Выпускники

Эксперименты

Ванная старост. Докатилась.
Лили еще раз проверила, хорошо ли заперта дверь, и вернулась к зеркалу, на ходу подумав, что неплохо было бы прикончить русалку – или оглушить, на худой конец, - потому что та стала не в меру любопытной и надоедливой. Сейчас она, поглядывая на Лили из-под ресниц, нетерпеливо била хвостом по воде, оставляя в гулкой тишине ванной комнаты звуки, похожие на всхлипы. Лили оперлась руками о раковину, глубоко вздохнула и решительно подняла голову, глядя в глаза своему отражению.
Последняя неделя марта была такой же промозглой, дождливой и ветреной, как и предыдущие, с той лишь разницей, что в понедельник в обед нерешительно выглянуло солнце. Хогвартс оптимистично встрепенулся, девчонки полезли в чемоданы за легкими мантиями, кое-кто побежал за метлами; но уже к вечеру небо снова заволокло тяжелыми, до краев налитыми дождем тучами, а наутро подсохшая было земля превратилась в скользкую грязь. Глядя через окно на гуськом бредущих к теплицам третьекурсников, Алиса философски буркнула «Все там будем», и ушла с Фрэнком осваивать территорию замка и прятаться – укрыться от других парочек порой было труднее, чем от Филча, - оставив Лили мрачно размышлять о том, что уже два дня подряд не оставалась наедине с Брайаном. Пытаясь все совместить, она иногда думала, что скоро совсем свихнется.
До экзаменов чуть больше двух месяцев – казалось, весь Хогвартс, затаив дыхание, начал обратный отсчет. В их спальне календарь теперь висел лицом к стене: Алиса заявила, что ни к чему лишний раз себя травмировать. И дело было не только в экзаменах. Все семикурсники чувствовали это, хотя никто никогда не говорил: время утекает, как песок сквозь пальцы, их последние недели в Хогвартсе, их последнее, может быть, беззаботное время. А потому, стараясь заглушить ноющую боль в груди и тоску во взглядах, выпускники сходили с ума, пытаясь напоследок надышаться Хогвартским воздухом, веселясь изо всех сил, жертвуя сном и личным временем, чтобы все успеть. Лили, ко всему прочему, должна была время от времени отсиживать вместе с Люпином нудные собрания старост, которые уже совсем не вдохновляли так, как раньше, пропуская иногда вечерние посиделки выпускников, которые всегда начинались с фразы «А помните, как мы…?». И они спорили, наперебой рассказывая одни и те же истории, и они смеялись, и им было как никогда хорошо вместе, потому что все чувствовали: осталось недолго.
Мысль о неначатой курсовой работе Лили всеми силами отодвигала, обещая себе подумать об этом потом; но та, то и дело, раздражающе жужжала в голове. Все же, предстояло пока разобраться с делами поважнее: подготовку к экзаменам, дела старосты, друзей, Брайана и все другие важные проблемы вытеснило проклятое Аконитовое зелье. Лили уже и сама была не рада, что взялась за него – потому, что втянулась настолько, что уже невозможно было остановиться. Едва она находила что-то новое, едва в чем-то разбиралась, ухватывалась за нужную ниточку, как ее неизменно отвлекали, уводили из библиотеки, тащили гулять, просили помочь, заставляли выслушать. Не говоря уже о том, что Лили старательно скрывала, чем таким интересным занимается, говоря что-то про курсовую, про подготовку, в общем, это было не сложно – ее стол всегда был завален травниками и книгами по самым разным предметам, ей иногда нужны были даже Заклинания, чтобы понять, как именно махать палочкой, сбавляя температуру, и Нумерология, чтобы правильно рассчитать пропорции… Все постоянно приходилось пересчитывать заново, после каждого найденного компонента, который устранял один из побочных эффектов, нужно было проверять, не появились ли другие, и совместимы ли эти компоненты, и насколько их хватит… Держать все это в голове было чертовски сложно. Спустя несколько дней такой головоломки уже никто из близкого окружения Лили не удивлялся ее нервозности и раздражительности, и, когда она сидела в дальнем углу гостиной, с головой забаррикадировавшись книгами, и только одинокий конец длиннющего свитка свисал до самого пола, ее старались не трогать.
В голове постоянно крутились какие-то формулы, обрывки фраз, чужие мысли, бесконечные столбцы расчетов – мозг невозможно было отключить, ниточки догадок-предположений слишком тонкие, стоит отвернуться – и все к чертям. Пока не забыла, нужно записать… И Лили писала, снова и снова хватаясь за перо, лихорадочно перелистывая страницы, рассчитывала, прикидывала, сомневалась. Пару раз в день она думала, что все – это тупик. Допоздна сидя в гостиной или в спальне за задернутым пологом при тусклом свете волшебной палочки, Лили, кажется, перечитала уже сотню книг по Зельеварению, продираясь через непонятные строчки и запутанные пафосные фразы. Не получалось. У нее не сходились расчеты, не исчезали побочные эффекты – даже порой суммировались. Противное ощущение бессилия не давало заснуть.
