Глава 35: Решение всех проблемКак странно всё меняется. Как странно замечать, что вещи, которые были знакомы тебе с детства, становятся совершенно неузнаваемыми. Взрослые больше не кажутся великанами, а Рождество утратило свою магию. И как бы ни хотелось вновь ощутить те забытые эмоции, время не повернуть вспять.
То же произошло и с Косым переулком. Вечно оживленные улицы теперь были пусты и беззвучны. Словно из огромного цветущего организма выкачали всю кровь. По тонким улочкам-артериям не сновали люди. Не забегали в магазинчики и лавки, не радовались случайной встрече с хорошими друзьями. Сейчас, если и можно было увидеть случайного прохожего, то он обязательно будет испуган. Он быстро сделает свои покупки и умчится подальше от этого места.
Ремус Люпин помнил Косой переулок совсем другим. Они часто ходили сюда с отцом, хоть и денег в семье Люпинов всегда недоставало. Отец приводил Ремуса в Косой переулок больше ради развлечения, нежели купить что-то. Здесь маленький Ремус познакомился с папиными друзьями-лавочниками. Фортескью, к примеру, часто угощал Рема мороженым, когда отец заходил к другу в гости. А мадам Малкин непременно интересовалась делами миссис Люпин. У папы было очень много хороших друзей. А для Ремуса Косой переулок стал любимым местом, где жизнь сияла самыми огненными красками. Здесь не было место печали или грусти, а если всё же происходило что-то плохое, то владельцы магазинов тотчас же бежали на помощь. Так и сложилось, что Косой переулок стал одной большой семьёй.
Но теперь для Косого переулка настали тёмные времена. Пожиратели устраивали частые набеги на это место, распугивая покупателей как трусливых кроликов. Но несмотря ни на что магазины и лавки продолжали работать. Гринготтс всё так же открывал свои двери каждое утро. Продавцы протирали пыльные витрины, начиная с этого свой день. Все были до ужаса напуганы, все боялись, что каждую секунду сюда ворвутся головорезы Волдеморта и учинят разгром и мародёрство. С удивительной частотой лавки закрывались навсегда, смотря пустыми окнами на мостовую. Но для многих Косой переулок стал не просто работой. Он стал домом. Домом, который нуждается в защите. Каждый день Ремус видел, как тот или другой владелец магазина практикуется в защищающей магии. И Ремус знал, что это далеко не напрасно. Однажды, им удалось отбить нападение Пожирателей и отстоять Косой переулок. Было много раненых, но не убитых, а Пожиратели в тот день ушли ни с чем. Косой переулок стал крепостью, фортом сопротивления, что до ужаса бесило неудачливых Пожирателей.
Сегодня Ремус был по уши завален заказами, а без Мэри в аптеке стало невыносимо сложно. Он совсем не справлялся, а мозг под конец дня кипел, как котелок. За окном только начинало светать, а Люпин уже вовсю работал. Теперь он не просто аптекарский зельевар, теперь Ремус стал управляющим, а от этого голова совсем шла кругом. Колокольчик на дверях дзынькал каждые несколько минут — это коллеги заходили поздороваться с Ремусом. Люпин очень быстро вжился в большую семью Косого переулка: многие старожилы знали его с самого детства. Ремусу очень нравилось то, с каким добродушием к нему относятся «местные». И он всегда платил им той же монетой. Но сегодня запас дружелюбия был почти истощён, потому что в мыслях Люпин был совсем далеко от Косого переулка.
— Кровевосполняющее зелье, — бормотал Ремус себе под нос, — кровевосполняющее…
Он стоял над котлом и никак не мог собраться с мыслями и начать работу. Наконец он открыл книгу на давно знакомой странице с давно знакомым рецептом. Медленно, чтобы не ошибиться, Ремус начал готовить препарат, точно отмеряя дозы каждого вещества. Ах, как же Ремусу хотелось, чтобы в голове был такой же порядок! Чтобы мысли были чётко отмерены и лежали на своих местах, желательно помеченные ярлыками. Но, конечно, это совсем нереально.
«Мэри, крестражи, аптека, Мэри, аптека, Мэри, крестражи, Мэри, Мэри!» — всё это сумасшедшим вихрем носилось в его голове. И Ремус никак не мог ухватиться за нужное. Ну ладно, с аптекой всё ещё куда ни шло: дела шли неплохо, лекарства будут нужны всегда, аптека без дела не пропадёт. А вот Мэри… Макдональд каждый день училась жить заново. Ремус пытался ей помогать, но процесс продвигался долго и очень сложно. Люпин был безмерно благодарен своей матери, которая приняла Мэри как родную и не отходила от неё ни на шаг. По ночам Ремус приходил к Мэри, и они спали, прижавшись друг к другу. Мэри говорила, что так ей намного спокойнее, а Люпин был готов сделать всё ради её спокойствия.
