Глава 30Глава 15.
Вольфганг умирал у него на руках. Единственное, что смог сделать для него Скорпиус – кое-как прикрываясь Щитом и пытаясь не угодить под Аваду, оттащить раненого декана под обломки стены. Огромные валуны надежно укрыли их от безумия битвы, и Малфой искренне надеялся, что по ним никто не решит ударить Бобмардой.
Они прорывали наложенную Вольфгангом защиту десять минут. К исходу третьей Скорпиус был готов убить декана сам, несмотря на то, что смертельное проклятье навсегда разрушило бы его душу. Лишь бы не видеть мучения Вольфганга, для которого каждый удар по внешнему Щиту был ударом в сердце.
Он сам наложил на себя Силенцио, когда понял, что не сможет молчать, и потому Скорпиус и остальные солдаты могли видеть, как молча искажается его лицо, как льется кровь из носа и ушей, как в глазах лопаются капилляры, а на лбу и висках вздуваются огромные страшны вены, что кажется, будто его голова взорвется сейчас изнутри.
По телу Вольфганга проходили судороги, он сгибался так, будто был бешеным, прокаженным, одержимым.
Это было ужасно, и трое отвернулись, не выдержав, а еще одного стошнило. Но Скорпиус заставлял себя неподвижно стоять и смотреть. Ему казалось, он должен это. Должен декану, который умирал, чтобы жили они. Его смерть была страшной, но она и не могла быть иной: черная ритуальная магия, древняя, как мироздание, требовала свою плату.
Скорпиус мучительно медленно считал минуты и понимал, что без Вольфганга они все погибли бы. Авроры не смогли сразу же пробить Щит румын, они застряли, пытаясь справиться с ним, и потому теряли драгоценное время.
Время, которое дарил им Вольфганг, корчась на полу и сплевывая кровью.
Потом румыны все же прорвались, и его декан рухнул на каменный пол, словно подкошенный. Скорпиус кинулся к нему, взвалил на себя и потащил подальше от центра Зала, колдуя над собой все защитные заклинания, которые только мог вспомнить.
Сейчас он сидел возле профессора на коленях, смотрел в его мертвенно-синее лицо, испачканное кровью, и знал: Вольфганг вот-вот умрет. А он ничем, совершенно ничем не сможет ему помочь. Он вложил палочку ему в руку, но декан был слишком слаб, чтобы наколдовать на ее кончике даже слабый огонек. Что уж говорить о смертельном проклятье?..
- Сэр? – Скорпиус сжал его руку, когда услышал, как сильно надломлен его собственный голос.
- Живи, Малфой, ты понял меня? – Вольфганг с трудом открыл глаза и посмотрел на него. Из-за крови его зрачки были едва видны. – Мне что-то холодно...
- Сейчас, сэр, - Скорпиус наколдовал Согревающее, хотя и знал, что от него не будет пользы. Жизнь вслед за магией стремительно покидала его декана, и через пару минут он умрет.
Вольфганг так многому не успел научить их, так много не успел рассказать и сказать. Как и его, Скорпиуса, отец.
Декан застонал, и Малфой вздрогнул: «Наверное, Гарри Поттеру было так же паршиво, когда умирал отец, а он, как и я сейчас, ничего не мог сделать».
- Лили – отличная девчонка, не обижай ее. Иначе стану твоим личным боггартом.
- Не буду, сэр, - каким-то чудом его деревянные губы сложились в подобие усмешки. – А вы передавайте привет отцу.
- Обязательно. Расскажу, как его сынок ни в кнат не ставит свою жизнь, - он закашлялся, выплюнув новую кровь. – Думаешь, я не заметил? Думаешь, не видно? Как ты хочешь умереть?
Скорпиус вздрогнул второй раз и опустил голову, невнятно пробормотав что-то сквозь плотно сцепленные зубы.
- Ты нужен многим людям, парень. Твоя жизнь уже не принадлежит одному тебе, понимаешь? – совсем тихо – на грани шепота – произнес Вольфганг, полностью выбившись из сил. – Ты обязан помочь им всем.
- Но кто поможет мне? – он обжег его отчаянием и горечью во взгляде, а декан, к его удивлению, почти весело фыркнул.
- Ноющий Скорпиус Малфой. Теперь даже умирать жалко – не расскажу ведь о том, что только что услышал, - его взгляд мгновенно посерьезнел. – Послушай вот что, сынок. Твоему отцу было гораздо хуже после окончания Второй Магической. Но он выполз, выползешь и ты.
Скорпиус, устыдившись своей слабости, молча кивнул и сжал губы, когда Вольфганг неестественно вывернулся и задергался в его руках. Он тяжело, через силу дышал, и каждый выдох давался ему нелегко, и воздух противно свистел, выходя из легких.
- Пообещай мне. Что ты не сдашься, - Вольфганг говорил быстро и отрывисто, потому что ему было больно напрягать тело. – Что вернешься к прежней, нормальной жизни. Что будешь жить, - декан сжал его руку так, что Скорпиус почувствовал, как на коже проступают синяки.
- Я клянусь, сэр.
- Это хорошо, - Вольфганг почти улыбнулся. – А теперь иди. Не хочу, чтобы ты видел.
Скорпиус кивнул, в последний раз сжал руку декана и быстро встал. Звуки окружавшей его битвы ворвались в голову, на мгновение лишив рассудка. Он накинул Щит и связкой из нескольких перекатов переместился в другой угол. Он рукавом вытер выступивший на лбу пот, когда понял, что на щеках тоже была влага. Кажется, это были его слезы.
Скорпиус сжал зубы и осмотрелся: пять оставшихся солдат удерживали Большой Зал, медленно отступая вглубь, к лестницам.
Румын было около двадцати: они наступали двумя слаженными линиями, не прекращая ни на мгновение насылать проклятья, который разбивались о сложную многоуровневую комбинацию из Щитов и Отражающих заклинаний.
