Музыкальная шкатулкаПитер никогда не видел своего отца. Он не знал даже его имени. Однажды Пит спросил у матери, кто был его папа. Миссис Петтигрю, обычно всегда очень спокойная, вдруг разозлилась и накричала на сына, запретив ему говорить об отце, а вечером Питер, проходя мимо комнаты матери, услышал из-за запертой двери сдавленные рыдания. В доме не было ни одной фотографии его отца, и Пит не имел понятия о том, как выглядел его папа, но, иногда думая о нём, представлял его высоким, подтянутым и красивым, придавая образу отца качества, которыми сам хотел обладать.
Зато Питер знал отца Джеймса. Летом после третьего курса Джеймс пригласил всех Мародёров погостить недельку у него в Годриковой Впадине. Там Пит и познакомился с Карлусом Поттером. Этот весёлый и добрый мужчина вызывал у Питера смесь восторженного благоговения и страстное желание походить на него. Правда, у Петтигрю никогда не выходило так искромётно шутить, да и телосложение у него было отнюдь не атлетическое, в отличие от Карлуса, которому удавалось сохранять форму, даже будучи уже не молодым. Но мистер Поттер сразу же нашёл общий язык с Питом: в его присутствии Хвост немного раскрепощался и готов был поддержать беседу. Дорея тоже хорошо к нему относилась, так что Питер быстро к ним привык и даже проникся доверием. Когда пора было уезжать, Петтигрю думал, как здорово было бы остаться ещё на пару дней. Он знал, что Сириус будет гостить у Поттеров до конца июня, и страшно ему завидовал. Но делать было нечего, и Пит уехал. После он видел родителей Джеймса только на вокзале, когда они провожали или встречали сына из школы.
Узнав из газет о кончине Карлуса и Дореи Поттеров, Питер очень расстроился. Кроме того, ему было жаль Джеймса. Пит хотел его поддержать, но не знал как. Он решил не писать Поттеру письмо с соболезнованиями, а дождаться конца каникул и в школе выразить своё сочувствие. Однако Поттер всем своим видом показывал, что не нуждается в поддержке. Питер ему почти поверил, пока однажды ночью не проснулся и не увидел Джеймса сидящим на своей кровати и рассматривающим фотографию своих родителей. Пит чихнул, и Джеймс поднял на него глаза. Поттер как бы говорил одним взглядом: «Это моё горе и моя боль. И я не хочу, чтобы кто-то лез мне в душу». Разве что, Блэк был исключением. Но Питер прекрасно понял Джеймса. Он больше не смотрел на Поттера с сочувствием и жалостью, но тот его взгляд так и не смог забыть.
Как и не смог забыть того, с какой неохотой несколько лет назад мать отпускала его в гости к Поттерам. Джеймс (как и Сириус) ей не нравился: она считала его слишком взбалмошным и говорила, что такие, как он, плохо кончают. Очевидно, она и его родителей за что-то невзлюбила, хотя и не знала их. Питер по началу переживал из-за того, что мать не принимает его друзей, но с годами стал в чём-то с ней соглашаться, хотя по-прежнему считал Джеймса и Сириуса крутыми и не собирался переставать с ними дружить, чего очень хотела миссис Петтигрю.
-Я с тобой присяду?
Не дожидаясь ответа, Элизабет плюхнулась на подоконник рядом с Питером.
-Что, закрыто? - кивнула Макензи на дверь кабинета защиты от тёмных искусств.
-Да, - ответил Пит.
Элизабет едва заметно повела бровью и убрала прядь волос за ухо.
Питер не сводил с неё глаз. Каждый раз, когда улыбка озаряла её лицо, Пит чувствовал огромное желание тоже улыбнуться, словно бы улыбка могла сделать его пухленькое лицо более красивым и привлекательным.
Питер следил за каждым её движением: наблюдал, как она поправляет волосы, как небрежным кивком головы здоровается со знакомыми, как перебирает пальчиками брелоки на сумке, как чуть запрокидывает голову назад, когда смеётся над шуткой остановившегося рядом с ней приятеля, как проводит языком по губам, совсем забыв, что они накрашены ароматным блеском.
И чем дольше Пит смотрел на неё, тем больше ему хотелось что-нибудь ей сказать. На ум, как на зло, не приходило ничего оригинальней, чем поинтересоваться, как у неё дела.
-Как дела? - в конце концов, спросил Пит, глядя на Элизабет.
-Отлично, - отозвалась девушка, повернувшись к нему. - А твои?
-Мои тоже хорошо, - сказал Питер.
Элизабет кивнула. Казалось, она думала, что Пит скажет что-то ещё, но он молчал, и гриффиндорка отвернулась.
