МирЛили хотела извиниться перед Поттером в первый же учебный день. На каникулах она часто представляла себе, как будет проходить их разговор. Однако всё оказалось куда сложнее, чем думала Лили.
Они должны были поговорить наедине и всё выяснить, но тут же появилась проблема: Поттер почти никогда не был один. Джеймс всегда находился в компании Мародёров, а если их не было рядом, то около него ошивался либо кто-то из команды, либо какие-нибудь его приятели. Или же он был со своей девушкой. Лили замечала, что за завтраком Ева часто подсаживалась к Джеймсу за гриффиндорский стол, желала ему приятного аппетита, чмокала в щёку, а потом упорхала из зала, бросив на прощание взгляд улыбающихся глаз. Лили также заметила, что Ева прекрасно влилась в компанию Мародёров: она находила общий язык с Римусом, обменивалась дружескими подколами с Сириусами, даже Питер не стеснялся её присутствия и охотно с ней разговаривал. Если у Гриффиндора и Пуффендуя были совмещённые уроки, Джеймс и Ева иногда садились вместе, хотя больше предпочитали общество своих друзей, зато в коридорах нередко можно было видеть, как они без стеснения целуются, даже на глазах у преподавателей, за что им впрочем не единожды попадало, особенно от профессора МакГонагалл. Лили не было никакого дела до того, чем Поттер занимается со своей девушкой, но проблема состояла в том, что Ева отнимала у него изрядное количество времени, которого с лихвой хватило бы для извинений Эванс, если бы только Джеймс был один.
На вторую учебную неделю, во вторник, Лили представилась отличная возможность попросить прощения. После уроков она заметила, что Поттер стоит у окна и о чём-то тихо разговаривает с Люпином. Лили остановилась возле кабинета заклинаний и незаметно стала поглядывать на гриффиндорцев. Вскоре Римус ушёл, а вот Джеймс никуда идти, очевидно, не собирался. Лили обрадовалась, что ей наконец-то улыбнулась удача, и хотела было подойти к Поттеру, но не тут-то было. К Поттеру подлетела Ева и стала что-то горячо шептать ему на ухо. Лили увидела, как Поттер заулыбался, потом сразу же ушла.
Кроме того, Лили казалось, что что-то в Поттере изменилось. Он вроде вёл себя так же, как и всегда: шутил, смеялся, подкалывал друзей, но всё же что-то с ним было не так. Что-то в нём поменялось. Лили чудилось, будто где-то в глубине светло-карих глаз за весёлым радостным блеском застыла грусть. Грусть, которую он никому не показывал и, может, не хотел показать. Лили замечала это, когда их взгляды случайно, на одно лишь мгновение встречались, и тогда она словно бы чувствовала эту его затаённую грусть.
А, быть может, ей это только казалось.
Однажды, ища свой учебник по травологии в спальне на столе, среди вороха пергаментов, перьев, обёрток от конфет и прочей ерунды, Лили случайно наткнулась на газету трёхнедельной давности, раскрытую посередине. Эванс не знала, что делает здесь эта газета, только, приглядевшись, девушка заметила фотографию двух волшебников (мужчины и женщины) и статью под фото. Это был некролог, написанный на смерть Карлуса и Дореи Поттеров.
-Это, что...родители Джеймса? - тихо произнесла Лили, не думая, что кто-нибудь её услышит.
-Да, - раздался сзади голос Элизабет. - Они умерли двадцать седьмого декабря прошлого года.
«Ему ведь всего шестнадцать, а его отца и матери уже нет...», - всматриваясь в добрые, открытые лица покойных родителей своего однокурсника, Лили почувствовала укол жалости.
-Он с тех пор сам не свой, - сказала Элизабет, подходя ближе.
-Это...это просто... - в голове крутилось множество слов: «ужасно», «грустно», «печально» и так далее, но ни одно не подходило, ни одно не могло в полной мере выразить чувств Лили.
-Зато у Джеймса есть Сириус, - продолжала Макензи. - Он его очень поддерживает... Джеймсу повезло с другом...впрочем, он и заслуживает такого друга.
Лили рассеянно слушала подругу. Ей вдруг очень живо представилось, что когда-нибудь и её родители оставят их с Петуньей, как оставили своего сына родители Джеймса.
Стало очень страшно. Лили почувствовала одновременно странную растерянность, и вместе с тем невыразимую, щемящую тоску.
-Ладно, Лил, идём, - Элизабет сменила тему. - Не то опоздаем на защиту от тёмных искусств.
Эванс медленно кивнула. Элизабет потянула её за руку, и Лили едва успела схватить с кровати свою сумку.
Вдруг выглянувшее из-за большой тучи, солнце бросило по-летнему яркий луч света на раскрытую по середине газету.
Девушки вышли из спальни, закрыв за собой дверь.
Самые светлые воспоминания неизменно приносят много боли. Не сами по себе, конечно. Просто человек, окунувшись в чудесный, яркий мир, создаваемый ими, не может уже вернуться в действительность, в которой живёт, без боли и воспоминаний о счастливом, но безвозвратно ушедшем прошлом.
Безусловно, так бывает не всегда, но, увы, часто. Именно тогда, когда воспоминания связаны с самым дорогим, что было в жизни. Что было и чего больше нет. И никогда уже не будет.
Не все так считают. Кто-то категорически отрицает такое мнение, кто-то находит в счастливых воспоминаниях единственное спасение, кто-то вообще старается не думать о прошлом...
Сириус прежде тоже не вспоминал о своём детстве. В нём не было ничего такого, что хотелось бы вспомнить.
Теперь многое изменилось. В его прошлом жили люди, о которых хотелось вспоминать и думать, образы которых раз за разом он представлял и любовался ими, чтобы потом вновь страдать от безысходности и обжагающей внутренности боли до тех пор, пока не останется душевных сил и холодная пустота не заполнит собой пространство, ослепляя и заставляя забыться.