Пока еще она держалась. Хотя Скорпиус уже слышал и треск, возникавший после каждой новой поглощенной атаки, и видел трещины, проявляющиеся на куполе после каждого нового удара.
«Они не выдержат долго», - подумал Малфой, поймал взгляд Алекса и кивнул за спину румынам. Парень уставился на него в недоумении, Скорпиус раздраженно махнул рукой и резко, одним слитным движением выскочил из своего укрытия.
Румыны не были идеальны, и они тоже допускали ошибки. И сейчас, упиваясь казавшейся им близкой победой, они совсем забыли о прикрытии и не поставили никого, кто защищал бы их в случаи нападения сзади.
- Секо! Сектусемпра! Бомбарда! – несколько ярких лучей один за другим с минимальным промежутком вырвались из палочки Скорпиуса, и двое румын упали, сраженные заклинаниями, а еще на трех осыпались куски стен и потолка.
Бомбарда вышла слабой, но Малфой и не хотел сильнее: опасался, что и без того полуразрушенные своды не выдержат и рухнут прямо на них.
Среди румын молниеносно разлетелась паника: они суетливо, хаотично озирались, начали оборачиваться и смотреть по сторонам, утратили на несколько секунд концентрацию – но Скорпиусу и солдатам этого хватило.
«Должно же было и нам когда-нибудь повезти», - мелькнула у него мысль, и Малфой, пользуясь драгоценными секундами растерянности противника, бросился атаковать, не позаботившись даже о минимальной защите.
Не хотелось тратить ни время, ни силы, которые были почти исчерпаны.
Он ранил еще двух: в первого направил Редукто, второго – ослепил с помощью Конъюнктивитного заклинания. К нему присоединились парни из его тройки, а остальные выскользнули из Зала: необходимо было укреплять верхние этажи.
- Вы прикрываете, я атакую, - отрывисто приказал Скорпиус Алексу и Питу. Те послушно вскинули палочки, но не успели: всех троих отбросило в разные стороны взрывной волной, а Малфой уже в полете едва успел уклониться и сгруппироваться, уходя от огромной струи огня, направленной прямо в него.
Пламя лизнуло его лицо и одежду, ослепив на несколько мгновений своим жаром. Скорпиус прикрыл глаза буквально на пару мгновений, когда взвыл от новой вспышки боли: в левую ногу угодило особенно мерзкое проклятье. Он покатился по полу, по мелким осколкам стен и каменной крошке. Ногу разрывало на части, он не мог даже пошевелить ей.
Над головой пролетели еще две вспышки: в зеленой Малфой узнал Аваду, в красной – Костедробительное. Он услышал грубую гортанную ругань: кажется, оба парня были удачливее его.
«Осталось одиннадцать. Такая малость, право слово», - с губ Скорпиуса сорвался истерический смешок, он фыркнул, едва не захлебнувшись воздухом, и неожиданно для самого себя зашелся в настоящем припадке.
Он хохотал до сорванного голоса, до боли в горле и стесанных пальцев – он царапал камни и пол под собой.
Кажется, в него летели проклятья: он мало что помнил. Кажется, осколки стен все же прикрывали его от атаки. Кажется, он даже видел отца.
Скорпиус не был уверен. В его ушах стоял лишь его каркающий, надорванный, жуткий смех, а перед глазами все помутнело.
- Вставай же, ну вставай! – из сладостного безумия его вырвал громкий отчаянный крик одного из парней. Он тряс его за воротник рубашки, заливая его своей же кровью, обильно лившейся из глубоко рассеченной брови.
- Идем, они прорвались, - Алекс – а это был он – тянул Малфоя за собой, в один из боковых проходов. – Здесь нельзя оставаться.
Скорпиус окончательно очнулся только тогда, когда понял, что помимо крови мальчишка размазывал по лицу слезы.
- Где Пит? – тихим шепотом спросил он – громче говорить пока не выходило.
- Там, - Алекс неопределенно махнул рукой и всхлипнул. – В него попало Разрывающее.
Малфой содрогнулся, и к нему, наконец, вернулось сознание. Он крепко стиснул плечо парня, неловко и, как мог, быстро заковылял за ним, все еще не наступая на раненую ногу.
Румыны позади него бесновались так, как беснуются смертники. Они устроили несколько ненужных взрывов, напустили в Большой Зал едкого, раздирающего глаза дыма.
- Давай наверх, к Миду. Скажешь, что первый этаж их, четверо наших – между вторым и третьим.
- А ты? – заколебался Алекс.
- Выполняй! – рыкнул в ответ Скорпиус и, проводив убежавшего парня взглядом, тяжело выдохнул и прислонился к стене, медленно сползая по ней на пол.
Он слышал, как в чудовищно-опасной для него близости ходили и переговаривались румыны, слышал их грубые гортанные слова и выкрики.
«Великолепно», - Малфой облизал сухие губы, кое-как пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Обхватив двумя руками, он с трудом подвинул к себе больную ногу и только сейчас понял, что штанина давно набухла от крови из раны на бедре. «Все лучше и лучше», - у Скорпиуса хватило сил лишь на саркастический смешок.
Он закатил глаза и откинул голову на прохладную поверхность стены. В ушах шумело от усталости и потери крови: Малфой не знал, что заклинание угодило прямо в артерию.
В Больничное крыло приносили всех раненых: и авроров, и румын. Мадам Помфри, Лили и остальные девушки только и делали, что накладывали повязки, поили людей Кроветворным зельем и Костеростом, мазали их ожоги, подносили воду и Успокоительные растворы. Но это было самым легким. Если бы это было в ее власти, Лили была бы готова вечность таскать самые тяжелые емкости с зельями и бегать по всему помещению, пока не упадет от усталости.
