Глава 30. ОмутПочти сразу же после посещения больничного отсека профессор Снейп вновь угодил на прием к Дамблдору. Престарелый волшебник, похоже, успел отойти от разыгравшегося перед ним прискорбного инцидента и снова был любезен с подчиненным как ни в чем не бывало.
– Северус, во всей этой неразберихе я чуть было не позабыл про одну крайне важную деталь, связанную с вами. – Дождавшись внимания со стороны зельевара, он продолжил: – Видите ли, у вас есть некоторые воспоминания, которые… крайне нежелательны для чужого внимания, особенно в случае Уолтера. Вы ведь понимаете, о чем я?
– Разумеется, сэр. Но вы действительно полагаете, что он захочет читать мои мысли? – с легкой иронией отозвался Снейп.
– Во-первых, если есть даже ничтожная вероятность, что ему может прийти такое в голову, это следует предотвратить. Во-вторых, я согласен с вами в том, что он едва ли станет делать это сознательно. Не говоря уже о том, на что вы не указали мне, вероятно, из деликатности, полагая, что я выпустил это из виду: Уолтер совершенно не владел легилименцией.
– Я подумал об этом, – кивнул Снейп, – но само собой, у вас есть некие причины опасаться за конфиденциальность моих мыслей, раз вы об этом заговорили.
– Вы читали труды Рафферти о природе дементоров?
Мастер Зелий скривился:
– Возможно, не с тем усердием, с каким следовало… но их общее содержание мне знакомо.
– В таком случае, вы хорошо представляете себе способ их взаимодействия с людьми.
– Дементоры ощущают людей на ментальном уровне, воспринимая эмоции, ощущения, простейшие мысли. Более сложные, вербальные конструкции им недоступны, поэтому для общения с ними необходимо использовать сенсорные образы: как, например, служащие РСД используют образы различных видов птиц вместо имен при передаче сообщений и приказов.
– Другими словами, они читают воспоминания, как открытую книгу, не прилагая к этому ни малейших усилий, – прервал его Дамблдор. – Также вам, разумеется, известно, какие изменения происходят с сотрудниками РСД по ходу службы.
Снейп передернул плечами:
– Они в некоторой мере обретают свойства дементоров по прошествии достаточно длительного срока. То есть, вы имеете в виду…
– В случае Уолтера это должно было приобрести почти абсолютный характер. Для вас не секрет, что он пошел на сотрудничество только потому, что знает: его время уже на исходе. Другими словами, ему не требуется даже намерения прочитать ваши мысли, чтобы походя просмотреть их все.
Зельевар нахмурился:
– В таком случае, мы уже опоздали: ведь он беседовал со мной.
Дамблдор качнул головой:
– К нашему счастью, это не так. Если бы он действительно натолкнулся на те воспоминания, то едва ли стал бы скрывать это, напротив, его реакция была бы весьма бурной. К тому же, при взаимодействии дементора с человеческим разумом перед глазами жертвы встают те самые воспоминания, которые просматривает в данный момент дементор, именно с этим связана тяжесть переживаний, сопровождающих контакт. Но у вас ведь не всплывало перед глазами ничего подобного?
Зельевар пару мгновений подумал над ответом и уверенно заявил:
– Нет, ничего.
– В таком случае, принять меры еще не поздно.
На следующее утро Гарри, по обыкновению, проспал, допоздна засидевшись над эссе. Но вбежав в класс аж на семь минут позже положенного, парень обнаружил, что не один он припозднился: О’Рахилли также не явился на урок. Через пять минут пришел Люпин и сообщил, что на этот раз занятия проведет он.
Снейпа тоже пришлось дожидаться четверть часа, но ученики были с лихвой вознаграждены за свое терпение, когда профессор явился в класс с перебинтованной головой, словно герой маггловской войны. Но зельевар не разделил восхищения класса, бесцветным голосом сообщив:
– Рецепт зелья на доске. Работы сдадите через сорок минут. Время пошло.
Весь урок Снейп пребывал в весьма меланхоличном расположении духа – то есть, не снял ни одного балла.
Ответ на вопрос о происхождении травмы зельевара предстал перед ними днем позже: профессор О’Рахилли заявился в класс с таким колоритным синяком под глазом, что ученики восхищенно ахнули.
Правда, все эти перипетии взаимоотношений преподавателей не слишком волновали Гарри, который так и не успел вовремя стать работу по зельеварению, что грозило нешуточными последствиями, особенно учитывая «радужное» состояние духа Снейпа. Под конец дня Рону, видимо, надоело созерцать хмурую физиономию друга.
