стоит больше прикладываться к ней.
С этими словами мужчина поднялся со своего места, положил чашку в раковину, а початую бутылку — в холодильник. Обернувшись, он спиной прильнул к столешнице и усмехнулся, наблюдая как Гарри, погруженный в раздумья, уставился куда-то перед собой. В эту секунду Ремус будто бы увидел на лице Гарри, черты которого были так похожи на отцовские, тот задумчивый оттенок, напоминавший ему о Лили. Он верил: чем скорее Джеймс заметит это, тем скорее он примет мальчика.
Вынырнув из пучины своих мыслей, Гарри посмотрел в сторону Ремуса. Уставший, даже изможденный, мальчик вновь опустил взгляд.
− Знаешь, мне, наверное, пора немного отдохнуть. Разбудишь меня, когда вернется Дамблдор? — выдавил он, совершенно отступая от разговора.
− Конечно. В любом случае, он наверняка захочет поговорить с тобой, − согласился Люпин, наблюдая как мальчик молча кивает и встает со стула.
− Спасибо, Ремус, за все.
C этими словами Гарри так стремительно вылетел из комнаты, что мужчина не успел и рта открыть.
* * *
На пути в свою комнату Гарри размышлял над тем, что услышал от Люпина. Неужели тот, его Ремус, думал о нем точно так же, как и «копия» из этой реальности? По его словам, внешне Гарри выглядел точно как его старый школьный приятель, но в поведении тем не менее угадывалась Лили. Если Ремус и в самом деле так считал, то почему же не поделился с ним? А Сириус? Что думал он?
Поднимаясь по лестнице, ведущей наверх, мальчик выглядел совершенно отрешенно и его мысли, очевидно, витали где-то далеко от реальности. И, спасибо этому «затмению», но в тот же момент Гарри столкнулся с последним человеком из всех, с кем вообще хотел пересечься. Перед ним был Джеймс Поттер.
Джеймс Поттер как раз собирался отправиться в Хогвартс, когда столкнулся с последним человеком из всех, с кем вообще хотел пересечься. Перед ним был Гарри Поттер.
Минутами ранее Джеймс обнаружил, что оставил в школе мини-снитч. И сколько бы Сириус его не высмеивал, но должность профессора ЗОТИ так или иначе давала некоторые преимущества. Он мог полноправно отбирать разного рода побрякушки, с которыми ученики игрались на занятиях. Однажды случилось так, что Драко Малфой развлекался в классе с этим мини-снитчем, ну, а Джеймс не преминул его отобрать и вскоре присвоил себе, когда мальчишка и думать о нем забыл.
И вот сейчас он спускался по лестнице, вспоминая, где он видел игрушку последний раз, когда наткнулся на кого-то не шибко высокого. По инерции он, не задумываясь, обхватил руками стоящего напротив и слегка прижал к себе, дабы обезопасить их обоих от падения.
И стоило Джеймсу опустить взгляд, как его одновременно настигли шок и удивление: взъерошенная темноволосая макушка упиралась ему прямо в грудь. В ту же секунду он отстранился и сделал шаг назад, при этом увлеченно изучая детали лестницы, — лишь бы только не смотреть в сторону мальчика.
Неловкое молчание, которое, казалось, следовало за ними по пятам еще с того злосчастного столкновения на кухне, настигло их и здесь. Джеймс никак не хотел обернуться к Гарри.
− ДЖЕЙМС! СИРИУС!
Оба буквально подскочили от неожиданности, услышав громкий оклик Ремуса.
− ДЖЕЙМС, СИРИУС! СКОРЕЕ!
Джеймс и Гарри синхронно устремились вниз по ступеням, когда Люпин выскочил из кухни и побежал к ним навстречу, затормозив уже прямо подле лестницы, увидев друга.
− Джеймс, хвала Мерлину, − выпалил он, слегка запыхавшись. — Найди Сириуса. Только что Пожиратели атаковали Лонгботтомов. Уизли уже там, с ними Тонкс. Никто не может связаться с Дамблдором.
