Глава 31. Былое и думы.Надеюсь, Герцен спит...
*****
В последние дни Гарри все чаще и чаще вынужден был признавать, что Гермиона умеет быть чертовски убедительной, когда хочет что-то доказать. Ее доводы были вполне разумны, понятны и полны здравого смысла.
Вот и сейчас он, что называется, спинным мозгом чувствовал ее правоту. Особенно то, что касалось Джинни и дневника Тома. Действительно, как можно было впасть в депрессию в первую неделю учебы в Хогвартсе, когда все волшебные дети (и неволшебные тоже) с восторгом в глазах открывали для себя новый мир. Древний готический замок, живые портреты и привидения, передвигающиеся лестницы, запутанные коридоры, знакомство с новыми учителями и предметами, первые уроки полетов на метле, диковинные растения в теплицах и добрый великан Хагрид.
Правильно Гермиона сказала: мухи, то есть василиск, отдельно, а котлеты, то есть дневник, это совсем другая история. Василиск был за тысячу лет до Тома Реддла и его дневника, и, если верить легенде, жил в Тайной комнате. Одно было не понятно: что он там делал, если голодный сидел? Но ведь, в конце концов, он мог там просто ночевать или зимовать. Поплавает в озере, как Плакса Миртл и обратно к себе, в подземелья. А потом: "ХЛОП"! Трубу заклинило...
И вдруг Гарри почувствовал, как корни волос на голове взмокли от мгновенно прошибшего его пота. В тот год туалет Плаксы Миртл столько раз заливало водой... А что, если действительно было что-то не в порядке с канализацией? И василиск просто не мог найти дорогу и выбраться к озеру... Плакса Миртл как-то сказала, что с ней часто так бывает: сидит она в бачке, кто-нибудь смоет ее в унитаз, и она уже в озере. Его тогда слегка передернуло от милой картинки: Миртл движется по трубе к озеру вместе с содержимым унитаза. К счастью для Миртл, привидения плохо чувствуют запахи.
Голос Гермионы прозвучал как будто бы издалека:
- Гарри, я спрашивала про яд Ты-Знаешь-Чьей змеи, а ты мне так и не ответил... О Господи, Гарри, ты же весь в поту! Что с тобой?
Она откинула фолиант в сторону, соскочила с кровати и кинулась к своему другу. Спустя мгновенье Гарри уже ощущал ее прохладную ладонь на своем лбу, а еще через минуту Гермиона с некоторым недоумением произнесла:
- Жара у тебя вроде нет, и шрам выглядит, как обычно. Я имею в виду, не кровоточит, и в размерах не увеличился.
Ее озабоченный голос заставил Гарри опомниться, и он поспешил успокоить девушку:
- Гермиона, это вовсе не шрам. Нет, правда, со мной все хорошо. Я просто вспомнил, что из того туалета, где жила Плакса Миртл, был выход в озеро. Ну, помнишь, на втором задании Турнира я встретил ее привидение в воде, и она даже помогла мне найти дорогу к русалкам?
Гермиона, по-прежнему держа друга за руку, кивнула головой.
- Так вот, - продолжал Гарри, - а если тогда труба засорилась? Которая выходная канализационная. Помнишь, в тот год без конца затопляло этот дурацкий туалет. Ну, миссис Норрис еще окаменела, потому что увидела василиска через отражение в воде, разлитой на полу. А мы еще думали, идиоты, что это Миртл так обильно рыдает... А ведь привидения не могут плакать по-настоящему.
Гермиона заметно побледнела и, отпустив руку Гарри, от волнения начала мерить палатку шагами. Она несколько раз в полном молчании быстро пересекла невеликое пространство комнаты, сосредоточенно что-то обдумывая, и, остановившись подле друга, подняла на него сияющее лицо.
- Змей оказался запертым в подземельях и не смог выбраться наружу, к озеру. Не помню, чем конкретно питаются василиски, но все змеи, как правило, очень хорошо плавают, и василиск не исключение. А иначе как он мог передвигаться по трубам?
- И он сожрал в подземелье за короткий срок всю мелкую живность, всяких там крыс и мышей. Потому что когда я шел по подземному коридору, под ногами хрустели обглоданные и сухие кости грызунов...