Лишь бы не переносить на простынях стонущих людей. Лишь бы не обрабатывать вручную их раны – ведь любое применение магии были чревато. Лишь бы не накладывать равнодушно и бесстрастно на окровавленные руки Очищающее и не приниматься за лечение следующего человека. И вновь Очищающее, и вновь лечение...
К десятому раненому Лили перестала воспринимать окружающую ее действительность как нечто, что происходило с ней. Она ушла в себя, выстроив вокруг по кирпичику стену, преграду между ней и умиравшими на ее руках
- Смени меня, - бросила она какой-то гриффиндорке на ходу, спеша к двери. За ней была маленькая комнатка, разделявшая коридор седьмого этажа и само Больничное крыло. Лили нужен был отдых, несколько минут, проведенных как можно дальше от происходящего сейчас.
Она стянула мантию, скомкала ее в руках и, никем незамеченная, выскользнула за дверь.
- Эй, куда ты? – в комнате она наткнулась на трех раненых авроров, которые были достаточно сильны, чтобы держать в руках палочки и защищаться в случае чего.
- На пару минут, - она жалко улыбнулась им и заправила за уши волосы, провела ладонью по лбу, смахивая выступившую от напряжения и усталости испарину.
- Да ладно, оставь ее, - первого аврора окликнул второй. Мужчина с перебинтованной головой подмигнул ей. – Руки у тебя, девка, золотые.
Лили по-настоящему искренне захихикала, зажав ладошкой рот. На мгновение война отступила.
Она присела на краешек дивана и было прикрыла глаза, когда в коридоре что-то грохнуло, а потом раздались громкие голоса.
- Где он, дракл вас всех задери?! Где, я тебя спрашиваю! – Мид орал во все горло, заглушая отзвуки битвы и шум борьбы.
- Н-не знаю, сэр. Он внизу приказал мне предупредить вас. Я сразу же побежал, но пока прорвался через второй и третий этаж, пока нашел вас... – судя по голосу перед Мидом оправдывался совсем юный парень, ненамного старше самой Лили.
- Когда это было?!
- Полчаса назад. Наверное, - неуверенно прибавил парень, а у Лили отчего-то неприятно екнуло сердце.
- Куда его ранили?
- В ногу, сэр. Кажется, попало Режущее или что-то похожее. Я не обратил внимания в спешке...
«Кого они могли потерять? – подумала она и сразу же помотала головой. – Нет, это совершенно точно исключено. Нет».
Мид и парень прошли мимо, их голоса постепенно начали стихать.
- Что там происходит? – спросила она тихо, обращаясь к подмигнувшему ей мужчине.
- Да кто ж знает, - он пожал плечами. – Говорят, наши-то прорвались за румынский Щит. И все, больше неизвестно ничего.
«Прорвали Щит, - повторила про себя Лили, смакуя и радуясь каждой букве. – Прорвали Щит. Там папа и Альбус, и войска Совета. Скоро все закончится!»
Окрыленная новостью, она вскочила с места и быстро набросила на себя больничную мантию. Им осталось потерпеть недолго, и она выдержит, она сможет. И отцу, и брату, и Скорпиусу приходилось сейчас гораздо тяжелее, чем ей, но они сражались, и в этом Лили была абсолютно уверена.
А раз могли они, сможет и она. Еще немного, наверное, даже меньше часа. Лили улыбнулась и уже взялась за ручку двери, чтобы вернуться в Больничное Крыло, когда краем уха уловила очередной возглас Мида:
- Найдите мне Малфоя!..
Она пошатнулась, и в голове мгновенно сложилась мозаика, и все недостающие кусочки встали на место: пропавший аврор, ранение в ногу, приказ Мида найти Скорпиуса.
Она сделала все гораздо быстрее, чем успела подумать. Бросилась к противоположной двери, ужом проскользнула мимо авроров, не ожидавших от нее подобного, и выскочила в коридор. Она оторопело замерла на секунду в самом центре, встретившись взглядом с обернувшимся на шум Мидом.
Лили моргнула, развернулась и побежала изо всех сил, слыша крики позади себя:
- Поттер! Немедленно остановись!
- Девочка, куда ты?!
Она бежала, ни разу не обернувшись, боясь, что кто-то за ней гонится. Больничная мантия неудобно развивалась за спиной, не позволяя двигаться быстрее, и била по ногам, из-за чего Лили боялась упасть.
Ошалевшая от звуков битвы, от криков и шума, она выскочила на лестницу, сбежала вниз, перепрыгивая через три ступеньки, едва не угодила под неизвестное ей проклятье и оказалась на площадке шестого этажа.
«Мне нужно в Большой Зал», - Лили быстро стянула мантию и бросилась в коридор, уходя от сражавшейся тройки: аврор против двух румын.
- Глиссео, - прошептала она, направив палочку под ноги не ожидавших этого нападавших. С громкими ругательствами они упали, кубарем полетели по лестнице, а аврор удивленно заозирался по сторонам, пытаясь понять, откуда пришла неожиданная помощь.
Лили крепче сжала палочку и вновь побежала. Пятый, четвертый, третий... На втором этаже, когда она поворачивала, то буквально влетела в какого-то мужчину. Он крепко стиснул ее за плечи, но Лили ударила его ногой в пах, вырвалась, одновременно наслав на него Парализующее.
В голове громко стучала кровь, во рту был неприятный вкус адреналина. Когда она бежала по длинной галерее, ей показалось, что ее окликнул по имени знакомый голос. Первый этаж, лестницы, коридоры – почти все было разрушено. В отличие от всего остального замка, здесь было тихо: битва шла выше, а тут все было кончено. Кое-как перебравшись из одного прохода в другой, наступая на камни и держась за стенку, Лили в итоге спрыгнула вниз и чихнула, когда в глаза и нос попала пыль, толстым слоем рассыпанная вокруг.