По ночам, лёжа ничком на неразобранной постели, Сириус утыкался лицом в подушку и, сжимая в кулаке одеяло, долго-долго думал о Поттерах. Вспоминал дни, проведённые с ними. Пытался восстановить в голове их лица до мельчайших подробностей, до каждой чёрточки, до каждой морщинки, хотя в этом не было нужды: он всё равно знал, что никогда не сможет их забыть. И пока он был с ними в своих воспоминаниях, пока сидел на кухне с Дореей и пил чай, пока беседовал в гостиной с Карлусом, он чувствовал себя счастливым. Стоило открыть глаза — и всё исчезало. Не было больше ни уютного садика за домом, ни просторного кабинета с рядами книжных шкафов вдоль стен, не было самого особняка, гостепреимного и аккуратного, прячущегося за густой листвой аллеи вдоль бегущей к входной двери дорожки. Оставалась только темнота и та самая пресловутая пустота, которая, впрочем, оставалась единственным спасением, когда воспоминания таяли в ночной тишине.
...15 апреля 1972 года, вокзал Кингс-Кросс...
Едва успев выскочить из алого поезда, Джеймс, заметив кого-то на перроне, начинает энергично махать рукой, потом хватает Сириуса за рукав.
-Смотри, это мои родители! - говорит Поттер, указывая на двух волшебников в длинных мантиях, которые тоже машут сыну и улыбаются. - Пойдём, я вас познакомлю.
Сириус покорно идёт за другом, таща тяжёлый чемодан.
-Мам, пап, привет! - Джеймс радостно салютует родителям.
Поттеры, судя по их виду, несказанно счастливы приезду сына на каникулы. Его мать тут же его обнимает и целует в щёки. Джеймсу явно неудобно перед другом, так что он старается как можно скорее вырваться из материнских объятий и поворачивается к отцу. Тот важно пожимает ему руку, как взрослому, так, как, собственно, и надо. Джеймс же уже взрослый. Ему двенадцать.
-Родители, - серьёзно обращается к отцу и матери Джеймс. - знакомтесь: это мой друг, Сириус. Сириус, это мои родители.
Блэк приближается к ним, смотрит снизу вверх на бравого, весёлого Карлуса, на красивую, улыбающуюся Дорею.
-А, это тот самый знаменитый Сириус Блэк! - восклицает с довольным видом мистер Поттер.
-Джеймс очень много про тебя рассказывал, - подхватывает миссис Поттер; голос у неё очень приятный.
-Рад с тобой познакомиться, Сириус, - мистер Поттер крепко пожимает ему руку, а его жена с приветливой улыбкой смотрит на лучшего друга своего сына.
Сириус глядит на них и улыбается. Эти люди ему уже нравятся...
...7 июля 1973 года, Годрикова Впадина...
Джеймс и Сириус валяются на лужайке позади дома Поттеров.
Лужайка эта с двух сторон окружена цветущим кустарником, со стороны дома — высокими фруктовыми деревьями. От дома вдоль неё тянется дорожка, уходящая вглубь сада, где миссис Поттер разбила несколько цветочных клумб. Ещё дальше — крытая деревянная беседка, увитая диким виноградом, где одинаково приятно посидеть как жарким днём, наслаждаясь прохладой, так и вечером, слушая, как наполняется звуками природы спускающаяся на землю тёплая, летняя ночь.
Трава на лужайке сочная и такая зелёная-зелёная; блестящие листочки колышатся, подхватываемые лёгким ветерком; над головой безмятежное голубое небо; в воздухе сладковатый аромат роз, яркими пятнами краснеющих на клумбах. Правду говорят: лето не скупится на краски.
Казалось бы, самая что ни на есть благодатная пора, но у двух друзей серьёзная проблема.
-Ты пойдёшь!
-Нет, ты!
-Ну что я буду шататься по чужому дому?
Джеймс только отмахивается. Последняя реплика друга для него не аргумент.
-Ты тут уже вторую неделю живёшь, какой же он тебе чужой?
Сириус вздыхает. Похоже, они так и не поедят: а ведь вся проблема в том только и состоит, что никто из друзей не хочет идти в дом за едой.
-Давай решим этот вопрос по-мужски, - Сириус вдруг неожиданно приподнимается на локте и серьёзно смотрит на Джеймса, хотя где-то в глубине его глаз загорается озорной огонёк. Поттер прекрасно знает, что имеет в виду Блэк, когда предлагает «решить вопрос по-мужски».
Друзья садятся друг против друга, изготавливаются — и Сириус начинает быстро тараторить какую-то старую детскую считалочку.
-Чёрт! - ворчит Джеймс, когда становится ясно, что он проиграл.
-А теперь иди за едой! - подгоняет его Сириус и, когда Джеймс уходит, снова откидывается на траву и кладёт под голову руки.
Хорошо вот так просто лежать на траве, щурится от солнца и улыбаться. Вечность бы так пролежал.
Сириус закрывает глаза. Тишина летнего дня и солнечное тепло разливаются по телу приятной истомой и ленью, наполняя всё существо — от груди и до кончиков пальцев — изумительным наслаждением, ни с чем не сравнивым удовольствием.
Сириус улыбается.
Внезапно до его слуха долетает шорох. Он доносится откуда из-за деревьев, окружающих лужайку. Сириус поворачивает голову и смотрит в ту сторону. Ему кажется, он видит в траве за деревьями какое-то шевеление и чью-то серую шкурку. Может, какой-то зверёк?
Сириусу становится интересно, и он, поднявшись с травы, подходит к деревьям; наклоняясь, подлезает под гибкие вишневые ветви и оказывается возле стены дома, на узкой полоске травы между фундаментом и деревьями.
Однако зверёк, оказавшийся всего-навсего мышкой-полёвкой, испугавшись человека, проворно скрывается в траве.
Сириус немного разочарованно смотрит себе под ноги и уже собирается вернуться на своё прежнее место, как вдруг слышит чьи-то шаги.
Миссис Поттер медленно идёт по дорожке. На ней лёгкое летнее платье из белого ситца с синими цветами. Пряди чёрных волос аккуратно убраны от лица и закреплены заколкой. Она поднимает свои лучистые синие глаза; кажется, самое вечернее небо отразилось в них и застыло густой синевой. Сириус невольно любуется ею: она такая красивая и женственная, и словно светится изнутри каким-то особенным светом. Только так и можно сказать, чтобы описать то, что происходит вокруг, если только такие люди, как она, просто проходят мимо: всё словно оживает, как оживает природа с приходом весны.