Питер сокрушённо вздохнул. Ему так хотелось поболтать с ней, весело, непринуждённо; сказать что-нибудь остроумное, но, наверное, развлекать девушек — это не его конёк.
А Элизабет ему так безумно нравилась. Впервые он почувствовал симпатию к ней два года назад и с тех пор уже не мог о ней не вспоминать. Со временем симпатия перерасла во влюблённость. Питер бережно хранил свои чувства, предпочитая никому о них не рассказывать. Предположим, он сказал бы Джеймсу, но тот всё непременно растрепал бы Сириусу, а Блэк поднял бы Пита на смех. Впрочем, больше насмешек Петтигрю боялся, что Элизабет всё узнает. Поэтому помалкивал. Он мог бы расссказать всё Люпину, но знал, что Римус тоже не равнодушен к голубоглазой гриффиндорке. Как бы Пит тогда выглядел!
В общем, с какой стороны ни посмотреть, лучшего было просто молчать. Гораздо лучше, когда никто не знает. К тому же Питер относился к своей влюблённости, как к некой святыне, которую не собирался разбазаривать и делать предметом пересудов. Он же не Джеймс, в конце концов.
Он знал, что Элизабет врятли когда-нибудь проникнется к нему нежными чувствами, но день за днём пытался украдкой поймать её взгляд, увидеть её улыбку, чтобы хоть на мгновение представить, что она улыбается ему.
Но всё это были несбыточные мечты. Она никогда не обратит на него внимания. У неё же есть Сириус...или Джеймс. Пит не верил, что Макензи просто дружит с Блэком и Поттером. Наверняка между кем-то из них что-то есть, просто они в этом не признаются. Питер давно привык к чувству зависти, которое он испытывал к Джеймсу и Сириусу: он считал, что они во всём лучше него. Они были блестящими учениками, очень популярными в школе, их любили девушки. Питер молча сносил насмешки Блэка, не обижался на шутки Поттера. Но вот романа Элизабет с кем-то из них он не мог простить. Он не знал, что именно его мучило: жгучая ревность или привычная зависть, умноженная во сто крат.
Питеру Петтигрю было невдомёк, что Элизабет, Сириус и Джеймс были всего-навсего добрыми друзьями. Они не водили его за нос, они говорили ему правду. Но он им не верил. Он сам изводил себя, накручивал, и это чувство росло и закреплялось в его душе, пробуждая в нём недоверие к друзьям.
-О, смотри, кабинет открыли, - Элизабет встала с подоконника.
Питер посмотрел на девушку, потом тоже поднялся и вслед за ней направился в класс.
Все двухместные парты в кабинете защиты от тёмных искусств были трансфигурированы в одноместные. Это могло означать только одно: профессор Салисберри решила устроить контрольную. Она всегда неожиданно давала зачётные работы, чтобы ученики особо не расслаблялись. Получив два «тролля» за внезапные самостоятельные, Карла возмутилась и спросила, почему профессор Салисберри не предупреждает о контрольных заранее, чтобы студенты могли предварительно подготовиться.
-Когда дома ты будешь сидеть вечером за чашкой чаю, и к тебе вдруг ворвутся Пожиратели смерти, чтобы убить всех, кто живёт в этом доме, ты тоже поинтересуешься у них, почему они не предупредили тебя о нападении? - ядовито произнесла Донолдина Салиберри в ответ на реплику Карлы. - Там, за стенами школы, никому нет дела до того, готовы вы к чему бы то ни было или нет. Вы либо защищаетесь...либо умираете. Всё только от вас зависит, от степени вашей готовности, - чеканила волшебница. - Но если вы не готовы к элементарной письменной проверочной работе, как вы можете быть готовы к настоящей жизни? Когда в вас полетит зелёный луч Убивающего, пущенного в вас одним из Пожирателей, сомневаюсь, что кому-то из вас придёт в голову сказать, что вы были не готовы.
С тех пор никто не задавал подобных вопросов. Студенты усердно готовились к каждому уроку Донолдины Салисберри. Кто-то делал это потому, что понимал, что для него это очень важно, что колдунья не бросает слов на ветер и жизнь вне Хогвартса действительно становится с каждым днём всё опаснее, а превосходное знание данного предмета способно обеспечить хоть какую-то безопасность. Таких было большинство. Правда, были и те, кто пытался хорошо учиться, потому что боялся профессора Салисберри. Питер был из их числа. Его нельзя было назвать отличным учеником: он плохо усваивал новый материал, с трудом запоминал большое количество защитных заклинаний, а если профессор Салисберри спрашивала его устно, то он и вовсе терялся и не получал оценки выше «удовлетворительно». И всё же он старался. Он, как и многие другие, страшился того момента, когда придётся покинуть Хогвартс, в стенах которого он чувствовал себя в безопасности, и выйти навстречу новой взрослой жизни, вступить в мир, который уже сейчас начал меняться. Сообщения о убийствах и похищениях волшебников, газетные статьи с кричащими заголовками, посвящённые некоему магущественному магу, именуемому себя лордом Волан-де-Мортом, фотографии людей в масках и чёрных плащах, всё чаще появляющиеся над домами колдунов и маглов знаки, называемые Чёрной меткой...