Большой Зал напоминал ей скорее руины, нежели помещение, в котором не так давно они все завтракали и ужинали, хлопали новеньким первачкам...
Лили чихнула еще раз и потерла слезившиеся глаза: воздух вокруг был пропитан какой-то едкой дрянью.
Она нерешительно замерла на месте, не зная, куда идти.
- Гоменум ревелио, - прошептала она и почувствовала, как потеплела палочка. Она начала оборачиваться, сощурившись, вглядываясь в окружавшую ее темноту: горело лишь несколько факелов, а снаружи давно уже опустилась ночь.
- Скорпиус, - прошептала она, заметив слабое свечение. Она побежала туда, упала, ободрав коленки, с трудом перебралась через камни, перегородившие ей путь.
- Люмос, - слабый огонек осветил коридор, в котором она оказалась, и в его конце Лили увидела силуэт сидящего возле стены человека.
- Скорпиус! – она приблизилась к нему, опустилась на колени и едва удержалась от ругательства. Малфой был без сознания, а его штаны промокли от крови, которая растеклась лужицей вокруг его ног.
- Секо, - Лили осторожно разрезала ткань, открывая рану на бедре. Порез был большим и очень глубоким и к тому же по касательной задел артерию, что серьезно осложняло положение. – Ферула, - она наколдовала жгут и крепко перетянула ногу повыше раны.
«Мне бы Кроветворное сейчас», - подумала она, закусив от напряжения щеку.
- Эпискеи, - она медленно водила палочкой вдоль раны, шепча заклинание до тех пор, пока не убедилась, что кровь остановилась окончательно.
Потом Лили стиснула запястье Скорпиуса и облегченно выдохнула, нащупав слабый, но довольно устойчивый пульс.
- Энервейт, - она направила палочку прямо ему в сердце. – Энервейт, - произнесла во второй глаз, и Скорпиус с глубоким, хриплым вдохом пришел в себя.
- Лили?! – он не поверил своим глазам, когда увидел ее перед собой: растрепанные волосы, влажный лоб, кровь на щеках и руках, измученный взгляд. – Что ты тут делаешь?
- Очевидно, спасаю твою жизнь, - она захихикала и не смогла остановиться, все продолжала смеяться и смеяться, до тех пор пока не разрыдалась прямо в руках Скорпиуса. Слезами из нее выходило напряжение, страх за жизнь Малфоя, ее дикая паника и боязнь опоздать, не суметь помочь, не спасти его. Ее сумасшедший бег по Хогвартсу, летевшие над головой проклятья, крики румын.
- Лили, Мерлин, ну что ты, - несколько оторопело пробормотал он, осознавая, что именно произошло. – Иди сюда, - Скорпиус развел руки, и она скользнула к нему ближе, пачкая в крови колени и одежду.
- Твои поттеровские гены – это что-то потрясающее, - размеренно и тихо говорил он ей на ухо. – Я думал, чокнутый в вашей семье только твой брат. И так еще радовался, что вот девушка моя – со Слизерина, что она у меня – уравновешенная и спокойная, не поддается никаким сумасбродствам…
В темноте – позабытая палочка Лили валялась рядом – он нашел ее губы, крепко обхватил за талию, поднимая выше, и она обняла его, сжимая волосы в ладонях.
Так они и целовались в темном, пыльном коридоре: грязные, испачканные кровью, усталые и до безумия счастливые.
Живые.
Скорпиус разорвал поцелуй первым. Откинулся назад, хватая ртом воздух. Лили улыбалась ему зацелованными, слегка припухшими губами, и он подумал, что едва ли видел в своей жизни что-то более прекрасное.
Он потянулся погладить ее по голове, когда охнул и скривился от боли: отбитые бока, поясница, нога. Более мелким ранам он даже не вел подсчета.
- Нам надо уходить отсюда, - сказал он. – Не переживай, со мной все будет хорошо.
Лили кивнула, хотя ее нижняя губа едва заметно подрагивала.
- Я наложила жгут и остановила кровотечение, но...
- Все хорошо. Ты молодец, - Скорпиус улыбнулся краешком губ. Лили вновь кивнула и встала, одергивая юбку и пытаясь хоть немного привести себя в порядок Очищающим.
- Ты домогалась меня, пока я был без сознания? – Малфой ухмыльнулся, рассматривая разрезанную штанину, заставив Лили покрыться румянцем. – В следующий раз, пожалуйста, делай это, когда я буду не в обмороке, хорошо?
Она, протестуя, фыркнула и отступила назад, пока Скорпиус кое-как починил брюки. Он попытался ступить на больную ногу, но зашипел и стиснул зубы еще до того, как коснулся ею пола.
- Это очень сложное темное проклятье. Я уверена, что дело не только в порезе – его я залечила быстро, как и любой другой, - она закусила изнутри щеку, задумчиво нахмурив брови. – Я думаю, оно как-то действует на твою ногу изнутри. Но, правда, не знаю. Я никогда не встречалась с подобным, - смущенно произнесла она, расстроенно смотря на Малфоя.
- Все хорошо, Лили, - он, наконец, встал, но покачнулся и едва не упал. – Не надо извиняться.
Он попытался опереться на обе ноги, когда не сдержался и охнул от резкой вспышки боли, казалось, разорвавшей его изнутри.
Лили стояла в стороне, не решаясь предложить свою помощь. Она была уверена, что Скорпиус ее не примет. Он вообще не умел этого делать, не желая показывать свою слабость и неспособность.
- Что происходит наверху? И как много я пропустил?
- Ну, судя по словам Мида, около получаса. Первый этаж пуст, второй – почти тоже. С третьего по шестой идет борьба, к Больничному крылу пока никто еще не прорвался.
Они шли медленно: Скорпиус сильно хромал, припадая на ногу, и двигался, опираясь свободной рукой на стену.