Со стороны дома к ней идёт мистер Поттер. Она его не замечает и только улыбается, когда он обнимает её, перехватывает её ручку, чтобы поцеловать, и тихо шепчет что-то на ухо. Потом они берутся за руки, переплетя пальцы, и вместе идут к беседке.
Сцена их тихого, семейного счастья заставляет Сириуса невольно улыбнуться. Он никогда не видел, чтобы муж и жена с такой нежностью относились друг к другу. Его родители так ни разу не делали...
Сириус делает шаг в сторону... Раздаётся треск. Блэк корчит рожу, понимая, как глупо он обнаруживает своё присутствие, наступая на сухую ветку, валяющуюся на земле.
Поттеры оборачиваются. Дорея щурится, вглядываясь в густую листву деревьев, и замечает среди ветвей чёрную шевелюру Блэка.
-Сириус? - вопросительно произносит она.
Сириус, не видя смысла прятаться, выбирается из своего убежища на залитую солнцем лужайку. По дороге задевает вишнёвую ветку, и она больно бьёт его по лицу. Потирая щёку, Сириус поднимает глаза на Поттеров. Ему становится стыдно. Собственно, он не подглядывал за ними, но выглядит так, будто за этим его и поймали.
-Извините...я тут просто...стоял...
Сириус думал, что они разозлятся. Но на лицах волшебников нет и следа злости: напротив, они почему-то улыбаются, так по-доброму и тепло.
-А вот и я! - в сад влетает Джеймс с кучей еды: конфетами, мармеладом, печеньем; кажется, он даже торт с собой прихватил.
-Вы собираетесь полдничать? - интересуется миссис Поттер. - Не позволите нам с папой составить вам компанию?
Джеймс и Сириус энергично кивают в знак согласия. Они любят проводить время вдвоём, но с родителями Джеймса никогда не бывает скучно: Карлус и Дорея знают сотни занимательных и смешных историй, которые кого угодно способны развлечь.
Все вместе они идут в беседку. Раскладывают на деревянном столике принесённую Джеймсом еду. Потом Карлус уходит в дом за лимонадом и соком, а когда возвращается, они садятся на скамеечки в беседке и, не замечая, как стремительно пролетает время, остаются там до вечера, поедая вкусности, рассказывая истории, смеясь и наслаждаясь летом...
...30 декабря 1976 года, Годрикова Впадина...
Сириус медленно разувается в прихожей, затем снимает куртку и проходит в гостиную, бесшумно ступая по мягкому, пушистому ковру. Он останавливается у круглого столика у дивана, на котором стоит ваза с фруктами. Миссис Поттер поставила её в день перед смертью. Она тогда ещё предложила им с Джеймсом съесть по мандарину. Они почему-то отказались...
Сириус делает ещё несколько шагов, и взгляд его падает на семейные фотографии Поттеров, которые он рассматривал несколько дней назад. Блэк смотрит на фото, на котором мистер и миссис Поттер, ещё молодые, сидят за плетёным столиком на террасе, а за их спинами виднеется безмятежное море.
Сириус со щемящей любовью вглядывается в их улыбающиеся лица, а по щеке скатывается одинокая слеза. Блэк нетерпеливо стирает её тыльной стороной ладони. Он не плакал уже много лет. Последний раз слёзы текли из его глаз, когда ему было пять.
Сириус проходит в кухню, садится на своё привычное место за столом. Взгляд падает на стул напротив. Там, на этом стуле, всегда сидела миссис Поттер; а вот в это зеркало она гляделась двадцать пятого числа, любуясь подарком мужа. Этот чайник она кипятила вечером того же дня; он давно остыл: они с Джеймсом не пили чай с того момента, как вернулись из больницы...
В тот вечер Джеймс заперся в спальне родителей и не выходил оттуда до утра. Сириус несколько раз порывался войти, но останавливался на лестнице и снова спускался в гостиную. Джеймс хотел побыть один, Сириус его понимал. Может, он сам тогда нуждался в одиночестве.
Сириус бросает взгляд на красивые ажурные занавески на окне. Миссис Поттер они очень нравились.
Сириус поднимается со стула. Чувствуя, что не может найти себе места, что каждый предмет в этом доме напоминает ему о тех, с чьих похорон он только что вернулся, Блэк идёт на второй этаж, в их с Джеймсом комнату. Садится за стол и долго смотрит на пустынную дорогу, на то, как медленно зажигаются огни в окнах соседних домов. Дом напротив — дом той волшебницы, что помогла им с Джеймсом доставить его родителей в больницу. Она тоже была сегодня на кладбище. Славная женщина...
Время идёт, а Сириус всё смотрит, не отрываясь, в окно. Начинается снегопад. Снег такой красивый-красивый, что не оторвать глаз, и белоснежный, как платье невесты...
Сириус опускает голову на руки. Веки сами собой закрываются, хотя ему кажется, что он совсем не хочет спать. Ему так мучительно больно, но он не хочет проваливаться в сон, он хочет думать о самых дорогих ему людях, думать, думать, думать...
Ему снится свадьба Карлуса и Дореи. Она проходит где-то на берегу моря, там много людей, звучит музыка, всем весело... Он, Сириус Блэк, шафер на их свадьбе. Он попраляет галстук-бабочку на мистере Поттере, и тот добродушно хлопает его по плечу... Потом молодожёны танцуют...у них чудесно выходит...а затем Дорея бросает букет невесты. Сириус оборачивается, чтобы узнать, кто его поймал. Поймала какая-то рыжая девчонка в синих шортах... Ох, как она ему знакома... Рыжая, зеленоглазая...Эванс! Лили Эванс! А она что здесь делает? Её не приглашали... Хотя Блэк на неё не злится: она выглядит такой счастливой, что он просто не может на неё злиться...она прижимает букет к груди и весело машет Сириусу рукой...он ей улыбается...он за неё рад...
...Когда Сириус просыпается, то оказывается, что уже глубокая ночь. Он вскидывает голову и не может понять, что происходит. Где Джеймс? Он уже спит? А мистер и миссис Поттер? Они где?..