Всё это пугало. В волшебном сообществе ползли слухи о том, что скоро развяжется открытая война. Министерство Магии всё отрицало, уверяло людей, что всё под контролем. Но чем дальше — тем положение становилось опаснее. Ряды мракоборцев редели. Колдуны пропадали или погибали в сражениях, о которых «Пророк» почему-то умалчивал. Люди начинали опасаться за свою жизнь и жизни близких. А Министерство, так рьяно уверяющее, что всё в порядке, не могло дать достойный отпор.
Питер прошёл в кабинет и сел за предпоследнюю парту среднего ряда. Джеймс и Сириус были у Римуса в больничном крыле; Хвост хотел было занять им места рядом, но профессор Салисберри на контрольных работах всегда предусмотрительно рассаживала учеников по своему усмотрению, чтобы никто не списывал и не подсматривал. Она этого терпеть не могла.
Поттер и Блэк явились в класс почти перед самым колоколом. Профессор посадила их в разных концах кабинета. Питер обречённо вздохнул, поняв, что друзья ему не помогут.
-Вы дадите мне точное определение термина «тёмный артефакт», - говорила профессор Салисберри, пока по классу, повинуясь её колдовству, разлетались чистые листки пергамента и опускались на парту перед каждым учеником. - Затем вы напишите алгоритм ваших действий, в случае попадания к вам какого-либо тёмного артефакта. Приступайте.
Питер неторопливо взял перо, обмакнул его в чернильницу и уставился на свой пергамент. Он же это учил только вчера. Хвост попытался вспомнить текст параграфа, но память подводила. Пит написал только то, что тёмные артефакты трогать руками нельзя.
-Это не на весь урок, - предупредила профессор, неспешно прохаживаясь между рядами. - Через пятнадцать минут я собираю работы.
Питер занервничал. Ограничение времени только сбивало его с толку. Он нервно огляделся. Почти все ученики что-то быстро писали, склонив над пергаментами головы. Списать было не у кого.
Взгляд Питера вдруг упал на девушку, сядищую на соседнем ряду рядом с ним. Это была Элизабет. Подняв голову от пергамента, она задумчиво водила кончиком пера по подбородку. Макензи отлично знала защиту от тёмных искусств, СОВ по этому предмету она сдала на «превосходно». Спросить Пит ни у кого больше не мог, поэтому надеялся, что она не откажет ему в помощи.
-Элизабет, - дождавшись, пока профессор Салисберри уйдёт в другую часть класса, взволнованно прошептал Питер. - Элизабет...
Девушка повернулась к нему и вопросительно вскинула брови. Питер взглядом показал на свой почти пустой пергамент, потом умоляюще посмотрел на Элизабет.
Макензи вздохнула, затем взглянула на профессора Салисберри. Волшебница стояла у окно спиной к студентам. Убедившись, что она их не видит, Элизабет зашептала:
-Тёмный артефакт — это предмет, напитынный... - Элизабет бросила взгляд на профессора; Салисберри всё ещё стояла к ним спиной, - напитанный тёмной магией...
-Чем? - не расслышал Петтигрю. - Напитан чем?
-Тёмной магией, - повторила Макензи.
-Спасибо... - прошептал Пит, быстро записывая слова девушки. - А какой там алгоритм?..
-Во-первых, ни в коем случае нельзя прикасаться к нему...
-Это я написал, - торопливо проговорил Пит. - А ещё?
-Если к тебе попал...
-Мисс Макензи!
Питер вздрогнул от резкого голоса профессора Салисберри. Элизабет резко замолчала. Профессор направлялась к ним. Она была рассержена, и ничего хорошего это не предвещало. Остальные студенты обернулись к ним. Питер видел вопросительный взгляд Джеймса.
-Контрольная работа предполагает самостоятельное выполнение полученного учеником задания, - чётко проговаривая каждое слово, сказала профессор Салисберри. - Вам это не известно, мисс Макензи?
Элизабет, вперившись взглядом в парту, не смела поднять глаз. Обычно бойкая, она теперь казалась кроткой и тихой. Профессор стояла над ней, не сводя с неё грозного взгляда своих стальных серых глаз.
