Глава 4/Диана Шипилова и Сумирэ, это вам спасибо за такие слова =))/
Прошло уже два часа моей отчаянной скуки с тех пор, как она ушла...
А среди этой кучи волшебников нет ни одного, кто мог бы оценить меня не в качестве сына Бартемия Крауча. Даже миссис Бишоп, которой я всегда немного симпатизировал, подошла не ради того, чтобы поболтать со мной. Она шевелила своими очаровательными розовыми губками и встряхивала белокурыми локонами, утверждая, что по страшному мне завидует. Она спрашивала меня, что я чувствую, будучи сыном такого великого человека, как мой отец.
И я ответил ей, что горжусь этим и тому подобную чепуху. Хотя мог бы сказать правду. Сказать, что мне абсолютно безразлично, чего такого великого делает мой папаша, потому что сам я не вижу в его действиях ничего хорошего. Но она бы не поняла, начала бы спрашивать, почему я так считаю, а мне волей неволей пришлось бы отвечать. Но я не люблю слишком много болтать, потому что только в мыслях удается построить фразу как надо, а так вообще, я вечно запинаюсь…
Смущаюсь
Краснею
Выгляжу полнейшим идиотом.
Поэтому я и сказал, что это просто великолепно, носить имя такого человека, как мой отец. А теперь раскаиваюсь. Надо было крикнуть на весь зал, что он просто отвратителен, что он делает все это только чтобы отхватить побольше власти. Что ночами он забавляется, репетируя перед зеркалом свои разгромные и бесконечно вдохновляющие остальных волшебников речи, а еще довольно смеется, когда ему удается убедить даже самого себя в верности всех своих решений. Тот, кого вы все восхваляете, это плод бесконечных тренировок и работы над собой, а не рожденный лидер и герой!
Я бы сказал, что мой отец заботится о всеобщей безопасности только ради своих целей, в которых нет места бескорыстию и альтруистическим замашкам.
"Ничего для себя и все на благо волшебного сообщества!" – нет, это не его лозунг.
Мой отец – гнусный лицемер, сказал бы я им.
Но я молчу. Пью вишневый компот, так любезно преподнесенный мне мамой и думаю о том, что могу выпить несколько бокалов вина для храбрости и все-таки высказать папаше все, что я о нем думаю. Казалось бы, нет ничего проще: подойти к столу с напитками и взять себе бокальчик красного эльфийского вина. Или даже огневиски – еще круче. Но только представлю, что кто-то может заметить – какая-нибудь старая знакомая или папин сослуживец – и тут же пропадает всякая охота. Да, я уже не маленький, но ведь все именно так и считают. Особенно мама. Что она скажет, если я вдруг при всех подойду к столику с алкогольными напитками? Будет так неловко…
Нет, лучше пусть все останется, как есть. К тому же отцу плевать на мое мнение, пусть даже и о нем.
"Я не обязан выслушивать тех, кто ничего из себя не представляет" – это его слова, отчасти они относятся ко мне, потому что именно так отец и думает о моей персоне.
Он даже не представляет, как ошибается. Беллатрикс Лестрейндж говорит, что я сильный и храбрый. Она ценит меня, а значит, есть за что.
Но он этого никогда не узнает, умрет в неведении. Ха! А ведь он наверняка думает, что знает все обо всех, тем более о членах своей семьи.
Сейчас он выступает с очередным тостом за свержение зла в лице Того-кого-нельзя-называть. Голос его звучит четко и уверенно, с небольшой небрежностью, чтобы показать, что все эти четко выстроенные предложения родились в его голове только что. А сколько он переписывал все эти слова, комкая обрывки пергамента с неудачными вариантами, останется тайным для каждого из присутствующих. Кроме меня, разумеется.
Я слышу звон бокалов и одобрительный смех. Они все беспечно радуются, не думая о том, что возможно именно сейчас пожиратели придумывают свои коварные планы. Поэтому ведь она ушла и оставила меня?
Да, подходят к концу эти два часа беспросветной скуки, и тут в зал входит Сириус Блэк.
Чувство дежа вю. Все то же самое, что и вчера. Сначала я встретил Беллатрикс Лестрейндж, потом – его. Не удивлюсь, если и завтра все будет также. Моя жизнь всегда казалась чем-то упорядоченным. Если даже случилось что-то из ряда вон выходящее, рано или поздно и это пополнит список обыденщины.
