IV Глава. БуряIV Глава.
Все слышнее раскаты грома,
К небу ветер вздымает прах,
И с незримого нами трона,
Управляет грозою страх.
И важнее забыть весь вздор,
Вспомнив лишь, что к беде слеза,
И когда жизнь глядит в упор
Не к чему отводить глаза.
Весть о вечеринке гриффиндора разлетелась по всему замку уже на следующий день, и пополнялась информацией до воскресенья по мере того, как просыпались самые активные ее участники. Все ученики обсуждали каждую известную им подробность, приписывая что-то свое или услышанное мельком и неправильно интерпретированное. Слухи росли с каждой минутой подобно кому снега, катившегося с заснеженной вершины, и к утру воскресенья достигли чудовищных размеров. Мало кто уже мог отделить то, что действительно было на вечеринке, от того, что навыдумывали не посещавшие ее подростки. Негодовали только преподаватели во главе с Минервой МакГонагал, которая буквально рвала и метала, но сделать ничего не могла, так как кроме слухов иных доказательств «аморального поведения в стенах школы и нахождение вне своей башни после отбоя» учеников ее факультета не было. А сами они как один твердили – «Мы не в курсе никакой вечеринки», за что им явно было суждено поплатиться на ближайшем уроке трансфигурации. Но помимо возбужденно пересказывающих друг другу новость учеников и мрачной, как разбуженный дракон, МакГонагал, были еще слизеринцы, доброй половине которых не было вообще никакого дела до всего происходящего в замке, пока это не касалось лично их.
Сарра Лоуренс и Люциус Малфой гордой походкой, которой могли ходить только красивые, обеспеченные старосты, считающие чистоту крови важнейшим своим преимуществом, вошли в большой зал. Поскольку было еще время завтрака, который по воскресеньям мало кто в состоянии посетить, зал был почти пуст, за исключением кучки слизеринцев, пяти равенкловцев и трех гриффиндорцев. Еще за преподавательским столом сидел молодой преподаватель защиты от темных искусств и с несчастным видом пытался проглотить свой завтрак. Ходили слухи, что этот профессор Маерс без памяти влюблен в Минерву МакГонагал, но та всегда смотрела на него как на «очередного» и просто неопытного преподавателя ЗОТИ, потому что она сама была старше его на пятнадцать лет, и уж ее никак нельзя было назвать неопытной. Ученики иногда думали, что она еще во время обучения вела себя как единственная уважающая школьные правила студентка, потому что сейчас ей было всего сорок, и она считалась одной из самых влиятельных педагогов. Как бы то ни было, профессор Маерс ее абсолютно не интересовал, на что у учеников тоже было свое мнение – якобы МакГонагал была тайно влюблена в профессора Дамблдора. Маерса эта версия нисколько не радовала.
Сарра отвернулась от преподавательского стола, когда молодой преподаватель поднял голову и с надеждой посмотрел на распахнувшиеся двери, в которые вошли около десяти Хаплпавцев и пухленькая, добродушная профессор Стебель.
- Такие картины у меня всегда ассоциировались с уткой, которая повела утят на прогулку, - улыбнулся Люциус, отпивая из своей кружки ароматный зеленый чай.
- И правда, - Сарра тоже улыбнулась. – У моей бабушки была ферма с утками, она обожала с ними возиться, даже не подпускала к ним домовиков.
Сарра закрыла глаза, вспоминая бабушку, которую она любила больше всех. Однажды, когда Сарра была маленькой, бабушка подарила ей утенка. Отец тогда бушевал и сказал, чтобы девочка его выбросила, это же не аристократично! Но бабушка вступилась, и отцу пришлось уступить. Вообще только бабушка могла влиять на решения своего сына. А когда Сарре было четырнадцать, бабушка пообещала ей, что поможет, если жениха подберут не такого, какого хотела бы сама Сарра. Но через год ее не стало…
- Тебе плохо? – Люциус тряхнул девушку за плечо, словно сомневаясь, что она в сознании.
Сара открыла глаза и помотала головой. Снова вернулось странное чувство, которое охватывало девушку с самой помолвки Люциуса. Он сейчас сидел так близко, их разделял лишь стол. А Сарре казалось, словно он так далеко от нее, словно с каждым мгновением все отдаляется и отдаляется, и только его светящиеся тревогой серые глаза были соединяющей их души ниточкой, позволяющей телам не потеряться.
- Просто бабушку вспомнила, - Сарра улыбнулась отработанной улыбкой и отвела взгляд.
Бабушка больше ничем не могла ей помочь…
В назначенный час все окна в большом зале распахнулись, впуская сотни сов различного размера и окраски, каждая из которых зоркими глазами высматривала своего хозяина. Большой серый сыч семейства Лоуренс без труда отыскал дочь своих хозяев, грациозно уронив письмо с гербовой восковой печатью совсем близко с тарелкой. Сыч плавно взмыл в высь, стоило девушке протянуть руку за письмом, но вокруг старост продолжала кружить другая птица. Это была сова Эвелин, которая никак не могла отыскать отсутствующую хозяйку. Сарра, недолго думая, подставила руку для посадки совы и забрала у той письмо, вкладывая его в карман мантии.
- Что пишут? - спросил Люциус, когда девушка распечатала свой конверт и приступила к чтению.
- Кузине отца стало лучше, она вернулась домой два дня назад…
Сарра пробежалась глазами по первому абзацу письма, наполненному скучными вестями о всех родственниках, пока не приступила к чтению второго абзаца. Ее глаза ужасающе округлились, вызвав нешуточное беспокойство Малфоя.
- Что? – парень отставил кружку, боясь услышать про выбранного Сарре жениха. Ревность никто не отменял, даже если будущего нет.
Вместо ответа девушка дрожащими руками протянула парню пергамент, не переставая с ужасом смотреть на ни в чем не повинный кусок бумаги, словно тот должен был в любую минуту воспламениться.
Люциус быстро просмотрел все сплетни про родственников и, убедившись в безобидности содержания этой части письма, начал читать вторую часть, а там было от чего ужаснуться:
«… и детка, передавай мои поздравления своей подруге. Нам сегодня утром пришло приглашение на ее с Альбертом помолвку, так что твое новенькое платье очень кстати пригодится, дата назначена на 20 ноября. Для Эвы это несказанное счастье – ведь большая удача заполучить такого жениха, как Альберт. Милейший мальчик, но да ты и сама знаешь, как много у него столь важных для мужчины черт…»
Дочитывать письмо, оставшаяся часть которого состояла почти полностью из «положительных» характеристик Паркенсона, Люциус не видел смысла, единственное, что ему сейчас хотелось, это сжечь этот жалкий клочок пергамента, словно его и не было вовсе. Вот только он был, и слова эти ужасные были, перечеркивающие даже малейшую надежду Эвы и Рича, которые еще, вероятно, не знали ничего о приглашениях, помолвке и этих словах, не оставляющих после себя ничего.