Жестокая реальность моментально приводит его в чувство. Ни к чему задавать такие вопросы. Он знает, где Поттеры. Знает.
А Джеймс? Он вернулся с кладбища?
Сириус поднимается со стула и выходит из комнаты. Тонкая полоска света из-за приоткрытой двери кабинета мистера Поттера пересекает коридор. Сириус осторожно открывает её и останавливается на пороге.
Джеймс стоит спиной к нему у книжного шкафа и держит в руках какую-то книгу. Его неподвижная, словно застывшая фигура, красноречивее всяких слов говорит Сириусу о состоянии друга.
-Мама так любила магловскую поэзию, - негромким голосом говорит Поттер. Он откуда-то знает, что Сириус здесь, хотя Блэк ничем не обнаружил себя, но, наверно, Джеймс чувствует его присутствие.
Бродяга проходит в кабинет. Его едва слышные шаги ударяют по барабанным перепонкам. Джеймс ставит книгу на полку и проводит рукой по коришкам книг.
-Байрон, Шекспир, Петрарка, Пушкин... - тихо перечисляет он любимых поэтов Дореи. - В детстве она заставляла меня это читать, а я не хотел... Ну как заставляла?.. Говорила, что это расширит мой кругозор...
Сириус молча приближается к Джеймсу. Поттер поднимает на него взгляд и смотрит ему в глаза.
-Я любил их, - вдруг говорит Блэк.
-Они тебя тоже, - произносит Джеймс. - Мама говорила, что, несмотря на все твои шуточки, на весь твой сарказм, сердце у тебя доброе.
-Она правда так говорила? - с какой-то детской наивностью в голосе спрашивает Сириус; Джеймс кивает.
-Знаешь, Джеймс, тебе так повезло с родителями, - Сириус пересекает комнату и останавливается у дивана, на котором мистер Поттер иногда дремал после обеда. - Они так любили тебя...и гордились тобой очень. Я это точно знаю.
Вместо того, чтобы сесть на диван, Блэк опускается на пол и прислоняется к спиной к дивану. Джеймс садится рядом.
-Помнишь, на прошлое Рождество они подарили нам одинаковые падарки? Музыкальные плееры? - Джеймс смотрит на Сириуса.
-Конечно, помню, - Сириус улыбается. - Это мой самый лучший подарок... А ты меня пытался разыграть: сказал, что из-за плохого поведения Санта-Клаус принём мне вместо подарка уголь.
Джеймс слабо улыбается.
-А помнишь, мы с твоим отцом ходили рыбачить на озере?.. - Сириус поворачивается к другу. - День ещё был такой хороший, солнечный...
-Да! - вспоминает Джеймс. - Правда, мы так ничего и не поймали тогда...
-Зато как весело было, - замечает Сириус.
Друзья сидят на полу в кабинете мистера Поттера до тех пор, пока тихая звёздная ночь не сменяется серым холодным рассветом.
Каждый из них рад, что сейчас рядом есть другой, и каждый не понимает, как много он сам значит для другого...
Вспоминая о Поттерах, Сириус против собственной воли порой вспоминал мать. Неужели же она действительно совсем не любила его? Ведь Регулуса же она любила. Или то чувство, которое она испытывала к младшему сыну, нельзя было назвать любовью?
Интересно, эта женщина вообще способна любить?
У Сириуса и Вальбурги были такие непростые отношения... А, впрочем, не было у них никаких отношений! Одно только взаимотерзание, одна только жестокая, страшная игра...шахматная партия...
И исход этой самой шахматной партии, которую в течение долгих шестнадцати лет разыгрывали Сириус и его мать, так и остался неизвестным. В этой жестокой игре нет ни победителя, ни проигравшего. Потому что каждый из них во время игры был до известной степени несчастным, и каждый из них после ухода старшего сына стал до известной степени свободным.
Лили сидела в библиотеке и грустно смотрела в окно, за которым бушевала метель. Рождественские и новогодние праздники закончились, и наступило то время, когда перестаёшь радоваться зиме и начинаешь ждать лета с его ласковым солнцем, блестящими, зелёными листочками и сладковато-приторным ароматом цветов в водухе.
В тот день Лили почему-то была не в настроении. Весь день ходила сама не своя, почти не улабалась и рассеянно слушала подруг. Всё это было ей не свойственно.
Эванс не знала, что с ней, но казалось, будто знает.
Шла третья учебная неделя, а она так и не поговорила с Поттером. Лили думала, что он её нарочно избегает: не здоровается, не разговаривает, даже в сторону её не смотрит. Впрочем, Лили не тешила себя бессмысленными иллюзиями, полагая, словно бы это началось только сейчас. Он всё себя так с того памятного разговора в библиотеке, и Эванс это было прекрасно известно.
А между тем тайный поклонник не давал о себе знать уже больше месяца. Но последнее его письмо так и лежало в учебнике зельеварения Лили, и иногда, сидя в библиотеке одна, Эванс его перечитывала. От пергамента как и прежде веяло нежностью, искренностью и тайной, которую приятнее не знать, чем знать, потому что если не знаешь, то можешь строить догадки, а если знаешь — лишаешься этой привелегии.
Несмотря на то, что Лили встречалась с Джеком, ей очень льстил тот факт, что где-то в замке живёт человек, которому она нравится и который не то от робости, не то от страха быть отвергнутым, пожелал сохранить анонимность, отправляя ей письма со стихами.
А с Джеком они зельеварением больше не занимались. На это просто не хватало времени...и желания. И хотя Джек, как и Лили, хотел стать целителем, зельеварению он предпочитал простое общение со своей девушкой.
Лили всегда хотелось иметь такую профессию, которая помогала бы ей чувствовать себя полезной, нужной, важной. И профессия целителя в мире волшебников полностью отвечала её требованиям. Кроме того, ей хотелось помогать людям, что, в сущности, самое главное.
В тот вечер Лили просидела в библиотеке почти до закрытия, изучая древние фолианты. Возвращаясь в гостиную, она задумалась и сама не заметила, как забрела в противоположную часть замка. Отсюда добираться до башни Гриффиндора было довольно долго, но делать было нечего, и Эванс, вздохнув, поплелась по знакомым коридорам в другую часть замка.