Зато она научилась создавать собственные простенькие заклинания – сейчас некогда было над ними работать, но и то, что получалось, было уже неплохо. Как она и думала, нужно было только понять принцип. В учебнике Северуса она нашла несколько пометок, которые он делал для себя – понять самое главное было несложно. Иногда глубокой ночью, сидя в одиночестве над своими записями, Лили начинала по-настоящему жалеть, что она не может с ним посоветоваться, поделиться, рассказать ему все, как раньше. Когда ее особенно накрывало, она представляла, как здорово было бы вместе биться над такими задачками – они управились бы за неделю; они сидели бы, низко нагнувшись над пергаментом, исчерканным двумя разными почерками, сталкивались бы лбами, веселые и серьезные одновременно. Спорили бы хриплым шепотом, потому что в библиотеке иначе нельзя. А потом кто-то нашел бы правильное решение, и Лили зажимала бы рот ладошками, потому что кричать от радости в библиотеке тоже нельзя. И один из них смотрел бы на другого с превосходством, а другой шутливо толкал бы в бок. Как раньше. Сердце сжималось от таких мыслей.
Как раньше никогда уже не будет, и сами мысли о сотрудничестве со Снейпом теперь казались какими-то крамольными, вот поэтому-то Лили позволяла себе думать о нем только в самые безнадежные и тоскливые моменты, когда рядом никого не было. Почему она не могла довериться Брайану? Ей казалось, что у него и без того много хлопот, ей казалось, что доверие между двумя не означает полной откровенности, но иногда червячок сомнения все же точил ее изнутри. Лили Эванс вообще очень часто предпочитала не думать о многих неприятных, но правдивых вещах. Из-за этого ее называли оптимисткой?..
Как бы то ни было, иногда на сдвоенных уроках, сидя позади Снейпа и глядя на сутулую спину бывшего друга, она мысленно придумывала вопросы, которые бы задала ему – их была целая тонна. Ей нужны были советы, поддержка, уверенность, что она все делает правильно. Иногда она спрашивала себя, что подумал бы Поттер, узнай он обо всем этом?
Стоп.
Лили закрыла глаза и снова вдох-выдох. О Поттере сейчас не нужно.
Снова глянула на себя в зеркало, некстати подумав о том, что, кажется, пора стричь волосы: за зиму рыжие прядки отросли до лопаток.
Вероятно, Лили была не из тех людей, которые могут терпеливо довести начатое до конца, связать все ниточки, убрать все лишнее, и лишь потом, хорошенько подготовившись и все как следует продумав, приступить к работе. Как бы ни так. Где-то в середине недели, во время очередного сидения в библиотеке, когда в глазах уже начало двоиться от попыток одновременного выполнения домашнего задания по Заклинаниям и поиска информации о какой-то ну очень нужной траве, Лили вдруг поняла, что ей сейчас остро не хватает одного: действовать. Не важно, как именно, но ей срочно нужно было проверить, что то, что она тут нарассчитывала, хотя бы будет булькать, а не взорвется через пару секунд. Нужно было проверить, не ошиблась ли она в своих расчетах. Нужно было хоть какое-то материальное подтверждение того, что это все не напрасно, что улучшения существуют не только в ее голове. Зелье должно было вариться в два этапа с перерывом в тридцать пять минут; ингредиентов для второго этапа у нее не было, и пока этот вопрос оставался открытым. Все необходимое для первого этапа она нашла. Кое-что пришлось стащить из лаборатории – но все это было в таких мизерных количествах, что совесть даже не попыталась проснуться.
Проблемой как всегда стал майоран. Его настойки требовалось всего-то несколько капель, но настойка была такой сильной концентрации, что Лили в тот день, когда они готовили что-то с ней, пропустила занятие. В этом были и свои плюсы: теперь у нее был целый неиспользованный пузырек, про который, видимо, профессор Слизнорт совсем забыл. Наличие майорана, как и некоторых других трав у студентов, в этом году строго контролировалось, непонятно почему; возможно, преподавателям было известно что-то такое, о чем они молчали.
Как бы то ни было, на холодном мраморном полу ванной старост уже потрескивало волшебное пламя, зелье в маленьком котле начинало закипать. Лили, скрутив волосы в неаккуратный пучок и согнувшись над измятой страницей, в сотый раз перечитывала рецепт. Огромного труда стоило все ее находки и заметки в конце собрать воедино, сложить в одну картинку. Все это походило на огромную многоуровневую головоломку, и концы ниточек, за которые она ухватилась вначале, уходили так глубоко, что не видно было, к чему они ведут. С каким-то мазохистским удовольствием часами просиживая над книгами, Лили иногда не хотела, чтобы это заканчивалось. Маленькая история с книжкой из запретной секции вылилась в огромную исследовательскую работу. Странно было делать что-то не для оценок, не для Хогвартса с его баллами, а просто для себя. Приятно было думать, что ты на что-то способна. На что-то значительное и важное. Когда Лили думала об этом, она все сильнее укреплялась в своем решении поступать на факультет Зельеварения – похоже, все к тому и шло.
