Lepus Heart

Глава 3

***
Осень выдохнула студеным ветром, и закружившиеся в порыве листья упали к ногам Полумны. Она улыбнулась, подняла алый кленовый лист и обвела тонким пальчиком его края. Полумне всегда нравилась осень, ее краски, ее пряный воздух, ненавязчивая тоска по ушедшему теплу. Закутавшись поуютней в вязаный шарф, она черпала мысками ботинок шуршащий ворох, приятно хрустевший под подошвами, и мурчала себе под нос незатейливую мелодию.

Прошел уже месяц с ее возвращения из поездки, на улице раззадоривался октябрь. Полумна с удивлением для себя обнаружила, что скучает по французским улочкам и по коллегам, к которым успела привыкнуть. Особенно по Ардену и его шутливым подколкам. Между ними завязалась постоянная переписка, и сейчас Полумну согревало письмо, лежавшее в кармане пальто. Она еще не открывала его, терпеливо оттягивая этот момент до тех пор, пока не придет домой и не сядет перед камином с чашкой горячего чая.

Снейп был дома: Полумна слышала, как из подвала доносился шум. Сдав последний заказ, он теперь работал над несколькими зельями сразу и все реже сидел в кресле у камина с газетой. Темное помещение подвала было заставлено различными склянками, котлами всевозможных размеров и материалов и уже пропиталось запахами ингредиентов и трав. Полумна, подсознательно содрогаясь от всего, что связано с опытами, старалась туда не спускаться, да и лишний раз тревожить своего соседа ей не хотелось; однако она любила иногда осторожно поставить на книжную полку тыквенный сок и уйти наверх, так, чтобы он, увлеченный созданием зелья, не заметил ее присутствия. Поскольку ему приходилось часто обращаться к рукописям, так или иначе он видел расписанную Полумной кружку, а рядом с ней – небольшую записку, обычно – какую-нибудь подбадривающую мелочь: пожелание хорошего дня и успешных экспериментов, либо приглашение на ужин. Конечно же, он делал вид, что появление лишних предметов в рабочем пространстве его раздражало, но с каждым разом бурчание Снейпа уменьшалось, сменяясь на угрюмую молчаливую благодарность. Полумна ценила эти моменты: иногда, после таких инициативных мелочей ее ожидала кружка чая или заправленная постель, которую она никогда не находила в себе сил убрать по утрам, но венцом всего были ее любимые имбирные печенья из «Сладкого королевства». Она всегда удивлялась, и как это Снейп все успевает: и прогуляться по Хогсмиду, и навести порядок, и почитать, и при этом казалось, будто он днем и ночью занимается зельеварением, не выходя из подвала.

Она села на ворсистый ковер перед камином, грея руки и расправляя подол платья, запутавшийся краешком в гольфах, затем достала письмо и медленно, словно смакуя этот момент, стала читать. Арден писал о работе, о новых правилах регистрации существ во Франции; напряжение, длившееся годами между континентальными и островными властями, казалось, начало нарастать, что заставило Полумну нахмуриться: как же эти чиновники не могут понять, что вражда, хоть и скрытая, может нанести ущерб несчастным существам, ведь им будет меньше внимания уделяться! В конце концов, какой смысл разводить бюрократию, если их конечная задача – поддерживать жизнеспособность любой магической сущности, а этими дрязгами пока что достигается обратное. Словно в ответ на ее мысли Виллем писал, что никто, как она, не понимает глупости принимаемых решений, и вообще, в этой серости будней он скучает по ее милым безумствам. Последнее всколыхнуло в Полумне какое-то странное, но приятное щекочущее ощущение: она почувствовала, как зарделась, и причиной тому был явно не жар от огня. Виллем приглашал ее вновь посетить Ланьон, хотя бы на недельку. Полумна подумала, что затея эта отнюдь не плоха, но тут же отбросила ее – не насовсем, нет, ей и правда хотелось поехать. Но не сейчас. Она и так во Франции была недавно, и, хотя работы было не особенно много – больше бумажной, которую Полумна делала исправно, но не очень-то любила, руководство вряд ли было бы довольно ее внезапным желанием взять отпуск. К тому же, ей не хотелось вновь уезжать из дома, где с каждым осенним днем становилось все уютнее.

