Глава 3Как и всякий шестнадцатилетний парень, да еще и долго проживший в мужском общежитии, Гарри считал девушек другим биологическим видом, чье поведение не поддается его пониманию. Может, по словам классика, он и стремился за ними мыслью, но как только устремлялся — сердце его останавливалось в испуге. Самым же неприятным было то, что с девушками и слова, и действия приобретали второй, третий и вообще непонятный смысл, так что Гарри не только опасался их реакции, а вообще не знал, какой она будет, познавая интуитивно разницу между риском и неопределенностью. А уж если девушек было больше одной, и они в ответ на слова Гарри начинали общаться между собой при помощи хихиканья, словно сурки в полях тихим посвистом… Немудрено было поэтому, что после массового на нем помешательства девушек Хогвартса Гарри чувствовал себя астронавтом, который попал на планету, населенную сплошь агрессивными формами жизни.
А вот с Гермионой Гарри было легко, он хорошо представлял себе ее реакцию почти на любой его поступок, и ему было даже интересно чуть проверить границы и попасть вместе с ней в ситуацию, когда слова значат то, да не то. И главное, в чем Гарри был уверен – что Гермиона ему ничего плохого не сделает, как и он ей. Даже когда он из хулиганства поцеловал ее в коридоре, понимая, что нарывается, Гарри знал, что Гермиона не залепит ему оплеуху, не начнет на него кричать или, Боже упаси, плакать – она его просто немного оттолкнула, хоть и не сразу, он и прекратил провокацию. С Чоу, например, Гарри постоянно чувствовал себя дурак дураком, а с Гермионой, к своему удовольствию, он был весел, порой остроумен и даже ловок.
Так что и совместного похода к Слагхорну Гарри не боялся, ему было скорее забавно.
- Гарри, дорогой ты мой! – обрадовался Слагхорн, входя в комнату последним, он и на своих посиделках любил быть гвоздем программы. – Кто же тебя смог сюда завлечь?
Гарри заметил, что Гермиона немного смутилась, и поддался озорным чертятам, которые подзуживали его указать на нее глазами.
- А-ха-ха! – добродушно сказал Слагхорн, погрозив Гермионе своим пухлым пальцем. – Талант к зельям, Гарри, у тебя от мамы, но все-таки ты вылитый отец. Я, признаться, удивился, когда непоседа Джеймс записался ко мне на шестом курсе. Он и сам, по-моему, решил это сделать в одно мгновение – но причину я понял сразу: конечно, Джеймс пришел ради Лили, а не меня слушать. Ох, что он вытворял тогда на уроках – цирк на выезде!
И Слагхорн, добродушно похохатывая, принялся рассказывать историю романа Джеймса и Лили, начинавшегося у него на глазах. Гарри было даже интересно послушать, про своих родителей он знал мало и всегда был рад тем, кто вспоминает их с любовью, а вот Гермиона начала постепенно розоветь, краснеть, до такой степени на месте Лили она узнавала себя – и наконец даже разливающийся соловьем Слагхорн заметил, что пора бы и сменить тему.
- Ах, придется мне уступить место человеку, который будет вам куда интереснее, чем я, - чуть жеманно сказал Слагхорн, направляясь к двери и словно ожидая, что ему вслед понесутся уверения, что интереснее Горация Слагхорна никого и быть не может. – Гвеног, дорогая, познакомься, пожалуйста, с моими ребятами.
Гвеног Джонс, капитан «Холихедских гарпий», показалась Гермионе мужиковатой и резкой бабой, и восхищения большей части аудитории Гермиона не разделяла. А вот Гарри, к удовольствию Гермионы, с Гвеног умудрился сразу поцапаться.
- Как капитанится, капитан? – чуть насмешливо спросила его Гвеног, когда Слагхорн представил ей Гарри как нового капитана гриффиндорской сборной, постоянно выигрывающей благодаря Гарри Кубок школы.
- Да фигово капитанится, капитан, - ответил Гарри: раз уж Гвеног вместо приветствия сунула ему мозолистую руку и начала подкалывать, он с ней решил разговаривать как с мужиком. – На просмотр набежало девчонок – Хогвартс-экспресс и две маленькие тележки.
- А что, они хуже играют? – недовольно спросила Гвеног, она была капитаном единственной женской команды в лиге, и целью ее жизни было доказать всему миру, что женщины играют в квиддич никак не хуже мужчин, пусть даже мужских команд в лиге девять, а женская одна, и по уму для такого доказательства команде Гвеног Джонс надо было обыгрывать сборную всех звезд, а не пытаться зубами и ногтями зацепиться за медали.
Беда была еще и в том, что Гвеног не знала о главном мотиве кандидаток в гриффиндорскую сборную, который привел на просмотр даже тех девушек, которые толком не понимали, с какой стороны у метлы прутья – и посочувствовать коллеге-капитану, вынужденному возиться на отборе с толпой неумех, пришедших не за квиддичем, а черт знает зачем, она никак не могла.
- Они играют не просто хуже, - откровенно сказал Гарри. – Они летают так, что ежеминутно сдвигают представление о худшем за пределы невозможного.
