Глава 30
Грейнджер радовалась как ребенок. Ее глаза снова сияли, она возбужденно переговаривалась с Минервой и Помоной, обнимала необъятного Хагрида, улыбалась Филиусу и Горацию. Северус решил, что не станет никому из них объяснять, что именно ему пришлось сделать для того, чтобы вернуть чарам прежнюю силу.
Да, Салазар был великим волшебником. В отличие от своего неудачливого потомка, он признавал силу любви. И, смешивая каплю отданной ему по любви чистой крови с землей, на которой стоит замок, он скрепил чары самой сильной магией, какая только существует в природе. Магией любви. Северус знал, что каждому из последователей книга открыла только часть своих знаний. Но только сегодня он понял, почему в тексте, который появился перед его глазами, речь шла о мистерии жизни.
Взгляд его поневоле вернулся к Грейнджер. Пытаясь скрыть усмешку, Северус думал о том, как дальше вести себя с этой запутавшейся наивной девчонкой, так и не определившейся, что она хочет от жизни. Касательно своих желаний Северус принял решение в тот самый миг, когда коснулся ее живота в полутемном коридоре и, прямо перед тем, как их затянуло в портал, почувствовал…
Он не успел уловить смену настроения Грейнджер. И только когда она решительно направилась к нему, сообразил: что-то не так.
—Что за зелье вы мне дали?
— Прошу прощения? — удивился Снейп, легким движением палочки устанавливая вокруг них звукопоглощающие чары.
—Зелье голубоватого цвета, которое я выпила. Что это было? Противозачаточное зелье фиолетовое, я только что вспомнила!
«Противозачаточное пить уже поздно,— со странным самодовольством подумал Северус.
— Ах, вы вспомнили! — ехидно передразнил он. — А какая вам, собственно, разница теперь, если вы его уже выпили?
Щеки молодой преподавательницы порозовели. Она упрямо сжала губы.
— Что это было? — настойчиво требовала ответа Грейнджер.
Несколько секунд Северус разглядывал ее раскрасневшееся лицо, затем скрестил руки на груди и спокойно ответил:
— Комбинированное укрепляющее и тонизирующее с легким эффектом феликс фелицис. Мое личное изобретение, помогает справиться с плохим настроением.
Грейнджер замерла, обдумывая услышанное, затем подозрительно спросила:
— Опять в моих мыслях копались?
— Копался, — ответил Северус. Он усмехнулся, и, подумав немного, добавил: — Опять!
— Зря, — неожиданно спокойно произнесла она. — Вам не стоит так переживать, я не стану больше приставать с глупыми предложениями и требованиями. Считайте, что это была ошибка, совершенная в состоянии стресса и гормонального всплеска. Мы можем сделать вид, что вообще ничего не было. Так даже будет лучше.
Северус молчал, пристально разглядывая лицо девчонки, и старался уловить хоть какую-то тень сомнений. Но Грейнджер сохраняла безмятежный вид, и сознание ее было наглухо закрыто. Северус недовольно скривился.
— Вы уже дважды повторяли мне эти слова. И по-прежнему считаете, что в состоянии сдержать свои обещания? — Он специально решил поддразнить собеседницу, но та только усмехнулась.
— Ну… С одним условием. Я хочу каждый вечер видеть звезды на потолке своей комнаты. Я знаю, что это вы зачаровали своды Большого зала. Так что подарите мне звезды. И я отстану. Честно.
Она стояла перед ним и ждала ответа. Северусу все-таки удалось прочитать в ее глазах отголоски сомнений и странных, робких надежд. На долю секунды ему показалось, что чья-то невидимая рука легонько шлепнула его ниже поясницы, подталкивая к Грейнджер. Директор Снейп возмущенно оглянулся, но вокруг было около десятка людей, и перемазанную сажей Помону Спраут, спрятавшуюся за широкой спиной Хагрида, он просто не заметил.
— Потолок так потолок, — с какой-то обреченностью в голосе выдавил из себя Северус.
Просияв, Грейнджер тут же заявила:
— Тогда лучше поторопиться. До ужина осталось каких-то два часа. Я хочу любоваться звездами уже этой ночью.
Эпилог
Северус Снейп и представить себе не мог, что когда-нибудь ему придется зачаровывать потолок в комнате Гермионы Грейнджер под монотонное брюзжание собственного голоса, доносящегося из зеркала и несущего всякую чушь. И меньше всего он ожидал, что сама хозяйка комнаты завладеет его мыслями настолько, что неделю спустя он будет уже наколдовывать звезды на потолке собственной спальни и согласится терпеть присутствие в своем кабинете зеркала-тезки.
А спустя еще одну неделю Сибилла Трелони впервые сделает пророчество в трезвом виде. Склонившись к сидящей в Большом зале за преподавательским столом Гермионе, она громко прошепчет:
— Мистерия жизни, девочка моя… Мистерия… На Хаффлпафф, между прочим, попадет!
И, многозначительно скосив вполне осмысленный взгляд на живот Гермионы, чинно удалится.
Северус тихо ругнется ей вслед. Будь он проклят, если позволит своей дочери надеть на голову маразматичный годриков артефакт.
— Мистерия… — повторит сидящая рядом Помона Спраут. — Красивое имя!
