Глава 3. Два мираКогда Роб убедился, что я достаточно подрос и окреп (хотя я и был по прежнему совсем маленьким по человеческим меркам), он начал брать меня с собой в лес, постепенно расширяя границы наших прогулок. Роберт был настоящим охотником и мастером бушкрафта и передавал мне все свои знания. Сначала это были недолгие вылазки по безопасным, хорошо знакомым ему окраинам. Учеба обычным, маггловским премудростям: как ориентироваться по солнцу и мху на деревьях, как разводить огонь без спичек, используя лишь кремень и трут, как строить простые укрытия от непогоды из веток и лапника. Хотя в кремне я подозревал наличие магии – слишком легко он выдавал искры, да и слишком много их было.
Но затем он показывал мне, как магия делает все это несравнимо проще и быстрее. Зачем часами выслеживать оленя по следам, если можно произнести заклинание, и тропинка под ногами сама подсветится едва заметным серебристым светом, указывая путь к добыче? Зачем рисковать, собирая грибы и ягоды, если можно направить палочку на корзину, и она сама наполнится только съедобными и спелыми плодами? А если нужно, то грибы и ягоды еще и высохнут моментально вплоть до совсем порошкового состояния, что бы их было легче нести домой. К слову сбор таких обычных даров леса было одной из статей нашего семейного дохода.
С такой подготовкой, думал я про себя, золотое трио не знало бы горя в своих скитаниях по этому самому лесу. Им не нужны были бы никакие палатки с чарами расширения. Я видел, как мой отец, если нам нужно было заночевать в лесу или даже просто укрыться от дождя на время, делал нечто невероятное. Он, практически как маг земли из мультика про аватара Анга, которые я смотрел в прошлой жизни, несколькими взмахами палочки и тихими гортанными заклинаниями буквально выращивал из-под земли уютную землянку, с печкой, столиком, лежаками и даже небольшими окошками, затянутыми мутным, но стеклом. А утром, перед уходом, он так же быстро возвращал все почти в первозданный вид, оставляя после нас лишь слегка примятую землю.
Для этих походов отец снарядил меня по полной программе. Он сшил для меня несколько комплектов удобной одежды и обуви на разные сезоны. Из-за моего аномального роста ему пришлось использовать более дорогие материалы и накладывать сложные чары постоянной подгонки, чтобы вещи "росли" вместе со мной. В результате моя одежда больше походила на артефакты из сказок, чем на утилитарные вещи. Мне достался и собственный жилет, и плащ с карманами, зачарованными на расширение, которые мы вместе наполнили полезными вещами: мотками веревки, огнивом, запасом провизии и даже денег двух миров. Папа также вручил мне мои первые настоящие инструменты: личный арбалет и набор зачарованных болтов, топорик, бОльший бытовой нож и меньший специальный ножик для разделки туш с изогнутым лезвием и заточкой по внутренней стороне.
Мое обучение практическим навыкам началось еще дома, с простого: отец показал, как правильно забивать и ощипывать кур. Тут же мне устроили стрельбище и я тренировал стрельбу и из своего и из отцовского самострелов. Именно самострелов, ведь тетиву в них вручную взводить не надо было.
В лесу эти знания пригодились, когда мы добывали диких птиц, а потом все более и более крупных животных. Сначала мы перешли к кроликам и зайцам, и я научился их свежевать и готовить на костре. Позже пришла очередь дичи еще крупнее: косуль, кабанов и даже лосей. Апофеозом моего обучения стала охота на волков, из шкур которых мы вместе с отцом сделали теплый, мягкий ковер и положили его на пол в моей комнате.
Все время у меня напрашивался вопрос об уместности арбалета и огнестрельном оружии, но я одергивал себя. Вопрос явно не для трехлетнего необразованного ребенка.
Лишь спустя какое-то время, убедившись в моей силе, сообразительности и навыках, он стал водить меня глубже, в те части леса, где обычные тропы сменялись еле заметными магическими. Там, в скрытых от посторонних глаз лощинах, росли светящиеся мхи, а цветы пели на рассвете. Мое обучение вышло на новый уровень. Он начал учить меня основам магозоологии и магоботаники прямо на живых примерах, показывая безобидных лукотрусов, сливающихся со стволами деревьев, или объясняя, как правильно собирать сонные бобы, чтобы не уснуть на неделю. Но такие походы были пока очень редкими. Отец сильно беспокоился за меня, постоянно повторяя, что магический лес смертельно опасен для того, кто не может защитить себя волшебной палочкой.