Крестражи занимали голову Ремуса уже несколько дней. Где бы мог Волдеморт их спрятать? Дамблдор рассказал им всё, что знал о Томе Реддле. И теперь главная задача была в том, чтобы отыскать их и раз и навсегда разделаться с Волдемортом и его приспешниками. У Ремуса назрела одна неплохая идейка по поводу места одного из крестражей. Волдеморт был повернут на всяких знамениях, местах славы и крови. Как оказалось, есть в его биографии место, которое причудливо сочетало в себе эти три составляющие. Маггловский приют. Что ж, Ремус собирался рассказать о своей догадке сегодня на собрании, которое, кстати, назначено на пять часов.
Как ни странно, занятый рутиной Ремус вовсе не заметил, как пролетело время. Без двадцати пять он вышел из аптеки и запер дверь на замок. Оглядываясь по сторонам, Ремус не заметил слежки и незаметно скрылся в одном из тёмных закоулков улицы. Там его поджидал портал, который мог перенести его прямиком в кабинет директора Хогвартса. Это, конечно, было совсем незаконно, но какая Министерству разница до несчастного портала, когда у них есть более срочные дела?
Ремус прибыл одним из первых, раньше пришла только Лили. Она обеспокоенно переговаривалась с Дамблдором, а когда появился Ремус, и вовсе испуганно умолкла.
— Привет, Лили, профессор Дамблдор, — поздоровался Ремус, слегка наклонив голову.
— Здравствуй, Ремус, проходи, — сказал профессор, указывая на стул рядом со столом. — Подождём ещё немного, наши друзья запаздывают.
Ремус сел на предложенный стул, ожидая Мародёров. Он незаметно рассматривал сидящую рядом Лили, которая выглядела довольно неплохо, не считая тёмных кругов под глазами и усталого вида.
— О, а вот и они, — Дамблдор указала на едва трепещущие язычки зелёного пламени, которые запрыгали на сухих поленьях. Спустя секунду из камина вышли неразлучные Джеймс Поттер и Сириус Блэк.
— Что ж, — начал Дамблдор, — можем начать. Какие есть идеи по поводу крестражей?
Не сговариваясь, друзья произнесли лишь одно слово.
— Приют!
Все шокировано смотрели друг на друга, а Дамблдор лишь тихонько смеялся над их изумленными лицами.
— В том, что вы выбрали это место, нет ничего удивительного, — произнёс профессор. — Я и сам
хотел бы поискать там. Это довольно разумный вывод, не правда ли? У меня есть ещё несколько догадок, но начнём, пожалуй, с этого места.
Они ещё долго обсуждали разные мелочи, детали и опасные моменты. Всё это время Ремус исподтишка наблюдал за Лили. Она была какая-то помятая и слишком уставшая. Девушка то и дело зевала и сонно моргала. Её уставший вид заметил не только Ремус. Поттер постоянно подозрительно косился на Эванс. Но Люпин решил списать всё на усталость. Война есть война.
Когда друзья вышли из кабинета Дамблдора, было глубоко за полночь. Мародёры и Лили едва плелись по тёмным коридорам.
— Ремус, — тихо позвала его Лили, когда они шли по коридорам замка. — Можно вопрос?
— Конечно.
— В твоей аптеке есть «Сон без сновидений»? — спросила Эванс.
— Мучают кошмары? — безрадостно усмехнулся Ремус.
— Если бы ты только знал… — только и промолвила Лили.
***
Солнце нещадно обжигало жёлтый песок, редкие пальмы и одинокую фигурку на берегу. Она выглядела очень странно для этого места. Чёрные сапоги плотно облегали ноги, а высокие каблуки увязали в зыбучем песке. У её ног стоял небольшой плетёный саквояж, который был туго набит вещами и разной необходимой мелочью. На этом саквояже лежало тяжёлое тёплое пальто, которое было снято из-за духоты и палящего солнца. Морской ветер колыхал шёлковый платок на её тонкой шее. Горизонт расплывался в знойном мареве, но фигура, не двигаясь, всё также смотрела вдаль. Здесь эту незнакомку звали Ева Обри, здесь не существовало Эвелин Поттер.
