Над краем бездныLike a snake between two stones
it itches in your bones.
take a deeper breath and swallow
your sorrow
tomorrow.
So raise it up and lets propose a toast.
To the thing that hurts you most.
It*s your last cup of sorrow.
what can you say?
Finish it today.
Last Cup Of Sorrow “Faith No More”
Гермиона чувствует себя вымотанной до предела.
На одной лишь силе воли долго не продержаться. Да, она будет стараться. Но – не продержится. Выносливость организма тоже не беспредельна, каким бы неукротимым внутренним огнем она не подпитывалась.
Еще немного, и усталость одержит полную и безоговорочную победу.
Нужно перестать злиться, говорит себе Гермиона.
Неужели ты ожидала, что он все расскажет?
Неужели ты думала, что все будет просто?
Вовсе нет.
Еще есть время.
Пять дней.
Гермиона понимает, что на данный момент ей не удалось ни на миллиметр продвинуться в желаемом направлении. Все улики похоронены. Все пленки стерты.
Кроме одной. Подобной той, что вынимают из разбившегося самолета.
Той самой, что в «черном ящике».
Той самой, доступ к которой у нее будет еще целых пять дней.
Целых пять дней, а потом Северус Снейп, бывший профессор Школы чародейства и волшебства, унесет свои тайны в могилу. И, возможно, именно к этому он и стремится. Может быть, ему противна сама мысль о том, что кто-то узнает о нем хоть что-нибудь помимо того, что уже известно. Гермиона усмехается, вспоминая учебник «Продвинутое зельеделие», хранящийся под двойным дном сундука с книгами. Наверное, немного осталось людей, знавших, кем на самом деле был полукровка-Принц. И это только одна его тайна. Вероятно, он из тех, кто скрывают свою натуру. Изо всех сил. Живет ради своих секретов.
Гермиона понимает: нужно спешить. Не давить на Снейпа, не задавать больше прямых вопросов. Найти что-то, что поможет проникнуть за эту его броню. Это «что-то» существует, она уверена.
Нужно перестать злиться и поискать другое решение.
***
Гермиона сидит за столом, на котором разложены все материалы, касающиеся ареста Снейпа. Тогда, три месяца назад, об этом не писал только ленивый. Тонкс помогла раздобыть протокол задержания.
Черт подери, зачем Снейп отправился тогда на Дрянн-аллею? Неужели не понимал, что улочка просто кишит работниками аврората, вылавливающих торговцев «дурью» и контрабандистов? Что ему там понадобилось?
Гермиона еще раз перечитывает все имеющиеся у нее материалы. Никаких зацепок. Сам же Снейп на допросах не пожелал никак объяснить причину своего появления на Дрянн-аллее. Что-то тут кроется, определенно.
Что-то, или скорее кто-то.
Гермиона прикрывает глаза. Что за день, Мерлин, что за день…
На колени забирается Косолапус, и, поглаживая кота, тут же начавшего урчать, как работающий мотор, она понемногу успокаивается. Кот «бодает» головой ее подбородок, ластится и так, и этак, пока, наконец, Гермиона не перестает противиться усталости и не перебирается на диван, позволив ему устроиться у нее на животе.
Кот, немного потоптавшись по животу хозяйки, сворачивается клубком и засыпает. Гермиона прикрывает глаза и, прежде чем погрузиться в сон, решает – утром она отправится на Дрянн-аллею. Если Снейп на самом деле пришел туда встретиться с кем-то, она найдет этого «кого-то». Обязательно. Сон все никак не идет, и Гермиона мысленно выстраивает свой завтрашний день.
Что ж, она отправится на Дрянн-аллею.
Гермиона повторит его путь. Почувствует то же, что и он. Достроит картину событий, допишет недописанное письмо. И поймет, что слова, появляющиеся из-под пера – вовсе не ее, а того, чье молчание непроницаемой стеной преградило ей дорогу. Только тогда – возможно – она сможет понять Снейпа. Тогда, может быть, ей больше не нужны будут все его так тщательно оберегаемые секреты.
Ради этого Гермиона готова опуститься до самого дна.
Дойти до чистейшего ада.
