Глава 37. ЭпилогНа следующее утро Гарри вновь посетили жестокие реалии, на сей раз в виде «Ежедневного пророка». Едва посмотрев на первый лист газеты, студент позабыл про все имевшиеся доселе проблемы; заглянувший ему под руку Рон подавился кашей, а Гермиона, вырвав издание из рук друга, задумчиво протянула:
– Ну, дела…
– О чем там пишут? – страдальческим голосом поинтересовался Гарри. – Перескажи в двух словах, а то, боюсь, мои расшатанные нервы не выдержат… – Чтобы прийти к этой мысли, ему вполне хватило отпечатанного дюймовыми буквами заголовка: «О’Рахилли-младший или Поттер-бывший? Шокирующие подробности биографии самой известной личности магического мира!»
– А на что ты рассчитывал? – пожал плечами Финниган. – Теперь они эту тему будут месяц мусолить, не меньше…
– Спасибо за поддержку, – холодно отозвался Гарри.
Углубившаяся в изучение статьи Гермиона сообщила:
– Да в общем, ничего особенного… впрочем, есть любопытная идея, что инкогнито твоей матери может быть связано с тем, что она была дементоркой… или дементоршей? Малфой, – крикнула она, – как правильно будет "дементор женского рода"?
Впрочем, Драко не отозвался, поглощенный чтением все той же злополучной статьи.
Гарри же откликнулся куда более живо:
– Они что там, в «Пророке», все буйнопомешанные?
– По крайней мере, в воображении им не откажешь, – хмыкнула Джинни.
Наконец прокашлявшийся Рон прокомментировал это:
– Если кто и страдал дементорофилией, то уж не О’Рахилли, а твой… Уолтер, то есть.
– Рональд! – вскрикнула Гермиона.
– Я только что чуть не умер от удушья из-за его папаши, – обиженно отозвался Рон, – так что мне простительна одна оговорка…
– Может, хватит уже… оговариваться? – прошипела его подруга.
Не понимая, о чем идет речь, Джинни озадаченно переводила взгляд с одного на другого.
Их пререкания пресек О’Рахилли, который, подойдя к их столу, без предисловий спросил у Гарри:
– Ты читал эту… нелепость?
– Вообще-то, не успел… – пробормотал парень.
– И не стоит, – с этими словами профессор забрал газету и двинулся к выходу из зала, но задержался, увидев, что Дамблдор, поднявшись с места, собирается что-то сказать.
Дождавшись внимания, директор улыбнулся слушателям:
– Дорогие ученики и коллеги! Сегодня вы все узнаете новость, которая стала известна большей части из вас еще несколько дней назад. Этот год был настолько богатым на события, как тревожные, так и наполнившие наши сердца ликованием, что последнее известие едва ли представится вам столь значительным, каким его преподносят наши печатные издания. Хорошо известный вам Гарри Поттер более не будет учиться в нашей школе…
Речь директора почти заглушил ропот голосов шокированных этим известием учеников, а сам Гарри озадаченно пробормотал: «Это что еще за новости?»
Но Дамблдор, возвысив голос, продолжил:
– …но я надеюсь, что вы с той же теплотой отнесетесь к учащемуся по имени Гарри О’Рахилли!
Шум голосов поутих.
– Хорошая ли это новость или плохая – разумеется, каждый для себя решит это по-своему. Но лично я считаю безусловно радостным событием воссоединение семьи, немало сделавшей для борьбы с нашим общим врагом.
Наступившую тишину нарушили хлопки – сперва редкие, но вскоре рукоплескал практически весь зал, не исключая преподавателей. Подарив аудитории еще одну лучезарную улыбку, Дамблдор опустился на стул.
Взглянув на застывшего у дверей преподавателя Военных действий, Гарри увидел, что застывшее на его лице оскорбленное выражение постепенно сменилось ликующей улыбкой. Бросив газету на ближайший стол, он вновь присоединился к преподавателям.