Когда над котлом заклубился едва заметный прозрачно-белый пар, Лили аккуратно высыпала в зелье заранее нарезанные лягушачьи лапки. Это было ее изобретение, которое пришло в голову во время одного из озарений прямо на Истории магии: она частенько продолжала что-то обдумывать на других уроках, делая пометки на полях свитков. И, хотя звучало смешно, лягушачьи лапки, высушенные определенным образом, очень помогали против тошноты. Лили надеялась, что здесь все сработает по аналогичному принципу. Жидкость немного поменяла оттенок, и девушка победно вскинула кулак: именно так проявлялось это свойство лапок. Наверное, создателям Аконитового зелья просто некогда было разбираться со всеми этими мелочами – ловить лягушек, и все такое… Сушить их… А может, во Франции в то время был дефицит…
Лили усмехнулась, садясь прямо на мраморные плиты.
Медленно текли минуты, отсчитываемые принесенными часами, стоящими тут же на полу среди баночек, коробок, пакетиков с травами и колб с цветными жидкостями. Лили сидела перед котлом, поджав под себя ноги, и сосредоточенно, словно на экзамене, проделывала всю работу, почти не поднимая глаз, и не обращая внимания на русалку на картине, которая с ума сходила от любопытства, выглядывая и то и дело громко шлепая хвостом по воде. Первый этап приготовления Аконитового зелья казался очень коротким, но за это время Лили успела убедиться, что пока все сходится, и от этого простого вывода ей хотелось вскочить и захлопать в ладоши. Это была ее маленькая победа. Радость омрачал только небольшой пузырек, стоящий прямо перед котлом и дожидающийся своего часа. Через двадцать минут нужно было добавить майоран. Лили потянулась, откинулась назад, растянувшись на холодном полу, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы, и приготовилась ждать.
Мысли почему-то опять вернулись к Поттеру, и сразу стало не весело.
Черт, стоило так сопротивляться, так отворачиваться напоказ, так убеждать себя, его, всех вокруг, чтобы после одного-единственного настоящего разговора, который непонятно как начался и закончился только под утро, уже мысленно перевести Поттера из категории «неприятная личность» в категорию… «друг»? «Почти друг»? Она не понимала. Лили повернула голову, коснувшись холодных плит пола ухом, глянула на часы, словно пытаясь отвлечься. Ничего уже не поможет, она запрещала себе думать об этом всю неделю, а сейчас, снова отвернувшись от часов и глядя в потолок, который терялся в полумраке где-то вверху, предоставила мыслям свободно течь в нужную сторону.
Когда она шмыгнула за ширму в лазарете, в воздухе отчетливо чувствовалась напряженность, которая уже не удивляла. Казалось, это никогда не пройдет – не помогут никакие совместные вылазки в библиотеку, никакие благородные его поступки, ничего. Поттер всегда казался ей каким-то… пустым. Как же так получилось, что спустя полчаса они сидели вдвоем на его кровати, болтая и доедая шоколадные эклеры, которые все никак не заканчивались? И больше не было ощущения какой-то неправильности, наоборот.
Говорили о каких-то простых вещах. Не о смысле жизни, вообще ни о чем таком. Он сказал, что его всегда угнетают попытки думать о неизбежности, взрослении и расставаниях; Лили пыталась язвить, потом пыталась отшутиться, потом сдалась; он говорил такие правильные и простые вещи, что Лили начинала сомневаться в своей полноценности, вообще в правильности своих суждений. От разговоров об опасных ночных коридорах тема перешла к выпускному, от выпускного – к будущему. После таких бесед, после подобных выворачиваний души наизнанку потом остается только ходить, маяться, вспоминать и мять веки пальцами, пытаясь понять, что же так задело. Лили только не могла понять, в чем было все дело – рядом не было Сириуса? Было темно и не нужно было прятаться за маской главного хулигана Хогвартса? У него даже голос меняется, когда он такой… настоящий. Лили ведь все еще терпеть не могла Поттера, правда? Только теперь смотрела на все это как-то по-другому.
Она, все еще лежа на холодном полу, втянула руку и осторожно помешала булькающее зелье.
Почему мы всегда так чудовищно переигрываем?
Наутро ни Поттер, ни Блек не подали вида, ни единым словом не обмолвились о том, что произошло, и вели себя с ней так же сдержанно и равнодушно, а взгляд Джеймса ей удалось поймать один лишь раз. И Лили уже почти догадывалась о неизбежном, и что-то так знакомо беспокойно ворочалось внутри.
Она вздохнула и глянула на часы. Двадцать минут прошло. Неохотно приподнявшись на локте и усилием отгоняя все посторонние мысли, Лили заглянула в котел.