Старосты посмотрели друг на друга, словно сейчас был не завтрак в начале их последнего учебного года, а похороны. Слишком хорошо они знали, что предстоит пережить их друзьям. Хотя они еще даже не знали, суждено ли им самим вообще это пережить. Да и есть ли вообще жизнь за той близкой чертой, к которой их неукоснительно несет время. Есть ли жизнь за чертой, нареченной «отчаянием»?
***
Эвелин Течер сидела на мягком зеленом диване у камина, поджав под себя ноги и глядя на пляшущие языки холодного пламени. Конечно же, этот огонь был обычным – ярким и обжигающим, вот только в вечном холоде подземелий его такое нужное тепло почти не ощущалось. Здесь вообще любое тепло чувствовалось так слабо, словно проходило сквозь какой-то предмет со слабой теплопроводностью. И как слизеринцы, живущие в таких условиях, могли быть добрыми и милыми? Но, да кого это вообще волнует.
Эва хорошо знала, как Ричард любит поспать, поэтому сидела здесь без движения и ждала, а не будила его, ворвавшись в спальню. Девушка и сама уже не понимала, почему не перемещается по замку без сопровождения Пьюси. Словно она боялась того мира, что находится за пределами этого темного помещения, словно не могла от него защититься. Это уже давно стало частью ее самой, а, может, и всегда присутствовало в ее характере. И вина в этом лежала на плечах ее злого и алчного отца, который вряд ли вообще кого-то в этой жизни любил, и смиренной матери, заучившей лишь одно правило: «Мужчина в доме - главный».
- Эва! – девушка обернулась на взволнованный голос Сарры.
Старосты слизерина, только что появившиеся в гостиной и вызвавшие любопытство всех присутствующих своими странными лицами, в одно мгновение преодолели разделявшее их с Течер расстояние и сели на диван по обе стороны от нее.
- Что случилось? – на миловидном лице слизеринки проявилось беспокойство.
Сарра посмотрела на Люциуса и вновь перевела взгляд на подругу. Староста просто не могла подобрать слов, как невозможно подобрать слова, если узнаешь о чьей-то смерти. Но у нее просто не осталось выбора, когда одна из слизеринок, вернувшись с завтрака и проходя мимо дивана, бросила лицемерное и какое-то злое: «Поздравляю, Эвелин!». Течер удивленно посмотрела девушке вслед, не понимая ровным счетом ничего.
- Эва, мне мама письмо прислала… - осторожно начала Лоуренс, глядя на переливающиеся в свете пламени темные локоны подруги. – Она сказала… нам пришло приглашение на твою помолвку… твою и Альберта Паркинсона.
Эва моргала глазами, пытаясь осознать услышанное, понять, при чем тут она и что все это значит. Но понимания не было. Как такое вообще возможно понять?
Сарра протянула Эве ее письмо и обняла подругу за плечи, не зная, что сказать. Люциус и не пытался, он просто сжал руку девушки и молчал, зная, что слова не помогут. Течер словно на автомате распечатала конверт с большой витиеватой «Т» на печати и принялась читать, не понимая ни слова:
«Эвелин, милая, папа хочет, чтобы ты прибыла в поместье сразу же после прочтения. Он хочет поговорить с тобой о твоей помолвке. Воспользуйся домовиком. Мама».
Эвелин с тем же ничего не выражающим выражением лица бросила пергамент в камин. Бумага чернела и ежилась, бесследно исчезая в оранжевом вихре. Эве казалось, что и она сама горит в этом пожаре, и все мечты, и все планы на будущее – все безжалостно трескалось и рассыпалось. А в ушах звенело, жалобно звенело бьющееся стекло, которое девушка приняла за бьющуюся с этим страшным звоном надежду. И так хотелось зажать уши, чтобы не слышать этот ужасный звон, но тело не слушалось. Хотелось кричать, плакать, звать на помощь, но все внутренние крики заглушил звон, не давая им пробиться на поверхность.
- Эйт… - Течер тяжело поднялась и прошептала в тишине, которая тут же была нарушена хлопком трансгрессии.
- Да, мисс? – домовой эльф в серой ткани с той же буквой «Т» посмотрел на девушку большими печальными глазами.
Сарра и Люциус молча наблюдали, как эва будто заколдованная кукла со стеклянными глазами, берет эльфа за тонкую ручку и бесцветным голосом говорит: «домой…». Что они могли сказать? Желать удачи было бессмысленно, говорить, что все будет хорошо – глупо. Только в тишине была правда. Какой бы горькой она не была, только в тишине.
Когда ноги слизеринки коснулись мраморного пола в холе, Эва словно очнулась. Здесь, в стенах родного поместья, она всегда ощущала тревогу, но тот ужас, что сейчас наполнял все ее существо, она не чувствовала никогда.
Из гостиной тут же быстрым шагом вышла Пьера Течер и бросилась к остолбеневшей дочери. Пьера была точной копией Эвы, но на ее лице время и тяжесть жизни уже оставили свой след, она казалась такой несчастной и измученной, что видеть ее странную улыбку было просто невыносимо. Но Пьера улыбалась своей единственной дочери, которую любила больше жизни, и только ради нее терпела все выходки мужа, хотя и догадывалась, что Эве выпадет не самый счастливый жребий.
- Милая, отец ждет тебя в своем кабинете, у него хорошее настроение, - женщина погладила дочь по голове и, словно не замечая выражение лица девочки, повела ее по лестнице.
Мать осталась в коридоре, и Эве пришлось зайти одной.
Эва не помнила, выглядел ли кабинет отца когда-нибудь иначе, казалось, словно она стоит здесь, как и пять, и десять лет назад. Те же стены из серого мрамора с тонкими черными узорами, тот же большой белый ковер на черном полу, те же мраморные стеллажи для особенных книг и большой стол с дюжиной свитков и красивым пером на подставке. Даже отец, казалось, совсем не изменился за эти годы, в отличие от матери. Эндрюс Течер был солидным мужчиной высокого роста с короткими русыми волосами и темными, почти черными, глазами. На его бледном лбу залегла глубокая складка неудовольствия, которая придавала его лицу несколько озлобленное выражение. Эва никогда не помнила, чтобы у отца было доброе и довольное лицо, даже на светских приемах эта вечная складка перечеркивала другие эмоции, в том числе и искусственную улыбку.
- Молодая госпожа, по вашему приказанию… - пропищал домовой эльф, когда девушка входила через расписанную узорами дверь.
