ОшибкаВ этот раз они столкнулись на полпути: Дима обеими руками обхватил её голову, а она со всей силы вцепилась ему в запястья. Губы у него были такими горячими, такими мягкими и непонятными. Вике казалось, что она прилипла к ним, и никакая сила больше не сможет её оторвать.
Дима обнял её за талию, притянул ближе к себе. Вика не сопротивлялась, наоборот, она сама сделала крохотный шаг вперед и мимолетно отметила, что наступила на что-то мягкое, холодное и мокрое. «Димина рубашка», - пронеслось в голове, и она тут же забыла о ней.
Они ни на секунду не размыкали губ. Вика целоваться, ясное дело, не умела и всегда переживала, что в решительный момент не поймёт, что нужно делать. Она как-то поделилась своими переживаниями с Верой, та посмеялась и посоветовала Вике потренироваться на помидорах. Идиотский совет, на самом деле. Помидор был мокрый, прохладный и неприятный. Никакого сравнения с тем, что происходило сейчас.
Тренировки всё равно оказались не нужны, губы сами делали что-то, Вика в этом даже не участвовала. Ей всё нравилось, так что, наверное, губы всё знали лучше, чем она. Это же губы, в конце концов, они всего лишь выполняли то, для чего были созданы. Или, может, это Дима так хорошо умеет целоваться? Нет, она бы знала. Это и его первый поцелуй тоже. Он бы сто процентов не стал так целовать никого, кроме неё.
От этой мысли она совсем задохнулась, голова закружилась, и она покачнулась.
Дима отреагировал мгновенно: оторвался от её губ и просто подхватил её на руки. Надёжный, как в каждое мгновение своей жизни.
Вика посмотрела в его такое новое лицо, освещенное невероятным внутренним светом, и всё поняла в одно мгновение. Она была такой дурой. Такой непроходимой мечтательной идиоткой.
Судьба ясно подавала ей знак: вот оно, настоящее, не придуманное тобой. Протяни руку. Бери. Люби. Что тебе ещё надо?
- Врач сказала, если закружится голова… - с трудом проговорил Дима, потом замолчал, чтобы перевести дыхание.
Вика всё решила. Вот так просто, быстро и окончательно. Им было по семнадцать. Это был не какой-то мальчик с улицы, которого она видела в первый и последний раз. Это был Дима, её Дима, всегда был он, если бы она только не тупила большую часть своей жизни. Чего они ждут?
- Поставь меня на пол, - попросила Вика.
Дима ожидаемо послушался, но руки не убрал, продолжал поддерживать её.
- Пойдем, - Вика взяла его за руку. Он непонимающе посмотрел на неё затуманенными глазами, но пошёл.
Вика ощущала себя почему-то как будто немного под водой. С одной стороны, это не было похоже на реальность, с другой – оно реальностью было. Это факт. Может быть, так было бы всегда, если бы она только умела жить в здесь и сейчас, а не в своих фантазиях.
Ей хотелось навсегда остаться в этом новом, невыдуманном мире. И она точно знала, как это сделать. Просто не надо думать, не надо перемалывать в голове каждую деталь, подбирать аргументы за и против, просчитывать вероятности, составлять планы. Взять и сделать – вот он простой и действенный рецепт. Это и есть жизнь.
Остановившись возле своей кровати, Вика помедлила пару секунд, чтобы хотя бы чуть-чуть выровнять дыхание, потом медленно, по-прежнему глядя Диме в глаза, развязала пояс и скинула халат.
Сначала он отшатнулся. Даже как-то нелепо попытался загородиться от неё руками.
- Вика!
В это мгновение ей стало страшно. Снова перепутала всё-таки? Не разобралась, где реальность? Совсем сошла с ума? Может, вообще не было никакого поцелуя в зале?
Потом случилось что-то из области фантастики: Дима застонал и закрыл лицо руками, зарывшись пальцами в волосы.
Дима никогда не стонал и вообще лишних звуков не издавал.