Сегодня утром она обнаружила еще один побочный эффект того, что бросила медицину: обратиться к мадам Помфри за новой порцией Антиаллергического зелья она больше не могла. Не хотела. Попросту боялась. Не могла представить, что и как должна была говорить, чтобы оправдать себя, и должна ли была вообще оправдываться? Мадам Помфри же вела себя так, словно Лили нанесла ей личную обиду: когда они случайно сталкивались в Большом Зале за обедом, проходила мимо, гордо подняв голову и делая вид, что не замечает Лили. Причина была ясна, и Лили уже сто раз успела раскаяться в том, что ушла, никому ничего не сказав. Просить профессора Слизнорта сварить зелье было бессмысленно: оно готовилось очень долго, и обычно его получали уже готовым прямо в больничное крыло. Порывшись у себя в чемодане, Лили нашла какие-то жалкие остатки в темном пузырьке, но и на том спасибо… Их действия должно было хватить лишь на несколько минут. Она залпом допила все до последней капли, поморщившись от яркого кислого вкуса, надела припасенную медицинскую маску, закрывшую рот и нос, и откупорила пузырек с настойкой майорана.
Капля. Еще одна. И еще. От них по гладкой поверхности зелья кругами расходилась мелкая рябь. Лили считала капли, не отрывая взгляда от котла, чувствуя, что мысли все еще заняты Поттером и делает она все как-то медленно. Она почти физически ощущала, как постепенно Антиаллергическое зелье перестает действовать, как воздух, пропитанный майораном, проникает через поры в кожу, и дальше, пропитывая ее изнутри, как набухают слизистые, мешая дышать... Лили остановилась. Оставалось пять капель, нужно сосредоточиться и выкинуть всю эту ерунду из головы. Было очень душно, или ей казалось? Не в силах дальше терпеть, Лили сорвала маску с лица. Первый глоток воздуха принес облегчение, пока она не поняла, что действие зелья и правда закончилось, и она дышит чистым майораном.
В глазах потемнело, и, хватаясь непослушными пальцами за край раковины, Лили думала только о том, чтобы не потерять сознание: дверь ванной заперта изнутри, если она сейчас отключится, то просто-напросто умрет от удушья, и найдут ее только через несколько часов. Рука дрогнула, когда голову разорвал первый приступ боли, и затуманенным зрением Лили с ужасом увидела, что вылила в котел всю порцию этой чертовой концентрированной настойки. Пустой пузырек выпал из ослабевших пальцев, подкатился к краю бассейна и скользнул вниз, разбившись о дно с оглушительным звоном. Мелкие осколки усеяли белый мрамор, отражая блики свечей, уставленных на витой люстре, свисающей с потолка.

- Это просто какой-то кошмар! Вы хоть представляете, что скажет профессор МакГонаггал, если узнает?! – Лили гневно сверкала глазами, сверху вниз глядя на притихших Сару Митч и Дэвида Шона. Насквозь промокшие, в грязных мантиях и с мокрыми метлами в окоченевших пальцах, они стояли в луже стекающей с них дождевой воды, нервно перетаптываясь с ноги на ногу. От портрета в центр гостиной тянулась цепочка грязных следов. Старшекурсники, наблюдающие за развернувшейся сценой, тихо посмеивались: детям откровенно не повезло. Вся остальная команда пришла раньше, и успела проскочить в спальни до того, как в гостиную спустилась староста. Инесса Ред, темноволосая шестикурсница, - та вообще уже выходила из спальни с полотенцем, замотанным на голове, и с самым невинным выражением лица.
- Но ведь она не узнает, - виновато пискнула Сара, и силой поборола желание отступить на шаг, когда Лили с едва заметной морщинкой на переносице угрожающе шагнула к ней. И хотя Лили всегда была «своей» девчонкой, простой и понятной, всегда веселилась наравне со всеми, отмазывала своих в случае чего и очень на многое закрывала глаза – ее уважали, а младшие даже побаивались, и теперь Сара понимала, почему, - Джеймс сказал, ее вообще сегодня нет в Школе, у них там какая-то конференция в Министерстве!
Стоящий плечом к плечу с ней Дэвид согласно шмыгнул носом.
- А Джеймсу я сама лично голову откручу! – прошипела Лили, по-кошачьи сощурившись.
– Слушай, Лили, нам же надо быть готовым к любым погодным условиям. У нас матч скоро! – подал голос Шон, убирая налипшую на лоб мокрую челку.
- Через месяц, - отчеканила Лили, поднимая палочку, и Сара с Дэвидом синхронно отшатнулись, видимо, в ожидании расплаты. Но в лицо им ударила всего лишь струя теплого воздуха, - через месяц – это нескоро, Дэвид, не надо меня лечить.
