Глава 38. Беллатрикс Блэк, середина 1960-х. Безрадостные каникулыЗанималась Белла вполсилы, без сосредоточенности. Подходили экзамены, и впервые за время учебы она не тратила сил на подготовку. По школе циркулировали слухи обо всех подряд, и Белла наконец узнала про Аякса с Клариссой, но ни малейшего интереса не испытала.
Блэк давно с ним не говорила, а сейчас, столкнувшись в совятне, вскользь спросила:
- Говорят, ты подружился с Клариссой?
- Кто говорит? - забеспокоился Аякс. Блэк не ответила. Может, и не страшно, что говорят… А Блэк почему это интересует?
- Надеешься, что я ревную? – усмехнулась Блэк.
- А ты ревнуешь? – это и правда было бы приятно.
- Твои родители все-таки разошлись?..
Аякс сглотнул. Ни с кем ему не хотелось это обсуждать. Хотя с Блэк можно. Он посмотрел ей в глаза и не увидел ни намека на сочувствие, одно холодное любопытство. И, странно, ему стало легче.
- То, чего ты на самом деле больше всего боялся. И что ты теперь чувствуешь?
- Как показала практика, от этого не умирают, - сухо ответил он.
Блэк стояла вполоборота, потом подалась вперед, собираясь уйти, и Аякс окликнул ее:
- Ты спешишь?
Она пожала плечами, приостановившись:
- А ты что-то еще хотел?
Аякс помолчал, думал, она так и уйдет, но Блэк ждала, рассеянно почесывая шею школьной сове.
- Помнишь, мы здесь в прошлом году… - наконец пробормотал он.
- Да. Все когда-то кончается.
- Для меня никогда не кончится, - тихо сказал Аякс.
На последних уроках прорицаний профессор Толкотт показал гадальные чаши. Их наполняли особой смесью, а потом она позволяла угадывать события, которые гадатель хотел прояснить.
- Как и прочие виды гадания, чаши полезнее при работе с прошедшими событиями, чем с будущими, - заметил профессор. Эту мысль он часто повторял. – Прошлое единично, а будущее – это спектр возможностей. Уже свершившиеся факты поддаются альтернативной проверке, которой не следует пренебрегать, и знание о них не изменяет их – в отличие от тех, что еще только должны воплотиться. А чем лучше вы знаете прошлое, тем вернее будут прогнозы будущего.
Экзамены Белла сдала без провалов, но и без особенного блеска. Где-то пригодились прошлые знания, кто-то из учителей натянул оценки повыше из привычки считать Беллу хорошей ученицей. По истории магии и гербологии вышло немного, но им большого значения не придавали. А вот трансфигурация ценилась высоко, и здесь у Беллы не было ни внешкольного багажа, ни положительной пристрастности учителя. Она получила семьдесят шесть баллов из ста, пропустив вперед даже Леандру. Белла не думала, что с оценками возникнут проблемы дома, в конце концов, ее прежние высокие результаты не привлекали особого внимания родителей.
Ночью ей приснилось, что она в центре пожара, ревущее пламя пожирало ее и баюкало, обугливало тело, трансформируя его во что-то другое. Она проснулась и долго не могла понять, где сон, где реальность.
Родители оказались не так безразличны к плохим результатам, как были к хорошим. Мать битый час истерически кричала, под конец перейдя к пощечинам, а потом отправила девочку в чулан для метел.
Логика наказаний казалась необъяснимой. Бывали куда менее унизительные санкции за бОльшие проступки. Если спросить у родителей, они, скорее всего, сказали бы, что она выдумывает, как говорили и раньше; разве могли бы они наказать детей несправедливо, надо совсем лишиться почтения к старшим, чтобы такое предположить. Как она может говорить, что мать бьет дочерей по лицу?..
- Значит, у нас коллективные галлюцинации, - флегматично заметила Андромеда после одного из таких скандалов, а однажды в пылу ссоры Белла подозвала домовика и велела в подтверждение ее слов рассказать, что было, когда она не хотела идти к тетке Боудике. Тот, дубася головой об пол, все-таки рассказал, но родители стегнули его Круциатусом, только и всего. Глупо, конечно, следовало понимать, что слова слуги значат так же мало, как слова детей. Нет, еще меньше. Андромеда обиделась тогда за домовика на сестру.
- А я-то при чем? – закричала Белла. – Я его и пальцем не тронула.
- Тебе совсем наплевать на других?.. – Андромеда уже начала рыдать, ей становилось трудно дышать в такие моменты, но Белла повернулась и выбежала из ее комнаты, не желая сидеть и утешать нюню.
Чулан неприятно оживлял такие воспоминания.
- Ну и идите на… - негромко сказала она, когда вечером смогла вернуться в спальню; схватила ботинок и кинула в дверь, зная, что звук не достигнет гостиной.
Ночью огонь приснился снова. Белла не собиралась рассказывать о нем родителям. Ожидать от них помощи она давно отвыкла, считая, что любые проблемы они способны только усугубить. Но узнать, в чем же дело, ей захотелось. Пламя явно что-то значит, не зря оно возникало в ее боггарте, и, если бы Толкотт не изгнал духа… Может быть, призвать его снова, попробовать примитивные гадания?
Блюдечко никаких ответов не дало, и мысли Беллы обратились к другим способам. Наверняка в обширных хранилищах дома Блэков есть гадальные чаши. А за смесью можно отправить сову.
Белла выждала несколько дней и послала домовика на разведку. Руководствуясь словесным описанием, он принес несколько кубков, потом один думосбор. Белла даже подумала, нельзя ли думосбор приспособить для ее цели. А потом их засекли родители.
Поставив Беллу в чулан, отец хлестнул прутом поперек плеч. Она стиснула зубы, выжидая, пока он отойдет.
