Глава 4Простая человеческая радость была редким гостем в лагере. Гарри вспомнил, как они выбрались из палатки под восторженные возгласы Рона и всеобщую неразбериху (Тонкс перецепилась через крепление, но девочки и Гарри успели подхватить ее), и побежали по липкой грязи к небольшому серому шатру, служившему «больничным крылом». Хагрид с арбалетом стоял на часах и недоуменно кричал им вслед:
- Эй, вы! Вы куда, а? Гарри! Там чего, нападение? Дементоры? Спасайтесь, я вас прикрою! – на всякий случай добавил Хагрид, но на него никто не обратил внимания.
В шатре-госпитале обстановка была несколько удобнее, чем в остальных походных жилищах. Вместо матрасов там стояли две кровати с пологами, не такие массивные, как в Хогвартсе, но более удобные, чем в больнице Святого Мунго, как заявил Артур Уизли. Остальную мебель составляли грубые табуретки, разные полки, парившие возле наклонных стен, и ящики, нагроможденные друг на друга: они были плотно заставлены бутылочками с зельями, банками с настоями, приятно и отвратительно пахнувшими снадобьями – всем тем, что удалось спасти из царства мадам Помфри. Отдельно громоздилось около трех дюжин книг, также принадлежавших до войны школьной врачевательнице. Справа от входа между двух шестов висела плотная занавесь; перед ней Флер своими прекрасными руками сосредоточенно разрывала на бинты простыни. Ее платье и длинный фартук, обычно белоснежный и выглаженный, были помяты и покрыты красными и бурыми пятнами; лицо осунулось, забранные в узел волосы растрепались и потускнели, но Флер, казалось, совершенно забыла о своем внешнем виде. Она все равно была прекрасна, радостно улыбаясь и кивнув на ближайшую к входу койку.
Если с кем со времен гибели Дамблдора и произошли резкие перемены, так это с мадемуазель Делакер, ныне миссис Флер Уизли. Одного взгляда в обезображенное лицо жениха было достаточно, чтобы оставить в невозвратимом прошлом снобизм, кокетство и беспечность очаровательной француженки. Она перестала язвить, жеманничать, смотреть свысока на родственников Билла; она больше не была поглощена лишь собственным благополучием. Отказалась вернуться домой, была глуха к уговорам мадам Максим, родственников, даже к просьбам маленькой Габриэль. «Я не стану убегать и прятаться, как криса в нору», - отрезала Флер в ответ на удивительно робко прозвучавшее предложение свекрови. При этом она метнула вызывающий взгляд на Джинни, но та и не думала кривляться и ехидничать.
Несмотря на пылкие просьбы, мольбы и даже приступы ярости, Флер запретили сражаться. Она была уверена, что никто не забыл ее провала на Тремудром Турнире два года назад – но она многому научилась с тех пор! Тем не менее, все как один согласились с Биллом и Шизоглазом Хмури, сказавшим твердое «нет». Флер разразилась слезами гнева и отчаянным монологом на французском, из которого Гарри и друзья уловили только женское имя – его Флер повторяла с особой гордостью и горечью.
Ей ничего не оставалось, как помогать во всем миссис Уизли, и Флер бросила на готовку, уборку и уход за ранеными все силы, которые не смогла проявить в сражении. Раньше она никогда не видела смерть – то, как она приходит за человеком, внезапная или долгожданная, после невыносимых мучений. Это было несравнимо с холодной неподвижностью Седрика Диггори в последний день Турнира; смерть стала до странного близкой и понятной, как зловещий туман, окутывавший поля прошлых и будущих битв. Перевязывая раны, накладывая вонючие примочки на ужасные ожоги, слушая безнадежный хрип из-за полога, Флер цепенела, но не теряла стойкости. «Жанна, Жанна», - шептала она себе, как заклинание, шатаясь от усталости.
Можно было лишь надеяться, что муж останется жив, что на ее долю вновь не выпадут те страдания, которые она уже испытала в больничной палате Хогвартса. О том, чем кончится эта бойня, Флер не задумывалась; она не мечтала о недостижимом, лишь пыталась спасти как можно больше жизней.
С тех пор, как с ним случилось несчастье, Билл крепко подружился с Ремусом Люпином; Флер и Тонкс тоже поладили, хотя раньше врядли нашли бы общую тему для разговора. Прежде они часто сидели вчетвером в уютной кухне дома Уизли, или в каком-нибудь трактире в Хогсмиде, где Билл шокировал окружающих не только контрастом со своей спутницей, но и диковатыми анекдотами.