- ...и, наверное, долго ползал по трубам, тщетно разыскивая выход из подземелий к озеру...
- И он шипел тогда, на Хеллоуин: "...так голоден... так долго..." Когда мы были на смертинах Безголового Ника...
- Потому что там была целая прорва еды с довольно специфическими запахами, но чрезвычайно сильными, чтобы и приведения могли получить от жизни удовольствия. И они действительно радовались, когда проходили сквозь тарелку с протухшим лососем!
- И василиск тоже почувствовал эти запахи и пополз туда, к привидениям. И там я услышал его холодный голос: "Я ЧУЮ КРОВЬ! Я чую кровь...".
- А когда мы побежали за тобой на этот голос, то увидели на стене светящуюся надпись.
- Надпись сделала Джинни, но василиск, скорее всего, еще не подчинялся ей. Он просто полз на запах крови... Или уже подчинялся?
И тут в их разговоре воцарилась долгая пауза. Было слышно, как в соседнем углу комнаты шебуршат малыши Солли и Холли, а по лужам за стенами палатки барабанит дождь, который, похоже, становился все гуще и гуще. Невольный страх за безопасность обитателей палатки заставил Гарри нарисовать в своем воображении единственное сухое место среди деревьев на окраине кладбища, что должно было выглядеть подозрительно. Но он тут же вспомнил, что чары надежно скрывают их палатку от посторонних глаз.
Откуда там взялся запах крови? Там была надпись на стене, сделанная какой-то светящейся краской, и окаменевшая кошка.
И полный туалет воды. Но никакой крови не было. А надпись Филч тщетно пытался стереть несколько дней подряд, используя "Универсальный волшебный пятновыводитель миссис Чистикс", которому, казалось, было подвластно все. По крайней мере, в штаб-квартире Ордена десятилетнюю грязь победило именно это волшебное чистящее средство, но справиться со словами на стене оно было бессильно. Филч тогда напрасно тратил время, подкарауливая в коридорах нарушителей порядка за "слишком счастливый вид". Все так были напуганы случившимся, что даже у близнецов Уизли не возникало желания покидать гостиную факультета после ужина.
Очевидно, Гермиона думала то же самое, и даже продвинулась в своих рассуждениях немного дальше своего друга. Она проговорила не очень уверенно:
- А откуда Джинни могла взять такую странную трудновыводимую краску?
Гарри не нашел, что ей ответить. Сейчас он невольно ругал себя за то, что в свои двенадцать лет задавал себе слишком мало вопросов. Хотя, почему мало? Другие ученики Хогвартса утруждали себя вопросами еще меньше, чем они, тогда всего лишь второкурсники. И ведь не профессор Стебль, и не профессор Грабли-Дерг, и не директор школы Альбус Дамблдор догадались о том, какое животное скрывается в подземельях и нападает на учеников. А второкурсница Гермиона, которая менее двух лет назад познакомилась с волшебным миром, а магических существ начала изучать только в следующем году.
Если, конечно, слово "изучать" было применимо к урокам Хагрида. При всем своем уважении к великану считать его хорошим учителем Гарри не мог.
Тогда второкурсник Гарри Поттер был всецело уверен, что чудовище Слизерина дремало до поры до времени в своем тайном убежище, пока голос Наследника Слизерина (то есть голос заколдованной дневником Джинни) не разбудил его и не заставил нападать на маглорожденных студентов. Только как же этот мифический змей вымахал двадцать метров в длину, если сотнями лет ничего не ел?
Лихорадочно перебирая в памяти всех магических животных, о которых он когда-либо слышал, Гарри старательно искал хотя бы одно из них, которое питалось бы, что называется, "святым духом" или, на худой конец, магией замка. Хотя, что это может означать конкретно, Гарри не представлял. Новорожденные единорожики пили молоко, Фоукс клевал орехи, больному Арагогу Хагрид скармливал каких-то желтоватых личинок, и был сам не свой, когда его драгоценный выводок соплохвостов уменьшался с каждым днем, поскольку он толком не знал, чем же их кормить. Даже фестрал, казалось бы, вовсе внеземное создание, за "здорово живешь" и "ничтоже сумняшеся" слизал языком все бутерброды с тарелки. А Фред и Джордж, в свое время, наделали много шуму, когда ставили опыт: что будет, если скормить саламандре бенгальский огонь доктора Фойерверкуса. И ничего, проглотила. Только исчезла потом с легким взрывом, охваченная ярким пламенем, подобно фейерверку.