- Нам совсем все равно, что там ливень, Лили, - пробормотала Сара, щурясь и уклоняясь от струи воздуха, пока Лили, обходя парочку, сушила их со всех сторон, - ну, подумаешь… Никто не заболеет и не умрет, обещаю тебе…
Лили хмыкнула, услышав издевательские нотки в голосе пятикурсницы, и словно подтверждение ее сомнений Дэвид Шон громко чихнул. Сара покосилась на него и незаметно показала кулак; Дэвид виновато пожал плечами. Через пару минут Лили с явной гордостью осмотрела свою работу, и угрожающе произнесла:
- А сейчас марш в спальни. И если я вечером узнаю у мадам Помфри, что вы не заходили за Перечным зельем… Вы меня поняли?
- Не узнаешь, - кивнула Сара.
Хейли, который в это время дописывал эссе по Истории магии, сидя прямо на полу, закашлялся, пытаясь скрыть смех.
Лили только покачала головой, провожая строгим взглядом две фигурки в квиддичных мантиях, поднимающиеся по лестницам.
- Кстати, - кинула она им вслед, уже разворачиваясь к портрету, - где Поттер?
- Он еще в раздевалке был, когда мы уходили, - отозвался Дэвид, и Сара тяжко вздохнула, решив, что человек, сдавший собственного капитана, безнадежен. Лили развернулась на каблуках и направилась к выходу из гостиной. Уже почти скрывшись в проеме, она могла бы поклясться, что отчетливо услышала, как кто-то под общий смех сказал: «Не повезло Джеймсу!».

Лили шагала по коридору, пытаясь убедить себя, что действительно собирается отругать Поттера за то, что тот потащил команду тренироваться. Да, конечно, на улице сейчас мокро, холодно и мерзко, да, есть запрет на тренировки, и все такое. И плевать на то, что Лили в другой день и слова бы ни сказала команде – она была убеждена, что это все глупые предосторожности старых людей, вроде мадам Хуч; ведь команде все равно надо тренироваться, потому что они: а) не сахарные, как правильно заметил Шон; б) на кону Кубок Школы, и в) до матча – о, Мерлин! – остался всего какой-то жалкий месяц. Но остальным о мыслях Эванс знать было не обязательно, особенно сейчас, когда у нее появился законный повод для разговора с Поттером, который она искала сегодня с самого утра. Ей не хотелось задумываться о том, что о ней подумали все присутствующие в гостиной, перед которыми она обычно представала вполне адекватным человеком, и как глупо она выглядела в их глазах сейчас, кудахтая над немаленькими уже, в общем-то, пятикурсниками. Впрочем, этот небольшой концерт для публики того стоил – Лили очень на это надеялась.
Она встретила Джеймса на втором этаже, недалеко от кабинета МакГонаггал. Тот бодро направлялся в гостиную с метлой наперевес, оставляя за собой мокрые следы, и выглядел, кажется, еще хуже, чем Сара с Дэвидом. Похоже, к вечеру на улице разыгралась настоящая буря. Он заметил Лили еще издалека, и, приблизившись, они остановились, глядя друг на друга. Тишину нарушал только звук стекающей с него воды и мягкий треск факела на стене.
- Я тебя искала, - первая сказала Лили.
- Я тоже тебя искал, Эванс. Всю жизнь тебя искал, - серьезно отозвался Джеймс. От бархатного голоса по спине побежали мурашки, и Лили замерла. Джеймс Поттер не выдержал, глядя на ее вытянувшееся лицо, и прыснул.
- Чтоб тебя, - со смесью досады и облегчения шутливо замахнулась Лили, но он, смеясь, увернулся.
- Ладно, ладно, не кипятись. Зачем искала? – спросил он полным нескрываемого веселья голосом. Похоже, тренировка пошла ему на пользу: Джеймс вырвался, наконец, на свободу, в кои-то веки почувствовав себя живым. Хотя, Лили очень сомневалась в том, что он не летал тайком, несмотря на погоду и запреты. И все же, квиддич, командный дух и все такое – это в сто раз лучше, чем перебрасывание мячом с Сириусом, который мало того, что на метлу садился очень неохотно, так еще и наверняка побоялся запачкать свою драгоценную мантию.
- Мне нужно с тобой поговорить кое о чем, - тихо сказала Лили, напряженно прислушиваясь: где-то рядом завопил Пивз, следом послышался приглушенный грохот. Джеймс покосился на большую колонну справа – ту самую, за которой они прятались в прошлый раз. Надо же, Лили сначала и не заметила…
- Здесь? Ты извини, конечно, но это место внушает мне какой-то подсознательный страх… Ты видела, тут вмятина осталась от моей головы, правда же! Видишь, во-от тут, - он подошел к колонне, делая вид, что внимательно рассматривает круглый резной бок.
Лили раздраженно выдохнула, прошла вперед по коридору и распахнула первую попавшуюся дверь – это оказался какой-то пустой класс, - знаком показав Поттеру, что ему туда. Он покорно поднял руки, и, усмехаясь, вошел. Лили, оглянувшись напоследок, юркнула за ним, плотно закрыв за собой дверь.