Вскоре наши путешествия перестали ограничиваться только лесом. Раз в неделю, а то и чаще, мы отправлялись в маггловский мир. Папа целенаправленно возил меня по всем окрестным городам и деревням, которых вокруг леса Дин оказалось великое множество. Он показывал мне этот мир, в котором я теперь жил. Особенно много было шахтерских поселков — угольные шахты были разбросаны по всей округе, и отец торговал с шахтерами охотнее всего.
Мы продавали излишки своих продуктов: яйца, зелень, овощи и фрукты, а также дары леса — ягоды и грибы в свежем и сушеном виде. Но основной доход приносило ремесло. Отец с помощью магии изготавливал огромное количество разных веревок — от тонкой бечевки из обычной опавшей листвы до прочных канатов из волокон лесных растений. Они пользовались постоянным спросом у нескольких проверенных покупателей. Та же история была с картоном и оберточной бумагой. Роб производил их из всего, что под руку попадется – та же листва, опилки, сено.
Хуже, но продавались и простые бытовые вещи из дерева — дверные и мебельные ручки, кружки, половники и ложки. Отец делал их, не применяя никаких инструментов, просто держа в руках кусок дерева и водя вокруг него палочкой. Я подозревал, что это была какая-то форма трансфигурации.
Через какое-то время я узнал, что длинными зимними вечерами отец примерно тем же способом производит и стеклянные вещи. Как простые - фонари, лампы, даже защитные очки для автомобилистов и пилотов, так и более сложные – фигурные вазы или елочные украшения. Постоянно он плел с помощью магии корзины. Изготавливал из лозы, шпона и соломы шляпы, циновки, короба, вазы, шкатулки. В городские магазины игрушек он сдавал шахматные наборы и резных лошадок разных размеров, а еще обычные кораблики и кораблики в бутылках. Но эти позиции продавались ни шатко не валко. На дворе ведь самый пик великой депрессии. Тем не менее, все эти ручейки вместе создавали вполне приличный по размеру доход.
Для магглов в округе он выполнял роль ветеринара, агронома и народного целителя. И на этой стороне мира занимался лечением животных, растений и изредка самих людей, продавая им лекарственные травы и сборы. Отец для обоих миров изготавливал свечи, продавал саженцы деревьев и кустов. Для обоих миров он производил бочки всех размеров, ведра, тазы, корыта. Делал кресла-качалки, детские кроватки и колыбели для обычных городских мебельных магазинов и зачарованные версии для магазина в косом переулке. Делал рамы для картин и фотографий. Помимо плетеных, собирал и наборные деревянные клетки для птиц и прочей живности. Как простые, тоже для сельских курятников-птичников, так и высокие, резные с узорами для зоомагазинов Кардиффа и Бирмингема. Мастера из обоих миров у него покупали подготовленные заготовки под музыкальные инструменты. Деревянные, костяные, керамические, выточенные магией из камней пуговицы он изготавливал и продавал в промышленных объемах.
В магическом мире дело обстояло еще интереснее. Там он продавал зачарованные деревянные игрушки типа моих зверей из шкатулки и фигурки для магических шахмат. А еще кораблики, способные к самостоятельному плаванию и даже к имитации стрельбы из пушек. Эти волшебные кораблики находились в постоянном движении, причем погода в бутылке зависела от погоды за окном. В дождь в таких бутылках разгорался настоящий шторм, а в солнечные безветренные летние дни и в бутылках стоял штиль. Получались магические метеостанции. Весь секрет таких поделок, помимо волшебных материалов самого корабля, состоял в использовании воды из правильного лесного источника. А еще в добавлении в такую воду секретного минерального состава, тоже собранного в нескольких местах в отдаленных лесных районах.
Видя все эти заработки отца, я понял, что он если не богат, то очень обеспечен, причем в обоих мирах.
— Пап, а мы богатые? — спросил я его однажды напрямую.
Он усмехнулся:
— Скажем так, сынок, мы можем себе позволить не думать о деньгах.
В селах и городах у Роба было полно знакомых женщин, которые явно с ним флиртовали при каждом нашем посещении. Вообще у отца были хорошие отношения со всеми окружающими. А еще я заметил, что он видимо как-то влияет на этих маглов — возможно, легкими заклинаниями. Конфундус? Потому что никто из них не реагировал на мой рост. Или может быть, он придумал какую-то историю про редкую болезнь?