В другой он крепко сжимал палочку, а Лили шла позади, постоянно бросая обеспокоенные взгляды на его такую привычно выпрямленную спину.
Она внушала ей уверенность и спокойствие. Казалось, мир может рушиться и катиться в пропасть, но его спина по-прежнему будет прямой.
- В этот раз мое участие в битве закончилось намного раньше, - чуть повернув к Лили голову, сказал Скорпиус.
«И слава Мерлину!» – мгновенно подумала она и прикусила язык, чтобы не произнести это вслух.
- Так сильно понравилось что ли?
- Естественно, - он усмехнулся. – Люди – бегут-бегут, заклятья – летят-летят, потолок и стены – бам-бам. Будет, что детям вместо сказок рассказывать.
- Мой отец подобными психологическими расстройствами не страдал, - она почти весело фыркнула. И осеклась. – Надеюсь, с ним все в порядке. И с Гермионой, и дядей Роном тоже. Говорят, наши уже прорвались к Хогвартсу...
Скорпиус кивнул и резко повернулся к ней, сжал руками плечи и сказал:
- Лили, Гарри Поттер стал сквибом.
- Вперед! Держите строй и темп! – многократно усиленный Сонорусом голос Рона прокатился по рядам авроров и солдат войск Совета. Несколько минут назад они, наконец, прорвали Щит румын и сейчас подступали к Хогвартсу почти вплотную. Они бежали – Рон знал, что они непростительно долго возились с защитой противника, и отведенные им десять минут истекали, убегая, как песок сквозь пальцы. И потому он гнал людей, подстегивая их своим голосом.
Авроров и солдат было достаточно: Рон вспоминал, как много лет назад из окон Хогвартса сам смотрел на приближавшуюся к Школе лавину из Пожирателей. Тогда она казалась ему огромной армией, а сейчас он и сам руководил почти двумя сотнями человек. Гарри остался ждать его в тылу. Там же Рону пришлось оставить и Гермиону, предварительно напоив сонным зельем. Она убьет его, когда проснется, но к тому моменту все уже будет кончено, и она совершенно точно будет жива. Опасаться еще и за ее жизнь во время этой битвы Рон просто не смог бы: он и так разрывался между Хьюго, Лили, остальными племянниками, своими людьми...
А ведь почти все они – обученные, подготовленные солдаты, в то время как Гермиона – аналитик, теоретик, хотя и проходит ежегодно боевую аттестацию.
Они двигались в темноте: Люмос ярко горел на кончике палочки каждого, Рон и еще несколько авроров, ответственных за группы, время от времени выбрасывали перед собой ярко-красные лучи, взмывавшие в воздух и разрезавшие окружавшую их темноту.
Хогвартс даже ночью, даже издалека уже не напоминал себя прежнего. И чем ближе они становились, тем сильнее Рон видел разрушения, частично обвалившиеся стены, выбитые окна, почерневшие от пламени камни. В темноте это казалось не столько значительным, но что будет утром?
Рон содрогнулся: это же их Хогвартс, их старый-добрый Хогвартс. Во что его превратили румыны?!
- Бомбарда! – в бешенстве взревел он, и тяжелая деревянная дверь, уже частично разрушенная, буквально вылетела из петель. Рон подхватил ее заклинанием, заставил мягко приземлиться на пол и первым из своей тридцатки вошел внутрь. На первом этаже было пусто и тихо: кругом валялись каменные осколки, погасшие факелы, разрушенные двери и мебель.
- Ищите раненых, - приказал он и, сосредоточившись, отправил Миду Патронус. Он получился едва-едва телесным, больше похожий на облако, чем на животное. У Рона Уизли сейчас было слишком мало счастливых воспоминаний.
Он направил несколько групп, возглавляемых опытными аврорами, на второй этаж по разным лестницам, а сам со своими людьми отправился по главной. Около десяти человек остались внизу: прикрывать их в случае западни со стороны румын и помогать своим раненым.
Лестница была полуразрушена, не хватало ступеней и каменных перил, и густо усеяна пеплом: судя по запаху гари и черным потекам на стенах, эти звери жгли Хогвартс. Рон сжал палочку с такой силой, что она едва-едва не хрустнула и не сломалась в его руке.
- Живые нам не нужны, - с мрачным оскалом он обернулся к своим людям и увидел в их глазах такую же злость и ненависть, которые, должно быть, были в его.
Рон слышал звуки битвы, и когда они ворвались в главный коридор, то натолкнулись на группу румын. Они готовились, это стало понятно с первого мгновения, когда аврорам в лицо понеслась огромная и широкая струя пламени. Они едва успели уклониться от нее, когда за ней последовала вторая и сразу же третья.
- Дракловы пироманты, - выругался Рон, когда услышал крики обожженных людей, а воздухе разлился тошнотворный запах паленого мяса.
Он и еще двое авроров наложили строенное Глиссео: пол и стены покрылись скользкой холодной изморозью. Она плавилась, сдерживая пламя, но была все равно достаточно крепкой, чтобы противостоять ему.
Рон, действуя в связке с теми же двумя аврорами, буквально вырвал из внешней стены огромный кирпич, направив его в сторону румын. Он летел с такой скоростью, что ветер свистел вслед. Их противники взорвали его, превратив в сотню мелких осколков, которые Рон движением палочки сжег еще в воздухе, сделав из них пыль. Он услышал позади себя звуки борьбы и понял, что в коридоре их взяли в кольцо.
Но он почти не волновался: был уверен в своих людях и в том, что они не позволят никому неожиданно напасть сзади.
- Давай Удушающее?
- Побалуемся Темной магией? – Рон усмехнулся предложившему заклинание Джеку и одновременно с ним вскинул палочку: двое румын повалились, царапая руками горло, которое все туже затягивали невидимые путы. – Не до конца, - предупредил напарника Уизли и побежал вперед.