Джеймс Поттер отвернулся к окну, засунув руки в карманы и неотрывно глядя на стену дождя; было еще светло, хотя из-за постоянных туч дни всегда казались немного темнее. В этом классе царило запустение, пахло пылью и мелом, а через огромные незанавешенные окна открывался потрясающий вид на озеро. Лили замерла у дверей, глядя ему в спину и не зная, с чего начать.
Он повернулся, окинув ее быстрым взглядом.
- Собираешься прочитать мне лекцию о том, как нехорошо нарушать запреты на тренировки? – проницательно спросил он, садясь на ближайшую парту и стягивая кроссовки, собираясь высушить их заклинанием. Вся его веселость куда-то испарилась, оставив после себя какую-то зияющую пустоту, от которой делалось еще хуже. Во всем сквозила какая-то отчаянная безнадежность. Лили не могла понять, что с ним, почему так, почему, стоит им остаться вдвоем, воздух сразу же будто наэлектризовывается, мешая вдохнуть. Почему Джеймс чаще молчит, чем шутит, почему избегает смотреть на нее? И почему той ночью все было по-другому – он просто объелся эклеров, или это все от потери крови?
На эти вопросы не было ответов.
Лили примостилась на краешке парты напротив него, наблюдая, как он, согнувшись, завязывает шнурки уже на сухих кроссовках. С мокрых взъерошенных волос на пол капала вода.
- Откуда ты знаешь?
- Так я угадал? – приглушенно усмехнулся он. – Брось, это не тема для разговора – ты же сама прекрасно понимаешь, что это все бред, эти никому не нужные запреты.
Господи, кому она собиралась читать мораль? Лили потерла лоб, пользуясь тем, что он не смотрит на нее. Джеймс Поттер сейчас казался самым адекватным человеком в мире – он все прекрасно понимает, может быть, даже лучше, чем она сама, что она собралась ему объяснять? И, тем не менее, это был повод для разговора, а значит, все должно быть по правилам.
- Я понимаю, но… но что было бы, если бы вас поймал кто-то из профессоров? Или тот же Филч – о запрете знают все. Да те же слизеринцы могут донести, если видели…
- Воскресенье, Лили, - равнодушно и как-то устало отозвался Джеймс, - все змеи по норам. А в норах у них окон нет, как ты знаешь. О том, что нас кто-нибудь мог поймать – да, могли, запросто, ну, донесут МакГонаггал, а дальше что? Она распустит команду к чертям? Как бы ни так – она нам еще спасибо скажет. Это все понимают. Если бы не мадам Хуч со своей заботой, было бы проще, вот и все.
С этим Лили поспорить не могла. О том, что профессор МакГонаггал очень ревностно относится к Кубку школы по квиддичу, который вот уже который год стоит на видном месте в ее кабинете, сияя начищенными золотыми боками, Лили знала не понаслышке. Она почему-то не сомневалась: даже если бы декан Гриффиндора собственными глазами увидела тренирующуюся вопреки всем запретам команду – она бы просто отвернулась от окна, продолжая заниматься своими делами. Джеймс был прав.
- Это все? – он поднял на нее взгляд.
Мерлин, нет.
Лили глубоко вдохнула, прикрыв глаза. Сейчас или никогда.
- Ты о чем-то другом хотела поговорить, верно?
- Какая проницательность, - буркнула Лили.
- Я тебя слишком хорошо знаю, - усмехнувшись, отозвался он, и снова отвел глаза. «Проблема в том, что я тебя совсем не знаю, Джеймс Поттер», - подумала Лили, поднимаясь с парты, и принялась расхаживать взад-вперед. Она знала – этим всем выдает себя с головой, достаточно одного взгляда, чтобы понять, что она нервничает, но ничего не могла с собой поделать.
- Мне снова нужна твоя помощь, Джеймс, - наконец выдавила она, когда молчать дальше уже было невозможно.
Джеймс смотрел на нее с какой-то странной смесью веселья и недоверия, и Лили не могла понять, что ей не нравится больше.
- Снова? Опять в библиотеку?
- Хуже, - выдохнула Лили.

Правда, это было единственным выходом, который она видела: кого еще она могла попросить о таком? Тем более что Джеймсу уже не нужно было объяснять, что староста вполне в своем уме, хоть и делает странные вещи; тем более что после выходки Снейпа он знал куда больше, чем все остальные, включая Брайана. Впутывать в это незаконное и опасное предприятие любимого человека Лили хотелось меньше всего.
И последней, пожалуй, самой веской причиной было то, что Поттер знал Хогвартс как никто другой.