- Что ты со мной делаешь? – он отнял руки от лица.
Глаза дикие, дышит тяжело, губу прикусил.
- Я просто подумала…
Не слушая её, он наклонился, поднял с пола халат и завернул её в него, как в плащ, держась на расстоянии вытянутой руки. Потом отступил ещё дальше.
- Я думала… - снова начала Вика, уже в который раз чувствуя, что сейчас заревет. Этот раз был хуже всех остальных. – Может, ты…
Дима покачал головой. Его лицо как-то сморщилось, как будто теперь больно было ему. Она только что перешла грань, которую переходить было нельзя ни при каких обстоятельствах, и потеряла лучшего друга, поняла Вика. И лишила лучшего друга Диму. Причинила ему боль.
- Мне просто показалось, вдруг ты хочешь… - ещё раз, в полнейшем отчаянии, попыталась объяснить она, но Дима не дал ей договорить.
- Ты что, издеваешься? – почти недоверчиво спросил он.
- Я… Что? – Вика уставилась на него, судорожно стягивая халат у горла.
- Ты же прекрасно знаешь, что хочу! – Дима сжал кулаки, потом закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Она даже не представляла, что он может быть таким несдержанным.
- Но почему тогда…?
Ситуация, уже и так вышедшая из-под контроля, теперь спешила куда-то в сторону абсурда. Раньше, до этого момента, они способны были понимать друг друга даже без слов. Сейчас же, когда всё было, вроде, однозначно, Вика не понимала ровным счетом ничего.
- Потому что мне не нужно это… так, - заявил Дима и как-то неопределённо помахал рукой. – Ты для меня не просто какая-то девчонка. Господи, Вика, ты же знаешь!
Вика моргала и смотрела на него во все глаза.
Лучший друг из детсадовской песочницы. Самый верный человек, которого она знала. Серьёзный до невозможности. Даже странноватый. Почти без чувства юмора. Высокий. Красивый. Сильный. С гулко бьющимся сердцем и нереально прекрасной спиной без обрубков крыльев.
Он никогда не полетит, зато всегда будет твёрдо, обеими ногами, стоять на земле. И сможет удержать на земле её.
Вике казалось, что она сейчас взорвется.
- Ничего не просто так… - сказала она, выбивая зубами дробь. –Ты же… тоже… Ты же знаешь…
Он тут же оказался рядом, снова обнял её. Руки у Вики разжались, халат медленно сполз обратно на пол. Дима вздрогнул, его ладони судорожно сжались у неё на спине, но в этот раз он никуда не отступил и глаз не закрыл.
Вика медленно подняла руки, просунула их в несуществующее пространство между ними и расстегнула три оставшиеся застёгнутыми пуговицы на его рубашке. Она почувствовала, что теперь задрожал Дима, как будто они поменялись местами. Её же движения, наоборот, стали уверенными и точными.
Вика одним пальцем погладила гладкую кожу у него на груди. Дима выдохнул, потом даже не наклонил, а скорее уронил голову, прижавшись губами к её голому плечу. Вика дернулась в его руках от необычных и неожиданных ощущений. Потом быстро, пока не испугалась и не передумала, рванулась вперед, поцеловала эту гладкую кожу под левой ключицей и инстинктивно двинулась вверх, к горлу. Дима, задохнувшись, сказал что-то, но она не разобрала слов. В голове было пусто и гулко, что-то отчаянно звенело. В зале во сне что-то проскулил Рикки.
Дима поднял руку и провел ей от её левого плеча до кисти. Вика закрыла глаза, так это оказалось приятно. Потом он отвёл с её шеи влажные волосы, наклонился и поцеловал куда-то под челюсть.
Вика застонала от незнакомых чувств. Она издала такой звук впервые в своей жизни, и ей почему-то стало страшно и стыдно, но Дима так глубоко вздохнул, так крепко прижал её к себе, как будто у него руки свело судорогой, и всякий стыд испарился без следа. Всё было правильно. Красиво. Так, как должно быть.