******
У торговцев на Дрянн-аллее отменная память.
Но чаще всего они стремятся убедить своих собеседников в обратном.
Особенно если эти собеседники – авроры.
Или разозленные кредиторы.
Гермиона не подходит ни под одну из этих категорий, может быть, поэтому с ней они более-менее любезны.
В другое время она сто раз подумала бы, стоит ли соваться на Дрянн-аллею в одиночестве. Но, в самом-то деле, не Рона же с собой тащить. В бытность стажером он немало карманников и сбытчиков маггловских наркотиков отловил. Тогда уж с нею точно никто разговаривать не станет.
Монти Грант – восьмой, с кем она разговаривает. Беседовать с людьми вроде него - тяжкий труд, Хагрида на руках таскать и то легче. Слава Мерлину, Гермиона никогда не помышляла о карьере аврора.
Гермиона исподтишка разглядывает собеседника. Хилый паренек, несколькими годами моложе ее самой, еще не до конца простившийся с прыщами. В ее памяти словно фотоальбом открывается. Выпуск двухтысячного года. Монти Грант - не самый худший ученик на своем курсе. И при всем этом – торговец наркотическими зельями на Дрянн-аллее. Впрочем, сколько их было, не худших учеников, тех, которые присоединились к Волдеморту сразу после выпуска из Школы, или даже не дожидаясь его? Множество.
Северус Снейп тоже был не худшим учеником. Одним из лучших, уж если смотреть правде в глаза.
Но торговцы запрещенным товаром – отличные свидетели, если, конечно, сами того захотят. Если уверены, что им ничего не грозит. Если думают, что помогают своими показаниями топить конкурентов. Или если им за это хорошо заплатят. Гермиона пытается комбинировать сразу несколько методов. Вроде бы получается неплохо. В разговоре она шаг за шагом воссоздает тот день, когда арестовали Снейпа. Ей важна каждая деталь. Если Монти начинает артачиться, мол, не помнит ничего, Гермиона ледяным голосом напоминает о самых разнообразных последствиях, которые могут ожидать ее собеседника. Ловит себя на том, что неосознанно копирует Тонкс (не положено, конечно, но несколько раз Гермиона наблюдала за тем, как допрашивают подозреваемых), поэтому смогла взять на вооружение некоторые методы допроса.
- Подумайте еще, Монти. Вспомните, постарайтесь, кого вы видел ив тот день?
- Мало ли кого я видел…вы еще спросите, кого я НЕ видел.
- Монти, - терпеливо повторяет Гермиона, - все же постарайтесь вспомнить. Это важно.
- Вам, мисс, может, и важно, а старому Монти Гранту еще пожить на белом свете хочется.
- Абсолютно нормальное желание, мистер Грант. Только получится ли у вас осуществить свои намерения, если Пол Спеллинг из «Троллева кулака» узнает, чем ты здесь промышляешь? Это же его территория…
- Я понял, понял, - Монти Грант понуро опускает голову, и начинает подробный рассказ. Гермиона внимательно слушает, не отфильтровывая ненужные подробности. Этим она займется потом, ведь никогда сразу не определишь, является ли какая-то деталь действительно ненужной.
- Хватит уже разыгрывать приступ амнезии, Грант. Если, конечно, тебе не хочется, чтобы тут появились ребята из аврорского отдела и, скажем так, проверили твою лицензию на торговлю.
- Но и прям не помню…ну честное слово, - говорит Монти, прежде чем до него доходит, что «честное слово» - роскошь непозволительная, уж если ты торгуешь наркотическими зельями на Дрянн-аллее.
- Монти, если бы у тебя была плохая память, то тебя уже давно на свете не было бы. При таком-то бизнесе. Поэтому будь хорошим мальчиком и расскажи мне, что знаешь. Имен можешь не называть. Давай. Это не для протокола. И денежку получишь.