Тот мигом помчался обратно по лестнице позвать Блэка. Гарри в свою очередь тут же обратился к Ремусу:
− Можно и мне с вами? Я могу сражаться!
− НЕТ! — к удивлению всех одновременно с Люпином оборвал мальчика Джеймс, остановившийся на мгновение уже посреди коридора второго этажа. После секундной неудобной паузы, он, не сказав больше ни слова, вновь сорвался с места.
Гарри попытался было проигнорировать это внезапное чувство, что возникает, когда родитель сердито отчитывает своё чадо, но это оказалось куда сложнее. Большинство детей принялись бы ныть, ему же такое прежде было незнакомо. Это было поразительно − получить нагоняй от отца, даже несмотря на то, что этот самый отец ни на йоту о Гарри не радел. Да, ему и раньше читали нотации, и Ремус, и Снейп, и Макгонагалл, но ведь это совершенно иное.
Выбросив лишнее из головы, Гарри вновь стал настаивать:
− Я могу сражаться. И я хочу сражаться.
Люпин, обернувшись к мальчику, пресёк всё на корню:
− Ещё раз нет. Это слишком опасно, − рукой предупредив протесты Гарри, он продолжил: − Опасно не только для тебя,
мы не хотим, чтобы Волдеморт... − тут Ремус почувствовал неожиданную гордость от того, что мальчик не дрогнул при звуках имени, −... узнал, что ты здесь. Это обернулось бы катастрофой. Стоит ему найти связь между тобой и пророчеством...
Ремус не закончил фразы, но Гарри и без того уловил суть. Тут наверху лестницы наконец показались Джеймс и Сириус.
− Ну, вперед, Лунатик. Пора надрать задницы парочке ублюдков в плащах, − задорно выдал последний. На лице Блэка играла все та же глупая ухмылка, которую Гарри так хорошо помнил. И было чертовски больно видеть их перед собой и получать режущее равнодушие в ответ. Они даже не смотрели в его сторону, словно Гарри и вовсе не существовало.
Мальчик молча уставился в пол, когда все трое, не замедляя шаг, прошли мимо него к камину. Сириус ступил первым:
− Поместье Лонгботтомов!
Джеймс последовал за ним. Ремус же напоследок обернулся к Гарри:
− Будь осторожен. Если вдруг что, не дотрагивайся до странного вида предметов, и, пожалуйста, Гарри, оставайся здесь, — и бросил горсть летучего пороха.
Тот в ответ закатил глаза, попутно удивляясь, как это Люпин и здесь прознал о его извечном стремлении «всех спасти». Стоило Гарри оказаться в четырех стенах в полном одиночестве, в нем тут же просыпалась подлинная ненависть к происходящему.
Вздохнув, он направился вверх по лестнице. Мерлин, он ведь и в самом деле хотел помочь, но обстоятельства упорно удерживали его здесь. Первое: ему не доверяли. Второе: Ремус был прав. Он не был по-настоящему готов к тому, что Волдеморт вновь повиснет грузом у него на шее. Было здорово хотя бы однажды не переживать о том, что он попытается причинить вред ему или его близким. Третье: Гарри чудовищно устал и, по правде сказать, не был в состоянии сражаться так скоро после битвы в Отделе тайн. Четвертое: он не был знаком с миссис Лонгботтом. Да, Гарри знал Невилла, но ведь неизвестно, каким тот окажется в этой реальности. И пятое: ему очень, очень, очень хотелось, чтобы Джеймс Поттер хотя бы на секунду задумался о том, что он — ответственный и вполне может быть среди них.
С этой кипой мыслей Гарри проделал путь от гостиного камина до спальни, где он в свое время проснулся. Постель еще никогда не выглядела так привлекательно, как в эти минуты. Он плюхнулся на кровать и провалился в беспокойный сон.