– Гарри, прекрати киснуть. Фред с Джорджем рассказывали, что Снейп все работы проверяет на выходных, поэтому не думаю, что тебя ожидают какие-либо неприятности, по крайней мере, на этой неделе.
Гарри фыркнул:
– Думаешь, на следующей неделе его отношение ко мне улучшится?
– Ну… Можно попробовать подложить ему работу. Близнецы пару раз так и делали.
– Рон, не дури, наверняка там уйма охранных заклинаний. – Гарри понизил голос, так как Гермиона вернулась от стеллажей к столу, где они занимались.
– Но Гермиона обошла их в кладовой, и это на втором-то курсе! Ты что, не помнишь, как она возмущалась по этому поводу? Еще говорила, что он принимает нас за тупых горных троллей. А уж в кабинете и подавно не должно быть ничего сложнее – ведь там он не хранит никаких драгоценных запасов.
– Может, и стоит попробовать, – согласился Гарри. – Даже если он меня поймает, вряд ли я смогу испортить его мнение о себе еще больше.
Случай выдался к вечеру следующего дня: согласно Карте мародеров, Снейпа в кабинете не было. Гарри взял дописанную работу, накинул мантию-невидимку и помчался к классу зельеварения. Там он не торопясь проверил дверь и прилегающую территорию на наличие охранных заклятий и проник в кабинет. Обнаруженные ловушки и впрямь обойти было несложно: видимо, профессор зельеварения был не слишком против подобной тяги к знаниям. Пачку с работами Гарри нашел на столе и поспешно запихнул свою в середину, стараясь не сдвинуть окружающие предметы ни на дюйм.
Подняв глаза от стола, парень заметил знакомое серебристое свечение в дальнем конце класса. Пройдя туда, он обнаружил, что на стуле, задвинутом под парту, стоит Омут памяти. Гарри вновь бросил взгляд на карту: Снейп все еще находился в учительской. Недоумевая, что тут делает это приспособление, Гарри ощутил приступ острого любопытства и не менее сильного предчувствия, что добром это не кончится. Наконец он решил, что только взглянет, что там вообще такое, и тут же уйдет: ведь, если ему повезет, он может вновь увидеть родителей… Студент склонился над Омутом, его сознание захватило не однажды испытанное ощущение падения.
То, что с расчетами относительно родителей он обманулся, он понял практически сразу. Гарри очутился в сумрачной комнате, по-видимому, пустой, хотя его не оставляло чувство чьего-то зловещего присутствия. По каменному полу зазвучали шаги, отдающиеся в высоких сводах, пусть и приглушенные слоем пыли, которым были укутаны поверхности этого помещения. Вошедшим оказался профессор Снейп, что было вполне логично, поскольку, по всей видимости, он и был владельцем этого воспоминания. Зельевар выглядел уже вполне повзрослевшим и разве что несколько более худощавым, чем нынешний.
Сгусток сумрака у дальней стены неожиданно зашевелился. Студент понял, что, похоже, влип в серьезную неприятность; но пятно тьмы, оказавшееся Лордом Волдемортом, проследовало мимо, даже не взглянув в сторону юного посетителя.
Профессор Снейп согнулся пополам, опустившись на одно колено:
– Мой Лорд.
– Снейп, – Волдеморт остановился так, что Гарри открылась часть его лица из-под капюшона; оно еще не утратило человеческих черт, но глаза смотрели холодно и безжалостно, – ты будешь удостоен важного поручения.
Тот молча склонил голову в знак покорности.
– Ты ведь ученик Рафферти? И, кажется, родственник?
– Как многих других недостойных, мой Лорд, – отчеканил Снейп. Гарри отметил, что манера говорить, аффектируя отдельные слова, была свойственна зельевару уже в ранние годы.
– В таком случае, тебе должно доставить радость их сокращение.
Снейп вновь молча кивнул.
– Более достойные моей милости, чем Рафферти, успели понести наказание за то, что противились моей воле, но он так и не одумался. – Казалось, Волдеморт убеждает самого себя, а не застывшего перед ним Пожирателя смерти.
– Смерть предателям, – рявкнул Снейп, вытянувшись. – Смерть семье предателей.
– Смерть друзьям предателей, – заключил Темный Лорд. – Я поручаю тебе доставить ребенка Рафферти ко мне. Учти, что оказываемое тебе доверие предполагает суровый спрос, если что-нибудь пойдет не так. Возьми себе в помощь того, кого сам посчитаешь нужным.