*****
Гермиона не особенно боится, что Монти Грант кликнет дружков. Во-первых, тот «в деле» совсем недавно, и дружками-покровителями обзавестись еще не успел, а, во-вторых, неподалеку от них прогуливается девица в весьма откровенном наряде, девица из тех, про кого говорят «пробы негде ставить». Тонкс немало позабавилась, когда Рон, настаивая, чтобы Гермиона не отправлялась на Дрянн-аллею одна, собрался идти с ней сам. «Рон, да твоя рыжая башка не хуже маяка светится. Вся шпана разбежится», - сказала она тогда. И отправилась сама, заявив: «Тридцать один год – не тот возраст, когда надо хоронить себя на кабинетной работе. Только Рему не говорите, идет?»
Гермиона в тот момент мысленно посочувствовала Ремусу Люпину, чей сын, четырехлетний Джеймс Сириус Люпин, вовсю тянется за неугомонной мамашей, чей характер унаследовал, а когда думает, что его никто не видит, периодически отращивает себе нос «пятачком», или стоячие треугольные уши на манер то ли собачьих, то ли волчьих.
*****
Гермиона улыбается краешком губ, подумав о друзьях. На душе становится немного теплее. Она понимает, что на какое-то мгновение отключилась от происходящего, и тут же выдает сама себе несколько отборных ругательств. Тут же вновь сосредоточивается на словах Гранта.
- …Геймз, старьевщик…ну, такой старый хрен с тележкой, он в ней дерьмо всякое на продажу возит…Люк проходил, который лавку напротив, вон ту, с разбитой витриной, держит. Ребята мимо шли какие-то, лет по восемнадцать, в бар они шли, знаете, «У злобного гоблина»? Дерьмовое местечко, между нами говоря. И еще один хмырь был. Быстро так мимо пробежал. Я-то думал, он у меня что купит. Ну, знаете, вид у него был такой…э…специфический. Бледный , под глазами черные кругим, руки трясутся…чисто мой клиент. Но он даже не посмотрел на меня, мимо пронесся. Как будто бежал от кого-то. Или кого-то искал. Все по сторонам оглядывался. Испуганный такой, наверное, душа в пятки ушла. А он все хорохорился, крысеныш белобрысый, хотя со стороны видно было – только что в штаны не наложил, так его трясло. Крысенок…как же его фамилия…
Гермиона чувствует, как кровь приливает к щекам.
- Да, такой…белесый парнишка. Я ж видел его. И в школе когда учился, и еще…бывало, приеду летом на Диагон-аллею, ну, за покупками, и тут же этот…вышагивает. И родители при нем. Не то что, как у меня – один папаша, и тот редкостный забулдыга, важные такие. И оба белесые, как и парень их. Мамаша так вообще, будто ее за нос сушиться повесили. Ну, такая вся…как же его фамилия…
- Не напрягайся, Грант, - советует Гермиона. – И слезай, пожалуй что, со своего «товара». Дрянью торгуешь, и сам употребляешь. Мозги у тебя, наверное, уже как сито – все в мелкую дырочку.
- Да я…
- Спасибо, - говорит Гермиона, выуживая из кармана мантии «гонорар». Сегодняшний рейд ощутимо облегчил ее кошелек. – Возьми, заслужил.
Монти Грант, радуясь, что легко отделался, растворяется в ближайшем переулке. Гермиона делает знак Тонкс: прикрытие больше не нужно. Тонкс подмигивает ей и с тихим хлопком растворяется в воздухе. Через четверть часа они встретятся в «Дырявом Котле» - таков уговор.
Гермионе надо спешить. Хорошо бы успеть встретиться с Драко Малфоем уже сегодня.
У профессора Снейпа осталось пять дней.
Старая тайна, ждавшая много лет, больше ждать не станет.
*****
Помощь Тонкс оказывается весьма кстати и теперь. Возможно, Нарцисса Малфой, овдовев и едва не лишившись поместья, решила поддерживать более-менее стабильные отношения с оставшимися родственниками. Тем более, если кое-кто из этих родственников работает в аврорате.
Оказавшись в поместье Малфой, Гермиона старается особо не крутить головой во все стороны. Она же не туристка, в конце концов.
По распоряжению какого-то министерского чина, с поместья полностью снята антиаппарационная защита. Система раннего предупреждения, судя по всему, работает по-прежнему. Да и домовики не зря едят свой хлеб.
