Глава 4: Любопытство - не порок- Честно признаюсь - всю зиму только и мечтал оказаться в мягком теплом... в библиотеке с каким-нибудь... «Курсом продвинутого зельеварения» в руках, - продолжал убеждать друзей Рон, стоя перед открытой дверцей кухонного буфета и шаря глазами по полупустым полкам.
- И буквально грезил о том, как вечером, от корки до корки пролистав какой-нибудь... «Продвинутый курс»… засовываешь его на ночь под подушку, - откликнулась Гермиона.
- Угу, - быстро согласился Рон, не обращая внимания на ее двусмысленный тон. – Вот прямо сплю и вижу родной пухленький учебник у себя под подушкой. Нежно обнимаю обоих: и подушку, и тебя, и - Мерлин с ним – вожделенный учебник, раз уж ты жить без него не можешь.
Гермиона, приоткрыла рот, желая что-то возразить, но так ничего и не сказала. Её пальцы рассеянно перебирали лежащие на столе газетные вырезки, а щеки густо зарделись. Рон тоже молчал, но он и не мог ничего сказать, так как его зубы были заняты сухарем, чудом уцелевшим от завтрака. Несколько секунд в наступившей тишине слышался только хруст аппетитно разгрызаемого сухарика. Лежавший на буфете Живоглот навострил уши.
- Ушенье швет, - пробормотал Рон рассудительно, отправляя в рот очередной сухарь.
- И хлеб наш насущный, - деловито произнесла Гермиона, копируя благоразумную интонацию Рона.
- Что да, то, да... – Рон обрадовался так, как обычно радуется человек, неожиданно обнаружив в людях понимание. – Тут ещё целых три сухаря есть. Никто не хочет?
Рон вытащил из буфета фарфоровую вазочку с отбитыми ручками, на дне которой среди коричневатых крошек сиротливо приютились три поджаристых сухарика. Гермиона вежливо отказалась, Гарри отрицательно мотнул головой. Только Живоглот повёл разок носом, проводил угощение взглядом, но, быстро потеряв интерес, отвернулся.
Видимо, найдя кухню слишком шумным местом, кот лениво встал, выгнул спину, поскрёб когтями по буфету и, спрыгнув на пол, направился прямиком к выходу. Открыть дверь Живоглот никого не просил, справился сам, ловко подцепив ее лапой снизу, и исчез в темноте коридора, гордо продемонстрировав всем собравшимся поднятый кверху рыжий хвост.
Гарри решил последовать примеру кота - прошлая ночь, проведенная без сна, давала о себе знать. Голова нещадно гудела, и даже смысл разговора Рона и Гермионы почти не доходил до него.
- Я в ванную, - заявил он, оставив друзей наедине.
Шум льющейся из крана воды и разноцветная мыльная пена, как ни странно, прогнали сон. Горячая ванна сняла усталость, и впервые за последние дни в голову полезли мирные мысли. Виновата в этом была, естественно, несерьёзная перепалка друзей. Гарри представил себе, как Рон, случайно нащупав во сне пухлый учебник, радостно обнимает его и бережно прижимает к сердцу, и усмехнулся, вспомнив прошедшую зиму.
«Не стоит грубо смешивать светлые мечты и суровую действительность», - сказал как-то Рон, выслушав очередные фантазии друга о Дарах Смерти. Рон никогда не лез за словом в карман.
Задумавшись, Гарри щелкнул пальцем по раздувшемуся мыльному пузырю, лениво играющему всеми цветами радуги в цвете лампы. Пузырь лопнул, брызнув мыльной пеной в глаза. Гарри зажмурился. В наступившей темноте не выходящие из головы голоса Рона и Гермионы зазвучали как будто громче.
«Можно подумать, я завидую, - сердито буркнул Гарри себе под нос. – Хотя... я в самом деле немного завидую», - признался он мысленно.
«Интересно, о чём они болтают друг с другом, оставшись наедине? Ну, в самом деле? Не об учебниках же! А может, и об учебниках... С Гермионы станется. Гермиона – она профессора Хагрида за парту посадит и заставит получить базовый диплом».
Внезапно Гарри почувствовал, что его одолевает знакомое чувство – дикое, немыслимое любопытство, сродни тому, которое полтора года назад подначивало его следить за Малфоем. Бороться с этой напастью было совершенно невозможно, и, не теряя времени, Гарри начал составлять план.