- А твоя девушка тоже так же паршиво выступила? – сердито спросила Гвеног, взглядывая на Гермиону.
- Господи, да ей-то это зачем?
Гермиона раньше Гарри поняла причину недопонимания и попыталась объяснить Гвеног, что девушки на просмотр притащились за Гарри, а не из любви к квиддичу, но начало такого объяснения сделало только хуже, и Слагхорн ринулся разнимать.
- Гарри, это было одновременно ужасно, уморительно и в общем совсем неплохо, - рассмеялась Гермиона, когда они вышли от Слагхорна – ее весь вечер душил смех, как только она взглядывала сначала на Гвеног, а потом на Гарри. – В любом случае, это было куда лучше, чем если бы ты вывесил при виде этой Гвеног язык, как остальные парни.
- Да что я сделал-то? – не понял Гарри.
- Ну, с ее точки зрения ты выдал такой образец Kinder, Küche, Kirche, что ей меня наверняка стало жалко, - весело пояснила Гермиона.
- Что там с детьми и пирогами? Переведи, пожалуйста.
- Да не Kuchen, а Küche, пещерный ты человек. Я же пыталась объяснить – она же не знала, что большая часть претенденток в твою команду пришла на стадион строить тебе глазки, а не играть. И теперь она думает, что ты из тех ребят, кто считает, что женщина на метле – это как обезьяна с гранатой.
- Да не считаю я так! Кэти хорошо играет, Джинни тоже здорово – если бы она не бросалась мне на шею после каждого удачного броска, цены бы ей не было. Загонщиками девушкам трудновато, конечно, но вот Ричи Кут тоже мелкий и тощий – чуть покрупнее него девчонку, и могла бы нормально играть, если есть способности. Другое дело, что девушек, которые отваживаются пробоваться на загонщиков, лично я боюсь: такие гориллы, страшно вспомнить.
- А парней-загонщиков ты тоже боишься? Они тоже страшные как гориллы?
- Ты сейчас серьезно? Джимми и Ричи нормальные ребята, а Фред и Джордж вообще многим девчонкам нравились. Но ты просто представь себе девушку с них двоих ростом или квадратную, как Джимми – нет, пошире еще, мышечной массы же ей будет нужно и побольше... Ну стремно же! Девушка Кинг-Конг.
- Ты продолжай, продолжай, пожалуйста, свои восхитительно сексистские разговорчики, - смеясь предложила Гермиона, она представляла, как отреагировала бы на такие слова Гвеног Джонс, которая сама была загонщицей. – Если ты не понимаешь, что при капитане единственной женской команды говорить о женщинах в квиддиче надо так же осторожно, как при Снейпе описывать слизеринцев – ну что, это хотя бы выходит весело.
- Нет, я не понимаю, - упрямо сказал Гарри, который не любил признавать свою неправоту. – Значит, капитану мужской команды я мог бы спокойно рассказать обо всех парнях, которые не умеют играть по причине врожденного рукожопия. А ей, значит, вообще ни про одну девчонку сказать ничего нельзя, даже не про из ее команды?
- Ну ты хотя бы понимаешь, что только я и буду тебя терпеть? – с улыбкой сказала Гермиона, она могла, конечно, объяснить Гарри, что девушкам приходится прорываться на мужские места с боем, а мужчины на своих местах чувствуют себя увереннее и им никогда не приходится оправдываться в том, что они мужчины, да только ей как-то не хотелось ничего объяснять, словно она-то уже нашла свое место, для которого как раз и надо быть девочкой.
- Да и не надо мне, чтобы меня терпел кто-то еще, - сказал Гарри, неожиданно останавливаясь, и Гермиона буквально влетела к нему в руки. – Особенно всякие фифочки, которые строят из себя крутых парней, а ты даже не знаешь, куда им дунуть, чтобы они не лопнули.
Гермиона в очередной раз заметила, что ей приятно, когда Гарри при ней ругает других девушек, женская солидарность у нее куда-то подевалась еще несколько недель назад, когда она начала рассказывать Гарри о том, как он прекрасен, чтобы позлить Рона, и спасать Гарри от поклонниц, уводя его на ночную прогулку по пустым коридорам. Теперь Гермионе оставалось только увиливать от осознания, что других девушек она уже воспринимает как конкуренток и думает, что пусть Гарри считает всех, кроме нее, дурами и истеричками, ей только больше его достанется.
- А вообще-то я не такой ужасный, чтобы меня можно было только терпеть, - хитро улыбнулся Гарри, раз уж Гермиона так удобно попалась ему в руки. – Ты меня попросила – я тебя сегодня выручил: сходил к Слагхорну, хоть и не хотел.
Гермиона не сразу поняла, что происходит не так: на вечере у Слагхорна все ее воспринимали как девушку Гарри, даже Гвеног Джонс сразу так подумала, и это можно было считать подтверждением от независимого и незаинтересованного наблюдателя – поэтому было почти естественно, что такой вечер закончится поцелуями в темном пустом коридоре… Но ведь это же был Гарри! И он, зараза, даже еще не сказал ей, что она ему нравится, решил объясняться на языке жестов, действительно как пещерный человек!