*****
Нарцисса Малфой выходит к ним сразу же, едва только Тонкс и Гермиона ступают за порог. Гермиона разглядывает ее со сдержанным любопытством, с таким же, с каким до того разглядывала поместье и внутренность замка. Поначалу Гермионе кажется, что Нарцисса мало изменилась. Худенькая фигурка, узкие плечи, бледное как мел лицо. Гермиона старается не смотреть на нее, вместо этого внимательно рассматривает гостиную, куда их с Тонкс провели.
Камень, серебро, темное дерево. Высокие узкие окна выходят в обширный сад, порядком заросший. Массивная мебель распространяет слабый запах полироли. Домовые эльфы, скорее всего, не покинули хозяев. Гермиона вспоминает про свое «Общество защиты прав эльфов», которое Рон обзывал «Гавнэ», и сдерживает улыбку.
На плитах пола лежат тени, отбрасываемые коваными свечными люстрами. Здесь по-прежнему царит атмосфера тех суровых времен, когда чистокровность решала все. Поместье Малфой вполне могло бы стать убежищем, в котором можно спрятаться от быстротечного времени, настоящим хранилищем богатства, ставшего иллюзорным. Впрочем, если у семейства Малфой и были финансовые проблемы, то на внутреннем убранстве дома они почти не отразились.
- Миссис Малфой, - говорит Гермиона, - нам нужно увидеться с вашим сыном.
- Вам? – переспрашивает Нарцисса, и Гермиона отмечает, что надменности в ее голосе убавилось вдвое по сравнению с прежними временами. Зато теперь появился страх. Хотя, впрочем, «теперь» - не совсем верное слово. Страх появился уже давно. Возможно, тогда, когда Драко Малфой получил Темную метку.
- Мне, - уточняет Гермиона. Кивает на Тонкс. – Это не по работе. И я не из аврората.
- Я просто так заглянула, - мило щебечет Тонкс, которая не раз признавалась Гермионе , что терпеть не может такие вот визиты, но Андромеда с чего-то решила возобновить родственные отношения, и взяла с нее слово, что Тонкс не станет этому препятствовать. К удивлению Тонкс, и у нее самой возникла видимость хороших отношений с тетушкой Нарциссой. Как бы нелепо это ни звучало.
- Ним…Тонкс, - говорит Нарцисса, вымученно улыбаясь одними губами. Гермиона прослеживает ее взгляд – та смотрит на низенький столик, на котором стоит початая бутыль «Огневиски» и пара стаканов. Нарцисса наполняет один из них, и, прежде чем Тонкс успевает перехватить ее руку, залпом выпивает.
- Мне не нужны домовые эльфы, чтобы наполнить мой стакан. В этом я совершенно свободна, - Нарцисса машет рукой при виде появившегося у дверей эльфа, облаченного в драную наволочку. – Пошел вон, Ники! Кому говорю!
- Где Драко? – спокойно спрашивает Тонкс.
- В кабинете своего папаши, - отвечает Нарцисса, наливая себе еще стакан. В этот раз Тонкс и не пытается помешать ей. Выпивает новую порцию, издав какой-то странный звук, сродни рыганию. Сквозь неплотно сдвинутые занавеси просачивается дневной свет, и тут только Гермиона замечает, какое увядшее у Нарциссы лицо.
- Грейнджер? – на пороге стоит Драко Малфой собственной персоной. Гермиона думает, что Монти Грант описал его вполне верно. Бледный, с темными кругами под глазами. Отчаянно старающийся выглядеть холодным и невозмутимым. Нервничающий из-за того, что не получается. – Нимфадора?
И тут только он замечает Нарциссу, чье внимание полностью поглощено бутылкой.
Драко бледнеет еще больше.
- Мама! Ну я же просил тебя…Ники!!! Гиппогриф тебя задери, Ники!
С тихим хлопком появляется домовик.
- Хозяйка велела Ники убраться, молодой господин.
- Ники, - говорит Драко, безуспешно пытаясь справиться с собой, - маму…то есть…доставь госпожу в спальню и оставайся с ней…
- Я побуду с ней, Драко, - голос Тонкс остается невозмутимым. Она встает с кресла, в которое уселась, не дожидаясь приглашения, и берет Нарциссу под руку.