«А что, подслушивать чужие мысли бывает очень даже полезно», - рассуждал он, вспоминая случайную встречу в лесу с компанией странствующих волшебников и двумя гоблинами.
И потом, ни о чём они не разговаривают! Обнимаются, целуются – вот и все «великие тайны». А подглядывать в замочную скважину он собирается, будет честно только подслушивать.
Успокоив таким образом совесть, Гарри отправился на кухню, где разыскал свой старый рюкзак. Там у него давно была припрятана пара удлинителей ушей - Билл снабдил на дорожку по настоятельной просьбе Избранного, выдав «уши» вместе с новой палаткой и еще кое-какими волшебными штучками, к счастью, так и не пригодившимися.
«Тётя Петунья обзавидовалась бы такому снаряжению», - усмехнулся Гарри, вспомнив свою тетушку, основным развлечением которой, помимо бесконечного смахивания невидимых пылинок, была неусыпная слежка за соседями.
Мысли о предстоящей вылазке вытеснили даже недавнюю горестную озабоченность натянутыми отношениями с Джинни. Пользуясь пустой кухней, Гарри быстро настрочил подружке несколько строк, над которыми так долго размышлял всю прошлую ночь, засунул наскоро состряпанное письмо в карман, накинул на себя мантию-невидимку и тихонько, в одних носках, направился на второй этаж, стараясь не шуметь.
Остановившись в нескольких шагах от двери, Гарри распутал шнур и засунул один конец в ухо. «Двигайся», - прошептал он второму концу, и шнур, извиваясь, пополз под дверь. Некоторое время ничего не было слышно, но постепенно ухо наполнилось возбужденным сопением Рона и учащённым взволнованным дыханием Гермионы.
«Так и знал, что эти двое лижутся, - подумал Гарри разочарованно. - Банально, предсказуемо и ничего интересного».
Он уже собирался смотать шнур обратно, но неожиданно Рон прекратил сопеть и прошептал, скорее всего, наклонившись к самому уху Гермионы:
- А как ты намерена представить меня своим родителям?
- Как своего жениха, естественно, - тихий голос Гермионы показался Гарри несколько ироничным.
- Женихом? Вот так сразу?.. – похоже, слегка опешил Рон.
- Ну, не могу же я сказать отцу, что весь год шлялась по лесам в компании просто знакомого молодого человека, - Гермиона продолжала держать полушутливый-полусерьёзный тон.
- Нас двое было, - нехотя возразил Рон.
- Тем более! – сердито возмутилась Гермиона.
- А мама иногда ворчит, что у магглов слишком свободные нравы…
- Ну, это у кого как... – протянула Гермиона, явно размышляя о чём-то своем. – Но, в общем, не волнуйся. Папа называет женихами всех мальчиков, которых я ему представляла.
- Что? Всех! – Рон явно был ошарашен. – И много у тебя таких мальчиков, которых ты ему представляла?
- С тех пор, как начала учиться в Хогвартсе, всего трое, - ответила Гермиона, и, выждав паузу, добавила со значением: - Ты, Гарри и Живоглот.
- И это все? Неужели?! – Рон, определённо, не поверил. – А как же болгарин?
- Виктор Крам до папиного взора не долетел, - усмехнувшись, ответила Гермиона. – Так что представлять его родителям не было необходимости.
- А... Ну, тогда ладно, - с облегчением вздохнув, согласился Рон. – Избранного (сколько иронии в одном слове – неужели все еще ревнует?) я уже пережил, кота как-нибудь переживу. А Живоглот мне точно не соперник! – добавил он, как показалось Гарри, чересчур самонадеянно.
- Смотря какие штаны будут на тебе надеты, - задумчиво протянула Гермиона, подтверждая опасения Гарри насчёт излишней самоуверенности друга.
- А что не так с моими штанами? – удивился Рон. Его джинсы были густо заляпаны грязью почти до колен, но Гарри был уверен, что Рон только сейчас заметил этот печальный факт. – А, вот ты о чём, – протянул Рон, видимо разглядев, наконец, коричневатые пятна. - Так погода... и дороги сама знаешь, какие! Еще и трава была мокрая после дождя.