Через десять минут должен был быть отбой, и Лили понимала, что не успеет к этому времени вернуться в башню.
Постепенно замок затихал, погружаясь в сон. Неярко горели на стенах факелы, освещая путь. Сквозь витражные окна угрюмо глядели большие чёрные тучи, неторопливо проплывая по небу, гонимые холодным январским ветром. Не было видно ни звёзд, ни луны, отчего становилось как-то тоскливо и неуютно...
Внезапно тишину разорвал громкий, полный страха и отчаяния детский крик. Лили вздрогнула от неожиданности.
В следующую секунду всё стихло, и на какое-то мгновение гриффиндорка подумала, что ей просто показалось.
Снова кто-то пронзительно закричал. Откуда-то из соседнего коридора донёсся издевательский хохот нескольких человек, судя по звуку голоса — парней.
Лили среагировала молниеносно. Сорвавшись с места, она бросилась туда, откуда доносились голоса. Гриффиндорка знала, что там она сейчас очень нужна кому-то.
Эванс резко затормозила перед поворотом и свернула в следующий коридор...
Эйвери, Мальсибер и Уилкис не заметили её появления. Они были слишком заняты. Издевались над девочкой-первокурсницей, которая даже волшебную палочку не могла поднять на свою защиту. Белокурая, с небесного цвета глазами она вжималась спиной в стену и плакала, глядя на большую чёрную змею, наколдованную кем-то из слизеринцев. Змея, извиваясь, медленно подползала к девочке; её кожа жутковато поблёскивала в свете факелов. Змея шипела, то обнажая острые зубы, то высовывая мерзкий раздвоённый язык.
-Не надо...пожалуйста... - её тоненький голосочек дрожал. - Пожалуйста...я боюсь змей...уберите...уберите её...пожалуйста...- умоляла она.
В глазах девочки застыл ледяной ужас, по щекам её градом катились крупные слёзы.
Но будущих Пожирателей смерти не трогали детские слёзы.
Они смеялись над ними. Смеялись над страхом, который внушали ей.
-Что, грязнокровка, хочется к мамочке? - издевательски спросил Мальсибер, презрительно скривив губы.
-Так какого чёрты ты припёрлась в Хогвартс? - грубо произнёс Эйвери. - Хогвартс — для волшебников, не для магловских выродков! Не для таких, как ты!
И он взмахнул своей волшебной палочкой. На правой коленке девочки появился порез, потекла кровь. Только сейчас Лили заметила, что все ноги у девчушки в порезах, ссадинах и ожёгах. Не было сомнений, чьих рук это было дело.
-Экспеллиармус!
Палочка Эйвери вылетела из рук хозяина и упала к ногам Лили. Гриффиндорка направила волшебную палочку на змею — раздался хлопок, и змея исчезла.
Слизеринцы дружно обернулись к ней.
-Да у нас тут две грязнокровки! - хохотнул развеселившийся Мальсибер, но на лице Эйвери не было и следа ухмылки, он только с отвращением посмотрел на Лили, потом выхватил у Мальсибера волшебную палочку и, взмахнув ею, вернул себе свою.
Эйвери сделал резкий выпад, метнув в Лили заклятье. Эванс увернулась и послала в слизеринца ответный луч красного пламени. Эйвери пригнул голову, и заклятье гриффиндорки, пролетев в дюйме над его макушкой, выщербило камень из стены. Эйвери выпрямился и вновь вскинул палочку. Эванс поставила щит — заклятье отрекошетило, но Эйвери его отразил. Лили пальнула заклятьем в Уилкиса, который пытался напасть на неё исподтишка. Уилкис взвизгнул от боли, когда заклятье ударило его в живот, и рухнул на спину, выронив волшебную палочку. В это время Мальсибер послал в девушку сиреневый луч; одновременно с ним Эйвери, направив палочку на Лили, стал что-то быстро бормотать себе под нос.
Лили вскрикнула. Широко распахнув глаза, она схватилась левой рукой за горло.
Она задыхалась.
Эйвери противно ухмыльнулся.
Едва успев отразить заклятье Мальсибера, Лили метнула оглушающее в Эйвери. Слизеринец ловко отпрыгнул в сторону, но потерял контроль над своими чарами.
Лили снова могла дышать.
Эванс отвела назад свою волшебную палочку и взмахнула ею. Из кончика палочки вырвались верёвки и, словно живые, накинулись на Мальсибера. Пытаясь справиться с верёвками, слизеринец энергично и бестолково замахал палочкой. Верёвки обвивались вокруг его ног. Мальсибер начал терять равновесие и замахал руками. Эйвери, раздражённо трехнув головой, сетуя на тупость своего товарища, освободил его от пут.
В ту же секунду Лили попыталась оглушить Эйвери. Слизеринец увернулся и молниеносно метнул в Эванс заклятье.
Лили не успела его отразить.
Заклятием её отшвырнуло назад. Лили врезалась спиной в стену и больно ударилась затылком. Палочка вылетела из её рук и со стуком упала на пол в трёх футах от неё.
В следующее мгновение Лили грохнулась на каменный пол. Секунду она лежала навзничь, потом начала медленно приподниматься на руках.
Коридор качнулся и поплыл перед глазами. К горлу подступила тошнота. Вдоль позвоночника побежали мурашки, кончики пальцев начало неприятно покалывать.
Лили пыталась справиться с головокружением, но не могла. Боль в затылке всё усиливалась. Эванс почувствовала неприятную слабость во всём теле.
С трудом она села и, прислонившись спиной к стене, подтянула к животу правую ногу.
Сквозь пелену, похожую на густой туман, которая застилала глаза, Лили с трудом смогла различить пару ног, уверенно приближающихся к ней.
Эванс на мгновение зажмурилась, пытаясь прийти в себя, а когда снова открыла глаза, увидела прямо перед собой лицо Мальсибера. Слизеринец сидел на корточках напротив Лили и внимательно разглядывал её.
-А ты, - медленно проговорил Мальсибер, - красивая. Хоть и грязнокровка.
Слизеринец погладил щёку девушки большим пальцем.
Лили мгновенно ощутила жгучее отвращение только от того, что он просто касался её.