Домовик тут же растворился где-то в тени одного из стеллажей, а мужчина оторвался от письма, которое читал, и посмотрел на дочь через очки, которые стал носить не так давно. На его лице не отразилось ни одной эмоции, которая должна бы появиться у любящего отца при встрече с единственной дочерью, как и не отразилось ничего радостного на лице самой дочери. Эвелин стояла в самом центре кабинета и смотрела в глаза отца, зияющие страшной темнотой, но даже неискушенному человеку стало бы ясно, что эта, уже совершеннолетняя девушка, имеющая юридическое право принимать решение, безумно боится этого опасного человека, подарившего ей жизнь.
- Дочь, как тебе уже должно быть известно, ты здесь для важного разговора о твоем будущем. В твоем возрасте уже пора начинать задумываться о своей главной женской миссии. Да, я говорю о твоем будущем браке. На тебе, как на девушке чистокровного семейства лежит очень сложная задача: быть главной визитной карточкой мужа и подарить ему наследников. - Эндрюс продолжал говорить, не обращая внимания, что слизеринка больше не смотрела на него, а уставилась куда-то в район своих туфель. – Не далее, чем в начале этой недели нас посетили Паркинсоны с очень важным предложением вступления тебя в их семью. Немного подумав, я счел Альберта Паркинсона наилучшим кандидатом на роль твоего будущего мужа, поэтому двадцатого ноября состоится ваша с ним помолвка.
Эвелин чувствовала, как начинает дрожать, наверное впервые не от страха или холода. Все, что копилось в ней всю жизнь, грозилось вырваться. Она всю жизнь боялась отца, но сейчас страх потерять все свои мечты под обломками счастливого будущего был гораздо сильнее.
- Папа…- девушка неуверенно посмотрела на мужчину, но в голосе ее звучала решимость. – Я не…
Но Эндрюс, так привыкший к безоговорочному подчинению, попросту не дал ей договорить:
- Это не обсуждается. – Мужчина встал из-за стола и поставил какую-то книгу на полку, даже не взглянув на дочь.
Эва вспыхнула. Она так редко злилась, никогда не выходила из себя, но сейчас, глядя на то равнодушие, с которым ее собственный отец ломал ей жизнь, злость волнами накрывала ее с головой. Ей захотелось причинить боль этому жестокому человеку, чья злая, зараженная ненавистью, кровь текла и по ее жилам. Именно эта маленькая часть оказалась сильнее присущей ее характеру покорности, именно из-за этого она была на Слизерине. И именно поэтому весь накопившийся негатив, словно маленькая змея, медленно поднимался в ее душе, осторожно и незаметно открывая свой крошечный рот с двумя острыми клыками, полными яда.
- Нет! – вдруг твердо сказала слизеринка, даже не осознавая, как сильно сейчас она была похожа на своего прародителя. – Я не хочу, чтобы ты сломал мою жизнь, так, как сломал ее маме!
Выпад был короткий и еле заметный, но яда хватило, его было слишком много в этих словах. Эндрюс резко повернулся и посмотрел на всегда такую тихую и смиренную дочь, которая и действительно всю жизнь повторяла судьбу матери.
- Что ты сказала?! – мистер Течер сверкнул глазами, делая шаг к девушке. – Повтори!
Его голос был стальным, но злость все еще бушевала в карих глазах девушки, впервые делая ее совершенно бесстрашной.
- Ты и сам это знаешь! Я знаю, почему ты смотришь на нее так сейчас, - Эва продолжала жалить уже безотчетно, желая отомстить этому человеку за всю его прошлую и будущую жестокость. Последние слова она буквально выплюнула. – Вот только уже поздно!
То, что случилось дальше было вполне закономерно, но все равно неожиданно: мужчина сделал резкий шаг и ударил дочь по щеке. Удар был не сильным, но девушка отшатнулась, затравлено глядя на отца глазами, полными ненависти и презрения. Порыв ярости прошел так же быстро, как и начался, впуская на свое место отчаяние и обреченность. Глаза мужчины расширились, он сделал шаг назад, словно испугавшись дочери, которая была настолько поглощена своим отчаянием, что совсем не заметила ужаса, мелькнувшего в глазах отца.
- Не смей так на меня смотреть… - прошипел мистер Течер, указывая на дверь. – Возвращайся в школу и готовься к помолвке!
Девушка резко развернулась и вылетела из кабинета. Мужчина повернулся к окну и закрыл ладонями лицо. Больше всего на свете он ненавидел вот этот взгляд, взгляд затравленной ненависти. Пьера раньше смотрела на него только так. Раньше, когда они только поженились…
- Эвелин уже в школе, - раздался за спиной голос миссис Течер.
Эндрюс повернулся и посмотрел на жену: она до сих пор была так похожа на саму себя в юности, вот только это уже была не та девушка, похожая на змею, что жалила его исподтишка. Их семейная жизнь долго напоминала сражение двух ядовитых змей, но он победил. Так ему тогда казалось.
- Пьера… - Эндрюс подошел к женщине и провел кончиками пальцев по ее щеке, испещренной морщинами.
Женщина не пошевелилась, на ее лице не дрогнул ни один мускул, и глаза продолжали смотреть на него с тем же выражением, без оттенка хоть каких-то эмоций на дне карих глаз.
- Ты любишь меня, Пьера? – мужчина заглянул ей в глаза с какой-то мольбой.
- Да, дорогой.
Ни тени эмоций, ни тени любви, только какая-то вселенская усталость. Так говорят приведения, а не живые люди. Мужчина сжал кулаки и отвернулся, прошипев лишь: «Уходи». В молодости ему казалось, что он победил, подчинив себе ее. Но сейчас он так ясно понимал, что пока он подчинял все эти годы ее тело, она так быстро и легко подчинила его душу, так и не отдав свою. Он уже давно проиграл ей. Уже давно.
***
Двойные двери из вишневого дерева распахнулись и с оглушающим стуком ударились о каменные стены большого и просторного кабинета. Не задержавшись на пороге и секунды, виновник этого шума тут же шагнул в помещение и остановился у стола, тяжело дыша. Этот кабинет находился в самой дальней части поместья, поэтому Ричард Пьюси порядком запыхался, стремясь оказаться здесь как можно быстрее. Его темные волосы были взъерошены от бега, а синие глаза угрожающе сужены.
- Что ты наделал?! – Ричард и так достаточно редко ссорился с отцом, но то, как он кричал сейчас, было впервые. – Как ты мог так поступить?!
Мужчина, сидевший за столом и что-то писавший, поднял на сына такие же синие глаза. Он был гораздо старше своего сына, но даже годы разницы не могли стереть этого удивительного сходства. Ричард был как две капли воды похож на Эридана Пьюси, и только его длинные тонкие пальцы напоминали о его матери, которая была профессиональной пианисткой, наградившей его великолепным слухом и умением чувствовать музыку. Миссис Пьюси была очень эмоциональна в силу увлечения искусством, что так же передалось ее единственному сыну. Во всем остальном Ричард был точной копией отца, начиная с жизненных убеждений и заканчивая манерой держаться.
