Глава 37- Мы вернулись в столицу – и наша жизнь покатилась по накатанной колее. Грабежи, кражи, убийства… много драгоценностей и золота мы забирали из храмов – богатые оклады икон, раззолоченные статуи и утварь, подаренные ктиторами(1), были для нас всего лишь побрякушками, которые можно выгодно продать. Если взрослые бандиты часто не решались поднимать руку на Церковь, то мои ребята не верили ни в чёрта, ни в бога. Они верили в меня. И ничего не боялись. А я находил особое удовольствие в том, чтобы разорять эти проклятые гнёзда под устремившимися в небо римскими крестами, убежища той злой силы, что призывала предавать огню и мечу всякого, кто причастен к древнему магическому искусству…
Большую помощь в планировании наших «операций» я получал из совсем неожиданного источника. Однажды к нашей компании прибилась девчонка по кличке Дворняжка – за её любовь к бродячим псам, которых она подкармливала и всегда старалась приласкать – удивительно, но даже самые свирепые волкодавы, которые свободно могли перекусить руку неосторожному человеку, подставляли ей брюхо и виляли хвостом, как маленькие щенки. Животные чувствовали её, а она – их. Дворняжка оказалась бесценной наводчицей – никто не умел так, как она, вынюхать, в каком месте купец держит схрон с золотишком, где выгрузят последнюю партию пряностей, прибывших из Танжера, или когда отлучается из лавки торговец, оставляя товар и деньги на своего помощника. Но Дворняжка притащила на хвосте нежданный груз – своего дружка Юнгу. Парень был конченым человеком – я уже видал таких прежде. Опиум. Дурь – дымок. Отрава, волной хлынувшая с Востока. Ещё совсем мальчишкой, Генри действительно был юнгой – ходил на торговой шхуне в Кэфэй(2). Шкипер, редкая сволочь даже по моряцким, отнюдь не пуританским, понятиям, был неуверен в качестве новой партии «особого груза». И опробовал опиум на ребёнке. Юнга втянулся с первого же раза и навсегда. Теперь без этой дряни он не мог ни дня, если ему не давали дури – его начинало корёжить так, что он мог поломать себе все кости. Я попытался его вылечить – но тщетно. Зараза слишком глубоко проникла в его организм. Ему оставалось уже недолго – в неполных шестнадцать лет он был похож на глубокого старика. Я уж было хотел прикончить его из жалости, но Дворняжка, уж не знаю почему, женская душа – это загадка, была к нему очень сильно привязана, ухаживала за ним, как за маленьким, и тихо беседовала о чём-то в редкие моменты просветления. Я пожалел эту странную парочку и приказал доставлять ежедневно порцию «дымка» высшей очистки из китайской опиумокурильни в двух кварталах от нас. И тут выяснилось, что вместо обузы в мои руки пришёл настоящий клад – Юнга оказался сильнейшим медиумом, человеком, могущим проникать взглядом в иные миры, прошлое и будущее. Несвязное, бессмысленное, по первому впечатлению, бормотание во время наркотических грёз оборачивалось, если расшифровать, умеючи, вполне конкретными сведениями, из которых, зачастую, можно было извлечь немалую выгоду.
В то утро я лениво полировал и без того блестящее оружие, сидя возле лежанки Юнги. Тот уже получил сегодняшнюю порцию дури, и теперь его душа пребывала в неведомых далях, оставив бренное тело на земле. В ногах Юнги сидела Дворняжка, она с беспокойством глядела, не отрываясь, на лицо своего друга. Я уже решил было, что сегодня ничего интересного не будет. Жаль… в последнее время дела шли вяло. Но тут Юнгу словно огрели кнутом – его тело выгнулось на лежанке, скрюченные пальцы вцепились в покрывало. Он пытался что-то сказать, из уголка его рта обильно текла мутная слюна, глаза закатились так, что между приоткрытыми веками виднелись лишь страшные слепые белки.
- Дракон… Дра… кон… каменный… каменный дракон… - прохрипел Юнга, махнув рукой куда-то на запад, - Таааам… каменный дракон высидел каменное яйцо… а яйцо-то непростое… в нём чашка из золота… а на чашке той кровь земная и человеческаяаааааа… - его голос перешёл в сплошной стон.