- Мама, тебе же нельзя пить. Совсем. Что сказал целитель Морланд? Еще немного, и у тебя откроется язва. Язва, мама. Как у маггловский алкоголиков. Мама…
- А? Как ты сказал? Язва ? – Нарцисса вдруг обвисает на руках у Тонкс, согнувшись почти пополам, хватается за живот.
Гермиона наблюдает за происходящим как будто со стороны, в этот же самый момент быстрым шагом подходя к Нарциссе, и, преодолевая ее слабое сопротивление, вместе с Тонкс укладывая ее на мягкий диван. Нарцисса какое-то время лежит спокойно, потом приподнимается на локте и, давясь то ли смехом, то ли слезами, говорит:
- Да не болит у меня ничего. Драко, случись со мной что, ты же пропадешь…и Люциус пропал, и ты пропадешь. – Она прикрывает глаза и через мгновение уже спит.
- И часто с ней такое? – шепотом спрашивает Тонкс.
С лица Драко начисто пропадают последние остатки напускного спокойствия.
Гермиона понимает: ему больно и стыдно за себя. За Нарциссу. Что и Драко, и его матери досадно и горько друг за друга.
И теперь снова, как в давно ушедшие времена, Гермиона видит вполне отчетливо, что Драко по своей натуре крайне несдержан, что фамильное хладнокровие, если он вообще им обладал, его покинуло. Что казаться бесстрастным Драко удается только громадным усилием воли. А на самом деле под этой оболочкой кипят самые обыкновенные, неприличные Малфоям страсти.
- Не очень, - отвечает Драко. – Ты не могла бы…
- Я присмотрю за ней, - говорит Тонкс. Вынимает палочку и заклинанием поднимает бесчувственную Нарциссу с дивана. Когда за ними захлопывается дверь, Драко Малфой пристально смотрит на Гермиону.
- Так чего ты хотела, Грейнджер?
Некоторые вещи не меняются. Разумеется. Церемониться с ней явно не намерены. Что ж, она ответит в том же духе.
- Странно, что ты дома, Малфой. В такое время.
Насколько ей известно, последние годы Драко Малфой пытался (и не всегда безуспешно) создать себе репутацию делового человека. Как-то выжить в этом новом для него послевоенном мире. Построить хоть какое благополучие на обломках деловых связей отца. Интересно, и хорошо у него это получается?
Но до казни Снейпа – меньше недели, а потому нет времени ломать голову, справляется ли младший Малфой с финансовыми трудностями.
- Я знаю, что ты был на Дрянн-аллее в тот день, когда арестовали Снейпа. Ответь мне только на один вопрос, Малфой, и я уйду. И обещаю больше тебя не беспокоить. Со мной нет никаких подслушивающих устройств.
- Я знаю, Грейнджер, - наклонившись к самому ее уху, говорит Малфой. – Некоторыя заклятия, знаешь ли…Ты что, работаешь вместе с сестрицей Тонкс?
- Нет. Малфой, повторяю – я знаю, что ты там был. Есть свидетель.
- Этому свидетелю лучше бы смыться из города, поняла? Если он, конечно, еще в своем уме. И если ты его не выдумала.
- Малфой, - медленно, глядя прямо в глаза Драко, говорит Гермиона. – Мы оба знаем, что Снейп попался только из-за того, что засветился на Дрянн-аллее. Его искали почти пять лет, и не нашли. Но он идет на встречу с тобой, и попадается аврорам.
Гермиона прекрасно отдает себе отчет в том, что выходит за грани дозволенного. Но ей плевать. Ей нужен ответ. Как будто он может пролить свет на тайну двадцатидвухлетней давности.
Тайны, черт бы их побрал. Секреты.
Секреты – свои и чужие, старые обиды и свежие травмы, а когда их мало, думаешь: «И это все?»
- Неужели ты не хочешь ему помочь? Это ведь все из-за тебя случилось. Ведь это ты выбрал место для встречи, Малфой, разве не так? Самоуверен донельзя, как и всегда.