На следующий день Гарри был освобожден от уроков – на кладбище одного из захолустных городков близ границы Англии и Шотландии состоялись похороны Дэвида Уолтера. Разумеется, об этом в газетах не было ни слова. Помимо студента, присутствовали лишь его бывшие подчиненные, профессор Снейп и еще парочка незнакомых волшебников, которые, как заподозрил парень, вполне могли причисляться к былым "постояльцам" Азкабана. Одного из них представили Гарри; бросив внимательный взгляд на ученика, он отвел О’Рахилли в сторону и о чем-то довольно долго с ним переговаривался.
Прохладный ветер приносил запах горящей травы на крохотное кладбище, насчитывающее от силы десяток однообразных серых надгробий. Душу наполняло гнетущее чувство, словно это место, ставшее последним пристанищем служащих Азкабана, несло в себе частицу магической тюрьмы. Глядя в разверстую могилу, Гарри пытался вспомнить отца живым, как они разговаривали у окна, когда парень уронил учебники, как он увидел его в первый раз, когда Уолтер спас его с друзьями в Запретном лесу. Хотя эти события были совсем недавними, почему-то вместо них в памяти вставал образ молодого Бреогана Рафферти, каким он видел его во сне Волдеморта и на колдографии в медицинской карточке.
– Он всегда будет рядом с тобой, – неожиданно шепнул О’Рахилли, – раз нашел тебя после стольких лет отчаяния.
Гарри кивнул и положил на рыхлую землю букет из сероватых, словно не знавших солнечного света, гиацинтов с полупрозрачными лепестками.
Профессора Снейпа в этот день раздражало решительно все. Разумеется, тот, кто заявил бы, что он плохо относился к Рафферти, был бы справедливо назван им гнусным лгуном: смерть его былого коллеги и родственника и для него стала горестным событием. Но он терпеть не мог все эти запоздалые сожаления, пафосные речи и лицемерные слезы тех, кто при жизни не переваривал усопшего. Слава Мерлину, хоть народу собралось немного, и Эштон, министерская крыса, помалкивает, а то не хватало только чиновников, зачитывающих речь на могиле «безвременно павшего верного сына Отечества». Вид погруженного в задумчивость Поттера и убитого горем О’Рахилли также не способствовал появлению приличествующих случаю чувств чувствам, а Люпин состроил рожу кирпичом, наверняка наслаждаясь мыслью о собственных невосполнимых потерях. Бедный Бреоган, знал бы он, что на его похоронах его нежно любимого родственника Северуса Снейпа так и подмывает сказать какую-нибудь гадость о «дорогом покойнике»…
– Теперь они встретятся на небесах, – судорожно вздохнул под боком Рахилли.
«Ну, все, докатились до обязательных банальностей… – поморщился зельевар. – Добавить, может, что, если так дальше пойдет, скоро их сыночек тоже будет с ними…» – Несмотря на свое горячее пристрастие к разнообразным склокам и потасовкам, Лоэгайре все оставался сентиментальным, как девочка-подросток, и это порой выводило из себя его старшего товарища. Но зельевар придал лицу невозмутимое выражение и мысленно пообещал не открывать рта, какую бы чушь ни несли окружающие.
Положив руку на плечо Гарри, О’Рахилли задумчиво начал:
– Нас становится все меньше…
Гарри нечего было на это возразить, поэтому он ограничился горестным кивком.
– Но я так счастлив, – совершенно не счастливым голосом продолжил преподаватель, – что мы не только теряем, но и находим друг друга.
Юноша подумал, что в начале учебного года их встреча не представлялась ему особенно счастливой. Но вместо этого он ответил:
– Я тоже… папа.
O’Рахилли не моргнув проглотил подобную фамильярность, сильнее стиснув плечо названного сына.
– Но я был бы очень признателен, – осторожно добавил Гарри, – если бы ты не кричал на меня на уроках.
– То же самое я мог бы попросить у тебя, – усмехнулся Лоэгайре.
A DEIREADH (THE END)
Спасибо за внимание!