Почему-то когда он вошел, стало чуть тише. И теперь каждое его произнесенное слово доносится до меня, как если бы он находился всего в нескольких шагах.
- Отличная вечеринка, Крауч, - он обращается к моему отцу с тем же отсутствием вежливости, как и к хозяину паба, где я был вчера. Взгляд – я замечаю это даже со своего уголка – все так же колюч и язвителен, длинные черные волосы небрежно спадают на лицо. Его кожаная куртка и потертые джинсы выделяются на фоне бесконечных парадных мантий, как выделялся бы чертополох в ровном ряду золотой пшеницы. Но это отнюдь не принижает его достоинства. И возможно, это чувствует и отец, поскольку он не подвергает Сириуса игнорированию, как наверняка бы поступил со мной, позволь я себе высказаться.
- Что празднуем? – Сириус обращается именно к моему отцу. Это понимают остальные присутствующие и возвращаются к своим разговорам, пусть украдкой и поглядывают в его сторону, и их лица вытягиваются, превращаясь в хищные маски любопытства.
По правилам этикета, они не должны вмешиваться в чужие разговоры, но что мешает им, как и мне, украдкой наблюдать.
- Очередное убийство?
Сириус дерзко улыбается, но отец сохраняет невозмутимость, хотя я отлично знаю, что он возмущен. Он научился контролировать свое лицо, но кончики его ушей полыхают от гнева. Недобрый знак
- Мистер Блэк, вам бы следовало воздержаться от подобных высказываний, - с учтивой улыбкой произносит отец и практически незаметно кивает в сторону, предлагая отойти, но Сириус, похоже, не собирается двигаться с места. Тогда отец решает перейти в наступление. – Вы не были приглашены.
Я готов хлопать в ладоши, меня переполняет восторг, и все оттого, что Блэк достает из кармана куртки сложенный в миллионы раз лист бумаги, и я почти уверен, что это приглашение. А какое выражение безграничного омерзения появляется на лице папы, когда тот протягивает ему комок бумаги. Просто блеск!
Но все же у отца хватает терпения, чтобы развернуть приглашение и впериться взглядом в потрепанный листок.
- Приглашение на имя миссис Поттер. Вы все-таки приняли предложение вашего друга? - отец одаряет Сириуса скупой ухмылкой.
- А ты, Крауч, оказывается, способен родить шутку. Снимаю шляпу!
Сириус склоняется в театральном поклоне, а отец лишь в ярости сжимает губы.
- Мистер Блэк, прекратите этот фарс. Вам следует уйти. Тем более, что приглашение явно адресовано не вам.
- Видишь ли, Крауч, глубокоуважаемая миссис Поттер не смогла посетить сие важное мероприятие в виду своего неважного самочувствия. По этой же причине не пришел и мистер Поттер. И они настоятельно просили меня пойти вместо них, что я и сделал, поскольку не мог отказать своим друзьям.
- За границами моего понимания находится тот факт, что подобная семья может иметь что-то общего с таким человеком, как вы, мистер Блэк.
- Твоя отрицательная оценка моей персоны является для меня лучшим комплиментам.
Сказав это, Сириус идет к столику с напитками и так просто наливает себе янтарную жидкость в низкий бокал. Я пытаюсь повторить его небрежные движения, представляя в воздухе бутылку и стакан, но тут до меня доходит, как глупо это выглядит со стороны. Впрочем, на меня никто и не смотрит. Все заняты либо собой, либо отцом и Блэком.
Интересно, Сириус узнает меня, если я подойду? Мы ведь виделись только вчера, так что он не мог забыть меня в силу прошедшего времени. Но вчера он был пьян… вроде. Говорят, что наутро после пьянки можно и не вспомнить, что было день назад. Сам я такого еще не испытывал, так что точно не могу быть уверенным.
Может, стоит подойти и поздороваться?..
"Привет, я Барти, ты меня помнишь? Вчера мы были в одном пабе" – неловко становится даже от одной мысли, что мне придется ему это сказать. Вот уже и сердце стучит чуть быстрее, будто я уже стою перед ним, раскрыв рот и собираясь всего лишь поприветствовать.