Мысли о еде отозвались в желудке унылым урчанием, подкрепленным ароматным запахом, доносившимся из кухни. Определенно, эльфы знали свое дело и делали его хорошо, даже если это была простая немудреная каша. Расслышав рядом с собой чьи-то шаркающие шаги, Гарри обернулся и увидел сгорбленного Кикимера, который, пользуясь вниманием "хозяина Гарри" с сожалением доложил, что прессованный уголь для печки в большом пакете кончается. Очевидно поняв, что кроме высоких материй есть еще и хозяйственные нужды, Гермиона старательно спрятала "Тайны наитемнейшего искусства" в бисерную сумочку и ушла к печке вместе с Кикимером.
Проходя мимо них по направлению к кухне, Гарри заметил, как она волшебной палочкой увеличивает в размерах оставшиеся куски углей. Гарри остановился.
- До завтра должно хватить, - произнесла Гермиона, почувствовав его взгляд на себе. - А завтра лучше будет еще раз сходить в магазин. Сегодня все равно уже поздно, да и дождь льет, как из ведра.
- Мне кажется, что завтра нам лучше совсем отсюда смотаться в другое место, - настойчиво предложил Гарри, доставая из кармана найденную в камине газету. - Если здесь бывают волшебники, то лучше быть отсюда подальше.
Гермиона слишком понимающе несколько раз кивнула головой и слишком подобострастно улыбнулась.
- А перед уходом, мистер Поттер, вы, естественно, предложите мне обчистить архив местного полицейского участка, - с едким лукавством в голосе угадала она самые сокровенные мысли Избранного. - Ну-ну...
Гарри почувствовал, как щеки его невольно вспыхнули. Но не от того, что он замышлял вылазку, граничившую с нарушением закона, и это задевало его совесть. Какое, к черту, соблюдение писаных законов, если сами они здесь, в "прошлом" вопреки всем писаным и неписаным законам природы! Но вот Гермиона-то где научилась так точно угадывать его намерения? И вот так вот, прямо в лоб говорить ему об этом, да еще и приправлять свои заявления лукавой улыбочкой.
Но Гермиона вовсе не собиралась пересматривать свое поведение и на этом безобразии не остановилась.
- Гарри, я тебя насквозь вижу, - нагло подтвердила она самые мрачные предчувствия Гарри, и он просто вынужден был сдаться. Тем более, что слова своего признания она сопроводила глубоким, как показалось Гарри, вздохом раскаяния. Хотя, возможно, это был всего лишь вздох от обреченности и неизбежности.
- Так мы идем на дело? В смысле, на раскопку и зачистку полицейского архива? - уточнил Гарри, чувствуя в усталом вздохе Гермионы поддержку своим планам.
- А куда я денусь, - махнула рукой девушка, окончательно потеряв сопротивление. - Раз уж связалась с великим Гарри Поттером... Только давай вечером, после ужина, и перед этим хорошо все обдумаем. А за углем в магазин так и этак придется идти. Магия, как это ни странно, далеко не всесильна. Второй раз увеличить куски угля в размерах не получится. Слишком нарушается структура вещества, и это просто опасно: может случиться взрыв, когда ты сунешь их в печку. И с того, что мы обнаружим в участке, нужно будет сделать обычную магловскую ксерокопию. Менее волшебно, но куда более надежно. Потому что отдублированные мной газетные вырезки, уже, увы, безвозвратно растворились в воздухе...
- Так быстро? - удивился Гарри.
- А что ты хочешь? - пожала плечами Гермиона. - В сумерках наколдовано, к полночи развеется...
