Глава 30Турнир Трёх Волшебников был основан примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства — Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трёх магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодёжью разных национальностей — и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что проведение Турнира пришлось прекратить. Во всяком случае, именно эту информацию выдал в качестве исторической справки директор.
— Жертв? — переспросил Гарри.
— Да, а ты как думал?
Но большинство студентов в зале и не думали разделять его беспокойство, многие шёпотом переговаривались, и лишь Гермиона нахмурилась, раздумывая над услышанным.
— За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, — продолжал Дамблдор, — но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать ещё раз. Всё лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности. Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с окончательными списками претендентов в октябре, и выборы чемпионов будут проходить на День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трёх Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов.
— Я хочу в этом участвовать! — прошипел Фред Уизли, да так громко, что слова его были слышны за столом слизеринцев, — его лицо разгорелось энтузиазмом от перспективы такой славы и богатства. Он оказался далеко не единственным, кто, судя по всему, представил себя в роли хогвартского чемпиона. За столом каждого факультета Гарри видел людей, с не меньшим восхищением уставившихся на Дамблдора или что-то с жаром шепчущих соседям.
— Ну и что интересного может быть в перспективе стать очередной жертвой? Даже за тысячу галлеонов.
— Человеческой глупости нет предела, мелкий. Они понятия не имеют, во что хотят ввязаться.
Но тут директор заговорил вновь, и зал опять умолк. Дамблдор сообщил всем и каждому, что несовершеннолетним участвовать в турнире запрещено. Категорически. После этого он сказал, что делегации из Шармбатона и Дурмстранга должны приехать в Хогвартс в октябре и пробыть в нём большую часть года, и он надеется, что все студенты будут исключительно любезны с зарубежными гостями всё то время, что они проведут в школе, и что от души поддержат хогвартского чемпиона, когда он или она будет выбран. После того как все новости были озвучены, он вспомнил, что был уже поздний час, а уроки, запланированные на грядущий день, никто не отменял, и отправил всех спать.
На следующее утро буря утихла, хотя потолок в Большом зале оставался пасмурным; тяжелые, свинцово-серые тучи клубились над головами, когда Гарри изучал новое расписание. Над ними послышался шорох многочисленных крыльев, и в открытые окна с утренней почтой влетело не меньше сотни сов. Гарри машинально поднял голову, но ни одного белого пера не промелькнуло в лавине серого и коричневого. Мальчик не знал, хотел ли он получить письмо от крёстного, и сомневался, стоило ли из-за этого расстраиваться. Зато филин Драко Малфоя сел на его плечо с обычной, судя по всему, порцией конфет и печенья из дома.
— Жалеешь, что не пишет?
Мальчик задумался.
— Сам не пойму, может быть.
— Это определенно стоит так напряжённо обдумывать, — саркастично ответил Том.
Гарри только покачал головой, ничего ему не сказав.
***
Мальчик всегда удивлялся желанию Драко Малфоя нарываться на конфликты. И зачем нужно было лезть к Уизли со своими комментариями относительно его семьи? В результате в их перепалку вмешался Грюм, и окружающие могли наблюдать дрессировку белого хорька. К счастью для последнего, мимо проходила декан Гриффиндора, которая и вернула ему нормальный вид. Малфой попытался пробубнить что-то про отца, но Грюма это только раззадорило. Он решил, что стоит побеседовать и с деканом наглого, много о себе возомнившего Малфоя, тоже. Гарри понятия не имел, о чём они говорили, но после этого разговора профессор Снегг провел общефакультетское собрание. Все слизеринцы собрались в их общей гостиной. Практически каждый был серьёзен и напряжён. Декан вышел в центр комнаты и заговорил тихим, но отчётливо слышимым в полной тишине, установившейся в помещении с его появлением, голосом:
— Как я полагаю, многие из вас знают, что произошло с Драко Малфоем. Так вот, ситуация эта крайне неприятная, я бы даже назвал её пощёчиной нам, а самое противное, что противодействовать в полную силу своих возможностей мы не можем.