Ей хотелось, чтобы он прекратил это. Убрал свои мерзкие ручищи от её лица.
Она хотела вскочить на ноги и броситься бежать, без оглядки, не думая, прочь от этого места.
Но Лили ничего не могла сделать. Волшебная палочка была слишком далеко, а, кроме того, гриффиндорка чувствовала ужасную слабость, что, кажется, даже не могла пошевелить рукой.
Её страшно мутило. Внутренности буквально скрутило в тугой узел. Оставалось только надеяться, что её вырвет на этого подонка.
Между тем, Мальсибер коснулся шеи Эванс и стал не торопясь водить по ней пальцем. На лице его появилась пошлая ухмылка, когда он дотронулся до её ключицы, а потом начал опускать руку всё ниже и ниже...
Её обожгло, как огнём. Никогда ещё Лили не чувствовала такого омерзения. Всё её существо взбунтовалось против того, что этот чёртов извращенец собирался сделать.
Лили резко выпрямила правую ногу, одновременно чуть-чуть приподнимая её от пола, почти не надеясь, что ей удастся пнуть Мальсибера.
Однако ей удалось.
Мальсибер отшатнулся и взвыл от боли. Лили попала ему каблуком точно в пах.
-Ах ты, грязнокровая сука! - взревел Мальсибер.
Он вдруг совершенно потерял человеческий облик: он теперь был похож на зверя, дикого, жестокого...
Мальсибер рванулся к Лили. Он побледнел от бешенства, ноздри его гневно раздувались, выпученные глаза диковато поблёскивали.
Правой рукой он схватил Лили за лицо, больно сжав пальцами щёки, впиваясь ногтями в кожу.
Он больше не был человеком. Ни внутри, ни снаружи.
Он хотел причинять ей боль, хотел наслаждаться её страданиями. Но больше всего он хотел видеть страх в её изумрудных глазах, слышать её мольбы не делать ей больно.
Но Лили не боялась. И уж тем более не собиралась молить о пощаде.
Сейчас ей было всё равно, что сделает с ней Мальсибер. Она бесстрашно смотрела на него глазами, полными презрения и отвращения. Ненависть, кипевшая в её груди, сжалась в тугой комок; она придавала гриффиндорке сил, так что страху в её сердце просто не было места. Лили не собиралась унижаться и доставлять слизеринцу удовольствие. Вспомнились слова всегда гордой Маргариты: «Что бы с тобой ни было — никогда не показывай свою слабость, свой страх и никогда —
никогда — не теряй достоинства».
И Лили его не потеряет. Ни за что.
Она будет бороться.
Эванс попыталась вырваться, но Мальсибер, убрав руку от её лица, прижал девушку к стене.
-Паршивая... - Мальсибер занёс руку, собираясь хлеснуть Лили по лицу.
Чувствуя, что не может пошевелиться, Лили неотрывно следила за Мальсибером.
Она не отводила и не закрывала глаза.
Она хотела поймать его взгляд: пусть он видит, пусть он чувствует её ненависть, её отвращение, пусть знает, что ей не страшно.
Она молча ждала удара и боли, которая последует за ним.
Но Мальсибер не успел ни договорить, ни ударить гриффиндорку.
-Убери от неё свои грязные лапы!
Коридор осветила вспышка ярко-алого пламени. Заклятие достигло свой цели — и Мальсибера отшвырнуло на несколько футов влево.
Лили не успела заметить, как всё пространство вокруг вдруг превратилось в мелькающие со всех сторон языки разноцветного пламени. Она видела лишь разозлённые лица трёх слизеринцев, яростно размахивающих волшебными палочками, из которых сыпались искры...
-Нападаете втроём на одну девушку?.. - услышала Лили знакомый голос. - Да, жалкое зрелище...
Лили обернулась на голос.
Джеймс Поттер, плотно сжав губы, резко взмахнул волшебной палочкой. За спиной Мальсибера появилась большая палка и зависла в воздухе. Джеймс повёл волшебной палочкой — дубинка размахнулась и с силой ударила Мальсибера по ногам. Слизеринец зарычал, словно зверь, и ноги его подкосились. Он рухнул на колени. Джеймс направил на него палочку, и Мальсибера отшвырнуло назад. Он ударился о стену и обмяк.
Тем временем Джеймс обернулся к Эйвери, мимоходом оглушил Уилкиса и больше не обращал на него внимания. Светло-карие глаза Поттера заблестели от злости, когда он метнул в Эйвери мощное заклятье. Слизеринец увернулся и послал в Поттера один за другим три красных луча. Джеймс отразил все три; один разбил окно, другой расколошматил огромные рыцарские доспехи.
Оба противника были сильны, в этом не было сомнений. Они двигались полукругом, их палочки мелькали, то и дело полыхали заклятья. Лили оставалось только сжаться в комок и закрыть голову руками, надеясь, что какое-нибудь заклинание рекошетом не ударит в неё.
Вдруг чьё-то невероятно сильное заклинание осветило коридор ярко-оранжевым светом. Лили тут же поняла, что это заклятье Джеймса, потому что Эйвери вдруг оторвало от пола, подняло на несколько футов в воздух, а потом с силой швырнуло на землю. Слизеринец издал стон и закашлялся. Потом перевернулся на бок и, с трудом поднявшись на ноги, уставился на Джеймса. Поттер опустил волшебную палочку.
-Тебе ещё придётся за это заплатить, Поттер, - тихо, угрожающе сказал он.
-Можешь прислать мне счёт, - отозвался Джеймс, внимательно следя за слизеринцем.
Эйвери прищурился и смерил Поттера неприязненным взглядом, после чего помог Мальсиберу и Уилкису подняться, и все трое, кто хромая, кто придерживаясь за бок, покинули поле боя. Джеймс молча проводил их взглядом, пока они не свернули за угол.
Поттер обернулся к Эванс.
Лили никогда не видела его таким: он был страшно зол, он был в ярости, светло-карие глаза его полыхали настоящим гневом. Девушка невольно вжалась в стену, почему-то вдруг испугавшись Джеймса, когда он быстро подошёл и опустился рядом с ней на пол.