- И тебе здравствуй, - Эридан выпрямился в кресле, откладывая перо, и в упор посмотрел на сына. – Что бы ни происходило, воспитание превыше всего. И кто только тебя воспитывал…
Ричард, который был настолько поглощен бушевавшем внутри него ураганом, казалось совсем не слышал слов отца.
- Зачем ты это сделал?! – Ричард сжимал и разжимал кисть, пытаясь справиться со своими противоречивыми чувствами.
- На сколько мне не изменяет память, - лицо главы семьи было усталым, но спокойным. – Я ничего не делал, а вот ты ведешь себя неподобающе члену нашей семьи.
- Вот именно! Ты ничего не сделал! – в этом крике скопилась вся злоба парня, все отчаяние, что бьющимся стеклом звучало у него внутри.
Запал прошел, и сил на бурные излияния своих эмоций не осталось вовсе. Парень тяжело опустился в стоящее рядом со столом кресло для посетителей.
- Я же попросил тебя… почему ты не выполнил мою просьбу? – почти простонал Рич, закрывая ладонями лицо.
Эридан глубоко вздохнул, глядя на сына, и поморщился, словно каждый вздох причинял ему боль.
- Я опоздал.
Ричард убрал руки от лица и пристально посмотрел на отца. Но тот смотрел не на сына, а на фотографию в черной рамке, на которой женщина с короткими светлыми кудрями улыбалась доверчивой улыбкой маленькой девочки.
- Когда я посетил Эндрюса Течера, было уже поздно. Я не успел и начать говорить, а он уже похвастался завидным женихом своей дочери…
Эридан встал и остановился за спиной сына, положив руку ему на плечо. Он, наверное, не мог во всей мере ощутить ту боль, что сейчас праздновала свою победу в голове сына, сам он не был влюблен, когда родители подобрали ему невесту. Он влюбился позже. Влюблялся в нее каждую минуту все сильнее. А сейчас ее не было, хотя она как никогда нужна была Эридану, уставшему от жизни, нужна была Ричарду, заплутавшему в лабиринте своего отчаяния, нужна была этому поместью, где без нее все стало каким-то серым и тихим. Но ее не было. И не будет больше никогда…
- Я найду тебе другую невесту… других кандидаток нет?
Ричард вывернулся из-под руки отца и вышел из кабинета подобно привидению, так ничего и не ответив. Какие могли быть кандидатки, если он уже так давно не замечал никого, кроме Эвы? А если не она, то тогда какая разница с кем проживать эту несправедливую жизнь, в которой смысла почти не осталось?
И хуже всего было от осознания того, что все могло бы сложиться иначе, успей отец раньше Паркинсона попросить ее руки. Опоздали. По ничтожной случайности он проиграл эту битву, проиграл, а ведь победа была так близка. Все могло бы быть, и счастье, и уютные вечера на веранде Их дома, и дети с ее глазами, и это маячащее в бесконечной дали «вместе навсегда». Могло бы…
Ричард вошел в гостиную и подошел к большому роялю его матери. Клавиши были открыты, словно женщина с фото в черной рамке только что перестала играть. Наверное, это играл ее личный домовик. Он был ее советником, она сама научила его всему, что умела. Но после смерти этот домовик растворился в прошлом, лишь иногда давая понять, что он все еще где-то здесь, разрывая тишину поместья печальными звуками музыки.
Ричард сел за рояль и провел тонкими пальцами по черно-белым клавишам и закрыл крышку. Хотя его слух и пальцы были словно созданы для того, чтобы извлекать и распознавать мелодии, он не мог играть после смерти матери. Ему казалось, что его талант, полученный от нее, и умер вместе с ней. Музыка, как и счастье, видимо навсегда оставило этот грустный дом, в котором двое мужчин стоически пытались пережить свои потери, какой бы невыполнимой эта затея не казалась…
***
- Джим, сделай лицо, как у человека, а не как у Нюниуса при нашем появлении!
Сириус Блэк расточавший опасное обаяние на всех вокруг, идя по коридору ослепительно улыбаясь с битой на плече, покосился на друга. Джеймс Поттер был не в самом лучшем расположении духа с первых минут своего пробуждения от крика Сириуса: «Подъем Поттер! А то на тренировку пойдешь голодным!», и даже не отреагировал на слова Блэка. Но у того было достаточно поводов пребывать в отличном расположении духа, начиная со всевозможных слухов о его различных подвигах на вечеринке, до десятичасового сна.
- Да что ты дуешься? – Блэк слегка пихнул Джеймса битой и положил ее назад на плечо.
- Да иди ты, житья от тебя нет… - буркнул Джеймс, потирая плечо и поправляя квидитчную форму. – С таким другом как ты не удивительно, что Лили на меня так долго внимания не обращала!
- Ты слишком самокритичен, - улыбнулся Сириус, как ни в чем не бывало, продолжая свой путь. - Если тебе исправить прическу и обучить манерам, то ты сможешь попытаться составить мне конкуренцию.
- Идиот… - Поттер насупился и рефлекторно провел рукой по и без того лохматым волосам.
Парни завернули в светлый коридор, но наткнулись на непреодолимое препятствие в виде толпы перво- и второкурсников, которая простиралась куда-то до поворота. Не желая выяснять, что там у них приключилось, гриффиндорцы, не сговариваясь, свернули в соседний коридор и нырнули за один из гобеленов, скрывающих потайной проход.
- Ну да, я признаю себя виноватым в том, что обломал тебе трижды приятное времяпрепровождение на вечеринке, в том, что мы вчера пол ночи шлялись по школе, и ты сегодня проспал пол дня, так и не сделав эссе по зельеварению, - Сириус сделал вид, что загибает пальцы, отдавая себе отчет, что Поттер сейчас мечтает сам на минуту стать загонщиком и огреть друга битой, но он был охотником, и изредка запасным ловцом, а закидать снитчами – не вариант. – Но наказание у Маерса мы получили целиком по твоей вине. Нечего было вопить на всю школу о твоем сегодняшнем, уже явно сорвавшемся, свидании с Лили!
- Что?! – Джеймс даже замер от возмущения. – Да он прибежал на тот грохот, что ты учинил, врезавшись в эти проклятые доспехи! Так что по твоей вине я не иду сегодня на свидание и буду вынужден весь вечер слушать баллады «как все аморальные выходки расстраивают профессора МакГонагал». Да мне только от его лица плакать хочется! Он видимо думает, что вселенская скорбь на его смазливом личике привлечет нашу каменную леди…
Друзьям пришлось прекратить свои препирания, потому что, наконец-то добравшись до холла, они наткнулись на самого Маерса, который как раз выходил из большого зала. Парни поприветствовали преподавателя и вошли в освещенный зал, наполненный аппетитными ароматами.