- О чем думает красавица-жена, глядя на полную луну? – рычал он, нежно обнимая Флер и прикладываясь к кружке с элем. - Крепко ли заперта дверь в спальню! – и он взрывался хриплым хохотом; Люпин смущенно улыбался, косясь на оторопелых посетителей, Тонкс хихикала, примеряя шутку к себе, а Флер нервничала и слегка хмурилась. Чего уж она никак не могла понять, так это английского юмора, особенно в устах Билла.
А сегодня несчастье случилось с Ремусом. Флер ужаснулась, увидев грязного всклокоченного мужа (от ярости неуловимые волчьи черты в нем проступали сильнее), который осторожно внес Люпина в шатер и положил на свободную койку; следом, качаясь от слабости и слегка хромая, вошла Нимфадора. Ее мантия была порвана, лицо поцарапано, на руках ожоги, но Тонкс отмахнулась от готовой помочь ей Флер и опустилась на табурет, сосредоточенно глядя в лицо Люпина. На соседней кровати несколько минут назад скончался, не приходя в сознание, смуглый аврор (кажется, кто-то из Ордена, но молодоая миссис Уизли не была с ним знакома); Флер от усталой рассеянности забыла задернуть перед ним полог.
- Воды, - отрывисто приказал Билл. Француженка очнулась и кинулась к мужу со стаканом. – Не мне, ей! – Билл перевел дух и кивнул в сторону Тонкс. - Лучше вообще уведи ее отсюда. Аластор погиб, мама помогает вытаскивать раненых, остальные гонят Пожирателей к лесу, - машинально продолжал он, осторожно прикасаясь к ранам Люпина (Мерлин, если бы он знал заклинания от этих ран!). - Фреда цапнуло какой-то дрянью, но Гермиона ему быстро помогла... а вот здесь вряд ли чем-то поможешь, - волнение за Рема, которое он пытался скрыть, вырвалось наружу между общих фраз. Тонкс встрепенулась и посмотрел на него полными ужаса глазами; Билл прикусил язык.
- Если не можешь помочь, Билл, тогда уходи, - холодно ответила Флер. Тонкс вот-вот упадет в обморок, как можно быть таким бестактным! – Не надо пугать Тонкс, с Ремусом все будет в порядке! А тебе лучше гнаться за Пожирателями, - мягче, но так же настойчиво добавила она, на всякий случай поддерживая подругу за плечи.
- Ну да, - хмуро проговорил Билл, исподлобья глядя на обеих женщин; он злился на себя за то, что не успел помочь разделаться с Грейбеком прежде, чем... чем Ремус так пострадал. – Держись, Тонкс, - пробурчал он, поцеловал жену и бросил последний взгляд на Люпина перед тем, как выйти в пахнущий гарью туман.
Потом... потом столько долгих часов они пытались сделать хоть что-нибудь, чтобы глубокие раны Люпина перестали кровоточить, чтобы он перестал так хрипло и часто дышать, уставившись невидящими глазами в полосу ткани над головой. Рядом принесли и унесли несколько человек; затем снаружи начали кричать – Хагрид поймал раненого Пожирателя и - «силу не рассчитал, не чукаться же с ним, с врагом-то!» - задушил его, вместо того, чтобы привести в лагерь и допросить (особенно над этой тактической безалаберностью сокрушались близнецы Уизли). Тонкс оставалась ко всему безучастна, пока, наконец, миссис Уизли не заставила ее отвлечься и проведать Гарри.
Когда в шатер проник Невилл, Флер не заметила; его никто не звал, но, удержав в памяти все ужасы того дня, Флер не могла точно определить, когда забрезжила надежда. Кажется, Молли вышла навестить Фреда, у которого от перенесенного заклятия то и дело начинались судороги. Молодая миссис Уизли продолжала рвать простыню на повязки для Ремуса (ей было гораздо легче сделать это просто руками, а не рисуя в воздухе сложные узоры волшебной палочкой). У нее закружилась голова, и Флер присела на табуретку спиной к двери. Видимо, именно тогда мистер Лонгботтом проскользнул внутрь со своим спасительным отваром.