Гарри вспомнил, как эту поговорку миссис Уизли он не один раз слышал в "Норе". Поговорка как поговорка, но ему было не совсем привычно слышать такие волшебные прибаутки от подруги. И не очень радовало, хотя вроде бы все было сказано к месту и вовремя. Может быть, дело было в том, что Гермиона меньше всего походила на миссис Уизли, и где-то в самой глубине души, даже не отдавая себе в этом отчета, Гарри не хотел, чтобы Гермиона была похожа на домохозяйку.
Мимолетное наваждение образа Гермионы в домашнем фартуке в цветочек, из кармана которого торчит волшебная палочка, развеялось так же мгновенно, как и появилось, не задержав на себе внимание зеленоглазого парня, но оставив в памяти легкий, едва уловимый отпечаток.
За ужином Гермиона дала задание эльфийке Сэрре составить список необходимых продуктов, которыми следовало бы запастись перед великим переселением на новое место. Было решено, что оставаться здесь более четырех дней не стоило, да и находиться всем вместе в перенаселенном жилище было тяжело. Надо отдать должное эльфам-домовикам, они не очень докучали и даже старались лишний раз не попадаться на глаза, насколько это было в принципе возможно в тесном пространстве палатки. Но все равно, следовало сменить обстановку, выбрать более глухое место, чтобы иметь возможность собрать хворост для костра или поймать щуку на суп. Дата отъезда была назначена на вечер следующего дня, а трансгрессировать решено было в два этапа, поскольку перетащить всех эльфов сразу было немного тяжеловато.
Пока на кухне шло оживленное обсуждение времени и способа перемещения в пространстве, Гарри успел с грустью подсчитать, что до победы еще четыре полных недели, и собирать пожитки им придется как минимум еще шесть-семь раз. Когда они были втроем с Роном, без эльфов, переселение происходило гораздо привычнее и намного быстрее. Но, с другой стороны, такой вот вкусной пшеничной каши с тертым сыром они не ели. Это было вполне замечательно даже без масла.
На Литтл-Хэнглтон давно опустились сумерки. Дождевые тучи, вытряхнув, наконец, на Британские острова всю содержащуюся в них влагу, лениво уходили к морю, не спеша очистить за собой небо и открыть миру звезды. Только тускло-желтый расплывчатый диск Луны одиноко просвечивал среди рваных облаков.
Гарри отошел немного в сторону от палатки и, стоя на влажной, как губка, земле, прислушался к ночной тишине. Был еще довольно ранний вечер, и со стороны деревни изредка доносились ветром то звуки протяжной песни, то отзвуки молодого заливистого смеха. Люди жили обычной земной жизнью, парни встречались с девушками, и все вместе они смеялись новым шуткам.
Слегка позавидовав беззаботности деревенских жителей и чересчур задумавшись о несправедливости судьбы к себе самому, Гарри сделал неосторожный шаг, и тот час под ногой хлюпнула вода, а внутри ботинка стало неуютно мокро. Пришлось сушить ботинок заклинанием, но это удержало Гарри от того, чтобы прогуляться по ночному кладбищу в сторону могилы старшего Реддла. Чем его притягивала эта могила, Гарри не мог объяснить даже самому себе.
По странной прихоти судьбы Гарри снова находился на кладбище, где три года назад Волан-де-Морт обрел свое новое тело. Где он, Гарри, впервые в жизни увидел смерть близко, на расстоянии вытянутой руки. Остекленевшие глаза Седрика рядом с собой после безжалостного приказа хозяина: "Лишнего убрать".
Сейчас Гарри совершенно отчетливо, бескомпромиссно осознал для себя, что именно смерть Седрика потрясла его тогда со страшной силой до глубины души. Ни змея, охранявшая его, привязанного к могильному камню, пока Хвост тащил на себе огромный котел, ни сам магический ритуал возрождения Волан-де-Морта, ни "Приори Инкантатем", ни бешеный бег среди могильных плит к кубку. Все это, без сомнения, было страшной и безумной игрой со смертью, но все это было не в первый, и даже не во второй раз. Пожалуй, одиннадцатилетнему мальчику требовалось больше храбрости, чтобы шагнуть за завесу огня в последний зал к человеку с двумя лицами, чем четырнадцатилетнему подростку со всех ног бежать к кубку, уворачиваясь от заклятий.