Его губы теперь не отрывались от её шеи, и Вика уже не знала, что ей делать. Это было невыносимо прекрасно. Ей не хотелось, чтобы это прекращалось. Она тоже пыталась что-то делать, а не стоять столбом, но у неё мало чего получалось, Дима держал её слишком крепко, и она была очень уж увлечена собственными ощущениями. В какой-то момент, правда, она сумела высвободить руки и обняла Диму за шею, прижавшись к нему всем телом. Голыми ногами она ощутила шершавую ткань его джинсов, и это почему-то было самым пугающим во всём происходящем. Но пугающим в хорошем смысле.
Дима дернулся и оставил её шею в покое.
- Всё, - отчетливо сказал он.
Вика вопросительно посмотрела на него.
- Потом я не смогу остановиться.
Теперь она поняла. И впервые по-настоящему подумала, готова ли она действительно зайти дальше, пройти путь до конца, так сказать. Презерватива у них нет, она может забеременеть. Этого допустить никак нельзя, иначе все её планы полетят к чертовой матери. Не будет тогда никакой Москвы, никакого университета, останется она куковать тут, одна, без друзей. Дима останется с ней, но это будет не то, что она для них намечтала. Да и они совсем ничего не обсудили, просто набросились друг на друга. Нет, плохая, очень плохая идея. Вряд ли, конечно, она забеременеет в первый же раз, но тут пятьдесят на пятьдесят, другой статистики нет.
Вика немного остыла и сразу же снова начала думать. Она ведь ещё даже не поняла до конца, откуда всё это взялось. В них заговорили гормоны, в этом нет ничего странного, всё в порядке вещей, вполне ожидаемо, просто почему сегодня? Вдруг это от нервов? Вдруг завтра она ничего подобного уже не будет чувствовать? А если будет, но они не смогут поступить в один город? Что тогда?
- Хорошо, давай… давай успокоимся, - Вика вздохнула и, подняв голову, успела увидеть мимолетное разочарование, промелькнувшее на Димином лице. – Или…
- Нет, нет, ты права, у меня нет даже… - он не договорил, но Вика поняла и так. – Я не думал, что сегодня всё так… Я не ожидал.
- Я тоже не думала.
Он посмотрел на неё, и вдруг в его глазах зажглась и растеклась такая безумная радость, что по Викиной спине пробежали остатки страха. Назад пути теперь всё равно не было.
- Ты хоть понимаешь, как часто я себе это представлял? - прошептал Дима растерянно, а потом, взяв её лицо в ладони, снова поцеловал её.
Вика и понимала, и не понимала, хотя тоже не могла в это так сразу поверить. Она непроизвольно сделала шаг назад, и они стали падать, потому что кровать подло подсекла её под коленки. Дима успел выставить перед собой руки, как-то ловко извернулся, и в итоге умудрился упасть на спину, крепко прижав Вику к себе. От удара у обоих дыхание вышибло из груди.
- Тебе не больно? – спросили они хором и тоже вместе засмеялись.
Потом Вика поняла, что лежит почти полностью на Диме, закинув одну ногу ему на бедро. Она подтянулась чуть вперед, перекинула ногу до конца, оседлав его, и поцеловала Диму снова. Просто, чтобы ещё раз испытать свои чувства. Его чувства были теперь совершенно очевидны, и она чувствовала, как сложно ему было себя контролировать. Но и она должна была знать наверняка, должна была убедиться, чтобы не совершить непоправимой ошибки. О том, что уже ничего нельзя изменить, она старалась не думать.
Димина рука метнулась к её ноге провела по ней, наверное, так, как она видела в кино, потом осторожно, почти вопросительно, если только рука может задавать вопросы, прикоснулась к её ягодице. Вика не собиралась его останавливать. Между ними сейчас не существовало границ, в разумных пределах ему можно было всё.