Началось все вчера, когда она своей рукой вылила в зелье целый пузырек майорана. Чертыхаясь себе под нос, Лили открыла дверь ванной, чтобы хоть немного проветрить помещение. Одно простое заклинание, и сильный сквозняк избавил ее от проблемы. Когда она вернулась к котлу, прошло уже около пяти минут: над слегка помутневшим зельем клубился тонкий серебристый дымок, завиваясь такими характерными спиралями, что у Лили едва не остановилось сердце. Их невозможно было спутать ни с чем, даже несмотря на то, что Лили видела такое всего раз, когда мадам Помфри показывала ей какой-то учебник по колдомедицине. Антиаллергическое зелье, главным эффектом которого была защита от асфиксии. Уже позже, когда Лили вечером рылась в библиотеке, она нашла это зелье в каком-то старом справочнике. Все правильно: пар характерными завитками – это признак того, что зелье не дает человеку задохнуться.
Впору было кричать «Эврика!», но поделиться таким открытием было не с кем.
На небольшое помутнение Лили предпочла закрыть глаза: скорее всего, оно предвещало бедному Люпину тошноту. Ну это ничего… Чуть больше лягушачьих лапок, немного пересчитать пропорции, и проблема решена.
Как так могло получиться, что зелье, от которого задыхалась Лили, само помогает от удушья? У нее просто в голове не укладывалось. Лили смутно помнила механизмы аллергии, о которых вычитала у мамы в обычных маггловских учебниках по патофизиологии – майоран, определенно, имел какой-то свой механизм защиты, неизвестный ученым. Какой-то обходной путь. Возможно, все дело было в количестве: его всегда применяли по каплям, и никогда в таком объеме. Наверное, если бы Дамокл Белби был в курсе, жизнь Люпина была бы сейчас значительно легче.
Поздно ночью Лили, окрыленная успехом, принялась пересчитывать все на свете, и досчиталась до того, что все сошлось – идеально, с какой стороны ни глянь. Естественно, после таких экспериментов заснуть было очень и очень сложно. Новый рецепт был готов, и перед Лили лежал теперь список ингредиентов с точными пропорциями.
- Мне нужно попасть в закрытую лабораторию Слизнорта, Джеймс.
Поттер выпрямился и повел плечами, хмуро и недоверчиво глядя на нее из-под мокрых ресниц. Что-то в его взгляде насторожило Лили. Она поежилась, пытаясь стряхнуть с себя какое-то странное оцепенение. На протяжении всего рассказа Джеймс молчал, глядя на нее с таким напряжением, что Лили все время гадала, о чем же он думает сейчас? Прежняя беззаботная веселость исчезла без следа, уступив место удивлению, недоверию и еще какому-то смутному чувству, которое Лили никак не могла определить.
Она рассказала ему все, что могла, снова превратив историю в невинную сказку о курсовой работе, уже сама искренне веря своим словам. Почему бы и нет? Если она сможет, хотя бы, окончательно убедиться в правильности своих расчетов, получится отменная курсовая – с такой работой двери в Академию Магии для нее будут открыты.
О Люпине не было сказано ни слова.
Лили и сама не могла объяснить себе, почему ей так не хочется говорить об этом с кем-либо. Возможно, здесь были отголоски неуверенности в своих силах. А может, что-то другое – и пока было неясно, что именно. Это было что-то слишком… личное, чтобы открываться Поттеру. Ей не нужны были все эти благодарности и слова о благородстве. Лили почему-то не хотелось, чтобы он узнал о ней что-то такое. Да и Люпину не нужна была жалость. Ни ее, ни чья бы то ни было.
- Мерлин, Эванс, ты в своем уме? – холодно сказал Джеймс, - Ты хоть понимаешь, чем нам это грозит, если нас поймают?
- Нас исключат из Хогвартса, - ответила Лили. Джеймс как-то странно на нее посмотрел. Почему-то с самого начала Лили была убеждена, что втянуть Поттера в опасную авантюру не составит труда. Ему нужны были все эти приключения даже не ради каких-то эфемерных целей, а просто ради самого процесса. Поэтому его реакция сейчас сбивала ее с толку.
- О’кей. Допустим, тебя это совершенно не волнует. Или допустим, мы сделаем так, что нас не поймают. А дальше что? Ты представляешь себе реакцию профессоров? Посмотри на это со стороны, Лили, это совершенно не похоже на невинные забавы. Кто-то взламывает закрытую лабораторию Слизнорта прямо у него под носом. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Лили помотала головой, решительно не понимая, что он имеет в виду.
- Ты знаешь, почему он закрыл ее?
Лили прищурилась. Поттер наклонился, прямо глядя ей в глаза, и серьезно сказал:
- Я знаю куда больше, чем ты думаешь, Лили. Я и Сириус, и Люпин, и Пит… Ты, наверное, слышала о том, что происходит в Хогвартсе, Эванс? Сколько времени понадобилось для того, чтобы все это стало слишком привычным, на что мы теперь не обращаем внимания? И что, если все эти тревожные слухи – правда?
- Это и так все знают, Джеймс.