- А я-то думала, что трава растет на лужайке, а там, где дорога, там нет никакой травы. Но, по всей видимости, у волшебников более свободные представления о дорогах.
Оба счастливо рассмеялись. Потом девушка предложила Рону переодеться в пижаму, пообещав быстро привести джинсы в порядок. Послышалась возня: Гермиона расстилала кровати на ночь, Рона кряхтел, снимая ботинки. Прозвучало «Эванеско», и легкий свист волшебной палочки подсказал Гарри, что со штанами друга все в норме.
Слушая эту болтовню, Гарри улыбался до ушей, еле сдерживая смех. И, черт возьми, ему так нужен был всплеск положительных эмоций, хотя бы немного позитива, что он просто не мог отказать себе в удовольствии и дальше слушать этот беззаботный трёп. Лучший друг оказался ужасно ревнивым – впрочем, это Гарри и раньше знал – а подруга неожиданно стала такой весёлой и насмешливой, что он с трудом узнавал строгую, правильную Гермиону. Как она ему отвечает, как… подначивает! Ничего похожего на те поучения, которые обычно доставались Гарри от не в меру серьезной девушки. То-то Рон никогда не жаловался на избыточную… м-мм… заботу. Везет же человеку: и штаны не жмут, и все нравоучения – Избранному! Где справедливость?
- Держи, - сказала Гермиона, очевидно, протягивая Рону его джинсы. – В общем, не волнуйся, мои родители помнят тебя. То есть, конечно, сейчас они ничего не помнят, - девушка невольно вздохнула, - но потом обязательно вспомнят бедного рыжего мальчика, которого встретили на вокзале, и который разве что не кусал себе локти, глядя на то, как я чмокнула одного несчастного героя в щеку.
- Постой, постой! – откликнулся Рон. – Это, что ли, когда ты поцеловала Гарри на вокзале после четвертого курса?
- Угу, - подтвердила Гермиона. – А ты что, до сих пор локти кусаешь?
- Ну не так, чтобы очень... – начал оправдываться Рон. – Но иногда находит, особенно после разлуки.
Гарри затаил дыхание: разговор друзей явно переходил в другую плоскость. Он слишком хорошо знал, что представляет собой ревность лучшего друга. Сам он и думать забыл о мимолётном поцелуе три года назад, да, собственно, никогда и не думал.
- Рон, Рон... – осуждающе произнесла Гермиона. – Это же было так давно! Я тебя тогда всерьёз не воспринимала.
- Правда? – уточнил Рон. Гарри почему-то показалось, что его друг, задавая вопрос, все-таки надеется получить отрицательный ответ.
- Правда, - жёстко ответила Гермиона, но тут же добавила шутливым тоном, смягчая удар.– Сам посуди - с одной стороны, знаменитый ловец Виктор Крам, а с другой, какой-то там рыжий недотепа, да еще все время норовит списать у меня домашнюю работу.
Рон ничего не ответил, и Гермиона, немного помолчав, продолжила:
- Но что интересно, именно после той сцены на вокзале я впервые посмотрела на тебя другими глазами.
- Может, я что-то путаю, - осторожно начал Рон, - но, по-моему, ты ни разу не обернулась в мою сторону. И, говоря по правде, слишком была увлечена...
- Папа описал мне твое лицо во всех подробностях, во всех красках, - парировала Гермиона, пропустив мимо ушей последнее замечание Рона. – И, между прочим, посоветовал обратить на тебя внимание.
- А про Гарри он что сказал? – спросил явно польщенный Рон.
- А про Гарри сказала мама, - ответила Гермиона. – Она сказала, что если у парня, которому через месяц исполняется пятнадцать, в то время, когда его целует девушка, такое деревянное выражение лица, у него либо не все дома, либо для девушек он... безнадежен.
Её колкую улыбку Гарри почувствовал даже сквозь стену. Странно, что обошлось без смешков. Неужели он и правда стоял тогда, как пень? Мог ведь отстраниться, или хотя бы покраснеть... Ничего не скажешь, повеселил людей! Всё, теперь он просто обязан дослушать разговор друзей до конца: где ещё столько нового о себе узнаешь? Любопытство – не порок. Главное, оказаться в нужное время в нужном месте… Всё остальное – дело техники.