Профессор Снейп в последний раз поклонился и вышел. Гарри показалось, что его поступь стала тверже. Мальчику вовсе не улыбалось оставаться с Темным Лордом наедине, но, поскольку Снейп удалился, картинка сменилась – на сей раз без головокружительного падения, словно с картины на заднике сдернули занавесь.
Перед Гарри предстала унылая всхолмленная равнина, позади виднелась полоса леса. Деревья почему-то стояли без листьев, несмотря на то, что было то ли лето, то ли поздняя весна, от этого становилось жутковато. Перед студентом стоял небольшой дом, сложенный из камня; к нему и направлялись трое: профессор Снейп и еще двое в одеяниях Пожирателей смерти.
Дверь распахнулась, из дома вышла девушка и остановилась на пороге, высокомерно вздернув подбородок так, что даже со своим небольшим ростом умудрялась глядеть на пришельцев свысока. Резковатые черты ее лица, обрамленные волной густых черных волос, кого-то сильно напоминали Гарри. Презрительно прищуренные зеленые глаза сверкали яростью.
– Я знала, что вы скоро заявитесь. – Зычный голос девушки прозвучал в обступившей их тишине, как удар хлыста. – Ожидали, что мы будем прятаться, как крысы?
Снейп выступил вперед. Несмотря на бесстрастное выражение его лица, Гарри заметил, что его будущий профессор сильно нервничает. Когда он заговорил, в голосе послышались почти умоляющие интонации:
– Энида, тебе ничего не угрожает.
«Так вот оно что!» – Гарри догадался, что присутствует при кульминации семейной драмы О’Рахилли.
Снейп продолжал:
– Мы только заберем ребенка, с ним ничего не случится. Мы вернем его, как только твой муж пойдет на попятную; без сомнения, так он и поступит.
– Думаешь, Бреоган встанет на задние лапки, едва ему покажут плетку? – Девушка бросала слова, как будто каждое из них было плевком в лицо мужчины. – Значит, ты совсем не знаешь своего учителя. – Она слегка шевельнула рукой, и Гарри заметил, что в рукаве она прячет палочку. Видимо, зельевар тоже ее углядел, поскольку его лицо застыло еще больше, а глаза судорожно следили за ее кистью; но вместо того, чтобы подать знак спутникам, он немного переместился в сторону, заслоняя женщину от них.
– Энида, подумай о ребенке.
Девушка тихо ответила:
– Я подумала. – Внезапно она выбросила руку вперед, выкрикнув: – Авада Кедавра! – зеленая молния прорезала воздух. Снейп чудом успел увернуться. Двое его спутников очнулись, и спустя мгновение тело девушки упало на траву.
– Я возьму ребенка, а вы пока проверьте остальные помещения, – распорядился Снейп.
«Небось чего поценнее к рукам приберут…» – язвительно подумал Гарри. Он остановился над мертвой девушкой, со странным чувством вглядываясь в ее лицо. Разыгравшаяся перед ним трагедия пробудила в нем не гнев, не жалость, а почему-то осознание невосполнимой утраты. Скосив глаза, Гарри вздрогнул: Снейп стоял в двух шагах, тоже всматриваясь в черты лица Эниды. Затем он резко оглянулся, словно почувствовав взгляд юноши, и двинулся вглубь дома.
Гарри пошел за ним, раздумывая: «У них это что, семейное? Чуть что – Авадой в лоб… Все-таки профессор Снейп – отважный человек».
Тем временем мужчина зашел в комнату с детской кроваткой. Гарри остановился на пороге, не в силах сделать ни шагу дальше. Пожиратель смерти склонился над колыбелью, протянув руки; внезапно со стороны входа послышался страшный шум, словно от одновременного падения трех комодов с лестницы, чьи-то выкрики и леденящий душу вопль. Снейп быстро оглянулся и, выхватив палочку, направил ее на кроватку.
Гарри меньше всего на свете хотел видеть, как он убивает ребенка, и всей силой своего разума принялся выдираться из видения. Время замедлилось, все словно скрылось за мутным стеклом, краски смешались в равномерный буроватый тон, и неожиданно дружелюбный голос сообщил:
– Вы вышли из воспоминаний, желаете посмотреть родословные?
«Реестр! – осенило Гарри. – Так вот где он был спрятан!»
– Да, желаю! – Он тут же оказался в просторном помещения, стены и пол которого скрывало золотистое свечение. Перед ним на низкой подставке лежала увесистая книга, призывно шелестящая листами.
– Чью родословную вам показать? – голос исходил из книги.
– Поттер, Гарри.
После секундной паузы книга вновь заговорила:
– Этого человека нет в реестре. Показать родословную Джеймса Поттера?