Слизеринцы возмущённо загалдели. Он дал им пару минут, чтобы успокоиться, а потом продолжил:
— Надо смотреть фактам в глаза: он — бывший аврор, думаю, вы все прекрасно понимаете, что это означает. Многие слышали о нём от родственников, родных многих он арестовывал, и такое не забывается. Но если вы думаете, что вы сможете каким-то образом отмстить, то забудьте об этом. Я надеюсь, что вы серьёзно отнесётесь к моим словам, — окинув толпу студентов взглядом холодных, сравнимых с туннелями глаз, он развернулся и, взмахнув мантией, стремительно покинул гостиную.
— Надо же тебе.
— Что-то не так?
— Неважно. А из Северуса хороший декан вышел. Лучше, чем можно было ожидать.
— Да, наверное.
Следующие два дня прошли без серьёзных происшествий, если не считать того, что Невилл Долгопупс умудрился расплавить на зельях свой шестой по счёту котел. Профессор Снегг, который за лето, похоже, достиг нового уровня мстительности, оставил его после уроков, и тот вернулся в гриффиндорскую гостиную, как Гарри услышал потом из разговоров, совершенно пав духом, — ему пришлось выпотрошить целую бочку рогатых жаб.
— Я даже знаю, кто этому поспособствовал. Не на тебя же ему срываться, а тут идеальный объект, — комментировал Том.
Всем было прекрасно известно, что Снегг стремился занять место преподавателя защиты от тёмных искусств, но у него это не получалось уже четвёртый год. Он терпеть не мог всех предыдущих преподавателей защиты и не скрывал этого, но явно остерегался высказать открытую враждебность по отношению к Грозному Глазу Грюму. И в самом деле, когда бы Гарри ни видел их вместе — во время еды или когда они встречались в коридоре — у него возникало впечатление, что Снегг всячески избегал взгляда Грюма — хоть магического глаза, хоть обычного.
— Это неудивительно.
На все вопросы подопечного он отмалчивался. Можно сказать, все шло относительно спокойно. Но так просто не могло долго продолжаться. Это был первый урок ЗОТИ в году, и ничего не предвещало чего-то сверхнеобычного. Начался он вообще банально: все раскладывали учебники и письменные принадлежности. Вскоре из коридора донеслись клацающие шаги Грюма, и он вошёл в класс — такой же странный и пугающий, как и всегда. Ученикам даже была видна его деревянная нога, высунувшаяся из-под мантии.
— Можете убрать их, — хрипло прорычал он и, проковыляв к своему столу, сел. — Эти книги. Они вам не понадобятся.
Грюм вытащил классный журнал, тряхнул длинной пегой гривой, убирая волосы с покорёженного и усеянного шрамами лица, и стал называть имена, причём его обычный глаз не отрывался от списка, в то время как магический вращался по сторонам, устремляясь на студента, когда он или она отзывались.
— Ну что же, — сказал он, когда последний названный заявил о своём присутствии. — Профессор Люпин написал мне о вашем классе. Похоже, вы достаточно основательно овладели противодействием Тёмным Созданиям — прошли боггартов, Красных Колпаков, болотных фонарников, гриндилоу, ползучих водяных и оборотней — я правильно понял?
Класс согласно загудел.
— Но вы отстали — и очень отстали — в отношении заклятий. Да, вы научились справляться с различными тварями разной степени опасности, но теперь мы будем с вами учиться защищаться от более страшного врага: другого волшебника. Дело в том, что всяческие Тёмные Создания достаточно редкие, и чтобы наткнуться в повседневной жизни, нужно очень постараться. Другое дело — люди.