Несмотря на то, что учеников в зале было не так много, большая часть находилась в Хогсмиде, было шумно. Ученики сновали туда-сюда и обменивались планами на послеобеденное время. Многие планировали отправиться в Хогсмид, благо погода разгулялась, другие вообще не хотели выходить из замка под порывы холодного ветра, а некоторые уже побывали в деревушке и собирались заняться подготовкой домашних заданий. Девушки щебетали о своих романтических отношениях и грезили будущими свиданиями, а парни вовсю обсуждали квидитч. Волшебный потолок показывал голубое небо в маленьких облачках, подсвеченных осенним солнцем.
Джеймс и Сириус плюхнулись на свободные места за своим столом и принялись накладывать вкуснейший пирог с тремя сортами мяса.
- Я думал, что моя сестра теперь первая в твоем списке, - хмыкнул Поттер, заметив, как друг подмигнул семикурснице в алой мантии со значком капитана, Джейн Миллер.
Сириус, не ожидавший такого заявления, чуть было не подпрыгнул на месте, смахнув битой на пол кубок с тыквенным соком. Конечно, с вечеринки он не раз думал о своем не подобающем поведении по отношению к Эмили и был готов к любой ее негативной реакции, но Сириус продолжал считать, что так будет правильнее и честнее, по отношению, как к ней, так и к Джеймсу. Блэк точно знал, что в этот раз ему нельзя идти на поводу у своего собственного эгоистического я, хотя он вовсе и не собирался этого показывать окружающим.
- Ну, ты же знаешь меня, - Блэк очаровательно улыбнулся, но договорить не успел.
- Мистер Блэк! Что вы себе позволяете?! – возмущенная до глубины души МакГонагал в одно мгновение оказалась рядом с парнями и смотрела на Сириуса с таким видом, словно тот умудрился разом нарушить все правила школы. – Неподобающее поведение за столом! Откуда у вас бита? Она должна быть вместе с остальным инвентарем. Вам, мистер Блэк, вообще не стоит держать в руках то, что может повредить школьное имущество!
МакГонагал смерила своего ученика строгим взглядом и пошла к преподавательскому столу. Сириус и Джеймс прыснули. Синеглазый брюнет вновь взял биту и, давясь от смеха, стал делать вид, как он «причиняет ущерб школьному имуществу». В следующую минуту бита вылетела у него из рук и поплыла по воздуху прочь.
- Минус 5 баллов с Гриффиндора! Вы, кажется, плохо понимаете с первого раза, мистер Блэк. Для того, чтобы вам стало понятнее, вы сегодня не пойдете на тренировку, а завтра поможете мистеру Филчу полировать доспехи, которые свернули ночью, - голос Минервы был спокоен и полон холодного металла.
По столу Гриффиндора прокатился стон разочарования, вся сборная повернулась к Сириусу и посмотрела на него, как на самого безответственного человека в мире – с сожалением, что он вообще есть в ее составе. Блэк никогда особенно не старался остаться в команде: вечные наказания и полная безответственность; он не фанател по квидитчу, не считал его самой важной вещью в жизни. Но он, с присущей ему страстью, безбашенностью и авантюристичностью, оказался отличным загонщиком, по крайней мере, лучше на факультете не было. Только за это ему прощались все его выходки, только поэтому он все еще был в команде. Но это вовсе не помогало ему избегать упреков от других участников сборной.
- Вот дурак… - Джеймс даже не посмотрел на друга, продолжая есть как ни в чем не бывало. В конце концов, загонщик – не самая важная фигура на тренировке, а все наставления и пожелания Джейн он все равно обычно пропускал мимо ушей.
- Сириус! Ты невообразимый кретин! Неужели так сложно хотя бы перед тренировкой вести себя нормально?! Даже Поттер на это способен, а ты что совсем тупоголовый? – около парней оказалась та самая Джейн Миллер – капитан гриффиндорской сборной и бывшая Блэка по совместительству. Девушка яростно смотрела на Блэка, в надежде, что тот превратиться в пепел от этого взгляда.
- У меня вообще-то имя есть… - пробубнил Джеймс, услышав свою фамилию от семикурсницы.
Девушка даже не повернулась в его сторону, продолжая грозно смотреть на Сириуса. Но тот лишь улыбался, как ни в чем не бывало, предполагая как, а точнее с кем, он может провести появившееся свободное время. Прошипев что-то про красивых парней, пустоголовость и безответственность Джейн резко развернулась и отошла к противоположному концу стола, где до этого сидела.
Улыбаясь, Сириус отвернулся от угрюмого друга как раз в тот момент, когда Эмили Поттер поднялась из-за стола Равенкло и, быстро преодолев разделявшее их столы расстояние, наклонилась к пятикурснице с гриффиндора. Сириус рефлекторно скользнул взглядом по стройной фигурке девушки и взглянул на ее лицо в тот момент, когда она повернулась в их сторону. На секунду Блэку показалось, что она нахмурилась, но ее лицо так быстро приняло свое обычное выражение, что парень засомневался в том, было ли это на самом деле. Девушка тут же отвернулась, не так, как отворачиваются обиженные девушки, а как-то безразлично. Сириус, задетый столь непривычным по отношению к нему поведением, тоже отвернулся и посмотрел в точно такие же глаза Джеймса.
«Да кого она волнует? Уж точно не меня…» - подумал Блэк, чувствуя, как его настроение быстро и стремительно уходит куда-то в минус, даже не собираясь оттуда подниматься.
Как бы парень не пытался себя переубедить, его на самом деле очень волновало столь странное поведение Эмили. Еще позавчера он был почти уверен, что она влюблена в него, но сейчас он бы на это не поставил. Девушки, попадавшие в его сети, всегда вели себя одинаково при подобном его поведении: они скандалили или умоляли его вернуться. Она же его игнорировала, словно и не было его в ее жизни.
«А может и вправду не было?» - Сириус посмотрел на выход из большого зала, когда Эмили плавной походкой скрылась в холе.
***
Эмили Поттер вышла из большого зала и быстрыми шагами пересекла холл. Тяжелые парадные двери легко отворились от ее прикосновения, впуская в замок порывы холодного ветра. Девушка на мгновение зажмурилась, привыкая к прохладе, и вышла из замка.
Яркое осеннее солнце словно передавало последние горячие приветы лета, которые ветер остужал на лету. Но, не смотря на не особенно теплую погоду, этот ясный день был во много раз приятнее тех ледяных дождей, что принес за собой октябрь.