Тот шаг он мог и не делать. И то, что он шагнул навстречу Квиреллу, было его собственное решение. Здесь, на кладбище, он принял решение драться, пусть у него не было никакой надежды на победу, и пусть в его боевом арсенале был всего лишь банальный "Экспеллиармус". А уж чтобы добежать до кубка и вовсе не нужно было никакой особенной отваги, если не считать того, что нужно было быстро передвигать ноги.
У Гарри никогда не было тайн от своих друзей. Как бы ни было ему страшно одному в Тайной комнате, в ожидании встречи с василиском, как только Гермиона очнулась от заклятия, Гарри и Рон посвятили ее во все пропущенные ею подробности. Потому что все плохое и страшное уже было позади. Джинни была жива, дневник побежден, и лишь василиск был мертв. Но василиск - это не человек, а чудовище. А Седрик был почти друг. Они помогали друг другу на Турнире и, если честно, вместе прошли лабиринт.
Смерть Седрика стала тем замком, который закрыл его рот и не позволил быть откровенным с друзьями. Он рассказал все от начала до конца Дамблдору, но повторить свой рассказ во второй раз, а фактически в третий, потому что первым слушателем был Лже-Грюм, он не смог бы. Единственное, что ему удалось из себя выдавить на утверждение миссис Молли, что он, Гарри, ни в чем не виноват, это - "я предложил Седрику взяться за Кубок вдвоем". А дальше защипало в глазах и все невысказанные слова так и остались в горле, почти превратившись в звериный вой. Но даже вой не вырвался наружу, а умер внутри души.
И он был рад тогда, если понятие "радость" здесь было в принципе уместно, что мудрый, как он считал тогда, Дамблдор просил всех оставить его в покое, не задавать лишних вопросов и не просить рассказать, что же произошло в лабиринте и после него. И его не волновали ни перешептывания за спиной, ни статьи Риты Скитер о его неуравновешенности. Какое это имело значение, если Седрика все равно не воскресишь? Единственно важным представлялось то, что Рон и Гермиона рядом с ним, и что они понимают друг друга без слов.
Недаром говорят, что время самый лучший, самый мудрый врач. Сейчас, стоя около палатки и глядя на желтоватую дорожку света, вырывающуюся из щели дверного проема и убегающую в мокрую темноту, Гарри почувствовал, что теперь он сможет, он найдет в себе силы вернуться на три года в прошлое, к возрождению Волан-де-Морта. Как нашел в себе силы дать интервью Рите Скитер, потому что Магическому миру нужно было знать правду.
Тому его двойнику из "прошлого", озабоченному поисками крестражей и тайной Даров Смерти, и еще более встревоженному предстоящим неизбежным поединком с Волан-де-Мортом, даже в голову не приходило вспоминать о ночи возрождения Темного Лорда. За последние несколько месяцев он улыбался-то всего лишь несколько раз, и один из них пришелся на тот вечер, когда он произнес роковое запретное слово. Но у того, из "прошлого" еще жива была в душе наивная глупая надежда, что больше никто не встанет между ним и Волан-де-Мортом, больше никто не умрет за него. Ряд смертей, открытый именем Седрика, должен был закончиться сначала именем Сириуса, потом Дамблдора, Грюма и Добби. Но он не заканчивался, а продолжался, и сейчас Гарри с ужасом признавался себе, что его впереди неминуемо ждет страшная минута. Минута, когда он будет читать длинный список погибших защитников Хогвартса.
Когда Рон оставил их с Гермионой вдвоем, трансгрессировал от них, растворившись среди ночи и осеннего дождя, они два месяца не могли произносить его имя. Они с Гермионой даже не сговаривались, они просто чувствовали, что нельзя больше соединять вслух эти три буквы вместе. И только тогда, когда в их ворота постучала новая беда - сломалась его волшебная палочка с пером феникса - предательство Рона перестало казаться концом света. Его имя прозвучало в их разговоре, и Рон его услышал. И вернулся.
Так и сейчас список погибших защитников Хогвартса из пятидесяти неизвестных имен отодвинул смерть Седрика к краю мортиролога. Как в далекой детской сказке, магловской, конечно: все проходит, прошло и это...