Со временем я окончательно убедился, что отец действительно не брезгует внушениями. Мало того что никто не интересовался моим ростом — вокруг нас творилось множество других несуразностей, на которые тоже никто не обращал внимания. Мы с отцом путешествовали исключительно пешком, но для сокращения пути он во всю пользовался трансгрессией — просто исчезал со мной из одной точки и появлялся в другой, иногда за несколько десятков, если не сотен миль. Папа доставлял крупные, порой очень объемные партии товара без всяких лошадей, телег или автомобилей, просто перенося их в сумках и ящиках с чарами расширения и облегчения. То же самое происходило и с покупками — когда он приобретал туши свиней и коров, они просто исчезали в его дорожном мешке на глазах у продавцов. И никто на это не обращал внимания.
При этом путешествия наши были совершенно свободными и непринужденными. Каждая поездка была поводом пообедать в местном пабе или кафе, а для отца еще и пропустить пару кружек пива, поболтать с множеством знакомых по всей округе. Детям в шахтерских городках он жменями раздавал конфеты, деревянные свистульки и маленькие фигурки животных — обычные, немагические игрушки, но сделанные с таким мастерством, что дети были в восторге. И никто не замечал, что эти конфеты и игрушки появляются у него из воздуха прямо на глазах или что ни один карман в мире не вместит такого их количества. Никто не задавал вопросов. Все воспринимали это как должное, словно так и полагается.
Вообще отец со множеством окрестных жителей был в прекрасных отношениях. Он часто помогал им бесплатно в самых разных ситуациях: подлечивал захворавшую скотину, давал советы по урожаю, а иногда и просто выручал в трудную минуту — то продуктами поделится, то инструмент починит. Люди его любили и уважали, считали своим, надежным человеком. Наверное, поэтому его легкие чары внушения работали так безотказно — магглы и сами были расположены не замечать странностей и принимать на веру любые его объяснения.
За время, что я прожил в этом мире, я научился замечать одну интересную особенность: отец вел явно двойную жизнь. Его отношение к магам и маглам различалось — не в смысле уважения или доброты, но в способе общения, в том, что он позволял себе показывать.
С магами — коллегами, торговцами на Косой Аллее, даже случайными знакомыми из волшебного мира — папа был самим собой. Роберт, Роб для близких, иногда Робин для старых друзей. Он не скрывал своей магии, говорил о ней свободно, обсуждал заклинания и зелья, делился опытом. Его мир был открытым для тех, кто понимал.
С маглами все было иначе. Для них он был Берти — добродушный сосед, немного чудаковатый, но надежный. Или Боб — так его звали фермеры из соседних деревень. Или Бобби — ласково, по-свойски, когда просили помощи. Те же имена, те же сокращения полного имени Роберт, но звучащие совершенно иначе. Словно это были два разных человека, живущие в одном теле.
Еще до первого похода на магловскую сторону папа провел со мной несколько серьезных разговоров о Статуте секретности. Объяснял долго, обстоятельно, как взрослому, почему магический и магловский миры должны оставаться разделенными. Рассказывал истории о том, что бывало в прошлом, когда маглы узнавали о магии, — охоты на ведьм, костры, погромы. И о том, как волшебники скрывались, учились жить среди обычных людей, не выдавая себя.
— Магия — это наш секрет, Рубеус, — говорил он, глядя мне в глаза. — Не потому, что маглы плохие. Просто они не поймут. Они испугаются. А страх порождает ненависть. Поэтому в магловском мире мы обычные люди. Ни палочек, ни заклинаний, ни разговоров о зельях или о чем-то еще из нашего мира. Понял?
Я кивал, запоминая каждое слово.
— А если я случайно... ну, не удержусь? Или кто-то что-то заметит?
Папа тяжело вздохнул.
— Тогда сразу скажешь мне. Не пытайся исправить сам, не придумывай отговорок. Просто скажешь, и я приму меры.
Я понимал, что означало "принять меры". Заклинание забвения, стирание памяти. Это была не жестокость. Это была необходимость. Правила игры, по которым жил магический мир среди магловского. И теперь эти правила касались и меня.
Двойная жизнь. Два имени. Два лица, которые носил мой отец. И теперь учил этому меня. В магическом мире — Рубеус Хагрид, сын министерского служащего, мальчик-полувеликан. В магловском — просто Руби, большой мальчуган, который помогает папе леснику по хозяйству. Никакой магии. Никаких странностей. Просто обычная семья.
Теперь и я учился держать язык за зубами. Следил за тем, чтобы не выдать себя случайным словом или предметом. И постепенно привыкал к мысли, что и у меня теперь два лица. Два имени. Две жизни, идущие параллельно, никогда не пересекаясь. А то и три, учитывая мое попаданство.