Равенкловка быстро пошла по мощеной дорожке, не смотря по сторонам, словно очень куда-то спешила, словно кто-то уже давно ее ждал. Но другим гуляющим ученикам не было до нее никакого дела, поэтому никто не заметил, как порывисто она свернула с дорожки на одну из тонких тропок к озеру и растворилась в кустарнике. Эмили смогла остановиться и перевести дух, только когда дошла до скалистых выступов с одной стороны озера. Эти серые камни образовали здесь своего рода балкон, который несколько нависал над дрожащей от ветра водой. Отсюда открывался красивый вид на замок и озеро, но Эмили словно не видела ничего.
Она тяжело опустилась на плоский камень и сделала глубокий вдох, позволяя сердцу успокоится после быстрой ходьбы. Она никуда не спешила, а убегала. Убегала от наполненного смехом и запахами большого зала, от шушукающихся по темным углам замка влюбленных школьников, убегала от вечных вопросов и фальшивых улыбок. А главное Эмили убегала от этих безразличных синих глаз, которые ничего не просили и не спрашивали, они просто молчали, затягивая в свои синие глубины.
Поттер положила голову на колени, которые обняла руками. Она не хотела тонуть в глазах Сириуса. Слишком много утопленниц было видно на дне этих глаз, слишком беспощадны были эти синие пучины. А Эмили хотела жить.
«Такие, как он, никогда не влюбляются…»
Эти слова вспоминались девушке слишком часто. Даже в те ночи, когда она не видела Сириуса во сне, кто-нибудь обязательно разговаривал с ней о нем. И эти слова… Когда девушка просыпалась, в ушах звенели именно они.
Нет, Эмили в это не верила. Она всегда считала, что «никогда» это лишь еще один маркер времени, который рано или поздно проходит. В этом мире нет ничего вечного, а значит и бессердечию Блэка придет конец. И, наверное, его возлюбленная будет самой счастливой девушкой в мире, вот только Эмили была почти уверена, что это не будет вечная любовь, это будет просто перемена мест слагаемых. Сумма останется прежней.
- Bonjour, - раздавшийся вдруг голос заставил Эмили вынырнуть из ее раздумий.
- Salut, - автоматически ответила девушка, оборачиваясь.
На камне чуть ниже холма стоял Патрик Фьори, которого Эмили совсем не ожидала увидеть. Более легко ожидаемо было бы увидеть Виолетту или Алана, но это были не они. Парень стоял, засунув руки в карманы брюк, и широко улыбался французской улыбкой. Англичане улыбаются по-другому, да и вряд ли у какого-то еще народа такая улыбка. Эмили бы не смогла объяснить разницу.
«Интересно, а у меня улыбка англичанки или француженки?»
- Не самая лучшая погода для сидения на камнях, - непринужденно заметил он, садясь рядом с однокурсницей. – Не воз’гажаешь?
Эмили лишь улыбнулась в знак одобрения. Только сейчас, когда пришел Патрик, она вдруг поняла, что в действительности вовсе не хотела быть одной именно сейчас.
- Скучаешь по академии? – Эмили заглянула в его карие глаза.
Патрик усмехнулся. Ветер играл с его кудряшками, заставляя их плясать под какую-то неслышную музыку. Парень провел рукой по волосам, на мгновение останавливая их танец, но стоило ему убрать руку, как они снова пустились в пляс.
- Скучаю, - улыбка сошла с его лица, но также стремительно вернулась. – Хотя тепе’гь уже меньше. А ты?
Эмили лишь пожала плечами. Когда она покинула Хогвартс, то очень сильно по нему скучала, скучала по своим друзьям, по Джиму. А теперь, когда она снова была здесь… Скучала ли она по Шрамбартону? Наверное, да, по французскому духу, по мелодичной речи. Но она уже привыкла, что она подобна перекати-полю. В детстве она часто оставляла друзей, переезжая из города в город, из страны в страну. С поступлением в школу потери и находки поубавились, но расставания стали сложнее. Поэтому конечно она скучала. По каждому оставленному месту, по каждому забытому другу, переписки с которым становились все более редкими и общими. И Эмили мечтала однажды перестать терять.
- Когда я только пе’гевелся, я безумно боялся, что меня будут всегда п’гинимать за чужака, - Патрик продолжал улыбаться, но Эмили чувствовала, что она первая, кому он это рассказывает. – Я всегда думал, что англичане слишком лицеме’гны, что п’гячутся за своей изысканной вежливостью, что занудны и п’гактичны… Но стоило мне оказаться в стенах Огва ’гца, и я понял, что мои суждения были не совсем ве’гны. Меня так тепло п’гиняли на факультете, такие все ’гадушные. Англичане го’газдо более отк’гытые люди, нежели ф’ганцузы, более бесхит’гостные.
Эмили улыбнулась, она сама бы хотела, чтобы все ученики, да и все люди, были такими, как говорит Патрик. Вот только она знала, Виолетта не раз рассказывала, о другой стороне. Об Аристократии, что намеренно плодила эти стереотипы, которыми живет все светское общество Англии. Патрик видимо о них ничего не знал, потому что все, что он говорил, не имело к ним никакого отношения.
- А еще, в Ш’гамба’гтоне не найти таких талантливых иг’гоков в квидитч! Я кстати много слышал о твоем б’гате, хотя мне еще не довелось увидеть его в деле, - Патрик видимо был очень расстроен этим фактом. – Я слышал, что он великолепный ловец.
- И еще более талантливый охотник, - Эмили гордо улыбнулась.
Девушка подумала, что этот разговор может принять опасный оборот, если дело дойдет до обсуждения каждого игрока в квидитч.
- А вообще я не очень люблю этот вид волшебного спорта, - Эмили осторожно дала понять, что хотела бы сменить тему.
Патрик пожал плечами. Сам он мог часами разговаривать о квидитче, причем с кем угодно. Но он был хорошо воспитан, чтобы уловить в словах Эмили намек, и сменил тему сам.
- Почему бы нам не сходить в Хогсмид? Я п’госто влюблен в эту де’гевушку!
Поттер оценивающе посмотрела на однокурсника, пытаясь понять, свидание ли он ей предлагает. Но девушка уже порядком замерзла сидеть на продуваемом всеми ветрами камне, а в замок идти совсем не хотелось. К тому же рэйвенкловка заметила, что совсем не думала о Сириусе, пока говорила с Патриком, и ей это очень понравилось.
- Почему бы и нет, - Эмили улыбнулась.
Патрик встал и подал девушке руку, согласно этикету. Эмили вдруг подумала, что со стороны это должно было очень красиво выглядеть. Она бы очень хотела, чтобы Сириус видел, как она сейчас уходит вместе с другим, хотя она не хотела себе в этом признаваться. Но Сириус не мог этого видеть, потому что находился маленькой комнатке за гобеленом вместе с милой ученицей Хаплпафа, и совсем не думал о сестре своего лучшего друга.