Девушка неотрывно смотрела на дом вдалеке. Она прекрасно понимала, что её давно заметили, но Ева не спешила приблизиться. Девушка не знала, что её там ждет. Да что там, она не могла понять, что она чувствует! Боль? Страх? Надежду? Нет, кажется, всё смешалось, перепуталось и никогда не придёт в норму. Ей не было страшно, но она до жути боялась сделать хоть шаг. Сердце щемило от старых воспоминаний: они были и хорошими, и плохими. Надеялась ли Ева, что её простят? Наверное, нет, но так хотелось верить в это…
Вдруг дверь дома громко хлопнула. На веранде появилась хрупкая фигурка, которая пристально смотрела на Еву. Девушка чувствовала, как отвращение со смесью страха охватывает её. Ведь сама Жаклин Обри решила встретить её. Эта сухая женщина с проблесками былой красоты всегда была отличной актрисой, как и положено аристократкам. На людях она улыбалась и гордилась своей дочерью, которая «так стремилась быть самостоятельной». Именно так родители описывали все безрассудства Евы. Но как только они оставались одни, вся её жабья натура расцветала яркими красками. Жаклин Обри не брезговала непростительными, чтобы успокоить буйную дочь. На что Ева всегда отвечала ещё большими злодеяниями. Но вот какая штука. Ева Обри ни за что не вернулась бы в родные пенаты, если бы глубоко в душе не любила эту высокую женщину со жгуче-карими глазами.
Дверь снова хлопнула, и рядом с миссис Обри появился статный мужчина. Он был при параде, как и его верная супруга. Симон Обри никогда не был похож на грязных толстосумов, которые любили потрясти своим золотом перед каждым встречным. Он всегда был вежлив и ухожен. В чёрных глазах холодела сталь, а губы всегда держали полуулыбку. Ева никогда не видела, как папочка выходил из себя. Он просто и ясно выносил свои вердикты, от которых хотелось сбежать. Что в итоге Ева и сделала. Он был отличный бизнесмен и стратег. Дела его конкурентов рушились как карточные домики, если те не хотели сотрудничать. Спорить с Симоном Обри было очень дорого, порой, даже слишком. Однако дочь уважала его и всегда восхищалась его хваткой, которую, к счастью или нет, унаследовала Ева.
Обри понимала, что стоять и смотреть это просто-напросто глупо. Она сделала неуверенный шаг, другой. Её мысли носились в безумном хороводе: «Побежать и обнять их? Или, может, держаться холодно, как они? Проще уйти и никогда не связываться больше с этими людьми. Но они моя семья! Нет, просто иди, медленно, успокойся, Ева. Ты всегда можешь уйти» — думала девушка, продолжая идти. Она делала маленькие шажки, давая себе время привести дыхание в норму. Саквояж так и остался стоять на песке, позабытый.
Вскоре, Ева приблизилась к ступенькам веранды из тёмного дерева. Она смотрела снизу вверх на своих родителей, которые слегка постарели с их последней встречи. На матери было идеально сшитое платье из тяжёлого шёлка, а отец надел свой лучший фрак. Их взгляд не был вызывающим, отнюдь, мистер и миссис Обри были настороже и смотрели испуганно. Родители словно видели её впервые. Жаклин склонила голову и грустно нахмурила брови. Всё та же полуулыбка на лице отца навеяла старые воспоминания, когда Ева возвращалась домой после очередного громкого скандала.
— Ева? — одними губами прошептала Жаклин.
— Мама, — Обри больше не могла сдерживать слёзы, которые тут же градом покатились по её щекам. Она бросилась обнимать родителей, которые, как ни странно, горячо ответили ей.
— Ева, дорогая, — шептала мама, а папа лишь учтиво стоял в стороне, — мы так скучали. Ох, если бы ты только знала, как мы мечтали о твоём возвращении!
— Простите меня, пожалуйста, — всхлипнула девушка, утирая слёзы. — Я вела себя как идиотка.
— Все мы совершаем ошибки, — промолвил отец. — Нужно найти смелость их исправить. Ты на правильном пути, раз всё-таки решилась прийти.
— Что же мы стоим на пороге? — воскликнула Жаклин. — Быстро в дом, я хочу знать всё, что с тобой произошло!