Когда Гарри и остальные прибежали в шатер, Невилл сидел возле кровати, довольно улыбаясь, и чуть не лопаясь от гордости. Ремус Люпин тоже улыбался, пусть слабо и как-то неуверенно, словно еще сомневаясь в удачном для себя исходе. Весь в повязках, он полулежал на подушках, с удовольствием вдыхая исходивший от компрессов аромат трав.
- Привет, - скромно сказал Невилл, помешивая палочкой в почти пустой миске на коленях. Он слегка покраснел оттого, что оказался в центре внимания. – Видите, травоведение ничуть не хуже заклинаний и всяких там зелий! – неожиданно запальчиво воскликнул он, глядя почему-то на миссис Уизли и Гермиону.
- Невилл просто гений, - слабым, но радостным голосом подтвердил Люпин, - никогда бы не подумал... Совершенно неизвестный мне метод лечения ран от оборотней! Я, оказывается, бестолковый, - сообщил он Тонкс, которая, плача теперь от счастья, снова села рядом с кроватью и взяла его за руку.
- Ты мой любимый бестолковый оборотень, - прошептала она. Тем временем Гермиона обошла кровать и подозрительно сунула нос в миску Невилла.
- Но ведь это... этот отвар нужно кипятить и настаивать по три раза в сутки, и так целый месяц! – Гермиона ошарашенно посмотрела на темно-зеленую, поблескивавшую в посудине жидкость. – И даже тогда он годен только очень свежий, всего лишь час после кипячения! Когда ты его приготовил? – напустилась она на Лонгботтома. Невилл побледнел, но увидев, что вокруг все смеются, и сама Гермиона тоже, он пришел в себя.
- Сегодня вечером... – пробормотал он, и, заметив уже подлинное недоверие в глазах девушки, пояснил: - Я услышал про... И я использовал ускоритель... ускоряющий ингредиент.
- А, знаю, – воскликнул Рон, - мне папа рассказывал! Такое и у магглов есть, они его добавляют во всякие вещества, и... ну, это работает. Называется козалитатор, кажется.
-
Коза-литатор? – Гермиона подняла брови. Она тоже слышала похожее название от своих родителей, и звучало оно определенно иначе. – Ты уверен, Рон?
- Да какая разница! – радостно пресек начинавшийся спор Гарри. Он давно не чувствовал на сердце такое тепло и облегчение. – Невилл, если у тебя еще останется, мне тоже пригодится!
Все вздрогнули: Люпин взволнованно смотрел на Гарри, миссис Уизли ахнула, и была готова разрыдаться над новой бедой.
– Нет, не бойтесь, он меня не укусил, - махнул рукой Гарри. - Так – царапнул, когда падал.
Они допоздна засиделись у Люпина; когда нарадовались за его выздоровление, пришла пора вспомнить и о погибших товарищах. Все горестно опустили головы, слушая рассказ Тонкс и Гарри о том, как погиб старый аврор и его помощники. Похороны решили организовать через два дня – пока следовало быть начеку, ведь Пожиратели могли вернуться с подкреплением. Тела погибших уже давно были принесены с поля боя, и теперь под покрывалами и заклинаниями покоились всего в нескольких шагах – за плотной занавесью в больничном шатре.
Перед сном Невилл забрался в палатку Гарри, чтобы напоследок полюбоваться действием своего отвара. Рана на ноге затягивалась на глазах, оставив лишь розоватый след ("Он потом тоже пройдет", - заверил друга Невилл). Гарри сердечно поблагодарил его за себя и за Ремуса, и не смог не полюбопытствовать:
- Скажи, а что ты использовал как... ну, для того, чтобы приготовилось быстрее?
Невилл помрачнел и отвел глаза, но через минуту взял себя в руки.
- Ну... – тон его был сухим и каким-то бесчувственным, - мне пришлось... сварить в нем Тревора...
Гарри чуть не охнул. Тревора, жабу Тревора - питомца Невилла с первого года в Хогвартсе! Значит, чтобы успеть приготовить лекарство... Конечно, Невилл ведь не мог пойти искать другую жабу... Гарри сочувствующе похлопал товарища по плечу.
- Спасибо... Тревор очень помог, он... – Гарри не знал, что еще сказать, чтобы совсем не расстроить Невилла. – Тебе, наверное, нелегко было его... варить... – неловко и как-то глупо добавил он.
- Да уж, - совсем безжизненно ответил тот. - Ведь варить его пришлось живьем.