Рубашка у него на груди совсем распахнулась, и Вика положила обе ладони ему на живот, наконец-то ощупав кубики пресса, полученные в ходе ежедневных тренировок. Ей так давно хотелось это сделать даже из обычного любопытства, но такой жест плохо смотрелся бы в качестве дружеского. Дима теперь забрался рукой под её маечку и широкими движениями гладил ей спину. Почему-то это оказалось даже приятнее поцелуев в шею, и Вика неожиданно для себя задышала быстро-быстро. Тут Дима снова застонал, прижав её к себе, так что Вика практически распласталась у него на груди, и уткнувшись носом ей в шею.
- Стой… - выдавил он. – Стой.
- Прости, - шепнула Вика, приподнявшись и глядя ему в глаза, хотя, если честно, никакой вины она не испытывала. Только гордость. И счастье. Она осознавала свою безграничную власть над ним в этот момент.
Дима закрыл глаза и пытался выровнять дыхание. Вика старалась лежать неподвижно. Она знала, что, на самом-то деле, он смог бы остановиться в любой момент, он слишком хорошо умел владеть собой, просто он хотел перестраховаться на любой, даже самый невероятный случай. Но вдруг не сейчас? Она молча наблюдала за его лицом, чувствовала, как поднимается и опадает его грудь, к которой она всё ещё прижималась. Если повернуть голову, буквально чуть-чуть, она сможет прижаться губами к его шее, и тогда всё начнётся заново. Она-то целиком и полностью контролировала ситуацию. Если она очень захочет, он перестанет быть в ладу со своим разумом, загнанным в жёсткие рамки самоконтроля. Наверное. Это знание опьяняло.
- Я не сделал тебе больно? – раздался Димин голос, и Вика чуть глаза не закатила, так предсказуемо и типично для него прозвучала эта фраза.
- Нет, конечно, - она покачала головой и улыбнулась ему. – Мне было очень хорошо.
Фраза прозвучало как-то фальшиво, как будто она услышала её в фильме и решила повторить при первом же удобном случае.
- Я имею в виду твои раны, - пробормотал Дима и осторожно, очень нежно, погладил её по голой руке.
- Я уже и забыла про них, - Вика почти удивилась. Эта забывчивость явно аукнется завтра, но сейчас боли не было совсем, а в голове всё ещё клубился восхитительный густой туман. И прежде, чем мозг успел восстановить налаженные связи с речевым аппаратом, она спросила: – Что мы будем теперь делать?
Дима осторожно сел, и она чуть отодвинулась. Потом, почему-то снова почувствовав себя неуютно, отползла от него, потянула на себя покрывало и завернулась в него, оставила на виду только ноги в розовых носках. Дима медленно застёгивал пуговицы рубашки и выглядел, как контуженный. По крайней мере, если судить по папиным рассказам.
- Не знаю, - сказал он и посмотрел на неё. – А что ты хочешь?
- Нет, я имела в виду, что… - Вика запнулась. Слишком поздно промелькнуло чувство, что этот разговор сейчас заводить не надо, пусть всё идет, как идет. Она же сама ещё ничего не знает. – Нас. Я имела в виду нас.
Дима провёл рукой по волосам. Он смотрел на неё по-другому, не так, как раньше, и Вику вдруг снова обожгло страхом. И немного было в этом от сожаления. Что, если что-то сломалось, разрушилось? Что, если их дружбы больше нет? Она сгорела, убитая этой неожиданной вспышкой, а на смену ей ничего не придёт. Вика представила себе, как едет в Москву, представила себе своё будущее, в котором до этого всегда был Дима, при любом раскладе, а теперь появился другой вариант, в котором его не было. Там было пусто. Холодно. Жутко.
- Ну, мы теперь, вроде как, вместе? – нерешительно спросил Дима и потянулся к её руке. – Ничего почти и не поменяется.
Но поменяется всё, и Вика не знала, как ему это объяснить. Нужно будет что-то сказать Вере. Это для проформы, у неё вообще-то был Кирилл, но, если быть честными, Вике придётся что-то сказать Вере. Можно, конечно, и ничего не говорить, но Вике хотелось это сделать, как-то подготовить Веру. Ещё нужно признаться Кате, что она всегда врала ей о своих чувствах к Диме. Хотя, ведь не было этих чувств ещё вчера. По крайней мере, Вика о них не знала. Знала, но не об этих. Не о таких.
