Глава 31Глава 31.
Предупреждение! Прежде чем начнете читать главу, хочу обратить ваше внимание, что ее рейтинг R, хотя я не уверена, что в полной мере потянула на него. Описание убийства со всеми неприятными подробностями!
------------------------------------------------------------
Женевьев подалась вперед и коснулась подбородка Анабель почти ласковым движением, слегка приподнимая ее лицо, что бы видеть это испуганное выражение глаз. Слизеринка боялась. До дрожи в теле, до лязга зубов, до паники, которая прорывалась сквозь аристократическую маску презрения, все еще держащуюся на ее лице. Женевьев улыбнулась. Сейчас она не была собой, чувствуя удовольствие от страха своей жертвы. Смутное ощущение ужаса было надежно запрятано в глубины ее Я, что бы потом вернуться, заставив сломленную и испуганную девочку напиться. Джеки знала, всегда знала, что в такие моменты ею овладевает нечто… темное… жаждущее отмщения. Гермиона. Или Эни… Неважно. У обеих были достаточные мотивы, обе были несчастны, и обеим Женевьев сочувствовала, в глубине души признавая их право на месть.
- Знаешь что, Розье, - ласково прошептала Джеки, - знаешь… тебе вообще не стоило вставать на колени перед своим змееподобным Хозяином.
С этими словами девушка резко выдернула нож из раны на ноге Анабель и всадила клинок ей в живот, надавливая всем своим телом. С отчаянным удовольствием она почувствовала, как ее руки заливает горячая кровь жертвы, а Розье неистово задергалась в своих путах, закатывая глаза и пытаясь кричать под Силенсио, что, впрочем, ей совершено не удавалось. Женевьев выдернула нож и вновь всадила его в плоть слизеринки, помедлив лишь несколько секунд – где-то на краю сознания еще билась мысль, что она должна выяснить у нее информацию. Но все доводы разума были отодвинуты назад неистовым желанием увидеть муку на лице юной Пожирательницы Смерти. Удар, еще один, и еще… Джеки неистово била тело Анабель, пока от ее живота и груди не осталось кровавое месиво, в которое начали проваливаться руки по самое запястье. Кровь залила все вокруг, и, кажется, Джеки чувствовала своими пальцами большие куски плоти Розье. Возможно, это были кишки, или печень, или кусок почки… Девушка старалась об этом не думать, с яростью берсерка продолжая наносить один удар за другим, пока слизеринка корчилась и дергалась под лезвием ножа. Женевьев заносила и опускала руку с методичностью робота, уже не думая о том, что делает, движимая просто необъяснимым желанием раз за разом вгонять клинок в податливое тело жертвы. Слезы текли по лицу гриффиндорки, но она не обращала на них внимания, так же, как и на то, что уже с ног до головы была забрызгана кровью. Глаза Анабель давно закатились и, прежде чем умереть, она потеряла сознание, но Женевьев продолжала бить ее ножом, вымещая всю свою боль и страх, и щемящее чувство потери в безумном порыве. Только когда кончик ножа несколько раз задел кору дерева, к которому слизеринка сидела спиной, Женевьев остановилась.
Несколько минут она тупо смотрела на то, что осталось от ее сокурсницы, не осознавая цельную картинку, лишь выхватывая из полутьмы сумерек какие-то странные картинки. Вот окровавленный кусочек чего-то блестящего... вот сгусток, подозрительно похожий на… кусок кишки? А это что? Фрагмент ребра?
Только когда до Женевьев дошло, что именно она видит, жесточайший рвотный спазм скрутил ее, заставляя ничком упасть на землю, и выблевать те немногочисленные остатки спиртного и закуски, которыми она лакомилась на Выпускном ужине. Трясясь всем телом, девушка начала медленно отползать от дерева, к которому было привязано то, что совсем недавно было Анабель Розье. Непослушными ладонями оттирая следы рвоты с губ, Женевьев даже не осознавала, что только сильнее размазывает кровь и еще что-то по лицу.