***
- На сегодня хватит! Все молодцы! – Крикнула Джейн, направляя метлу к земле.
Порядком уставшие и продрогшие от холодного ветра гриффиндорцы с радостными возгласами стали пикировать к земле, в надежде побыстрее отправиться в замок. Эта тренировка была достаточно продуктивной, хотя несколько затянутой, но игроки были в приподнятом настроении, и даже усталость не могла этого изменить. Раздевалка быстро опустела. Многие еще надеялись успеть в Хогсмид, другие собирались засесть за уроки, и только Джеймс понуро и не торопясь стягивал с себя мантию, предвкушая все приближающийся скучный вечер без Лили.
Когда Джеймс, с голым торсом, уже собирался надеть бардовый пуловер, в дверь громко постучали.
- Открыто! – Крикнул парень, поворачиваясь к двери с пуловером в руках.
Поттер думал, что это вернулся кто-то из команды, или Сириус узнал об окончании тренировки и пошел его искать, поэтому замершая на пороге раздевалки Нарцисса Блэк оказалась для парня полной неожиданностью. Джеймс открыл было рот, чтобы спросить о цели ее посещения данного заведения, но вспомнил, что одет лишь на половину. Парень резко натянул пуловер и вновь посмотрел на девушку, молчаливо смотрящую на него из открытой двери, через которую лился солнечный свет.
- Ты что-то хотела? – Непринужденно спросил Джеймс, надевая очки и с улыбкой глядя на Нарциссу.
На мгновение ему почудилось, будто она вздрогнула то ли от звука его голоса, то ли от его улыбки, но он быстро вынырнул из своего замешательства, вспомнив, что аристократки никогда не вздрагивают и еще много чего подобного не делают.
- Пройдемся? – Ее голос был ровен и спокоен, и Джеймс окончательно удостоверился, что проявление эмоций ему лишь почудилось.
Он пожал плечами. Наверное, ему было все равно. Девушка, стоявшая сейчас в дверях, не вызывала у него эмоций, потому что была не настоящей Нарциссой. Не той, в которую он влюбился год назад, не той, к которой охладел. Перед ним стояла Нарцисса Блэк, с которой он пересекался на протяжении четырех первых лет обучения. Та самая, о которой он уже успел позабыть, но сам сделал ее возвращение неминуемым.
Они вышли на улицу и пошли через поле, на котором не было уже ни души. Солнце ярко освещало пожелтевшую траву стадиона, давая ей возможность окончательно не замерзнуть под порывами холодного ветра. А птицы пели где-то на деревьях среди золотых листьев. Волосы Нарциссы тоже искрились в свете солнца, и Джеймс невольно засмотрелся на девушку.
Слизеринка поймала его взгляд и остановилась. Она нервно перебирала бахрому на своем шарфе, не в состоянии подобрать слова. Джеймс тоже остановился и выжидающе не нее смотрел, не зная, как помочь ей собраться с мыслями. Сейчас перед ним вновь была она, Его Нарцисса, а не та чужая аристократка, что стояла в дверях раздевалки. И она казалась ему такой хрупкой и беззащитной, такой потерянной посреди этого огромного поля, что он вновь почувствовал свою вину за то, что их чувства так разминулись. Но хотя она по-прежнему ощущала себя Его Нарциссой, он больше никогда не станет Ее Джеймсом.
- Джеймс…
Девушка вдруг подняла на него глаза, и ему на секунду показалось, что в них мелькнули слезы. Но Нарцисса никогда не плакала, она была сильной и гордой, но почему-то сейчас она смотрела на него так, словно о чем-то его просила. Впервые просила, а не требовала.
Этот взгляд напугал Джеймса, и только самообладание позволило ему не отшатнуться от девушки. Он смотрел на ее лицо, каждую черточку которого изучил за прошедший год, и ненавидел эти глаза за то, что сейчас в них так отчетливо читалась боль. Боль, которую причинил он.
- Джеймс… - снова произнесла слизеринка, делая короткий шаг.
Она вдруг оказалась так близко, что Джеймс мог пересчитать ее ресницы. Это была опасная близость, но парень потерял бдительность, потому что вдруг заметил на ее шее золотой медальон. Тот самый медальон, который он подарил ей на ее день рождения. Тот самый медальон, в котором была их общая фотография и выгравированное: «Такие разные… Такие счастливые…». Тот самый медальон, который она выбросила в окно у него на глазах в их последнюю ссору. Но сейчас он вновь был у нее на шее…
В этот самый момент Нарцисса приподнялась на носочках и, обняв его за шею, прильнула к его губам. От неожиданности губы парня дрогнули, и девушка, приняв это за ответ, прильнула к нему еще сильнее. Такой знакомый запах ее кожи парализовал Джеймса. Реальность отступала, впуская воспоминания их самых трепетных встреч. Но последней ниточкой, связывающей Поттера с настоящим, был образ Лили, внезапно возникший в его памяти. Тот самый образ, что порой не отпускал его даже рядом с Нарциссой.
Джеймс мягко снял с себя ее руки и отступил назад. Слизеринка смотрела на него глазами разбуженного ребенка, который только что видел очень важный сон, но так не вовремя проснулся. А парень стоял рядом с ней, и как никогда ясно понимал, что больше ничего к ней не чувствует, и даже это минутное замешательство ничего не смогло изменить.
Он продолжал бы и дальше так думать, если бы в тот самый миг, когда он сделал шаг назад, на окраине поля не раздался тяжелый звук удара об землю. Они одновременно повернулись и увидели на тропинке от замка к полю две фигуры в школьных мантиях.
Фигура поменьше выронила какую-то толстую книгу и, резко развернувшись, бросилась к замку. Ее рыжие волосы ярким пламенем развивались на холодном ветру.
- Лили! – голос Снейпа летел ей вдогонку, развеяв все сомнения Джима, что это была именно Эванс.
Но девушка не остановилась, а словно прибавила скорости. События последних секунд пролетели у Поттера перед глазами, заставляя его похолодеть от ужаса.
- Лили!!! – в отчаянии закричал гриффиндорец, срываясь с места.
Больше всего на свете он боялся потерять эту девушку с волосами цвета пламени и самой доброй в мире улыбкой, но другая девушка с ледяными глазами точно так же боялась потерять его. Нарцисса схватила его за руку, не давая сдвинуться с места. Джеймс резко обернулся к ней и выдернул руку из ее цепких пальцев.
- Я же люблю тебя, Джеймс! – громко крикнула девушка, словно боялась, что он не услышит ее. – Почему ты так со мной?!