И, самое главное, надо как-то убедить себя, что это навсегда. Потому что иначе однажды она потеряет его.
- А, может, не будем пока никому ничего говорить? – спросила Вика, и Дима нахмурился.
- Да я и не предлагал объявлять об этом, - сказал он. – Зачем? Все сами поймут и всё.
- Это не совсем…
Вика снова заколебалась. Как сказать ему про Веру, ничего при этом не выдав? Катя поймёт, в этом Вика не сомневалась, поймёт и порадуется. Вера радоваться не будет точно, но, что хуже, это может разрушить их дружбу. А это тоже никак не входило в Викины планы новой московской жизни.
- Вера на меня обидится, если я ей не скажу заранее, - соврала она, хотя, сама понимала, как глупо это звучит. – Не расскажу, как так получилось, как мы к этому пришли. Мы с ней друг другу всё рассказываем о таких вещах.
Дима выпустил её руку и встал. Подошёл к её столу, передвинул немного фотографию в большой прозрачной рамке с разноцветными загогулинами, которую сам же и подарил ей во втором классе. На ней они стояли вдвоём, обнимая друг друга за плечи, на выпускном после окончания начальной школы. Вика в красивом платье в цветочек и с уложенными мелкими кудряшками волосами, Дима – в строгом костюме с синей бабочкой. Это был тот период, когда он расти переставал, а Вика как раз начала и доросла ему почти до уха. Потом Дима взял реванш, и всё вернулось на круги своя. Вика любила эту фотографию, она прекрасно отражала их дружбу: её широкой улыбки с лихвой хватало на них обоих, поэтому Дима сурово и сосредоточенно смотрел в объектив фотоаппарата, крепко обнимая её за плечи.
- Зачем? – спросил он, и Вика отвела взгляд от фотографии.
- У девочек так принято, - сказала она, пожав плечами. – Будет просто странно, если в понедельник мы придём в школу и будем на виду у всех держаться за руки. Вера спросит, почему я не рассказала ей в выходные. Я бы спросила, на её месте.
Дима молчал. Потом сел на стул, подперев голову рукой.
- Не знаю, - сказал он. – Не понимаю, что странного. Но, даже если так у вас всё устроено, расскажи ей в выходные. Тогда в понедельник она не будет удивлена. Разве не у всех так и было: в один день они приходили и держались за руки? Все радостно обсуждали это пару дней и благополучно забывали, что когда-то было по-другому. И, вообще, почему Вера должна удивиться? Лёха вот только вздохнёт с облегчением, я тебе гарантирую. Он и так всё знает, очень давно.
Вика чуть не сказала, что их друзья находятся в совершенно разных позициях. Если бы только Вера была по-настоящему влюблена в своего Кирилла!
- Ты правда не понимаешь про Веру? – вырвалось у неё.
Зря. Фу, как плохо. Подруги так не поступают. Ей тут же стало стыдно, но вернуть сказанное было уже невозможно.
- Что? – Димины брови удивленно поползли вверх. – Ты намекаешь, что она в меня влюблена, что ли?
- Это всего лишь мои догадки, - заюлила Вика. – Она никогда мне ничего не говорила, я сама так думаю, основываясь на косвенных признаках.
Дима негромко засмеялся, что было большой редкостью.
- Я тебя умоляю! – сказал он, отсмеявшись. – Да Вера же никого не любит, кроме себя.
- Не говори так, - привычно сказала Вика. – Ты её плохо знаешь.
- Там и нечего знать, - отрезал Дима. – Она думает только о себе и собственной выгоде. Сколько раз она тебя подводила?
- Это наши с ней дела, - вскинулась Вика. – Гораздо меньше раз, чем помогала, если хочешь знать.