Ивэну исполнилось семнадцать, и девочек отпускали с ним в город. На выходных они отправились побродить по Лондону вдвоем – Андромеде подарили новые книги, за которыми она хотела посидеть, а Нарцисса гостила у друзей.
- Слушай, можешь оказать мне услугу? – спросил кузен, как только они добрались до кафе.
- Говори, - подобралась Белла.
- Расходимся сейчас, встречаемся здесь через три часа.
- Будешь мне должен, - предупредила девочка.
- Понимаю. Ну, до встречи, - и он скрылся.
«Какая-то интрижка помимо Анат?», - предположила Белла. Что еще тайного могло быть у кузена – впрочем, у парней свои странности. Денег в сумке лежало достаточно, и она решила воспользоваться свободой, вдруг удастся найти гадальные принадлежности. Девочка побрела вдоль лавочек Олдхэг-плейс - «Все для кухни», «Ешь и пей», обувной магазин «Семимильные сапоги». Ни одна из них не подходила. Добравшись до лавки старьевщика, Белла решила попытать счастья и пересмотрела кучу разваливающейся рухляди. Потом, решив уходить, уже отворила дверь, но на прилавке мелькнул браслетик из ракушек… вроде тех безделушек, что любила Адриенна. Белла отвернулась и снова потянула дверь на себя, и, выйдя, сразу поняла, что попала в какое-то другое место.
Через несколько секунд она узнала Ноктюрн-аллею. Пространственная магия пронизывала черномагическую улицу. Да, это она, вон и лоток с большим выбором ритуальных костей.
- Ласточка моя, - раздался сзади старческий голос, - что же девочка делает здесь одна?
- Добрый день, дядя Карактакус, - скрывая досаду, поздоровалась Белла. Попросить его не говорить матери? Или, наоборот, сделать вид, что та знает, в надежде, что дядя при ближайшем визите найдет темы поинтереснее, чем их нечаянная встреча?
- Я… гм… я случайно заблудилась. Потеряла своего кузена.
- Вот как, - дядя Берк задержал на ней пронзительный взгляд. – Доставить тебя домой?
- Раз уж я тут, я могла бы заодно купить гадальные чаши, - быстро сказала Белла. – И наполнитель.
- «Суп Морганы» в любой лавочке зелий найдется, дорогая девочка, - улыбнулся дядюшка. – Зайдем-ка сюда.
- А теперь к нам. Гадальные чаши у меня найдутся, - заявил Карактакус, когда жидкость отправилась в сумку.
В лавке он мягко подтолкнул:
- Давай-ка наверх. Обсудим делишки за чаем.
Взяв у Карактакуса чашку травяного настоя, Белла наконец решилась. В конце концов, дядюшке до сих пор можно было доверять.
- Не говорите нашим, что Ивэн меня потерял. Ничего страшного, но нас будут ругать.
- Конечно, конечно, ласточка моя, - заверил он ласково. – Пробуй чаёк. А вот и гадальные чаши. Смотри, что тебе подходит.
Убрав покупку, Белла откинулась в кресле, она цедила настой и чувствовала блаженное расслабление. Ее не заботило, что дядюшка сидел слишком близко, взял ее руку и проводил пальцами по внутренней стороне локтя. И путешествие в камин Дырявого котла, и прощальный разговор с Ивэном прошли в той же дымке абсолютного умиротворения.
Добравшись до спальни, Белла первым делом распаковала чашу. Ложиться спать она сегодня не собиралась.
Вылила «суп Морганы», зажгла травы в углублениях чаши, прочитала заклинания. Надо было сосредоточиться на своем вопросе, но вместо того в голову лезли почему-то обрывки вечера в лавке. И постепенно стало проступать понимание, что с этим вечером что-то крупно не так. Слишком туманны воспоминания, слишком благодушна была Белла, непривычно для себя доверчива. «Чаёк», - сообразила она. Но для чего ему?..
«Разные есть магические надобности», – понимание было очень ясным и чужеродным, как и раньше на уроках Толкотта, его легко было отделить от своих мыслей. Разные. А есть и немагические. Он до нее дотрагивался, сидел вплотную. По шее погладил, отведя волосы. И прочие подробности всплывали, хотя Белла зажмурилась, стараясь изгнать их. Неужели так все просто? Просто микроскопические потребности старческой похоти – Беллу передернуло. Или он что-то магическое получил тогда от нее? Нет, ничего, подсказала чаша.
Белла обхватила плечи руками. Старый подонок! Ей захотелось рассказать родителям, потребовать мести. Но в голове ясно отдалось сознание, что им выгоднее будет не верить. Ведь если все так, то придется принимать меры. Рассориться с Карактакусом – а ведь он единственный из окружения отца, кто хоть во что-то ставил Друэллу, да и потом, для Сигнуса окажется, что она виновата, она поддерживала с Берком отношения, водила детей в лавку. Мать попытается выгородить себя, отрицая все, обвинив дочь во вранье. А отец… что ж, если он не побоится разрыва с Карактакусом… то все равно Белле достанется на орехи, за то, что ходила одна, что чем-то навела дядюшку на такие мысли… «Они обвинят меня», поняла Белла.
Ее охватила хандра. Следующие дни выходить из дома не хотелось, Белла брала книжки и сидела, уставившись в них. За чашу приниматься тоже не тянуло. Белла устала от жестокой правды, и даже мелькнула мысль, что самообман родителей, их отказ признавать очевидное тоже может быть от усталости и испуга, от того, что нету сил справиться с реальностью. Она моргнула, прогоняя из головы очередную часть тяжелой правды. Блэки ничего не боятся. Надо убрать чашу подальше.
