Глава 33Гарри облизнул губы и постарался успокоиться. Вдох-выдох. Они не желаю ему зла… Сложно поверить! – истерически хохотнул внутренний голос. Но нужно! Выдох. Вдох. Он посмотрел в глаза друзей. Друзей ли? Гарри решил верить до конца. Шпренгер говорил о какой-то боли… может, это самое она и есть. Надо терпеть. Взгляд Сантори, сидящего в центре, был очень недобр. Недаром заключенным хватало его вопроса «Вы знаете, почему вы здесь?». И все сразу начинали каяться. Гарри бы тоже покаялся, если бы знал, в чем и если бы в душе не жила безумная надежда, что все образуется. Выдох. Вдох.
Выдох.
Гарри относительно спокойно посмотрел на судей.
- Гарри Поттер, - голосом, замораживающим душу и изгоняющим надежду, начал Сантори, - поклянитесь на Святой Библии говорить правду и только правду Божиему суду.
Один из священников, стоящих у двери (вообще, в зале было очень много священников, в большей степени стоящих по периметру зала) поднес Гарри толстую книгу в кожаном переплете и золотым тиснением на обложке. Гарри положил на нее руку и сказал:
- Я клянусь говорить правду.
- Вы – аврор Министерства Магии, наследник родового замка Снеггов. Верно?
- Эм…да, - кивнул Гарри, который обнаружил, что и хотел бы соврать, но почувствовал, что взгляд инквизиторов не даст, причем ощутимо физически не даст. Гарри хотел подумать о возможных путях отступления, но у него тут же ледяной волной расползлась по голове боль.
- Вы – убийца?
- Нет, - нетвердо ответил юноша, решивший смотреть за писцом, записывающим каждое слово.
- Вы убили Тома Нарвало Риддла, Темного Лорда Волан-де-Морта?
- Да.
- Тогда вы убийца, мистер Поттер, раз убили живого человека.
- Но он не был человеком…
- Но он был живым. Вы убили Божию тварь. Вам известно отношение Бога к убийству?
- Да.
- Вы убили инквизитора брата нашего во Христе отца Доминика Смертельным заклятием?
- Да, но… - попытался оправдаться Гарри, - он сам…
- И многих людей, чье сообщество именуется Пожирателями Смерти?
- Да! – чуть ли не с вызовом ответил Гарри, смотря в холодные глаза – неужели бывшего? – друга. Ему стало не то чтобы страшно, но холодно. Не только снаружи – в зале не было натоплено, - а в душе, внутри, в сердце. Стало горько. Такого он не ожидал. Надежда на благополучный исход замерзла и искрошилась ледяной пылью. Теперь ему хотелось, чтобы все это как можно скорее закончилось. Сантори моргнул. Гарри так хотелось, чтобы они хоть как-то поддержали его! Взглядом, жестом! Но нет. И Шпренгер, близкий теплый Шпренгер, сидел отстраненно и смотрел на Гарри чуть ли не холоднее Сантори. А Беллармин? Пишет…
- Вы признаетесь в этих убийствах? – продолжал Сантори.
- Да, - кивнул Гарри, решив соглашаться со всем.
- Вы признаете, что приносите этому миру Божию вред куда больший, чем Темный Лорд?
- Да…
Гарри показалось, что допрос мог быть куда длиннее, но вот Сантори уже подписывает документ - длинный пергамент, испещренный чернильными строками. За Сантори выводит свой титул Беллармин, а затем подписывается и ставит печать Шпренгер. Начинается зачитывание приговора. Гарри слушал его вполуха. Наследство его переходит представителям Конгрегации Доктрины Веры, ирония! Штюрм был прав!.. Его приказано немедля сжечь… Жизнь есть? Где есть? И зачем она, эта жизнь? Какого черта он ввязался в эту авантюру? Снегг бы хоть предупредил, что тут такое счастье намечается.…А Лу, его милая Люси и ребенок, которого он никогда не увидит…. А, ему приписывают еще и заключение всей деревни КрайстЧерч под замок, как интересно…
Его вывели, провели по длинным коридорам, дали несколько пинков, чтобы он лучше шел, - хоть не пытали особо, и то спасибо, - и вывели во двор, в центре которого Гарри заметил помост с высоким столбом посередине, а вокруг – вязанки хвороста. Вокруг стоял народ, те жители деревеньки, к которым Гарри вечность назад или несколько дней испытывал самые нежные чувства, теплую симпатию. Приготовленный приговором, где заточение поселян приписали ему, юноша не удивился, когда него полетел первый камень с криком «Ведьмак!». Камень попал в плечо, потекла кровь. Гарри закусил губу, чтобы не вскрикнуть. Терпел и Круцио Темного Лорда! Следующий камень просвистел мимо, а вот небольшой, но тяжелый угодил в кисть связанных сзади рук. Кидали сзади, значит.… Самих выкриков Гарри старался не различать. Он знал, что кричат таким, как он, и не хотел это слышать еще раз.
Под одобряющие выкрики толпы его развязали, чтобы теперь связать руки за столбом, а потом опутать цепями, холодными и немного колючими. Когда Гарри увидел, как люди несут к его помосту, его оцепенение, спасавшее его рассудок все это время, исчезло. Гарри стало панически страшно. Он часто задышал, в висках неприятно пульсировала кровь.
- Эй! – крикнул он, - я не виновен! Что вы делаете?
А хворост все несли, скоро у его ног выросла порядочная кучка.
- Я не виновен! Не верьте им! Мистер Шпренгер! Мистер Шпренгер! – с отчаянием до хрипоты кричал Гарри, в него летели камни, а он все искал в толпе лицо самого близкого – ой ли? – человека. Его не было. Или был?
Вот он стоит на другом помосте, напротив, вместе с судьями и взирает холодно и презрительно, с болью, как преданный человек. И не слышит его! Если бы услышал, то спас бы! Конечно, конечно! И Гарри старался докричаться, его губа была разбита, а он все кричал. У него что-то спрашивал Сантори, а он кричал. Еще раз зачитали обвинение, а он молился этим глазам, он просил о снисхождении, о чем угодно, о тепле в этих чудных глазах, о жизни.
- Мистер Шпренгер! – хрипел он, - не бросайте меня! Я исправлюсь! Все сделаю! Нет!
К его помосту подошел человек с факелом.
- Нет! – истошно завопил Гарри, - Нет! – он сорвался на визг, - Что вы делаете?! Что делаете, а?! Нет! Уйдите!
Пламя поползло с жутким треском по сучьям, карабкаясь вверх.
- Потушите! – сердце было готово выпрыгнуть из груди, - потушите! Тушите! – он вновь поискал глазами Шпренгера. В глазах его была… боль? - Вы что? За что мне?! За что?! Что я сделал? Помогите! Помогите! Тушите-е-е-е-а-а-а!
Пламя коснулось его ног, нещадная боль ударила в голову, запахло чем-то противным. «Мной…» - подумал Гарри и потерял сознание.