Она терпеть не могла, когда кто-то нападал на её друзей. Даже другие друзья. В самом начале, когда они с Верой только начинали общаться, было совсем плохо: ни Дима, ни Катя не торопились принять её, и только Лёша ничего не имел против. Лёша, наверное, с дружелюбием принял бы и разъярённого питбуля, если бы кто-то из их компании назвал его своим другом.
Вика знала о Вере больше, видела больше, понимала её куда лучше, всех остальных. Жалела её, в конце концов. С такой жизнью, как у неё, немудрено хотеть лучшего и делать всё, чтобы это лучшее получить.
Всё волшебство недавнего момента резко улетучилось, и Вику затопило сознание совершенной ошибки. Это была случайность, порыв чувств. Даже не чувств, а эмоций. Она испугалась, испытала боль и шок, торчащие лопатки парня в голубой футболке что-то перевернули у неё в душе, выбили из колеи, а в следующую секунду рядом оказался Дима с этой своей заботой и любовью, и она просто потерялась. Когда человек пытается не сорваться в пропасть, он машинально хватается за всё, что только попадается ему под руку.
Вика моментально устыдилась своих мыслей. Дима заслуживал большего, чем быть кустиком на краю обрыва, он даже близко к такой позиции не стоял. Если бы её попросили составить рейтинг лучших друзей, она поставила бы его на второе место после Кати. И то только потому, что он родился парнем, и с ним они никак не могли достичь такой степени откровенности, как с Катей.
Потерять его из-за такой глупой ситуации Вика была не готова.
- Давай оставим Веру в покое, - примиряюще сказала она. – Её это вообще не особенно касается.
Дима сидел на стуле, сгорбившись и уставившись на свои ладони. Ни следа счастья, которое буквально выливалось через каждую пору на его теле пять минут назад. Брови сдвинуты, губа опять закушена, на лице неприкрытая боль и снова страх. Вика готова была поклясться, что у неё всё то же самое. Сейчас был опасный и решающий момент для их дальнейших отношений.
- Послушай, мне кажется, что сейчас уже не стоит ничего менять, - сказала она, подползая к краю дивана вместе со своим покрывалом. – До окончания школы осталось всего два месяца, нам сейчас нужно сосредоточиться на экзаменах, на поступлении. Торопиться нам некуда. Давай подождём до Москвы?
Дима поднял голову и непонимающе посмотрел на неё. Он ещё не открывал рта, но Вика уже поняла, что идея ему совсем не понравилась.
- Подождём чего? – голос у Димы, недавно такой хриплый от волнения и возбуждения, стал холодным, в глазах появился обычный нейтральный стальной блеск. Примерно с таким же выражением он обычно говорил об отце, старательно скрывая боль. – Я тебя вообще не понимаю.
- Я хочу начать в Москве новую жизнь, я же говорила, – в беспомощном отчаянии Вика взмахнула руками, и покрывало сползло с её плеч. В этот раз Дима ни на секунду не отвёл глаз от её лица, и это не выглядело как что-то, потребовавшее от него хоть каких-то усилий. – Новый город, новая я…
- Новый парень, - Дима встал. – Не старого же друга тащить с собой в новую жизнь.
- Так ты и есть этот новый парень! – Вика тоже вскочила и накинула на себя покрывало, как римскую тогу. – Новый город – новые мы, мы все. Те же, но немного другие. У меня в голове это так хорошо разделяется. Как будто мы перевернем страницу. Закончим главу. Откроем новую книгу.
- Жизнь - это не книжки твои дурацкие! – бросил Дима.
Да, ей уже об этом говорили. Он её не понимал, и Вика не знала, какими словами объяснить ему, что она имеет в виду.