– Да, пожалуйста, – удивленно кивнул Гарри.
Книга прошелестела листами и раскрылась где-то ближе к концу. Страница была покрыта генеалогическими схемами, в ее нижней части он быстро нашел запись: «Джеймс Поттер», но от кружка, обозначавшего отца Гарри, не отходило ни одной веточки, свидетельствующей о браке или потомстве.
«Это что еще за новости?!» – удивился юноша. Впрочем, после недавних открытий то, что его родители не были женаты, не слишком сильно шокировало Гарри. Хуже было другое: судя по линиям родословной, детей у Джеймса Поттера в помине не было. «Ну, мама… » – подумал студент, а вслух произнес:
– Можно еще посмотреть родословную Лили Эванс?
– Конечно, – с нескрываемым удовольствием отозвалась книга и пролистнулась на несколько страниц назад. Вот тут-то Гарри порядком струхнул: детей у Лили Эванс тоже не было.
– П-простите, а внебрачные дети засчитываются?
– Разумеется. Вас интересует кто-то из них?
– Спасибо, нет, – вздохнул студент.
Едва он подумал, что ему пора покинуть Омут памяти, как его вышвырнуло обратно в кабинет профессора Снейпа. Гарри повезло: похоже, он создал не настолько много шума, чтобы привлечь чье-либо внимание.
Покидая место преступления, Гарри предавался тягостным мыслям, что догадки о собственном происхождении он теперь может безуспешно строить хоть сотню лет, но парень вовсе не был уверен, что доживет до такого возраста, ибо Трелони настолько упорно предсказывала его скорую кончину, что, по маггловской теории вероятностей, хоть одно из ее предсказаний должно было сбыться. Поэтому он решил обратиться к лицу, непосредственно знавшему хотя бы его предполагаемых родителей. Таких в школе было немало, и наиболее подходящей кандидатурой представлялся профессор Люпин, как единственный – уже единственный – близкий друг его отца.
Полнолуние намечалось не скоро, поэтому Гарри смело направился в кабинет Защиты, где ему представилась сцена, весьма порадовавшая голодного студента. Профессор наслаждался Мерлин знает какой по счету чашкой чая и чем-то безусловно шоколадным.
– Профессор Люпин! – воскликнул Гарри, отвлекая его от мечтаний. – Можно задать вам пару вопросов? – спросил он, плотоядно оглядывая стол.
– Конечно… – рассеяно отозвался тот.
Изничтожив половину запасов преподавателя и выпив чашки три чая, Гарри наконец задал волнующий его вопрос:
– Скажите, сэр, вы знали, что я на самом деле не сын Поттеров?
Люпин от неожиданности целиком проглотил кусок шоколада, который держал в руках, едва не подавившись. Учтя этот печальный опыт, он сперва тщательно дожевал то, что оставалось во рту, отодвинул чашку и лишь тогда спросил:
– Откуда ты знаешь?
– Я все-таки видел реестр…
– Реестр? Надо же… Понятно… – в неподдельном удивлении отозвался профессор. – И чей же ты сын, в конце концов?
– Так это-то я и хотел у вас спросить! Выходит, и вы не знаете… – разочарованно потянул Гарри.
Люпин приподнял брови:
– Кое-что я все-таки знал. Что ты приемный ребенок, например. Вот Сириус – тот, видимо, знал все… Но связал себя клятвой хранить молчание.
– Не крестный, а сплошной облом, – вздохнул студент.
– Но из некоторых его… э-э-э… высказываний я сделал вывод, что брак твоих родителей был фиктивным. Видимо, это было частью какой-то операции Ордена. Меня на свадьбу вообще не приглашали, впоследствии Лили и Джеймсом жили уединенно, их навещал только Сириус. Когда я впервые увидел тебя, я еще подумал, что ты выглядишь несколько старше… Думается, Дамблдор хотел тебя спрятать.
– Ничего не скажешь, спрятали… – печально усмехнулся Гарри.
– Так уж получилось, – пожал плечами оборотень. – Но Волдеморт также ничего не знает о твоем происхождении.
– И все равно мечтает меня убить.
– Да, это непросто объяснить… – задумался профессор.
– А можно это сделать с помощью реестра? – сообразил юноша.
– Вряд ли, – Люпин покачал головой. – Видишь ли, тебе сменили имя, а в реестре такие вещи не отображаются. Тебя могли подменить кем угодно.
– Нет, не кем угодно! – сообразил Гарри. – Анцерус!
– Что – Анцерус? Все равно, ситуация не многим лучше: вместо сотни детей – дюжина отпрысков древних семейств… Ты можешь оказаться Малфоем… МакМилланом… Уизли…
– Роном? – поразился студент.