-Вам это не известно? - повторила она уже более напористо.
-Известно, - выдавила Элизабет.
Профессор презрительно скривила губы.
-Вы знаете, - медленно проговорила она. - Так почему же вы не пользуетесь этим знанием?
-Я...
-Вы наказаны, - быстро сказала профессор Салисберри. - Я назначаю вам отработку...
-Но я не списывала, - попыталась защищаться Элизабет.
-...Сегодня в шесть часов вечера в моём кабинете, - колдунья ничего не хотела слушать.
Элизабет сжала зубы. Видно было, что спорить бесполезно.
Питер с сожалением посмотрел на Макензи. Её наказывали ни за что: она просто помогала ему. Виноват был он, Хвост. Было бы правильным вступиться за неё, но он так боялся профессора Салисберри...
-Профессор, она не виновата, - услышал Питер собственный голос словно бы со стороны. - Это я попросил Элизабет мне помочь.
Он говорил негромко, с трудом справляясь с волнением. Профессор обернулась к нему, подняла правую бровь.
Питер посмотрел на Элизабет и с удивлением обнаружил, что она ему чуть заметно улыбнулась. Эта улыбка как знак одобрения или признательности придавала Питу сил: ему казалось, что он почти не боится строгой преподавательницы...
-Она не списывала, - продолжил Хвост. - Это я у неё...списал...
На лице профессора Салисберри не выразилась ни одна эмоция.
-Тогда вы будете наказаны оба, - сказала она. - Также сегодня в шесть, мистер Петтигрю.
Пит думал, что его признание избавит Элизабет от отработки, но, видимо, у профессора было на этот счёт другое мнение.
-Профессор,- начал Питер, - Элизабет не при чём. Зачем вы назначаете ей отработку?
-Затем, мистер Петтигрю, - проговорила Донолдина Салисберри, - чтобы в следующий раз мисс Макензи хорошо подумала, прежде чем оказывать кому-то такую сомнительную услугу, какую она оказала сегодня вам.
Профессор развернулась, прерывая бесполезный спор. Пит беспомощно уставился на её спину, потом посмотрел на Элизабет.
-Извини, - шепнул он одними губами.
Элизабет покачала головой:
-Всё в порядке.
После урока Пит, выходя из класса, искал глазами Макензи, но она уже ушла.
-Что, застукали тебя, Хвост? - раздался сзади голос Сириуса.
-Чего? - Питер обернулся к подошедшим к нему Поттеру и Блэку.
-Списывать, говорю, не умеешь, - сказал Бродяга.
-А-а...
-Что «а-а-а»? - усмехнулся Сириус. - На приёме у лора, что ли?
Питер не понял. Джеймс только покачал головой. Блэк махнул рукой.
Вместе парни вышли из класса и направились по коридору к кабинету заклинаний, по дороге обсуждая планы на выходные. Какой-то третьекурсник, несясь по коридору, случайно толкнул Сириуса, и Блэк нечайно наступил кому-то на ногу.
-Смотри, куда прёшь! - крикнул Бродяга вслед третьекурснику, потом, не глядя у кого просит прощения, мимоходом бросил: - Извиняюсь.
-Извинения приняты, - раздался совсем рядом знакомый голос.
Блэк поднял взгляд и едва удержался, чтобы не скорчить гримасу. Это оказалась Сильвия. Её чёрные волосы были собраны в высокий хвост, из-за чего она напоминала Сириусу укротительницу тигров. Губы слизеринки тронула кривоватая усмешка, когда она бросила взгляд своих карих глаз на Бродягу.
-А, Блэк, - небрежно произнесла она. - Доброе утро.
-И тебе того же, - отозвался Сириус, с видом человека, которому уже успела наскучить только что начавшаяся беседа.
Сильвия усмехнулась.
-Как каникулы прошли? - поинтересовалась она.
-Слушай, я бы с тобой с удовольствием поболтал, - с сарказмом произнёс Блэк, послав Сильвии свою фирменную улыбку, - но я тороплюсь. Знаешь, страшно занят...
Сириус уже хотел было догнать успевших немного уйти вперёд Сохатого и Хвоста, но Сильвия не собиралась так просто его отпускать.
-А моё предложение всё ещё в силе, - как бы невзначай заметила она.
Сириус с самым невинным видом поднял брови, словно бы не понимал, о чём она говорит.
-В эту субботу поход в Хогсмид, - начала слизеринка.
-Ах, вот ты о чём! - явно переигрывая, воскликнул Сириус. - Но, видишь ли, в чём дело... У меня уже есть планы на эти выходные, и я не собираюсь отменять их ради того, чтобы меня сначала динамили, а потом рассказывали невероятные истории о том, что на тебя напали доспехи...