За стаканами фамильного бренди Ева выложила всё как на духу. О Лютном переулке, совсем не стесняясь говорить о своих бесчинствах. Ева долго говорила, как сложно ей было привыкнуть к суровой Англии. О Джеймсе и Любовном зелье, о том, что теперь она носит знаменитую среди английских магов фамилию Поттер. Ева не помнила, почему она познакомилась с Джеймсом. При их первой встрече, ей просто захотелось его, и Ева получила то, что хотела. Как всегда. А теперь она была по уши влюблена в него, хотя Поттер и не спешил отвечать взаимностью.
— Я не знаю, что мне делать… — неловко закончила свой рассказ Ева.
— Мы что-нибудь обязательно придумаем, милая, — Жаклин сжала её ладошку своей рукой, —, а пока можешь пожить
у нас. Твоя комната осталась такой же, мы ничего там не трогали.
— Да, хорошо, — кивнула Ева.
— Дорогая, — вдруг заговорил отец. — Я вижу, ты страдаешь. Эта любовь… Лучше любовь созидающая, нежели разрушающая. Я могу помочь тебе…
— К чему ты клонишь? — перебила отца Ева. Мать недовольно сжала губы, как делала всегда, когда Ева затевала скандалы. — Ты предлагаешь мне бросить Джеймса?
— А разве это неразумно?! — воскликнула мать, округляя глаза. — Ты сама говорила, что он тебя не любит, и тебе тяжело с ним.
— Ну, конечно! — Ева вырвала свою руку из ладоней матери. — Это же способ решения всех проблем от семейки Обри! Сбежать, как помойная крыса, от проблем. Как я могла забыть?
— Сказала наглая девчонка, которая год назад так и поступила, — спокойно проговорил Симон Обри. — Сбежала, как помойная крыса.
— Ах, точно! — Ева гневно выплевывала слова. — Только вот же штука. От этой проблемы не сбежать. Я беременна!
Родители сидели как громом поражённые. Даже знаменитый холод Симона Обри исчез из его глаз. В них читалась беспомощность. Жаклин и Симон переглянулись, словно обмениваясь мыслями. Миссис Обри быстрее мужа оправилась от шокирующего известия.
— От ребёнка можно избавиться, — тихо начала Жаклин. Заметив, что дочь собирается возмущаться, миссис Обри властно подняла руку, прерывая её. — Дай мне договорить! От ребёнка можно избавиться, это не проблема. Но! Если ты собираешься оставить его, помни, тебе придётся всю жизнь прожить рядом с мистером Поттером. И загубить свою жизнь рядом с человеком, который не любит тебя.
— Это ужасно, — прошептала Ева. — Вы мне испортили жизнь, так хотите ещё стать и убийцами. Прекрасно.
— Мы испортили тебе жизнь? — мистер Обри поднял бровь. — Ты росла в прекрасном доме, ни в чём себе
не отказывала. У тебя были лучшие вещи. Ты с детства знала лучших волшебников мира. Это ты называешь испорчённой жизнью?
На это Еве нечего было ответить. Отец прав, она жила не просто хорошо, она жила шикарно. И сама всё испортила. Ева могла бы стать такой же, как родители, слушаться их и получать от этой жизни абсолютно всё.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я прав, — продолжил отец. — Мы всё твоё детство старались, чтобы у тебя было всё, что пожелаешь, мы помогали тебе. Но ты ответила нам своим невежеством и побегом. Теперь будь добра, помоги и нам. Ты знаешь, что наши виноградники уничтожены?
— Что? Не может быть, кто это сделал? — всполошилась Ева. Виноградники были главным достоянием семейства Обри. Благодаря этому растению они стали известны и богаты. Но раз теперь их нет, это значит, что фамилия Обри навсегда потеряла власть и могущество.
— Неизвестно, — подхватила Жаклин, заметив, что дочь заглотила наживку. — У нас нет денег, чтобы восстановить виноградники. Всё, что у нас осталось, мы потратили на то, чтобы восстановить жалкие остатки тех огромных плантаций. Единственное, что спасёт нас, это родство с другими богатыми волшебниками.
— Вы предлагаете мне выйти замуж за… — Ева побледнела. То, чего она всегда боялась — брака по расчёту.
— За сына Малфоев, — деловито сказал Симон Обри. — Это отличная партия, дорогая. Они вкладывают деньги в наш бизнес, а взамен ты получаешь отличного мужа. Не волнуйся, твою биографию можно с лёгкостью переписать, на это денег у нас хватит.
— С чего вы взяли, что я соглашусь? — уже абсолютно безразлично спросила Ева.