В процессе ее размышлений зашел в комнату Снейп, потирая виски и тяжело вздыхая. После упорной долгой варки он всегда приходил в гостиную передохнуть и садился в кресло, вытянув ноги. Полумна тактично никогда не нарушала тишину первой, давая своему соседу насладиться спокойствием. Она принесла ему кофе, поставила на журнальный столик и собиралась уйти к себе в комнату, как Северус перехватил ее за рукав.

– Не уходите, мисс Лавгуд.

Полумна на мгновенье замерла, переводя удивленный взгляд на все еще державшую ее платье руку, потом обошла кресло и, чуть помедлив, запустила пальцы в волосы Снейпа. Как всегда, он сперва вздрогнул и заметно напрягся. Полумна привыкла, что он к себе не подпускает близко и избегает физического контакта, но когда-то меж ними установилась молчаливая договоренность: не убирать руки, пока он не попросит об обратном. Вот и сейчас он ничего не сказал, и по опустившимся в расслаблении плечам она поняла, что можно продолжать. Она массировала виски и шею – наиболее уязвимые его места – и ненавязчиво напевала старую колыбельную, кажется, испанскую, про сына луны. Снейп прикрыл глаза. Его дыхание становилось все более размеренным, легкая дрема накатилась на него, и Полумна знала: если она прекратит, он тут же проснется. Его сон (если вообще можно было применить это слово к Снейпу) был очень чутким. Не единожды он выходил в столовую, когда она возвращалась из Министерства в поздний час, в накинутой рубашке и с растрепанными волосами – только встав с кровати. Он и так-то не отличался увлечением модой, и Полумна часто улыбалась при виде застрявших в его волосах сушеных пауков, листьях рябины или приютившихся на голове каплях зелий. И таким моментам – когда он только что проснулся и еще не возобновил свое «защитное поле» – Полумна больше всего радовалась. Тогда Северус казался ей кем-то близким, кто понимал ее и чего она хочет в данную минуту. Он заваривал ей чай с малиной, если она возвращалась с заложенным от долгого сидения в пыльном кабинете носом; заставлял выпить укрепляющую сыворотку, когда у нее проявлялись первые признаки простуды; предлагал настой из корицы, гвоздики и кардамона, когда она пребывала в романтичном настроении, и ромашковый отвар, когда она погружалась в тихую меланхолию. В благодарность она готова была в любой момент прикоснуться к нему своей нежностью, проявить ласку. Когда они учились, Снейп всегда был для студентов воплощением угрюмости и мрачности, ярким примером нелюбимого преподавателя; сейчас она видела в нем ту потаенную грусть, которую можно было ненадолго прогнать лишь одним прикосновением. Это же так легко: не нужно ничего говорить, не нужно пытаться залезть туда, куда не пускают: достаточно сделать шаг вперед и ждать ответного жеста.

Дыхание Северуса стало совсем ровным, что его практически не было слышно. Полумна улыбнулась: ей всегда доставляло особенное удовольствие погрузить Снейпа в пусть и недолгий, но глубокий сон. Она снова обошла кресло и села на ковре у его ног, любуясь искорками потрескивавшего огня. Луна посмотрела на спящего мужчину. Острые черты его лица разгладились, ресницы подрагивали. Он казался безмятежным в этот момент. Глупости, что Снейп злой: кто так думает – просто не смотрит внутрь.
Хотя она и сама поначалу считала своего соседа ядовитым. Когда их свела судьба, Полумне не хотелось углублять знакомство: вполне хватало изредка поверхностного противоборства мнений и пары фраз за день. Лишь потом, спустя время, она поняла, как ошибалась. Как они оба друг в друге ошибались.

Она очень хорошо помнила, как встретилась со Снейпом спустя несколько лет после войны с Темным Лордом, и сейчас эти воспоминания вызывали у нее озорную улыбку. Кто бы мог подумать? Холодная, неприветливая Скандинавия, шале в горах, случайный знакомый…