Сильвия рассмеялась.
-Но я вовсе не собиралась и не собираюсь тебя динамить! - с улыбкой сказала она. - А доспехи на меня на самом деле набросились... Знаю, звучит невероятно. Но это, должно быть, чья-то несмешная шутка.
-Ну, допустим, это правда, - Сириус, подражая Сильвии, обворожительно улыбнулся. - Но в эту субботу я не смогу найти для тебя время.
Сириус нарочно сказал так. Он показывал ей, что для него она не такая уж важная птица, как она, возможно, вообразила.
-Ладно, - невозмутимо отозвалась Сильвия. - Тогда можем встретиться в следующую субботу.
Сириус недолго помолчал, прикидывая что-то в уме.
-Слушай, почему тебе так хочется со мной куда-нибудь пойти? - задавая этот вопрос, Сириус почти не надеялся услышать правду.
-О, мне кажется, ты весьма интересный собеседник, - тягучим, приторным, как мёд, голосом проговорила Сильвия и медленно растянула губы в улыбке.
-Вот как? - Сириус усмехнулся. - Ну, я-то, конечно, замечательный собеседник, но я не уверен, что
с тобой будет интересно.
-Не сомневайся, Блэк, - прошептала Сильвия, чуть наклоняясь к нему. - В моей компании никому не бывает скучно...особенно мужчинам.
-Ты их умело развлекаешь? - сказал Сириус, двусмысленно намекая на то, каким образом Сильвия это делает. Блэк смотрел слизеринке в глаза, а между тем его взгляд опускался ниже: чувственные губы, нежная шея, округлая грудь...
-Назовём это так, - Сильвия улыбнулась, обнажая идеально ровные, белые зубы.
Блэк чуть сощурил глаза.
-Тогда до следующей субботы, - Сильвия развернулась и, взяв под руку свою подругу Александру Роуз, удалилась.
Сириус догнал друзей уже у самого кабинета заклинаний.
-Что, опять Сэймур? - поинтересовался Джеймс, входя в класс.
-Жаждет встретиться со мной, - усмехнулся Блэк, а потом добавил, ухмыльнувшись: - Ну, ты же знаешь, как я действую на девчонок...
-Ага, - Джеймс улыбнулся и сел за парту.
В окно ярко, совсем не по-зимнему светило солнце. Джеймс, щурясь, некоторое время смотрел на него, потом отвернулся.
За партой следующего ряда Поттер заметил Лили. Она сидела и читала учебник. Джеймс невольно улыбнулся, наблюдая за тем, как солнце освещает её лицо, как яркие лучи запутываются в длинных загнутых ресничках. Было так приятно смотреть на неё, видеть, как отливают медью длинные густые волосы, как Лили смеётся, когда Элизабет говорит ей что-нибудь шёпотом.
Лили была такой красивой и нежной, как сама весна. Казалось, стоит ей улыбнуться, и зацветут цветы.
Джеймс любовался ею. С одной стороны — как произведением искусства, от которого не оторвать взгляда, но который нельзя трогать: только смотреть, восхищаясь. С другой стороны — ему хотелось касаться её, держать за руку, обнимать, целовать...
Лили повернула голову в его сторону. Джеймс тут же перевёл взгляд на книжный шкаф. Он подумал, что у него, должно быть, был сейчас дурацкий вид, поэтому он не хотел, чтобы она заметила, и быстро убрал улыбку с лица.
Лили отвернулась. Джеймс снова посмотрел на неё. Улыбнулся.
Лили Эванс была самой красивой на свете.
Нельзя сказать, что Элизабет была в восторге от «Старого Билла». Это злачное место с грубо сколоченной деревянной мебелью, не совсем чистыми столами, вредным хозяином и неприятно щекочущим ноздри запахом табака и дешёвого алкоголя оказалось не самым лучшим из тех заведений, в каких Макензи удавалось побывать. Однако у неё всё равно не было выбора. Она могла пойти либо сюда с шумной, весёлой компанией Мародёров, либо слоняться из магазина в магазин в гордом одиночестве. Всё дело было в том, что у Лили было свидание с Джеком, Мэри пошла в кафе мадам Паддифут с симпатичным пятикурсником Дирком Крессвелом, Карла простудилась и решила остаться в замке, и в итоге Элизабет не с кем было проводить выходной. Когда она сказала об этом Джеймсу, тот сразу же предложил пойти в Хогсмид с ними, но заранее предупредил, что они отправятся в не совсем привычное для девушки место. Элизабет не сочла нужным поинтересоваться, куда именно они пойдут, и была немножко удивлена, когда парни привели её в паб, больше походивший на кабак.