После этого они потратили на сражение на втором этаже всего несколько минут. Их ждал еще третий, четвертый, пятый, шестой и седьмой...
Из пекла боя его выдернул чей-то громкий, истошный крик:
- Рон! Они прорываются к лазарету!
Он вскинул голову, утирая пот, заливавший глаза. Кажется, они были сейчас на пятом этаже? А может, и на шестом. Уизли давно потерял счет времени и перестал отмечать лестницы: битва шла везде. В классных комнатах, в широких коридорах и узких проемах, в каменных нишах, на подступах к лестницам, возле закрытых дверей.
Кругом летели яркие опасные вспышки, пахло кровью и потом, пахло смертью и горечью, усталостью и болью. Под ногами хрустело разбитое стекло, и ломались деревянные щепки, а острые камни впивались в кожу, стоило только упасть.
- Пятеро – за мной! – крикнул Рот и побежал сквозь сражавшихся людей. Больше человек он увести не мог: их группа медленно распадалась, на каждом этаже оставались или раненые, или еще сражавшиеся пары авроров.
Рон буквально взлетел по лестницам в коридор седьмого этажа, где находилось Больничное крыло. Он появился там одновременно с оглушающим грохотом: румыны взорвали дверь в лазарет. Дым и пыль взвились в воздух, мешая дышать и видеть.
- Дракл! – выругался Рон, щурясь и жмурясь, двигаясь практически вслепую. Он услышал крики, женский визг, слова проклятий.
Они ворвались в Больничное крыло спустя несколько секунд: озверевшие, обезумившие румыны атаковали безоружных студенток и тяжело раненых людей.
- Сектусемпра! – он первым выкрикнул заклинание, и оставшиеся авроры дружно вскинули палочки...
- Папа, папочка! – Лили врезалась в отца, и он судорожно, крепко обнял ее, прижал к себе, отрывая от пола, закружил, громко смеясь.
- Я так рад тебя видеть, малышка, - сказал Гарри, целуя дочь в макушку. Она только всхлипнула и прижалась еще плотнее.
- Пап, Скорпиус мне все рассказал про тебя. Я хочу, чтобы ты знал, что я тебя все равно люблю, - она на мгновение подняла голову, произнеся это скороговоркой, и вновь опустила ее.
Гари вздрогнул, услышав это, но спустя мгновение уже улыбался, качая головой. Его Лили – такой еще ребенок иногда. Час назад она лечила людей, вправляла сломанные кости, сращивала порванную плоть, а теперь стоит и с трогательной наивностью говорит ему, что будет любить, даже несмотря на то, что он стал сквибом.
- Рон, если ты сделаешь так еще раз, то, клянусь Мерлином, я покалечу тебя, и меня оправдает любой суд! – в нескольких футах от них разгневанная и одновременно плачущая Гермиона отчитывала Рона, судорожно прижимая к себе сына. И Хьюго, Хьюго, который в начале года всячески избегал нежностей со стороны матери, который был уже взрослым пятнадцатилетнем парнем, обнимал ее в ответ одной рукой, а другой поддерживал раненого, но абсолютно счастливого отца.
Они победили.
По-бе-ди-ли.
Хотя в это еще никто не мог поверить: война шла почти три месяца, а назревала больше года, и невозможно было в одно мгновение осознать, что все закончилось, невозможно сразу перестроиться.
Когда они отбили Больничное крыло, и вокруг стало тихо-тихо, и не были слышны больше гортанные выкрики, и не разрезали воздух вспышки проклятий, и больше никто не умирал – тогда пришло самое первое, призрачное, едва уловимое осознание победы. Но вслух никто не сказал ни слова: каждый боялся спугнуть.
На этажах еще сражались люди, румыны по-прежнему сопротивлялись, разрушая Хогвартс, но все уже знали: Англия победила, авроры выиграли единственную, но самую важную битву.
Как и годы назад: судьба в очередной раз замкнула свой круг, и все вернулось к тому, что многие из них уже единожды пережили: первые счастливые мгновения победы и месяцы горя по погибшим после.
В Англии постепенно снимали антиаппарационные барьеры и те Щиты, которые еще существовали. Уже заработало Министерство, и эвакуированные люди начали возвращаться в свои дома, и Хогвартс наполнялся родными студентов, врачами из Мунго, представителями Магического Совета и даже репортерами.
Гарри ждал, когда же он, наконец, увидит и обнимет свою жену, а после этого собирался сбежать к сыну – подальше от всех и всего. Он не был уверен, что выдержит шквал вопросов, сочувственных слов, презрительных взглядов.
- Ты не ранена? – он отстранил от себя дочь, с тревогой оглядывая: испачканная и разорванная одежда, усталое лицо, потускневшие волосы. – У тебя кровь на лбу.
- Это не моя. Скорпиуса, наверное, - Лили отмахнулась и развернулась к отцу спиной в поисках Малфоя. Он в одиночестве сидел чуть поодаль, спиной откинувшись на стену, и то и дело поглядывал в центр Большого зала, куда аппарировали все те, кто хотел попасть в Хогвартс. Он ждал мать.
- Лили, детка, иди к нам, - Рон позвал племянницу и заключил в объятие их обоих: и ее, и Хьюго. Гермиона смеялась, постоянно смахивая слезы с лица: кажется, так много она не плакала за всю свою жизнь.
Гарри оглянулся на счастливо улыбавшуюся дочь, подмигнул другу и быстрым шагом направился к Скорпиусу. Тот смотрел в центр зала столько сосредоточенно и напряженно, что заметил его приближение лишь тогда, когда Гарри остановился напротив него.
- Встать я не смогу, - Малфой поднял голову и протянул для пожатия руку, и Поттер присел рядом с ним на корточки.
- Как ты? – спросил он, кивнув на повязки на ноге, руках и пояснице.
- А вы? – Скорпиус иронично вздернул брови.