В таких раздумьях нашла его, погруженного в недра своей памяти, Гермиона. Гарри даже невольно вздрогнул, когда услышал из дверного проема ее тонкий голос:
- Гарри, вот ты где? - сказала она и присела рядом с ним на раскладной стульчик. - Мы собирались кое-что обсудить. Во-первых, надо решить, что все-таки будем делать с пузырьком яда Ты-Знаешь-Чьей змеи, во-вторых, надо бы обдумать визит в полицейский участок. По поводу второго сразу могу сказать, что лучше нам всем сначала отсюда убраться, а уж потом мы с тобой пойдем шарить по архивам. Так что давай сначала обсудим первое, поскольку мне это кажется куда как важнее.
- А что тут обсуждать? - удивился Гарри. - Может быть, этот пузырек и зелье Подобия единственный шанс для Снейпа остаться в живых после укуса Нагайны? Хотя, конечно, и оно ничего не может гарантировать... Но согласись, Гермиона, знать о том, что его ждет и спокойно стоять при этом в стороне... Я никогда не любил этого человека, и, не могу сказать, что мне удастся когда-нибудь испытать к нему нечто подобное, но уважения он, несомненно, заслуживает. А уж преждевременной смерти не заслуживает никто.
Гермиона понимающе кивнула головой и тихо добавила:
- Если у человека есть смысл и стимул жить дальше. А вот тут у профессора Снейпа не все гладко, Гарри!
Ее собеседник молча согласился.
Кто был профессор Снейп для всех? Гнусный предатель и подлый убийца. С ним никто из старых учителей в Хогвартсе не здоровался за руку. Он жил, похоже, только затем, чтобы выполнить свой долг и передать Избранному нужную информацию. И как только он это сделал, жизнь для него потеряла смысл.
- Тем более, Гарри, - несмелый голос Гермионы звучал, как продолжение его собственных мыслей, - по дьявольскому плану Дамблдора ты должен был умереть...
- Если частица души Темного Лорда и в самом деле жила во мне, - перебил ее Гарри, - то я действительно должен был умереть.
Гермиона вскочила, как ужаленная, и несколько долгих секунд отчаянно хватала ртом воздух, прежде чем выдохнуть:
- А если не жила? Я еще не нашла ни одного подтверждения тому, что в твоей душе что-то было, кроме твоей замечательной души. И ты был прав: это не любовь, когда ребенку раз за разом предлагают рискнуть своей жизнью, и даже своей душой, и все ради того, чтобы быть уверенным, что в нужный момент он спокойно выйдет навстречу своей смерти. Да ты и сейчас на это готов, я же вижу! Да только я не готова отдать тебя... Кому угодно, только не смерти! ПОКА... ДЫШУ!
Ее тоненький голосок дрожал, срывался, и если бы она случайно попала в дорожку света, идущую в темноту ночи из-за приоткрытого полога палатки, то, Гарри был в этом уверен, в ее глазах блеснули бы слезы.
У него невольно сжалось сердце. Он вдруг взглянул на себя со стороны. Рассуждать о собственной смерти нелегко, но можно. Особенно когда ты уверен, что тебя ждет поезд, который повезет тебя к новым приключениям, к родителям и крестному. Но каково тем, кто остался на земле, тем кто любит тебя? Рону и Гермионе каково? Вот только что он тут сидел и видел перед собой мертвые глаза Седрика, человека, который мог бы стать для него другом. Волна жгучего стыда затопила сердце, и он встал, подошел к девушке и тепло, по-дружески обнял ее, одновременно промокая носовым платком слезы в уголках глаз.
- Гермиона, - шептал он, - но я же клятвенно обещал тебе, что ничего с собой не сделаю... Пока, как ты там сказала, окончательно не подтвердится диагноз. И потом тоже ничего не сделаю, я имею в виду с летальным исходом. А буду лечиться... Честно!
Далеко, из темноты, послышался резкий крик ночной птицы, и это заставило Гарри замолчать и с напряжением прислушиваться к каждому новому звуку. Но вслед за криком раздалось отдаленное хлопанье крыльев, и постепенно все затихло. Гарри почувствовал, как судорожное оцепенение, заставившее Гермиону застыть в невольном ожидании незримой опасности, постепенно проходит.