Гермиона едва успевает увернуться от бутылки «Огневиски», летевшей ей прямо в голову. Бутылка разбивается о стену, «Огневиски» стекает по деревянной панели, распространяя повсюду тяжелый запах.
«Запах горя», - произносит про себя Гермиона. Ей становится жаль Драко, но отступать нельзя. Она просто не может себе этого позволить.
- Грейнджер, - тихо говорит Драко, опускаясь в кресло. Закрывает лицо руками, чтобы она не могла видеть его глаз. – Я знаю, что из-за меня. Спасибо, что напомнила. Профессор…Снейп хотел мне помочь. Только он мог это сделать тогда. И он сделал. Он хотел, чтобы у меня осталось все это, - Драко взмахом руки обозначает полукруг , - по суду у меня вполне могли отобрать поместье, как отобрали большую часть вкладов.
- Чем же он тебе помог?
- Советом, Грейнджер. Советом. Он был другом моего отца, если ты не знала.
- Я знала.
- А ты знала, что в свое время он дал моей матери Нерушимую Клятву? Что обещал заботиться обо мне и защищать меня? И он продолжал делать это, пока мог. Когда мы с ним встретились, он сказал, что не может бросить меня в тяжелой ситуации. Даже если моей жизни ничто не угрожает. На улице бы мы с матерью все равно не остались. Профессор Снейп дал мне сведения, располагая которыми, я смог остаться хозяином поместья, не потеряв почти ничего.
- Что за сведения?
На какое-то время к Драко возвращается его прежнее самообладание.
Но Гермиона уже видела слишком много из того, что вовсе не предназначалось для ее глаз. Глаз посторонней.
Глаз грязнокровки.
Эта его часть – та, которой она никогда не знала.
- Сведения, используя которые, я смог надавить на одного типа в Министерстве…очень, ну просто чрезвычайно замазанного типа, который был столь любезен, что оказал мне всяческое содействие в деле о конфискации нашего имущества. Жаль только, этого содействия не хватило, чтобы Снейпа вытащить. Он отказался от нанятого мной адвоката.
Руки Драко трясутся, как у пьяного.
- Черт побери, Грейнджер, отец меня бросил. Когда умер. Теперь еще Снейп. Ты видела, что творится с матерью. Они все меня бросили. А ведь Снейп поклялся заботиться обо мне. Я хотел заявить на суде, что профессор убил вашего директора потому, что дал моей матери нерушимую клятву. Но я этого не сделал. Я должен был думать о матери, Грейнджер. И о профессоре тоже. О том, чего он хотел на самом деле. А единственное, что он сказал мне тогда: «Поклянись, что не посмеешь». И я поклялся. Знаешь ли, твое имя определяет, как именно пройдет твоя жизнь. Мое имя ты знаешь, Грейнджер. Малфои не забывают своих долгов. Никогда. Так что возрадуйся этой новости и пристрели меня. Какой-нибудь маггловской игрушкой. Грязнокровка.
Драко разражается нервным дребезжашщим хихиканьем.
Гермиона едва удерживается от того, чтобы выразить вслух мысль о том, что Драко все же покупает на Дрянн-аллее кое-какие запрещенные зелья. Просто берет он их не у таких забулдыг, как Монти Грант. Она неплохо разбирается в колдомедицине, и уже через минуту убеждается – это не так. Драко абсолютно трезв.
- Надо посмотреть, как там мать. Грейнджер, можешь уходить – я ничего тебе не скажу. Присылай сюда кого хочешь, хоть авроров, хоть кого – мои адвокаты что-нибудь придумают. Но о Снейпе ты от меня ничего не услышишь. Никогда. Можешь даже не пытаться. Все, чтомогло бы помочь в деле защиты, я рассказал адвокату. Так что прощай. Надеюсь, ты помнишь, где тут выход.
Он выходит из гостиной прежде, чем Гермиона успевает что-то возразить.
***************
Спасибо всем за оставленные комментарии. Постараюсь не разочаровать вас и в дальнейшем. Могу одно лишь сказать: фик давно продуман до конца, и финал представляется мне вполне определенным. Каким? Позволю себе надеяться, что об этом знаю только я. А вы можете догадываться)))