-Ну что, Элизабет, как тебе здесь? - спросил Сириус, заметив, как Макензи слегка поморщилась, когда мимо неё прошаркал полуживой старик в грязной, кое-где порваной синей мантии и плюхнулся за стол, где сидела компания нетрезвых волшебников средних лет.
-Ничего... - протянула девушка. - Немного...необычная обстановка.
-Необычная, - повторил Блэк, усмехнувшись. - Ну да, есть немного.
-Мне кажется, нам пора, - заметил Римус. - Уже почти стемнело.
-Да, пожалуй, - согласился Джеймс, бросив взгляд на окно, за которым шёл снег.
Мародёры и Элизабет поднялись из-за стола и направились к двери, по дороге застёгивая мантии и натягивая шапки.
-Эй, вы, куда собрались? - прогремел голос хозяина. - Да, да, вы, малолетние преступники, я к вам обращаюсь!
Пятеро гриффиндорцев разом оглянулись.
-Что это значит? - тихо спросила Элизабет у Джеймса.
Поттер пожал плечами.
-Чего тебе, старый Билл? - спросил Сириус.
-А ничего! - рявкнул хозяин. - Платить-то кто будет, а?
-Мы заплатили, - спокойно произнёс Римус.
-Заплатить-то заплатили, да не доплатили, - прищурив левый глаз и потрясая головой, сказал хозяин.
-Я тебе лично деньги отдавал, - сказал Джеймс.
-Отдавал! - передразнил старый Билл. - А два галеончика-то зажал!
Джеймс переглянулся с друзьями:
-Я ему всё отдавал.
-Ладно, сейчас разберёмся, - сказал Сириус. - Элизабет, ты тут посиди пока. Мы быстро.
Элизабет кивнула и вернулась на прежнее место. Ребята пошли разбираться с хозяином. Пару минут она наблюдала, как они спорят и ругаются, а потом её внимание привлекла компания колдунов за соседним столом, та самая, к которой подсел старик. Магов было четверо, не считая старика. Один из них, тот, что сидел по центру лицом к Элизабет, держался за голову, поставив локти на стол, и смотрел в одну точку широко распахнутыми обезумевшими глазами. Остальные передавали друг другу по очереди какую-то газету, быстро просматривали одну страницу и о чём-то негромко переговаривались. Наконец толстый рябой волшебник, к которому газета попала в последнюю очередь, сказал, обращаясь к тому, кто смотрел в одну точку:
-Ну и что ты нюни распустил? Радоваться надо! Они же умерли! Ты отомщён!
Тот, к кому обращались, медленно повернул голову к толстому магу и уставился на него своими серыми выцветшими глазами. Потом несколько раз покивал и негромко произнёс:
-Да...да, ты прав, так им и надо...
Затем он встал на ноги и взял со стола бутылку огневиски.
Тогда Элизабет смогла его хорошо рассмотреть. Это был худой волшебник лет пятидесяти пяти, одетый в простую синюю мантию. Его овальное лицо имело желтоватый нездоровый оттенок, небольшие глаза смотрели грустно и как-то бенадёжно, начинающие седеть волосы были сильно взъерошены, а из-за глубоких залысин его лоб казался больше. Элизабет обратила внимание на впалые щёки и костлявые руки, которыми маг крепко сжимал бутылку.
-Тост! - слегка подрагивающим голосом произнёс он и вперился взглядом в стену; его приятели дружно уставились на него. - Итак, я хочу выпить за вас, мерзкие вонючие ублюдки! Вас уже нет: вы наконец-то сдохли! Избавили этот мир от себя, - чем больше он говорил, тем твёрже становился его голос и тем ожесточённее делалось его исхудалое лицо. - И надо сказать, правильно сделали. Обычно на похоронах плачут...а на ваших похоронах я посмеюсь! Я надеюсь, что вы, грёбаные твари, будете страдать так же, как страдали те, кого вы мучили и у кого отнимали жизни. Я желаю вам гореть в аду...вечность!!!
Буквально выкрикнув последнее слово, колдун приложился к бутылке. Он пил жадно, остервенело, словно от этого зависела его жизнь. Его рука, сжимающая бутылку, дрожала, и скоро дешёвое пойло полилось по его подбородку и шее, попало на мантию.
Казалось, он выпил не меньше половины, когда бултылка выскользнула из его руки и непременно разбилась бы, если бы старик, проявивший изрядную сноровку, не поймал её и предусмотрительно не поставил подальше от волшебника.
А тем временем маг рухнул на стул, закрыл лицо руками.
И зарыдал.