Слабак…
Нет, чушь! Я сильный, так она ведь думает. И я подойду к нему и поздороваюсь. Ну, не сейчас. Может, чуть позже. К тому же сейчас он наверняка занят…
Миссис Бишоп окружила его своим вниманием и открывает теперь перед ним свой замечательный ротик. Ну конечно, теперь ей дела до меня нет. К тому же с ним наверняка куда интереснее говорить, нежели со мной. И куда только смотрит ее муж? Перепархивает, как бабочка, с одного на другого. Ладно, мистер Адамс или сэр Фредерик, они ведь друзья ее семьи, да и скорее в отцы ей годятся. Но что она думает, когда так вот обольстительно улыбается мне или Сириусу, хотя мы на пару лет и моложе ее.
Я смотрю на них и пытаюсь понять, о чем они могут говорить. Вернее говорит она, а Сириус ее лишь слушает и то без особого внимания. Я вижу, как хмурится ее очаровательный лобик, когда очередное ее высказывание остается без должной оценки.
И меня это безумно радует.
Мама бы наверняка сказала, что это проявление ревности. Вот еще! Да мне плевать на эту миссис. Просто бесит, что Сириус говорит с ней, а не со мной. Ведь это я вчера сидел с ним за одной барной стойкой, и это обо мне он сказал хозяину паба "он со мной".
А пока мой папаша произносит очередной тост. Я пытаюсь вслушаться в слова, но за наполненными пафосом словами смысл ускользает.
- Они храбро сражались и отдали свои жизни во благо будущей победы.
Вокруг все эти горестно понукнутые головы с масками скорби на лице. Все молчат, лишь четкий и полный смирения с судьбой голос отца разносится по залу. И вдруг раздается громкий смех. Не просто вспышка веселья, а холодный, полный издевки хохот. И я даже не вижу смысла поворачивать голову, чтобы понять, кто это.
- Ну разумеется, каждый из них был готов сдохнуть ради победы… Да это же смешно! Никто из них не хотел помирать. Все они хотели вернуться домой целыми и невредимыми. И уверен, они бы хотели, чтобы за их смерти отомстили, но нет, вы отмечаете то, что ваши жалкие жизни сохранены. А вместо этого лучше бы пошли и подохли ради так называемой победы. Это же типа благородный жест.
Зал заполняет возмущенный гомон гостей, но все они в мгновение замолкают, поскольку мой отец вдруг начинает хлопать. Он ведь не из тех, кто оставит последнее слово за кем-то еще.
- Браво, мистер Блэк, какие речи. Сколько экспрессии, сколько лицемерия!
Лицо Сириуса приобретает какое-то хищное выражение, черты становятся еще резче. Определенно, на месте моего отца я бы подумал, стоит ли продолжать.
- Так вот, мистер Блэк, не стоит равнять всех на себя. Если вам абсолютно плевать на происходящее вокруг, это еще не значит, что и всех вокруг занимают лишь развлечения… Вы ведь для этого сюда пришли? Устроить очередной скандал, чтобы потешить себя очередным беспорядком. Думаю, нам хватило вашего присутствия на Рождественском балу…
Я пытаюсь вспомнить, о чем говорит отец, но тут вспоминаю, что рождественские каникулы тогда провел у бабушки в поместье. Как всегда все интересное произошло в мое отсутствие.
- …с компанией ваших "друзей", - с насмешкой произносит отец. – Подходящая компания, что сказать. Пьяницы, дебоширы и бродяги… Но вы органично вписались в их круг. Смотрите-ка, не кончите, как ваш друг Флетчер. Тот едва избежал Азкабана.
- С кем я общаюсь, тебя не касается, Крауч, - со злостью выплевывает слова Сириус и тычет пальцем в грудь моего папаши. Вновь замечаю эти почерневшие серебряные кольца на длинных пальцах, их тусклый блеск так не похож на сверкание хрустальных бокалов, начищенных подсвечников и бесконечных украшений на холеных шеях волшебниц вокруг.
- Не думай, что знаешь меня, - бросает напоследок Сириус и выходит из зала.
Все снова встает на свои места. Навязчивый напев музыкантов все так же делает попытку воспроизвести мотив "для настроения", улыбки и смех, поздравления и неприкрытое желание почаще бывать на таких вот мероприятиях. Все продолжает течь своим чередом, будто и не было небольшого изъяна в лице Сириуса Блэка. Наверняка все они не желают портить столь чудесный вечер такими мелочами. Они все готовы в одно мгновение забыть то, что произошло всего несколько секунд назад ради того, чтобы сохранить положительное впечатление от этого приема.