Наконец плечи ее расслабились, и она облегченно вздохнула:
- Наверное, просто весна... Апрель. Птиц теперь с каждым днем будет больше.
Она осторожно освободилась из дружеских объятий, и Гарри пришлось, опустив руки, вернуться к прежнему разговору:
- У Снейпа, по-моему, есть, как минимум один стимул оставаться в живых: он должен во что бы то ни стало передать мне архиважную информацию. И вот ради этого долга он будет жить, даже если для этого понадобятся не месяцы, а годы.
- Но тогда под каким соусом мы подадим ему этот пузырек с ядом? - задала Гермиона единственный вопрос, на который они пока не знали ответа. Вопрос "как?" не стоял так остро при наличии целых семи эльфов в одном с ними военном эшелоне. - Может быть просто прикрепить к бутылочке записку: "Для зелья Подобия"?
- Ты думаешь, он поймет, что ему будет грозить опасность от змеи хозяина? - неуверенно озвучил Гарри свои сомнения. - Хотя, в принципе, им там всем светило счастье быть поданным на ужин любимой рептилии за малейшую провинность. Но, пожалуй, ты права: поймет. Зельевар как-никак...
Но это было не все. Что-то недосказанное витало в воздухе, что-то такое, о чем Гарри боялся вымолвить вслух. Но сказать об этом было нужно, потому что от этого зависела жизнь человека, которого Гарри не любил, не понимал, но никогда не испытывал к нему равнодушия.
- Гермиона, как ты считаешь, - робко начал он, - Дамблдор рассказал профессору Снейпу про Старшую палочку? В смысле про то, что именно из-за нее Лорд может его убить.
- Я сама боялась произнести этот вопрос вслух, - призналась девушка, и Гарри был благодарен ей за то, что она поняла его сомнения, и ему не нужно тратить лишних слов на объяснения. Тем более, что в случае с Дамблдором, Снейпом, Старшей палочкой и Лордом было столько густого белого тумана, что найти в нем единственно верный путь казалось делом совершенно невероятным.
Но глазами Волан-де-Морта Гарри видел, как лицо Снейпа в Визжащей хижине окаменело, застыло, как расплавленный воск застывает, создавая посмертную маску, а в его невидящих черных глазах было меньше жизни, чем в последние несколько мгновений после слов: "Взгляни... на... меня...". Повелитель тогда признался ему, что забрал Смертоносную палочку из гробницы Дамблдора.
"Был ли Дамблдор также честен со Снейпом, как Волан-де-Морт?" - вынужден был задать сам себе вопрос Гарри, и вновь почувствовал, как лоб становится влажным от выступившей испарины. "Честен как Волан-де-Морт" - это ж надо до такого додуматься! Но факт оставался фактом: повелитель рассказал своему слуге, как и от кого к нему в руки попал Жезл Смерти. А что Дамблдор?
Собственный голос со станции Кинг-Кросс раздался столь отчетливо, что казалось, в глазах вспыхнул свет, и темнота ночи уступила место призрачной облачной дымке из потустороннего мира:
- Когда вы со Снейпом планировали вашу смерть, вы хотели, чтобы Бузинная палочка досталась ему?
- Да, именно так, - ответил Дамблдор.
Но ведь он, Гарри, тогда поверил Дамблдору. Там, на станции... Почему? Потому что ТАМ не врут. Он бы и сейчас ни в чем не сомневался, если бы... Если бы от ответа на этот вопрос не зависела жизнь человека, если бы перед глазами не стояло его мраморно-белое окаменевшее лицо с безжизненными глазами. Если бы он знал, как поступить, он бы даже не стал задавать себе лишних вопросов.
- Неужели он обманывал меня ТАМ, на станции? - задумавшись, произнес Гарри вслух неожиданно для себя, и, встретившись с обеспокоенными глазами Гермионы, прямо, без утайки, рассказал ей и о якобы несбывшихся планах Дамблдора, и о страшном потрясении Снейпа.
Гермиона устало опустилась на стульчик и закрыла лицо руками. Где-то вдали хрипло пролаяла собака, а на ее лай отозвались другие ее деревенские сородичи, но юноша и девушка почти не обратили на это внимания.