- Ты точно выручил меня по-дружески и бескорыстно? – спросила Гермиона, отрываясь от Гарри.
- Найди мне в Хогвартсе дурака, который еще верит в наше «по-дружески», и я подарю тебе диадему Равенкло, - пообещал Гарри, и Гермиона даже возмутиться не успела.
Гермиона с детства знала, что повторение – мать учения. Если прочитать главу в учебнике трижды, то запомнишь лучше, чем если бы прочитал ее единожды; если один раз из этих трех прочитать ее себе вслух, то запомнишь и того лучше, еще и на слух; а законспектируй вдобавок прочитанное – вообще запомнишь накрепко. Так что теперь-то она понимала, что сама себя поймала в ловушку, не только слушая, что влюбленные девочки говорят о Гарри, но еще и запоминая это, и ему повторяя. Она, конечно, тогда думала, что делает это не всерьез, с иронией, только чтобы позлить Рона – но повторение, через которое в память Гермионы попадали бесчисленные знания, оказалось сильней.
А сейчас словно кто-то шепнул ей «можно!», и внутри рухнула плотина, устроив такой потоп чувств, что сердце Гермионы было уверено, что она влюблена в Гарри с первого курса – пусть даже умом Гермиона и понимала, что ничего подобного. «Ох, ну здрасте-пожалуйста, - начинало при малейших сомнениях бузить ее сердце, которое словно хватило чего-то крепкого. – На втором курсе только выписалась из лазарета и кому сразу бросилась на шею? Я уж не буду говорить, что байкеры сказали бы про полет на гиппогрифе… Ага-ага, до ушей уже покраснела, да?»
Гермиона попыталась вместо сердца обратиться к разуму и спросить у него, друзья они с Гарри или возлюбленные, но разум тоже отреагировал неожиданно. «В приличных семьях супругов соединяет не только постель, но и крепкая дружба, - ответствовал разум, и Гермиона подумала, что папа сказал бы ей то же самое. – А что у вас сначала, дружба или постель, а что потом – это без разницы. Главное – итоговый результат».
А вот Гарри чувствовал себя расслабленно и готовился в кои-то веки нормально встретить Рождество. В прошлом году все праздники ему испортил его ужасный сон со змеей, напавшей на Артура Уизли, в позапрошлом году его достал Рождественский бал. В этом году Слагхорн устраивал куда более камерную новогоднюю вечеринку, увильнуть от нее не получилось, но пойти с Гермионой было просто и естественно, никого приглашать было не надо, и никакие чужие приглашения Гарри не докучали. Конечно, Гарри умел сам себе на ровном месте устроить приключения, но Гермиона об этом не думала, она даже немного досадовала на то, что у нее постоянно прыгает сердце, а Гарри валяется в гостиной на диване и опять наверняка вложил в обложку от учебника Купера или Дюма, как последний оболтус.
- Между прочим, для тебя по-прежнему покупают Приворотное зелье, чтобы тебя приворожить, - тихо сообщила Гермиона, усаживаясь рядом. – Я застукала в туалете чуть не десять девчонок, нескольких с нашего факультета, и сняла с них за это баллы.
- Зелье-то отобрала?
- У них его с собой не было, - чуть смущенно признала Гермиона, получалось же, что она сняла баллы ни за что, только за разговорчики, пусть даже этому никто и не возмутился. Гермиону многие побаивались, и пойманные ей заговорщицы подумали, что с баллами они еще дешево отделались – по их мнению, нагорело им не за нарушение школьной дисциплины, а за покушение на Гарри, за которого Гермиона могла кого угодно хорошенько проклясть и даже набить Малфою морду – мало кто и раньше верил, что Малфой на третьем курсе выхватил из-за Хагрида и его гиппогрифа.
- Ну, за покушение на преступление до двух третей срока дают, - рассудительно сказал Гарри – как и всякий мальчишка, уложение законов он не то чтобы чтил, но знал.
- Не пей что попало, - попросила его Гермиона, и Гарри услышал в ее голосе, что это не просто дружеский совет, что Гермиона действительно этого боится. – И не бери подарков не от друзей.
- Ладно, погоди, может, у Принца-полукровки есть антидот – или реагент, чтобы выявить Приворотное зелье, - сказал Гарри и полез в свою сумку.
- А может, эта твоя полукровка и сама баловалась этим зельем!
- Гермиона, ты много знаешь девочек-принцев?
- Принс – не такая уж редкая фамилия! – нашлась Гермиона.
- Ух ты! – оценил догадку Гарри, теперь ведь достаточно было спросить у Слагхорна, не учился ли раньше в Хогвартсе кто-то с фамилией Принс, и можно было выяснить, чей же учебник Гарри достался. – Но все-таки знаешь, я всегда думал, что это я буду ревновать тебя к книжкам.
- А почему это ты меня собирался ревновать, а? – весело спросила Гермиона. – Да еще и «всегда думал». «Всегда» - это с какого курса, хулиган?
- Не знаю, - честно ответил Гарри и вдруг поймал Гермиону за руку и надел на ее палец кольцо. – Только знаю, что теперь я никогда тебя не отпущу.