- Что это тогда было сегодня? – Дима махнул рукой в сторону кровати. – Ты же меня сама целовала. Ты понимаешь, что для меня это…
Вика вздохнула, а потом приказала себе честно ответить на простой вопрос: знала она или нет, что Дима был всегда в неё влюблен? По-настоящему влюблён, не просто так. В детстве, конечно, нет, ей это даже в голову не приходило. Потом, когда они стали старше, были сомнительные моменты, но ничего серьёзного. Кроме, может быть, той драки на школьном дворе. И вчерашнего случая на дискотеке. Или, когда он взял её за руку в кино. Ну, и, возможно, мама намекала ей несколько раз. Или говорила прямо. Но это же мама, которая любит Диму как собственного сына и мысленно уже, наверное, двадцать раз их поженила, это не считается. А то, что ребята в классе иногда их дразнят, ну так это тоже классика жанра. Это ни о чём не говорит, потому что никаких настоящих доказательств у неё никогда не было, только ощущения. Только чьи-то чужие слова.
Вика поморщилась.
Да ладно, хватит.
Знала.
Она знала.
Дима молчал. Стоял перед ней, такой высоченный, широкоплечий, смешно повесив руки вдоль туловища. Эти руки совсем недавно так здорово и приятно обнимали и гладили её. Хотела ли она повторения? Да, безусловно, хоть сейчас. Но почему вдруг сегодня такое произошло? Никогда раньше – и это было честно! – Вика не испытывала влечения к Диме в физическом смысле. Да ни к кому, если так подумать, она этого влечения до сегодняшнего дня не испытывала, только в книжках о нём и читала. Что-то такое было в «Анджелике», которую она стащила у бабушки из шкафа и потом всё лето прятала за креслом, пока не улучила момент вернуть на место. По крайней мере, в такой форме и с такой силой с ней это случилось впервые. Раньше, даже после «Анджелики», все её мечты оканчивались на довольно целомудренном поцелуе.
Интересно, мог ли пережитый сегодня испуг так на неё повлиять?
- В общем, отвечая на твой вопрос, я не знаю, что нам теперь делать.
С этими словами Дима повернулся и пошёл к двери. Вика с ужасом смотрела ему вслед. В широкую спину, из которой не торчали обрубки крыльев.
- Не уходи!
Она бросилась за ним, вцепилась в руку, заставила повернуться к ней лицом.
- Дай мне немного времени! Ну пожалуйста!
Дима повёл головой из стороны в сторону, как будто устал объяснять одно и то же в миллионный раз.
- Вик, мне кажется, мы о разных вещах говорим сейчас, - сказал он. – Я не о… Я готов ждать сколько угодно, ты же сама сегодня видела. Я просто хочу, чтобы… ну, чтобы мы были вместе. Во всех смыслах.
- Если у нас всё равно не будет… ну, ты понял… то какая разница? – Вика цеплялась за соломинку. – Мы и так почти всё время проводим вместе, а мы не были парой раньше.
- Такое ощущение, что мы поменялись ролями, - Дима высвободил руку из её пальцев. – Я хочу, чтобы все знали, что ты занята, что ты моя. Достаточно ясно для тебя? Чтобы больше никто и никогда не посмел распускать с тобой руки или даже просто пригласить тебя на танец.
- Но я не вещь, чтобы быть твоей, - прошептала Вика, чуть не покачнувшаяся от громадности его слов. Это было из той, будущей жизни, которая для неё ещё не наступила.
Сначала Катина операция. Удачная Катина операция. Потом экзамены. Потом поступление. Потом переезд. Потом уже всё остальное. В её плане всё было именно так.
- Ой, не цепляйся к словам! – Дима повысил голос, в нём впервые проскользнуло раздражение. – Ты знаешь, что я имею в виду. А я прекрасно вижу, что ты не хочешь связывать себя какими-то отношениями. Что, всё ещё надеешься, что Петя Моисеев вернётся и увезёт тебя с собой в Челябинск на белом коне?
Глаза обожгло слезами, но не от боли или обиды, а от невероятного унижения. Какое он имел право говорить ей такие вещи? Откуда он вообще узнал про Петю? Она, конечно, ему ничего особо не рассказывала, понимала, что это было бы неуместно. Но в общих разговорах это имя нет-нет да проскакивало, Вера-то всё знала. Выходит, он всё понимал. Странно, что она не догадалась раньше, Дима ведь никогда не был тупым.