- Наглец, - рассмеялся Гарри, осознав глупость своего вопроса. Действительно, как мог чувствовать себя израненный парень, не так давно потерявший отца и нервничавший из-за отсутствия матери?
- Стараюсь, сэр, - он усмехнулся, но поморщился и приложил руку к правому боку. – Забавно, что во время битвы я не чувствовал вообще ничего. А после оказалось, что на мне куча ран.
Гари кивнул и неожиданно даже для самого себя сел на пол возле него, положив локти на согнутые в коленях ноги.
- Как Альбус? – Скорпиус внимательно следил за его действиями.
- С ним все будет хорошо. Но нервные судороги останутся на всю жизнь.
- Могло быть куда хуже.
Гарри кивнул, и они оба замолчали: Малфой прикрыл усталые глаза, а он сам смотрел на улыбавшуюся дочь, которая хихикала о чем-то с Хьюго, смотрел на Рона, который так трогательно извинялся перед женой, то и дело целуя ее, хмурящуюся, в щеку и покаянно опуская взгляд. Рон, который час назад вел всех в атаку, возглавляя операцию. Рон, чьи проклятья едва не превращали румын в инвалидов.
- Долго вы приходили в себя?
- Почти полгода, - Гарри сразу понял, что имел в виду Скорпиус. Отвечая, он развернулся и, кажется, в первый взгляд с момента смерти Драко, взглянул его сыну в глаза. Спокойно-серые, обычно холодные, сейчас они смотрели на него с растерянностью и почти страхом.
- Что теперь будет?
«Он не может быть взрослым вечно», - подумал Поттер, услышав вопрос Скорпиуса.
- Будем восстанавливаться, - твердо произнес он, хотя внутри себя был не до конца уверен, что сможет. Что справиться и найдет в себе силы.
Малфой собирался спросить что-то еще, когда звук сирены оповестил всех о том, что вот-вот будет открыт канал аппарации – единственный, ведущий в Хогвартс. Гарри и Скорпиус посмотрели в центр зала, и оба в группе прибывших увидели тех, кого хотели увидеть больше всего: Джинни и Асторию.
Поттер резко вскочил сам, протянул руку, помогая подняться Скорпиусу, и рванул к жене. С противоположной стороны зала к ней уже бежала Лили.
Астория с рассеянной полуулыбкой оглядывалась, высматривая сына, пока не увидела медленно шедшего к ней Скорпиуса. Он надеялся, что если он не будет спешить, то она не заметит ни его хромоты, ни ранений.
- Сынок, - Астория стремительно приблизилась к нему, но остановилась в считанных дюймах, настойчиво и внимательно вглядываясь в его лицо. От нее, как от матери, не укрылось ничего: ни ссадины и синяки, ни повязки с выступившей кровью, ни сильнейшая усталость.
- Мама, - он обнял ее, с удивлением замечая, насколько он выше: до этого как-то не обращал внимания. Астория поцеловала его в обще щеки, еще сильнее растрепала спутанные волосы и провела ладонью по лицу.
- Я скучал, - тихо сказал Скорпиус, отступая назад и целуя ее руку.
- Отец гордился бы тобой, - Астория с трудом сдержала слезы.
Он, помедлив, кивнул, а потом обнял мать снова, и она все-таки заплакала, сжимая ладонями воротник его рубашки.
Скорпиус отчего-то улыбнулся: отец говорил, если женщина плачет, значит, все уже хорошо. Со слезами у нее выходит и боль, и горе, и печаль.
- Я не стану аврором, мама, даже не уговаривай, - с непривычной для себя мягкостью усмехнулся он. – Теперь ты сможешь вернуться в Мэнор. Искренне надеюсь, что малолетние дикари не успели разрушить его.
- А что собираешься делать ты? – мать посмотрела на него с тревогой и легким беспокойством.
- Сейчас – навестить Ала. А после – ну, придумаю что-нибудь, - он фыркнул и, предложив Астории руку, медленно пошел в сторону Поттеров и Уизли.
Лили стояла в обнимку с мамой, быстро и весело рассказывала ей о чем-то, на ее бледных щеках выступил румянец, а в глазах наконец-то появилась прежняя яркость и блеск. Которые так любил Скорпиус.
Любил до того, как началась война.
Они подошли, и Скорпиус взглянул вначале на Лили, с которой и без того не сводил глаз, а потом на ее отца.
- Сэр, позволите похитить вашу дочь?
Она вопросительно взглянула на него.
- Не хочешь навестить Альбуса?
Лили загорелась идеей мгновенно, энергично закивала и крепко сжала ладонь Скорпиуса.
- Отличная идея, ребята, - Джинни улыбнулась им обоим. – Только вы не хотите вначале хотя бы переодеться? Вас не пустят в Мунго в таком виде.
- Ну, Экскурсо уже не помогает, - Лили развела руками, одергивая на себе измятую юбку и серую, некогда, впрочем, белоснежную, рубашку.
- Гарри, Рон, - еще издалека крикнул спешащий к ним Мид. – Нужно ваше присутствие, начинают прибывать люди из Совета.
Поттер скрипнул от злости зубами, а Рон недовольно поджал губы.
- Идем, - ответил он и взглянул на свою жену. – Гермиона, ты, наверное, аппарируй в Министерство? Там тоже нужен кто-то из наших.
- А мы, думаю, пойдем в Больничное крыло. Наша помощь не будет лишней, - улыбка Астории вышла натянутой и грустной. – Кстати, вот, возьми, - она засунула руку в карман своей форменной больничной мантии и протянула сыну несколько склянок. – Здесь две мази, Укрепляющее и Кроветворное. Обязательно выпей хотя бы зелья, - обратилась она к сыну.
- Лили, скажи Алу, что мы с папой скоро его навестим, хорошо? А потом сразу же возвращайся сюда.