Он только помотал головой, разбрызгивая дождь с мокрых волос:
- Ты не понимаешь. Ты никогда не думала о том, чем сейчас по большому счету занимается Министерство? Они там спорят, пытаются отчаянно найти решение, словно это может еще что-то изменить – и словно это решение существует. А на самом деле все бесполезно, стало бесполезным в тот момент, когда у Слизнорта впервые стащили какие-то травы – и, поверь мне, все профессора тогда говорили о Темной магии.
Лили смотрела в потемневшие глаза Поттера, чуть нахмурившись, отчего между бровей появилась едва заметная морщинка, а в голове роились мысли, обрывки чьих-то фраз, то, о чем так часто стали шептаться старшекурсники в их гостиной, то, о чем она и сама прекрасно догадывалась. Хогвартс погрузился в атмосферу напряженного ожидания, предчувствия чего-то, и торжествующие взгляды слизеринцев за их спинами только сгущали краски.
- Там пожары, смерти и ужас, Лили, - сказал Поттер, и Лили вздрогнула от непривычной горечи в его словах, – там где-то погибают авроры, пока мы отсиживаемся здесь… Многие думают, что это не наша война – о, нет, как бы ни так. Ведь остались всего каких-то два жалких месяца до выпускного, Лили. Что может измениться? Если только ухудшиться – в это я поверю. Они годами говорили об этом, как о несбыточном, а теперь что? В общем, - он подвел черту, соскакивая с жалобно скрипнувшей парты и хватая свою метлу, - прости, но на то, чтобы подвергать наших преподавателей такому стрессу, у меня должны быть веские причины – куда серьезнее, чем твоя курсовая.
- Отказываешься? – выплюнула Лили, и Джеймс развернулся уже у самых дверей, страдальчески закатывая глаза.
- Прости, что задел твою гордость, Эванс.
- Дело вовсе не в гордости.
- Тогда в чем же все дело?
Долгую секунду она смотрела на парня, прежде чем осторожно ответить:
- Что, если у меня есть причина посерьезнее, чем просто курсовая работа?
Он вдруг усмехнулся, и, вскинув взгляд, Лили увидела искорки интереса в его глазах.
- Я так и думал.
Лили опешила. Так вот зачем на самом деле весь этот полный трагизма монолог: чтобы выведать правду о том, что она задумала. Все-таки, подумала Лили, я никогда не умела лгать. Но поступать так, как поступил он – это так нечестно, так… похоже на нее саму.
- Поттер, я когда-нибудь говорила, что ненавижу тебя?..
- У меня чертовски мало времени на разговоры ни о чем, - как ни в чем не бывало отозвался он, снова бросая метлу, и, подходя к окну, за которым сгущались сумерки, беспечно взъерошил одной рукой мокрые волосы - так что давай без предисловий – я устал, я весь мокрый и я чертовски хочу есть.
И Лили пришлось рассказать о том, о чем она заранее планировала молчать. О том, как она нашла упоминание об Аконитовом зелье в их учебнике, о том, что именно его рецепт искала тогда в Запретной секции, о том, что нужно было убирать побочные эффекты, и пришлось стащить учебник у Снейпа, и, наконец, о вчерашнем эксперименте, после которого все удивительно сошлось. Всего полмесяца работы – она и сама не ожидала такого.
Джеймс не стал спрашивать, откуда ей известно про то, что Люпин – оборотень. Его больше волновало то, что зелья, как такового, нет, а Лили все же всего лишь ученица, хоть и – никто не спорит, - талантлива. Его беспокоило то, поможет ли зелье Люпину, и насколько оно безопасно. После получаса уговоров, угроз, убеждений и сомнений им все-таки удалось прийти к согласию. Все же, у Джеймса загорелись глаза: он был безумно рад слышать, что для его друга появилась хоть какая-то надежда на нормальное существование в мире людей, и Лили не могла этого не заметить, хоть он и тщательно скрывал свои чувства.
- Так что тебе там нужно?
- Майоран, и аконит, и что-то еще… И всего этого нет в лаборатории, я смотрела – значит, все в закрытой.
- Уверена?
- Почти наверняка.
Джеймс стоял, привалившись спиной к окну и засунув руки в карманы, тяжелым непроницаемым взглядом глядя на Лили. Мокрая челка налипла на лоб, квиддичная форма все еще не высохла, но Лили почему-то казалось, что ему так же жарко, как и ей.
- Ладно. Согласен.
Лили твердо смотрела в ответ. В какие игры он сейчас играет? Испытывает на ней силу своего обаяния? Нет, ничего такого – он серьезно говорил о делах минуту назад. А сейчас смотрит на нее сквозь опустившуюся вдруг темноту.
- И ты не будешь говорить мне, что гулять ночью по темным коридорам опасно? – словно со стороны она услышала свой голос.
- Со мной не опасно, так что нет – не буду.
Задумчивый, загадочный и чертовски красивый.
- Спасибо, - четко ответила Лили.
- Пожалуйста, - отозвался Джеймс, его губы чуть дрогнули, но как он улыбнулся, когда за ней закрылась дверь – этого Лили уже не увидела.