Может быть, завтра очередным поводом для сплетен будет эта перебранка моего отца и Сириуса, но пока что все продолжают развлекаться "на полную катушку". А я буду все так же скучать…
И тут я понимаю, что нужно сделать, чтобы вновь не остаться одному.
* * *
Отчего я решил, что смогу найти его здесь?
Почему я не подумал, что он мог бы быть уже где-нибудь далеко отсюда?
И все же моя интуиция меня не подвела…
Тощий месяц высоко в небе и бесконечные пятна звезд. Убогая улочка и обмызганная телефонная будка. Огромный мусорный бак, цвет которого мог быть ранее в равной степени как зеленым, так и красным, а теперь обретший ровную окраску цвета грязи, и сидящий прямо на его крышке черноволосый парень.
В его пальцах обычная маггловская сигарета, глаза сверлят противоположную стену, ноги в огромных черных ботинках слегка согнуты в коленях, представляя моему взору грязную рифленую подошву.
И все же, несмотря на растрепанные волосы и небрежный внешний вид, он сюда явно не вписывается. Он вообще никуда не вписывается. В том пабе среди отбросов общества, на приеме среди богатых зануд и в этой грязной подворотне – нигде ему нет места.
- Что тебе надо? – спрашивает Сириус, хотя не заметно, что этот вопрос его интересует.
- Я Барти, ты меня помнишь?
Голос дрожит, но я стараюсь выдать волнение за озноб, потирая ладони друг о друга. Здесь ведь и вправду холодно, пусть и не настолько, чтобы окоченеть в парадной мантии. Но я ведь могу быть таким вечно мерзнущим парнем. Была у меня одна знакомая в Хогвартсе, Бенедит. Вот она постоянно говорила, что ей холодно, зябко, когда мы прогуливались вдвоем, хотя я ничего подобного не чувствовал. Говорил ей это, а она надувалась непонятно почему. Или еще хуже, прижималась ко мне, говоря, что так ей теплее.
Вот и я, получается, тоже могу сейчас мерзнуть. Хотя возможно это признак слабости тела и здоровья. Или какие-нибудь девчоночьи замашки…
Мерлин, теперь Сириус точно решит, что я настоящий дохлик, размазня.
Но он даже не смотрит в мою сторону.
- Помню, - говорит он, разглядывая, как клубы табачного дыма медленно рассеиваются в недвижимом воздухе, исчерчивая его мутными узорами. – Так что тебе нужно?
Я молча смотрю на него, не решаясь сказать то, что собирался. Но он будто и не ждет ответа. Никакого интереса не проявляет, просто сидит и раз за разом затягивает сигаретой. Его рука слегка дрожит, но это непохоже на волнение или страх. Какая-то нервозность прослеживается в каждом его движении. Неужели это мой отец смог вывести его из равновесия. Но как?
- Ну, я хотел сказать… - почему мне так неловко? И вообще, зачем я только сюда пришел, сидел бы себе спокойно в зале. – Ты все верно говорил! – выговариваю быстро, с тайной надеждой что он ничего не понял в этой тараторке, потому что мне кажется, что подобные слова показывают меня как настоящего идиота. А Сириус улыбается и с насмешкой глядит на меня. И будто ждет продолжения.
Но я молчу, потому что не знаю, что еще сказать. Чувствую себя так неловко под его взглядом, пальцами без конца тереблю тонкую ткань мантии, дышу чаще обыкновенного и наверняка еще и покраснел от смущения.
Что я здесь делаю? Очередной поиск неприятностей?
Тут Сириус ловко спрыгивает с мусорного бака и подходит ко мне. Хитрая улыбка, лукавый прищур и его бледное лицо, обласканное серебристым светом месяца.
Он выше, поэтому когда я стараюсь смотреть прямо перед собой, перед глазами лишь его резко очерченные губы, искривленные в усмешке. Он подносит к ним сигарету, медленно и глубоко затягивается, потом, не выдыхая, отбрасывает сигарету в сторону и вдруг обхватывает ладонью мой затылок, притягивая к себе. Сириус прикладывается своими губами к моим и резко выдыхает табачный дым мне в рот…