- Конечно, мама, - она потерлась щекой о плечо Джинни, чмокнула отца и отошла к Скорпиусу.
Она прекрасно понимала, что, несмотря на окончание войны, их победу, она едва ли будет часто видеться с родителями: слишком мало осталось людей, слишком многое нужно сделать, проконтролировать, проследить, во многом поучаствовать.
- Идем? – Скорпиус крепко сжал ее руку и вопросительно взглянул. Лили с улыбкой кивнула и потянула его в сторону их подземелий.
- Мне кажется, там меньше всего разрушений, - тихо сказала она, смотря по сторонам: некогда любимая и родная Школа производила поистине гнетущее впечатление. Полуразрушенная, частично сожженная, пропитанная войной, смертью, кровью, болью и горем.
- Интересно, где все наши? – спросила Лили, когда они медленно спускались по лестнице. – Люмос.
- Думаю, сбежали отсюда при первой же возможности, - Скорпиус пожал плечами. – Младших так точно забрали родители.
- Я не видела, чтобы аппарировало много взрослых.
- Готов поспорить, ты не видела ничего вокруг с того момента, как встретилась вначале с дядей, а потом – отцом.
Они двигались по подземелью и все больше убеждались в том, что Лили была права: внизу было в разы меньше разрушений, чем наверху. Ведь румыны не спускались сюда, и все повреждения были вызваны их действиями на других этажах.
- Мне страшно, - пожаловалась Лили, крепче переплетая их пальцы. – Что будет потом? Как мы теперь будем жить? Это сейчас все счастливые, все радуются. Но я же вижу, что отец почти на грани. Я так боюсь, что он не выдержит.
- Вы сможете ему помочь, - Скорпиус ободряюще притянул ее к себе, целуя в висок. Произнеся старый пароль, они вошли в гостиную.
- Мерлин, такое чувство, что я не был здесь вечность, - Малфой огляделся, словно не верил своим глазам. В комнате было так чисто, так спокойно и тихо, что казалось, и не было никакой войны, а он просто вышел на пару минут и вот сейчас вернулся. В камине приветливо горел огонь, до безумия знакомо и уютно трещали дрова, а на полу и столах валялись позабытые студентами учебники.
Они спустились еще по одной лестнице, ведущей в его комнату. К удивлению Малфоя, там было чисто: он ожидал увидеть толстый слой пыль.
- Ну, я часто приходила сюда, - застенчиво улыбаясь, сообщила ему Лили и упала спиной на кровать.
Скорпиус в ответ только хмыкнул, стянул через голову окровавленную грязную рубаху и зашвырнул ее в дальний угол. Что-то внутри Лили болезненно кольнуло, и она вспомнила, как несколько месяцев назад он уже кидал так вещи, и она точно также валялась на его кровати.
Как же это было давно. На самом деле, не больше полугода – но почему тогда казалось, что целая жизнь?..
Скорпиус опустился рядом с ней на диван, и Лили ему на колени, и он обнял ее, пряча лицо в волосах. Они по-прежнему пахли для него медовой сладостью и цветами, несмотря на гарь, пепел, страх и кровь, которая окружала их последние дни. Ладошки Лили заскользили по его лицу, а губы мягко целовали виски и скулы, когда Скорпиус, прочистив горло, глухо сказал:
- Вольфганг умер у меня на руках.
Она охнула и резко потрясла головой, не желая верить в услышанное. Их декан, такой хмурый, строгий, очень требовательный, но – такой свой, родной, привычный с замечаниями и бесконечными взысканиями. И теперь его больше нет. И никто не заставит отрабатывать ее заклинание по сотне раз, пока руку не сведет судорогой, и никто не подшутит над ней, не придет поздним вечером в гостиную, чтобы спросить, как у них прошел день.
Он защищал их, он умер, чтобы жили они...
Лили и сама не заметила, когда начала плакать. Она тихо всхлипывала, пока Малфой баюкал ее в своих руках, взрослея еще стремительней, чем за все время, пока длилась война, и понимая, что ничего и никогда уже не будет прежде.
Но пока у них еще было немного времени. Меньше часа, чтобы насладиться иллюзией спокойствия и нормальности...
Через двадцать минут Скорпиус уже после душа сидел на кровати в наконец-то чистых брюках, а Лили в платье, трансфигурированном из его джемпера, с влажными волосами стояла рядом, осторожно втирая в порезы мазь.
- У тебя такие синяки, - закусив губу, сочувственно сказала она, пальчиками проводя по плечу.
- А еще едва зашитая рана на ноге, - он фыркнул. – И пять глубоких порезов, и неизвестно откуда появившийся ожог, и легкая контузия... я все перечислил? О, совсем забыл неизвестную темномагическую дрянь, которая сжирает ногу изнутри. Ну с ней, я надеюсь, справятся в Мунго.
- Еще гематомы по всей спине, - менторским тоном добавила Лили и охнула, когда Скорпиус схватил ее за талию и притянул к себе. Они целовались, словно сумасшедшие, но когда руки Малфой поползли по ее спине верх, задрав ее самодельное платье, она смогла отодвинуться и кулачком упереться ему в грудь.
- Подожди, - выдохнула она с закрытыми глазами. – Мы не можем сейчас...
- Верно, лучше следующей ночью я проберусь в Годрикову лощину, - Скорпиус в последний раз поцеловал ее в шею и уголок губ, и поднялся, подошел к шкафу, чтобы найти себе одежду.
- Лови, уменьши их только, - он кинул Лили одну из своих рубашек и черные брюки.
- Отвернись, - строго приказала она, когда Малфой, надев серый джемпер, отошел от шкафа.
Скорпиус только закатил глаза, но послушно отвернулся, а через пару минут они отправились к Альбусу в Мунго.
_________________________________________________
Как и прежде, мне очень важны и нужны ваши отзывы. Особенно после этой, переходной и ключевой главы)