Однако одного взгляда в глаза Джеймса хватило, чтобы страх Эванс прошёл. В них плескалась тревога — тревога за неё, Лили, и вместе с тем его взгляд внушал доверие: он был внимательным, почти заботливым.
Джеймс бережно сжал Лили за плечи. Девушка почувствовала силу, исходившую от них, но она её не боялась: Джеймс никогда бы не причинил ей вреда, никогда...
Тепло его рук, тот факт, что он просто был рядом и никому не даст её в обиду, успокаивали. Лили откуда-то совершенно точно знала, что рядом с Джеймсом она в безопасности.
-Лили, - негромко начал Джеймс, заглядывая девушке в глаза. - Лили, ты меня слышишь?
Гриффиндорка медленно кивнула. Казалось, её кивок немного успокоил Джеймса.
-Ты как? - спросил Поттер, чуть нахмурившись.
-Голова...болит, - ответила Лили.
-Сможешь встать? - Джеймс всё не сводил с неё глаз.
-Наверно, - неуверенно сказала Эванс.
-Всё будет хорошо, - заверил её Джеймс. - Я тебе помогу.
Он взял её за локти и начал осторожно приподнимать. Стоило Лили встать на ноги, голова закружилась, и девушка, охваченная какой-то непонятной внезапной паникой, судорожно схватилась за руку Джеймса.
-Я тебя держу, - сказал он, сжав её ладонь.
Лили подняла на Джеймса глаза. Поттер едва заметно улыбнулся ей ободряющей улыбкой. Лили вдруг захотелось тоже улыбнуться ему.
-Я отведу тебя в больничное крыло, - сказал Джеймс, моментально став серьёзным. - Там мадам Помфри тебе поможет.
-Не надо, - Лили покачала головой. - Мне лучше. Честно...
-Эти ублюдки ещё получат... - выплюнул Джеймс, и лицо его ожесточилось.
Лили не успела ничего ответить. Взгляд её скользнул по маленькой девочке, над которой издевались слизеринцы. Она сидела в углу, подтянув к животу израненные ноги, и тихо плакала. Отрешённый взгляд — взгляд, который не должен быть у одиннадцатилетнего ребёнка, — остановился на противоположной стене. Теперь, глядя на неё, Лили уже не чувствовала ничего, кроме сочувствия и грусти.
Отпустив руку Джеймса, Эванс подняла с пола свою волшебную палочку (это далось ей не без усилий, потому что головокружение не проходило) и подошла к ребёнку. Не говоря ни слова, она медленно опустилась рядом с девочкой и начала размеренно водить палочкой над её ногами, тихо шепча заклинания. Раны и порезы послушно затягивались, повинуясь её колдовству. Девочка молча следила за действиями Лили.
-Вот так, - нежно произнесла Эванс. - Сейчас всё пройдёт.
Девочка вскинула на неё глаза и шмыгнула носом. Слёзы всё ещё текли по её щекам.
-Не плачь, пожалуйста, - попробовала успокоить её Лили. - Не плачь...
Гриффиндорка не заметила, как сзади к ней приблизился Джеймс. Поттер сел на корточки рядом с девочкой и посмотрел на неё весело и беззаботно, так, словно это не он несколько минут назад отчаянно дрался с тремя слизеринцами.
-Как тебя зовут? - спросил он; голос его прозвучал мягко.
Девочка не отвечала, только таращилась на гриффиндорца своими большими покрасневшими от слёз глазами.
-Ладно, - не растерялся Поттер и улыбнулся девочке. - А ты любишь шоколадные лягушки?
Девчушка кивнула, хотя всё ещё с некоторым недоверием поглядывала на парня.
-Я тоже очень люблю, - сказал Джеймс и, сунув руку в карман школьных брюк, достал оттуда шоколадную лягушку и протянул её девочке на раскрытой ладони. - Угощайся.
Девочка несмело взяла угощение. Джеймс снова улыбнулся.
-Съешь, - посоветовал он. - Шоколад поднимает настроение. Так мой друг говорит, а он о-очень умный.
Девочка развернула лягушку и сунула целиком в рот. На лице её появилась искренняя улыбка, когда она достала карточку с Альбусом Дамблдором.
-У меня таких уже семнадцать, - сказала она, не успев прожевать.
-Здорово, - протянул Джеймс, делая слегка расстроенный вид. - А у меня ни одной карточки с Дамблдором нет. А мне бы так хотелось... У меня такая большая коллекция, а Дамблдора там нет.
Девочка посмотрела на Джеймса и весело улыбнулась.
-Хочешь, я тебе эту отдам? - спросила она; видно было, что ей очень хотелось как-то отблагодарить Поттера.
-А тебе не жалко?
-Не-а, - девчонка мотнула головой. - Бери.
Джеймс взял из её рук карточку и как-то совсем по-детски улыбнулся, разглядывая портрет директора.
-Ух-ты, - обрадовался гриффиндорец. - Спасибо.
Лили немного удивлённо уставилась на Джеймса. Она совсем не ожидала, что у него получиться найти с девочкой общий язык, да ещё так быстро развеселить её. Собственно, она вообще ничего подобного от Поттера не ожидала. Однако всё это было правдой. Лили невольно умилилась, глядя, как Джеймс, страшно довольный подарком, улыбается девчушке.
-Тебя проводить до твой гостиной? - спросила Лили.
Девочка кивнула. Эванс помогла ей подняться и все втроём они двинулись к когтевранской гостиной.
Замок давно спал, и одни только стены были свидетелями всего, что случилось поздним январским вечером.
Когда девочка, тихо поблагодарив своих спасителей, шмыгнула в свою гостиную, Лили и Джеймс ещё минуту постояли у входа, потом молча направились в Гриффиндорскую башню.
-Тебе точно не надо в больничное крыло? - через пять минут спросил Поттер, не глядя на Лили.
-Точно. Мне уже лучше, - ответила девушка, повернувшись к своему спутнику; Джеймс шёл, опустив взгляд в пол и сунув руки в карманы.
-Хорошо, - отозвался он.
Лили покосилась на Джеймса. Он не смотрел на неё и вообще являл собой человека закрытого и неразговорчивого.
Ещё три минуты прошли в молчании.