Осознав, что больше от него ничего не добиться, я оставил Дворняжку возле забывшегося тяжким бредом Юнги, а сам подошёл к окну, сосредоточенно думая, чтобы могло значить очередное пророчество. Какая-то чаша из золота, несомненно. У Юнги просто нюх на вещи, ради которых пролилась (или прольётся) кровь. А больше всего люди резали друг друга за жёлтый металл. Но вот яйцо? Каменный Дракон? Хотя… постойте-ка!
- Циклоп! – верный помощник был тут как тут, - Есть ли у нас там, в сторону Запада, какая-нибудь церковь Георга Победоносного?
- Есть, как не быть, Чёрный, - закивал головой мой адъютант, - Только не церковь, а маленькая такая часовенка, круглая… Ро… ро… - он наморщил лоб и в сосредоточении зажмурил единственный глаз.
- Ротонда, - закончил я за него, - Понятно. А её скажи: фигуры на ней какие-то имеются?
- Ага! Сверху, как полагается, сам Джордж – Вояка, на коне с копьём в руке. О вокруг часовни Змей обкрутился, Дракон, стало быть…
- Ну вот и решение: каменный дракон, каменное яйцо – круглая часовня. Осталось только пойти проверить, что там за кровь земная у «слуг божьих»…
Сегодня наведаемся, братва, или на завтра отложим, а?
- А чего ждать-то, Чёрненький? – донёсся до моих ушей бархатный мурлычущий голос, - Будут рыжики – будет звон(3), так, мальчики?
Я оглянулся. Совсем рядом, уютно устроившись на тюках барахла, которое мы собирались отдать барыгам, лежала Киска, вытянув свои точёные ноги, обутые в сапожки нежнейшей юфти. До прихода в шайку Киска была «манком» - завлекала глупых жирных «зябликов» в подворотни, прикидываясь уличной шлюхой. «Зяблики» шли, как привязанные, очарованные видом её прелестей. И я их понимал: в свои пятнадцать лет Киска выглядела, как грешный ангел, слетевший в нашу земную юдоль, дабы вызывать у всего мужского населения обильное слюнотечение и разжижение мозгов. Но в подворотне «дядю сарая»(4) ждали не желанные утехи, а удар чулком, туго набитым песком, в темечко и скоростная очистка карманов.
Честно говоря, я слегка опасался, что появление Киски в нашей маленькой дружной семье вызовет недовольство со стороны других представительниц прекрасного пола – когда-то я читал «Песню о Нибелунгах» и прекрасно помнил, как ссора двух вздорных девок привела к кровавой резне(5). Но Дворняжка интересовалось лишь своим Юнгой, так что с Киской они жили, вопреки пословице, не как кошка с собакой. А Стрекоза… она была ещё совсем ребёнком. Киска ей нравилась, она ластилась к ней, как к любимой старшей подружке или даже сестре. К моему удивлению, Киска отвечала ей взаимной симпатией, особенно когда услышала историю Стрекозы. Так что в этом плане всё было благополучно. Ну, а ребята… сказать, что мужскую часть шайки Киска не обделила своим благосклонным вниманием – это было бы сильным преуменьшением, - тут Билл, к удивлению Летиции, густо покраснел, - Да уж… дело молодое, как говориться.
- Киска сладко потянулась и совсем по-кошачьи зевнула, показав розовый язычок, - продолжил Билл, - Циклоп при виде этого зрелища, весьма, признаю, увлекательного, застыл, и мне пришлось хорошенько тряхнуть его за плечо, отрывая от мечтаний. «Так, дело – значит дело!» - скомандовал я, - «Дворняжка с Юнгой остаются, это понятно. А ещё Кукушонок, Пять – на – пять и Оглобля – будете караулить, чтобы никакая «крыса» не залезла. Остальные со мной! Брюлики сбросить, одеться понеприметнее, железки спрятать поглубже. Всем ясно! Тогда вперёд!»
Разбившись на маленькие группки, мы направились к часовне Победоносца.
* * *
1. Жертвователями
2. Староанглийское название Китая (Cathay), в отличие от современного China.
3. Будет золото – будут деньги.
4. То же, что и «фраер», «лох» и т.п.
5. Спор Брюнхильды и Кримхильды у входа в собор.