Он рыдал в голос, почти выл. Рыдания сотрясали всё его тело. Схватившись руками за волосы, он скривил губы. Слёзы градом текли по его щекам.
-Сыночек...сыночек мой, - всхлипывал он. - Как же так?.. Ну как же так...
-Ну что ты... Успокойся, - попробовал привести его в чувство толстый колдун.
-А ты...говоришь: радуйся...чему радоваться? - волшебник затряс головой. - Сыночка-то моего всё равно не вернуть... Не вернуть, понимаешь? Хоть Кеннингтону и его шайке двести раз подряд умереть, а сыночек мой не оживёт...не вернётся...понимаешь ты это?
Он снова закрыл лицо руками.
Элизабет уже давно было не по себе, а сейчас мурашки побежали по спине. Колдун назвал фамилию человека, убитого Джеральдиной Рокфорт в ноябре прошлого года.
-Ну всё, хватит тебе, - толстяк поднялся со своего места и подошёл к плачущему волшебнику. - Пойдём, - и он махнул рукой трём другим магам, которые быстро встали, взяли рыдающего мужчину под руки и вывели из паба.
Элизабет проводила их глазами.
В кабаке вдруг стало тихо. Тишину нарушали только возгласы Мародёров и старого Билла.
Элизабет посмотрела на старика, который по-прежнему сидел на своём месте.
-Что всё это значит? - вырвалось у неё.
Волшебник обернулся к ней. Потом перегнулся через стол, чтобы достать газету, и протянул её девушке. Элизабет взяла из его рук последний выпуск «Пророка» и уставилась на статью с кричащим заголовком «Самая популярная рок-группа заявила о распаде». Макензи подняла брови, взглянув на старика. Тот наклонился к ней и ткнул пальцем в небольшую заметку ниже статьи о рок-группе. Элизабет прочитала заголовок: «Эпидемия драконьей оспы в Азкабане». Быстро пробежав статью глазами, девушка вдруг замерла, когда наткнулась на знакомую фамилию. Среди умерших в тюрьме от оспы был человек с фамилией Кеннингтон.
-Это не возможно, - сказала Элизабет старику. - Мистер Кеннингтон и его сын были убиты.
-Ну и что? - невозмутимо отозвался маг.
-Как что? В газетах писали, что их убила Джеральдина Рокфорт...
Старик вдруг погрустнел.
-Эх, Джерри, Джерри... - вздохнул он. - Но, может, оно и правильно...
-Что правильно? - Элизабет неотрывно следила за стариком; сердце у неё забилось быстрее; колдун что-то знал о Рокфорт, и гриффиндорка поверить не могла, что ей так повезло, и сейчас она, возможно, сможет что-то понять.
-Пять семей за одну никчёмную жалкую жизнь, - продолжал волшебник. - Не слишком ли дорогая цена? - он покачал головой.
-Что вы имеете в виду? - Элизабет наморщила лоб.
Но старик её как будто уже не слышал.
-Им её не поймать, нет... - волшебник посмотрел на гриффиндорку и легонько постучал себя указательным пальцем по виску. - Ум и ловкость... Вот что нужно.
Затем старик поднялся и направился к выходу.
-Подождите! - воскликнула Элизабет. - Стойте! Куда вы?
Но старик даже не обернулся, он вышел на улицу...
Элизабет вскочила со своего места, бросилась к двери. На пути ей попался стул, она отшвырнула его в сторону, он с глухим стуком упал на пол.
Элизабет вылетела на улицу. Медленно опускался на землю пушистый снег. Зажигались окна домов. А старика не было.
Он растворился в воздухе.
Лили вошла в гриффиндорскую гостиную. День её рождения подходил к концу. Это был один из лучших Дней рождений в её жизни. С утра её поздравили мама и папа: прислали открытку, большой торт и фруктовые духи, очень нежные, как раз для Лили. Потом подругу поздравила Элизабет и подарила Эванс серёжки и кулон. Лили сразу примерила их: ей очень понравилось. Затем, стиснув Лили в объятиях, Мэри вручила ей тушь и новый блеск для губ. Пожелав всего да побольше, Карла подарила подруге шпильки для волос, украшенные самоцветами. Расцеловав, поблагодарив подруг Лили отправилась на занятия. Целый день её поздравляли друзья, знакомые, преподаватели. За обедом к ней подошёл Джек и подарил огромный букет розовых роз и серебряную подвеску и цирконами. Потом он поцеловал Лили при всех; Эванс немного смутилась, но всё равно была очень счастлива.