Они всё испортили. Своим глупым порывом они сломали всё то большое, светлое и близкое, что их связывало долгие-долгие годы. В душе разрасталась чудовищная убежденность, что поправить это теперь уже нельзя.
- Пети никогда не было в моих мечтах о будущей жизни в Москве, - выдавила Вика. – А ты всегда был.
Дима чуть смягчился, но остался стоять на месте, не подошёл к ней. Вика глупо подумала, не броситься ли к нему, не поцеловать ли его снова. Её останавливало только опасение, что сейчас он может её оттолкнуть. Ну, и ещё это было бы чуть-чуть нечестно.
- Я не могу понять, как ты проводишь своё разделение, - сказал Дима и потёр лоб. – Какая ещё будущая жизнь? Она у нас одна, вот она, мы её живём прямо сейчас. Для меня Москва ничего не изменит.
- Да ты что?! – Вика даже задохнулась от изумления. – Там же всё будет по-другому!
- Но мы-то сами останемся теми же! – возразил Дима. – Я буду такой же, ты будешь такая же. Я буду хотеть тех же вещей, что сейчас.
Вика молчала. Он был не прав. Он не понимал, и с этим ничего нельзя было поделать.
- А ты этих вещей будешь по-прежнему не хотеть, - заключил Дима и снова повернулся к двери.
- Что мы будем делать? – Вика всё-таки заплакала. – Мы будем друзьями дальше?
Дима закрыл ладонью глаза, потом посмотрел на неё так устало, как будто ему было не семнадцать, а семьдесят семь.
- Я всегда был и останусь твоим другом, ты же знаешь, - сказал он. – Но я хочу большего.
- Видишь, ты знаешь это уже давно, - уцепилась Вика за последнюю возможность, - а для меня всё это только сегодня случилось. Так неожиданно, я не знаю даже, как… я не понимаю, просто не понимаю, что произошло. Дай мне разобраться в своих чувствах, хорошо?
Дима несколько секунд смотрел на неё, и Вика ждала от него чего-то, отчаянно ждала, сама не отдавая себе отчёт, что он должен сделать.
Отрастить крылья.
Полететь.
Стать тем, кем он не был, но кого она искала.
Но Дима только кивнул и вышел из комнаты. Через пару минут хлопнула входная дверь, и Вика поняла, что осталась одна.
Она не остановила его, дала ему уйти. Она знала с абсолютной отчетливостью, что, если бы она его любила, по-настоящему, как описывалось в книжках, то ни за что не отпустила бы вот так.
Может, когда-нибудь у него вырастут крылья.
Может, когда-нибудь они сломаются.
Но знать наверняка она не могла.
Но сейчас, пока он ни разу не отрывался от земли, пока не мог видеть жизнь так, как видела её она, сверху, с воздуха, она не могла любить его так свободно, как ей хотелось. Он даже не понимал, что в Москве у них должна начаться совсем другая жизнь, хотя, это же было так очевидно, ну куда проще?
Но она могла попытаться, дать ему шанс, хотя бы ради него самого. Через некоторое время он сам поймёт, что ничего у них не получится, и когда они снова будут на одной волне, они смогут безболезненно для обоих вернуться к надёжной и спокойной дружбе.
Вика потянулась к телефону, но вспомнила, что Катя в больнице. Может, спит, готовится к операции, собирается с силами. Пытается не бояться.
А Вера сидит за партой и наверняка удивляется, куда пропали Дима и Вика. Может быть, подозревает что-то близкое к тому, что произошло полчаса назад на этом самом месте.
Кстати, не стоит забывать, что, если она даст Диме шанс прямо сейчас, это почти наверняка причинит Вере боль.
Вика вздохнула. Что ж, вся жизнь состоит из выборов. Кому-то всегда бывает больно.
А Вера в списке её лучших друзей шла только на третьем месте.