Профессор Грюм начал читать лекцию... про Непростительные заклятия. О них знали многие в классе. Впрочем, показывали это знание студенты по-разному. То, что все заклятия назвали именно гриффиндорцы, не означало, что слизеринцы никогда не слышали о таких. Лекция была завершена практической демонстрацией этих самых заклятий. Было, мягко говоря, неприятно. Даже слизеринцы, которые обычно старались не демонстрировать свои чувства, выглядели очень напряжёнными. Что же говорить о Гарри Поттере? Последнее заклинание его добило. Конечно, ему приходилось ни один раз говорить, что его родители умерли, но смотреть на действие заклинания, которое разрушило его судьбу, было жутко. А Грюм ещё подлил масла в огонь, напомнив всем, что за всю историю известен лишь один человек, сумевший выдержать это, и он, мол, сидит прямо передо мной.
— Том, — начал мальчик, но закончить не смог. Не знал, что сказать.
Тёмный лорд это прекрасно понимал. Что он мог ответить этому мальчишке? Что ему жаль? Да, но, во-первых, ни перед кем он не извинялся и не собирался делать это в данный момент, а во-вторых, это ведь было ложью. И мальчишке она не поможет, ему только хуже станет, если он почувствует её. А парень был слишком проницательный, чтобы не заметить неправду в чьих-либо словах. Оставалось одно: молчать. Впрочем, Гарри вопрос всё же задал.
— Это... больно?
Что же ему нужно было отвечать?
— Не знаю. Пожалуй, нельзя назвать приятным то ощущение, когда из твоей палочки вылетает убивающее заклинание и рикошетом отлетает в тебя же.
Гарри нервно хихикнул.
— Да, глупый вопрос. Прости, чушь несу.
— Не чушь, и, наверное, ты имеешь право говорить мне такое.
— Мы же, вроде бы, решили не возвращаться к тому разговору. Глупо жить прошлым. Просто больно.
Грюм заговорил вновь — как казалось Гарри, где-то вдалеке. С немалым усилием Гарри заставил себя вернуться к реальности и прислушаться к словам преподавателя.
— Авада Кедавра — заклятие, требующее для выполнения серьёзной магической мощи. Сейчас вы все можете достать свои волшебные палочки, направить на меня и произнести положенные слова — однако сомневаюсь, чтобы меня от этого хотя бы насморк прохватил. Но ничего, я здесь для того и есть, чтобы научить вас, как это делать. Возникает вопрос — если всё равно нет противодействующего заклятия, то зачем я вам это показываю? Затем, что вы должны знать. Вы должны ясно представлять себе, как выглядит самое худшее. Недопустимо, чтобы вы вдруг оказались в ситуации, где столкнётесь с этим нос к носу. БУДЬТЕ ВСЕГДА НАЧЕКУ! — взревел он, и весь класс опять подскочил.
Остаток урока студенты конспектировали примечания к каждому заклятию. До самого удара колокола никто не проронил ни слова, но как только Грюм отпустил их и они вышли из класса, волшебников буквально прорвало. Большинство гриффиндорцев обсуждало заклятия со смесью ужаса и восторга: «Видел, как его трясло? А как он убил его — прямо вот так!». Слизеринцы выглядели пришибленными и были бледнее обычного. Видимо, это слишком бросалось в глаза, так как к ним даже подошёл Флинт. Он пошептался с парой человек, причём те дружно мотнули головами в сторону Поттера, постоял несколько секунд, в задумчивости покусывая губу, а потом, видимо, приняв какое-то решение, приблизился к мальчику.
— Поттер, ты как?
Тот пожал плечами.
— Давай так: ты же идёшь на ужин, так? Декан просил тебя зайти к нему, вот после принятия пищи и пойдёшь. Задача ясна?
— Однако...
— Что же тут неясного?
— Вот и хорошо, иди.
Во время ужина Гарри стал замечать осторожные взгляды слизеринцев, и он не слишком горел желанием выяснять причину такого явления. После ужина он отправился в кабинет декана, а то ведь с Флинта бы ничего не сталось лично отконвоировать подопечного. Гарри понятия не имел, что хотел от него профессор Снегг, но понимал, что скоро он скоро это выяснит.
— В любом случае хуже уже не будет.
— Вот утешил, так утешил.
— А чего ты ждал?
— Не знаю, Том, понятия не имею.