Заскочив в спальню после обеда, чтобы отнести букет, Лили увидела большую сову за своим окном, которая принесла ей письмо. Это было послание от тайного поклонника. Там не было поздравлений. Развернув пергамент, Лили прочитала следующее:
«Я решил тебя разлюбить.
Зачем, думаю,
мне любить-то тебя,
далекую -
ты где-то там,
а я тут.
Зачем, думаю,
мне сохнуть по тебе -
ты там с кем-то,
а я тут без тебя.
К чему, думаю,
мне мучиться -
разлюблю-ка я тебя,
и дело с концом.
И я тебя разлюбил.
Целый день
я не любил тебя ни капельки.
Целый день
я ходил мрачный и свободный,
свободный и несчастный,
несчастный и опустошенный,
опустошенный и озлобленный,
на кого - неизвестно.
Целый день
я ходил страшно гордый
тем, что тебя разлюбил,
разлюбил так храбро,
так храбро и решительно,
так решительно и бесповоротно.
Целый день
я ходил и чуть не плакал -
все-таки жалко было,
что я тебя разлюбил,
что ни говори,
а жалко.
Но вечером
я снова влюбился в тебя,
влюбился до беспамятства.
И теперь я люблю тебя
свежей,
острой,
совершенно новой любовью.
Разлюбить тебя больше не пытаюсь -
бесполезно».
Лили улыбнулась, а на другой стороне листка прочитала:
«Ты вдыхаешь в моё сердце весну».
-С Днём рождения, Лили! - крикнул Джеймс, когда Эванс направлялась в свою спальню.
-Ты же меня уже поздравлял сегодня, - заметила Лили с улыбкой.
Поттер встал с дивана, на котором сидел вместе с Сириусом. Он что-то держал за спиной.
-Да, но я ещё не подарил тебе подарок, - сказал Джеймс.
-Ты приготовил мне подарок? - немного удивлённо спросила девушка.
-Разумеется.
Джеймс подошёл к Лили, откашлялся и с важным видом начал:
-Дорогая Лили!
Сзади послышался смешок Сириуса. Поттер бросил на него испепеляющий взгляд.
-Так...дорогая Лили! От всей души поздравляю тебя с твоим семнадцатилетием! - декламировал Поттер довольно громко, так, что некоторые гриффиндорцы стали на них поглядывать. - Желаю хорошего настроения и счастья в личной жизни! Вот, это тебе.
Джеймс протянул Лили небольшую квадратную коробочку. Лили взяла подарок.
-Спасибо, - улыбнулась она. - А что там?
-Открой, - сказал Джеймс; он незаметно сделал пару шагов к девушке.
Лили осторожно открыла подарок. Это оказалась очень красивая форфоровая шкатулка, расписанная вручную. Лили улыбнулась и открыла её.
Сначала Эванс не поняла, почему не видит дна шкатулки. Вместо него от края до края тянулась полупрозрачная мерцающая поверхность. Затем прямо из воздуха стал появляться чей-то силуэт, и вскоре Лили увидела маленькую балерину в сверкающей белой пачке. Послышалась музыка.
-Это из «Лебединого озера», - произнесла Лили, узнав мелодию.
Балерина начала танцевать. Бесшумно скользя по своей крошечной сцене, она едва касалась изящными ножками пола. Лили восторженно наблюдала за ней.
-Это просто...чудо, - прошептала она и подняла глаза.
Лили не ожидала, что Джеймс окажется так близко. Он стоял совсем рядом и, чуть наклонившись к ней, смотрел ей в глаза. У Лили на мгновение перехватило дыхание.
-У этой шкатулки есть секрет, - тихо сказал Джеймс.
Лили, как завороженная, смотрела на него.
-Какой? - так же тихо спросила она.
Джеймс улыбнулся.
-Если я тебе скажу, то это уже не будет секретом, - заметил он, и его губы тронула едва заметная улыбка.
-Но ведь это тепрь моя шкатулка, - сказала Лили, не отводя глаз от лица Джеймса. - Я хочу знать её секрет.
Джеймс вдруг отодвинулся от Лили. Эванс к своему удивлению почувствовала лёгкое разочарование.
-Я тебе не скажу, - утвердительно произнёс Поттер. - Но уверен, ты сама скоро разгадаешь этот секрет.
-Но я хочу знать его сейчас, - сказала Лили, словно была маленьким ребёнком.
-Ничего не могу поделать, - Джеймс пожал плечами.
-Значит, не скажешь? - Лили с трудом сдерживала улыбку.
-Не скажу, - Поттер мотнул головой.
-Ну ладно, - Лили вскинула голову и, улыбнувшись, отправилась в свою спальню.
Лили ни разу не обернулась, но, поднимаясь по лестнице, чувствовала на себе взгляд Джеймса.