Опершись спиной в дерево на противоположном конце поляны, Джеки остановившимся взглядом смотрела на изуродованную и развороченную плоть слизеринки. В голове было пусто, словно из нее выпустили весь воздух… всю жизнь.
Спустя пару мгновений гриффиндорка горько зарыдала, страшно, обреченно, давясь своими слезами и оставляя глубокие царапины на собственных плечах, стараясь таким образом хоть немного сдержать крик, рвавшийся из горла.
Пришла в себя Женевьев довольно быстро. Сработал какой-то внутренний защитный механизм, ту же напомнивший девушке о том, что ее могут искать. И если найдут в таком виде у трупа Розье, то сомнений в том, кто это все сделал, просто не будет.
Кое-как поднявшись на ноги, Женевьев достала волшебную палочку из чехла на бедре и принялась методично накладывать Дезиллюминационные чары, чары Иллюзии, чары для отвода глаз и еще множество из того обширного багажа знаний, которым так щедро с ней делилась Гермионина память. Про себя девушка твердила, что вернется сюда тогда, когда станет безопасно, и захоронит Анабель. Но что-то ей подсказывало, что сделать она это сможет только… да нет, вряд ли сделает вообще. Яркие итоги ее безумия исчезали на глазах. Если не знать, где искать, труп Анабель невозможно будет найти. А спустя пару месяцев привлеченные запахом крови звери докончат начатое, растащив слизеринку по косточкам…
Женевьев очень хотела в это верить.
Приведя себя в порядок, девушка медленно пошла к замку. Платью она вернулась изначальный вид, но прическа и макияж были безнадежно испорчены очищающими заклинаниями, так что ни о каком возвращении на бал и речи не шло. Сейчас она мечтала быстрее добраться до какого-нибудь укромного местечка и пережить свое горе в одиночестве, баюкая жуткую мысль о собственном сумасшествии глубоко в себе. теперь, когда к ней вернулась способность анализировать, Женевьев окончательно убедилась, что начинает сходить с ума. Кажется, это было классическое раздвоение личности, во всяком случае, именно так это описывали в художественных книжках. Девушка испугано всхлипнула. Если раньше идея о том, что отомстить за Гермиону и ее будущее, казалась ей такой приятной, то сейчас Женевьев отдала бы все, лишь бы не знать… не помнить… не совершать то, что совершала она.
Теперь девушка была окончательно уверена, что ее безумие началось еще раньше убийства Рабастана, только она, почему-то, совершено не обратила на это внимание, поглощенная своими страшными успехами.
Впервые в ее голову пришел вопрос, напугавший ее – с чего вообще Женевьев взяла, что из будущего ей кроме памяти не прилетел еще какой-нибудь «подарочек»? Что если ее руку, которой она убивала, вела совсем другая личность? Но почти сразу же гриффиндорка отринула эти соображения. Врать себе она не хотела. Женевьев сходила с ума, превращаясь в неуправляемого маньяка, и вот это было единственной верной истиной.
И невольно тянуло за собой еще несколько десятков вопросов… Самым страшным из которых был вопрос о том, а сможет ли она остановиться, когда убивать уже будет некого?
Женевьев не знала. И, что уж тут таить, страшилась ответа.
Незаметно проскользнув мимо дверей Большого Зала, девушка поднялась по мраморной лестнице на верхние этажи и быстро добралась до потайной комнаты для покера, в которой они с Сириусом частенько коротали вечера. Стянув ставшее ненавистным платье, а заодно и нижнее белье, девушка почувствовала себя немного более спокойной. Прежде чем свернуться калачиком на не слишком удобном диване, Женевьев запрятала очищенный от крови кинжал под половицы, не желая оставлять при себе хоть что-то, что напоминало бы о произошедшем на лесной поляне.
Ей достаточно собственной памяти…
Женевьев плакала еще некоторое время, прежде чем усталость и пережитое взяли свое, и она забылась тревожным сном.