-Спасибо тебе, ты меня спас... - произнесла Лили.
-Пожалуйста, - небрежно ответил Джеймс.
-Я не ожидала, что меня кто-нибудь найдёт и поможет, - продолжала Эванс.
Поттер что-то промычал в ответ. Разговор явно не клеился. Лили понимала, что это и есть прекрасный шанс попросить прощения, но мысли путались, и она никак не могла начать. Эванс ушла в себя и даже не заметила, как они оказались в пустой гриффиндорской гостиной.
-Спокойной ночи, - бросил через плечо Поттер, начиная подниматься по лестнице в свою спальню.
Лили как холодной водой окатили. Такой великолепный шанс поговорить — и она его упускает!
-Подожди, Потте... Джеймс.
Впервые за всё время Лили назвала его по имени. Первый раз она обратилась к нему: «Джеймс».
Джеймс в недоумении остановился на полпути.
-Мне нужно с тобой поговорить, - с трудом справляясь с волнением, произнесла девушка. - Я хочу сказать тебе кое-что очень важное.
Поттер чуть повернул голову, давая понять, что слушает.
-Ты не мог бы повернуться ко мне лицом? - робко попросила Лили; она не привыкла разговаривать с затылком.
Джеймс поворачивался к ней ровно столько времени, чтобы успеть нацепить на лицо маску холодного равнодушия. Обернувшись к Лили, он сложил руки на груди и уставился на неё с видом «ну, давай, говори».
-Перед каникулами Северус признался, что это он сломал стул Джека в библиотеке, - выпалила Лили.
-М-м-м, - промычал Джеймс; по мнению Лили, его реакция на её слова должна была быть немножко другой. - Сказать правду — для Нюниуса, конечно, подвиг. Ну, и с каких это пор Нюнчик заделался рацарем без страха и упрёка?
-Он мне не сам сказал, - ответила Лили, выдавливая из себя каждое слово. - Так случайно получилось, что я узнала.
-Вот как? - Джеймс поднял правую бровь. - Ну, в общем, неудивительно.
Лили взглянула на Поттера. Он безразлично смотрел на неё, то ли ожидая продолжения, то ли желая как можно скорее отправиться спать.
Они оба молчали. Джеймс — потому что ему нечего было ей сказать, Лили — потому что слова застряли в горле.
Так прошло пять минут. Лили казалось, будто воздух между ними нагревается и начинает трещать от напряжения. Опустив глаза, Эванс чувствовала на себе пристальный взгляд Джеймса. Она же молчит — почему он не уходит? Может, она так до утра молчать будет?
Джеймс терпеливо чего-то ждал, сам не зная чего.
Лили не могла оторвать взгляд от ковра. Все заранее придуманные слова моментально забылись.
За окном протяжно завыл ветер.
-Прости меня, - тихо сказала Лили. - Я не должна была так поступать с тобой. Ты этого не заслужил.
Её слова сливались с воем ветра, образуя какую-то заунывную плачущую песню. Лили подняла глаза и встретилась взглядом с Джеймсом. Его глаза вдруг чуть-чуть потеплели.
-Ты был прав: я тебя совсем не знаю. Я судила о тебе большей частью по тому, как ты относился к Северусу...я это теперь признаю. Но ты очень смелый, - Лили едва заметно улыбнулась. - Таких людей не так уж и много...нет, ты, конечно, порой бываешь жутко задиристым и хвастливым...
-Эванс, это, по-твоему, извинения?
Голос Джеймса был весёлым. Лили видела озорные искорки в его светло-карих глазах. Он искренне ей улыбался, демонстрируя белые зубы.
-Извини, - Лили мотнула головой. - Я что-то опять...
-Да всё нормально, - беззаботно отмахнулся Джеймс.
-Правда? - Лили чуть подняла брови. - Ты больше не обижаешься? И не сердишься?
-Нет, - просто ответил Джеймс.
Лили улыбнулась. У неё наконец-то отлегло от сердца.
-Значит...мир? - она посмотрела Джеймсу в глаза.
-Мир, - согласно кивнул Поттер.
-Отлично, - Лили кивнула. - Тогда я...наверно, пойду спать.
-Да, спокойной ночи.
-Спокойной...
-Нет, подожди!
-Что? - Лили обернулась.
-Можно задать тебе один вопрос? - Джеймс лукаво улыбнулся.
-Конечно, - Лили пожала плечами.
-Что ты тогда делала ночью в замке? - спросил Поттер. - Ну, когда я тебя ещё отвёл в Выручай-комнату.
-Я...ну...- замялась Лили. - Просто хотела посмотреть, какой Хогвартс ночью.
Джеймс прыснул.
-Что, серьёзно? - едва удерживаясь от смеха, спросил он.
-Ну да, - честно ответила Эванс.
Джеймс покачал головой. Лили его порядочно развеселила.
-Тогда тебе встречный вопрос, - заявила девушка. - Как ты меня тогда нашёл?
-Интуиция, - ухмыльнувшись, сказал Поттер.
Лили не поверила. Но не пытать же его, в конце концов.
-Джеймс, - позвала Эванс.
-Я весь во внимании, - шутливо ответил гриффиндорец.
-Ты что, правда, собираешь карточки из шоколадных лягушек? - с улыбкой поинтересовалась Лили.
-Конечно, - невозмутимо отозвался Джеймс, как будто она спрашивала, умеет ли он читать. - А ты разве нет?
-Да я как-то давно этим не занимаюсь... - уклончиво ответила Лили. На первом курсе она любила собирать карточки, но летом Петунья, разобидевшись за что-то на сестру, взяла и выбросила коробочку, где Лили хранила свою коллекцию. После гриффинндорка ещё пыталась коллекционировать карточки, но было уже не то, и Лили забросила это дело.
Джеймс хмыкнул.
-Ладно, уже поздно, - сказала Эванс. - Пора спать.
-Да... - начал Джеймс, но вдруг спохватился: - И вот ещё что, Эванс: в следующий раз не лезь одна в драку против трёх слизеринцев... А то, боюсь, Гриффиндор не переживёт потерю своей любимой старосты...
С этими слова Джеймс улыбнулся Лили и скрылся за дверью, ведущей в спальню мальчиков.