– Понятно, что не Джинни. Кроме того, существует множество детей, происхождение которых, хм, не афишировалось. И ты по-прежнему хочешь знать правду?
– Странно было бы не хотеть!
– Ладно, тогда слушай. С тех пор, как я понял, что ты не Поттер, я, движимый любопытством…
– Чем?!
– А что? – строго взглянул на него Люпин. – Да, у меня есть свои слабости. Я пытался выяснить, кто ты. Прежде всего, я подумал, что ты можешь быть сыном Сириуса…
– Это еще почему?
– Кому, как не лучшему другу подсунуть незаконнорожденного отпрыска? Но ты не волнуйся раньше времени. Я сварил зелье, которое показало, что степень твоего родства с Сириусом не больше, чем с любым другим. Тогда мое любопытство поутихло. Затем, много лет спустя, я сделал такой же тест на родство тебя со Снейпом…
– С кем?! – Гарри подскочил на месте.
– Что ты психуешь? – спокойно отозвался Люпин. – Я тебе тогда больше ничего не скажу.
– Я уже успокоился, – заверил его Гарри, хотя это утверждение было весьма далеким от истины. – Так при чем тут Снейп?
– Профессор Снейп, – поправил его Люпин и, отхлебнув из чашки, продолжил: – А ты не знал, что весь преподавательский состав судачит о том, что вы с ним мало того, что внешне несколько похожи, так еще и обладаете одинаково несносным характером?
– Что еще? – хмуро поинтересовался Гарри.
– Очень дальнее родство.
– И на том спасибо. И что это значит?
– На самом деле, ничего… Практически все магические семьи, особенно с древними родословными, родственны между собой. Наконец, я поставил тест на О’Рахилли…
– Этого-то за что приплели? – страдальчески возопил Гарри. – Только не говорите, что я на него похож!
– Похож. Ничего не попишешь, – философски рассудил Люпин. – Зря ты к нему так относишься. Он, между прочим, надежный сотрудник и верный товарищ… хоть и психопат, – подумав, заключил он.
Отметив про себя, что в Гермионином клубе почитателей тонкой-ранимой-возвышенной-и-столько-выстрадавшей души Рахилли, похоже, прибыло, Гарри поинтересовался:
– И кем же мне приходится этот ценный кадр?
– Результат будет только через месяц, Гарри. Это очень длительная процедура…
– Которая, может, ничего не даст, – нетерпеливо вздохнул студент.
– Сделаем новый, – отхлебнул остывший чай Люпин.
– Да я помру раньше, чем что-нибудь выяснится! – вспылил Гарри. – Может, проще разузнать, кто вообще придумал все это, и спросить у него?
Люпин посмотрел на него, прищурившись:
– Это-то выяснить нетрудно: организовал все Дамблдор. Но ты подумай сам, Гарри: он приложил столько усилий, чтобы скрыть это, и теперь просто так все выложит?
– Но если кто и имеет право знать, так это я! – не унимался студент. – Директор согласится с моими доводами, я уверен! К тому же, я уже почти совершеннолетний. Я и так знаю слишком много. Как говорил профессор Снейп, лучше все сразу рассказать, чем предоставить мне самому проводить изыскания…
– А если это скрывают, как раз, от тебя? – продолжал гнуть свое Люпин.
– Какой же в этом смысл, по-вашему?
– Вот это и требуется выяснить… – Оборотень задумался. – На твоем месте я бы не стал лезть на рожон. Если кто-нибудь узнает, что ты заинтересовался этим вопросом…
– Опять двадцать пять! – не выдержал Гарри. – И это называется свободное общество? Ни о чем нельзя заговорить, чтобы тебя не заткнули, потому что это либо тайна, либо кому-нибудь неприятно об этом вспоминать, да еще не нужно забывать о том, как это воспримут в Министерстве! Проще выпустить небольшую брошюру: «Перечень официально разрешенных в магическом мире тем», чтобы молодежь лишний раз не ошибалась, а не то, не ровен час, придут добрые дяди в серых балахонах! – Гарри с запозданием понял, что, возможно, далековато зашел в своих возмущениях.
Люпин невозмутимо допил чай, затем заговорил.
– Что же, ты прав. Я действительно боюсь задавать вопросы, ответы на которые несут смерть и ненависть. И этому меня научили в Азкабане.
Гарри поднялся и вышел. Его грызла уверенность, что он только что испортил отношения с самым близким ему взрослым магом из-за пары случайно вырвавшихся слов.