На ее всегда таком спокойно лице читалась злость, как будто бы она хотела ударить его. Джеймс никогда, даже в пылу самых сильных ссор, не видел у нее такого выражения лица. Он понимал, что она хочет услышать от него ответ на свой вопрос, но ответ был столь прост, что не требовал ни секунды размышлений:
- Я люблю ее, - просто ответил гриффиндорец, глядя в металл ее серых глаз.
- И давно? – спросила девушка зло, но как-то отчаянно.
Джеймс вдруг опустил взгляд под тяжестью своей вины перед ней. Ведь, по сути, весь прошлый год был его неосознанным обманом.
- Всегда…
Глаза Нарциссы расширились. Она посмотрела на Поттера так, словно тот только что ее ударил. Хотя его слова, по своим разрушениям, не шли ни в какое сравнение с ударами. Но в ушах у нее звенело, а перед глазами расплывался мир. Ее придуманный мир.
- А… как же я? – почти беззвучно прошептала она, глядя куда-то в пустоту.
Джеймс в растерянности не знал, что ответить. Он только в конце того года смог понять, что его страсть к этой холодной девушке не имела ничего общего с любовью. Но его чувства были, пусть временные, пусть не такие как у нее, но они были настоящие. И сейчас, глядя на Свою Нарциссу быть может в последний раз, он понимал, что по-прежнему желает ей счастья. Вот только он больше не мог подарить его сам.
Вдруг вдалеке опять послышался зов Снейпа, и на этот раз Джеймс не позволил себя остановить. Он сорвался с места и со скоростью, на которую способны только бывшие ловцы, помчался к замку за девушкой, которую просто не мог потерять. Впрочем, он не ожидал столкнуться с непреодолимым препятствием в лице профессора Макгонагал.
- Так-так… Мистер Поттер, вы, вероятно, спешите к мистеру Маерсу, отрабатывать наказание, - женщина проводила глазами скрывшуюся за поворотом Лили Эванс. – Мне кажется, вы заблудились, я вас провожу.
Джеймс мысленно выругался, понимая, что этот день один из самых худших в его жизни.
***
Нарцисса Блэк стояла посередине квидитчного поля и смотрела вслед растворяющейся фигуре пустыми глазами. Холодный ветер нещадно трепал ее серебристые локоны, но она не чувствовала холода.
Почему она поцеловала Джеймса? Просто она никогда не верила в ту заученную благородными гриффиндорцами фразу: «Если любишь - отпусти». Как это глупо. Если ты кого-то действительно любишь, разве ты не должен до последнего вздоха бороться за свою любовь? Отпускать – разве не удел слабых, которые лишь оправдываются тем, что любят? Ты должен действовать. И Нарцисса действовала, но это не помогло. Знала ли она, что этот поцелуй ничего не изменит? Знала, но до последнего верила в то, что он поможет ей и расставит все на свои места. Откуда же ей было знать, что на самом деле все уже стоит на своих местах?
Но она не жалела о том, что сделала. Ей не было никакого дела до чувств этой рыжей заучки, но вот их размолвка с Поттером давала слизеринке маленький, но все же шанс его вернуть. А этот поцелуй… За эти долгие месяцы она не забыла вкуса его губ, не забыла его запаха. И стоя сейчас совсем одна, Нарцисса впервые ужаснулась той жизни, что была у нее до Джеймса, и ужаснулась той, что будет без него. Как она сможет выжить без его плотно сжатых губ и такого родного запаха его кожи? Как это вообще возможно, если девушке казалось, что она именно для этого появилась на этот свет?
«- Я люблю ее.
- Давно?
- Всегда…»
Нарцисса вдруг резко зажала уши, но его безжалостные слова разлетелись на кусочки и с оглушающим звоном воткнулись в стенки ее сердца. Эти слова буквально выворачивали наизнанку ее память, в которой она была уверена, что он ее любит. Выходит, все было ошибкой, неправдой, ложью. Но она то верила, верила ему всегда! Так почему же она всегда проверяла его на готовность следовать за ней, несмотря ни на что?
Нарцисса сама не заметила, как без сил опустилась на пожухшую траву. Она продолжала судорожно зажимать уши, потому что ужасный звон сотрясал ее изнутри. Именно сейчас она в полной мере осознала всю степень своей вины. Это же она, Нарцисса, сама разрушила ИХ своими руками. Раз от раза разрушала сама, но Джеймс всегда помогал ей все восстановить. В этот раз он больше не хотел в этом участвовать.
- Нарцисса, вставай…
Северус Снейп, внезапно оказавшийся рядом с девушкой, попытался ее поднять. Но она даже не шелохнулась, продолжая пачкать мантию в пыльной траве. Она была легкой, почти воздушной, слизеринцу обычно ничего не стоило поднять ее. Но сейчас ее тянуло вниз то, что каменной насыпью болело в ее груди.
- Нарцисса, вставай, - парень потрепал девушку по плечу. – Холодно.
Северус поежился, но не от холода.
Они с Лили прогуливались по территории и, на самом деле, просто случайно оказались именно здесь. Все произошло за какие-то доли секунды. Сам Снейп не сразу обратил внимание на двух учеников посреди поля, наверное, он бы и вовсе их не заметил. Но Лили вдруг так резко выронила книгу и остановилась, как будто вдруг вспомнила о чем-то. Ее лицо, такое красивое и всегда улыбчивое перекосилось от целого калейдоскопа чувств, некоторые из которых Снейп никогда не видел на ее лице. И тогда, проследив за ее взглядом, он сам увидел то, что так ужаснуло его Лили. Когда он вновь повернулся, Эванс уже бежала в замок с такой скоростью, словно за ней гналась стая гипогрифов.
Наверное, он бы мог порадоваться… Но после того, как Снейп увидел вмиг изменившееся лицо Лили, он так ясно понимал, что эта ссора, о которой он раньше так мечтал, ничем не поможет ему. Как ничем не поможет она и Нарциссе, что сейчас безжизненной куклой сидела на земле, забыв обо всех правилах и приличиях.
- Как, Северус? – голос слизеринки был такой надломленный, словно это ветер истрепал слова до того, как они достигли ушей Снейпа. – Как ты живешь с этим..?
Снейп отвернулся. Он столько раз был на грани, столько раз ему казалось, что конец уже близко, что он не спасется в этом мире без Лили. Но все время появлялась она, словно луч света в непроглядной тьме, подобно руке славы, что освещает даже самую сильную тьму, Лили была с ним. С тех самых пор, как они встретились впервые, чтобы не случалось, она всегда была с ним. Только с ним, пусть и не его. Поэтому он все еще не сошел с ума, поэтому он все еще верил.
- Как жить дальше? – Блэк, казалось, и не заметила, что ее друг не ответил на ее вопрос.
- Нарцисса, прекрати… - горький вздох парня заглушил ветер. – Не ты ли всегда говорила, что самое главное это красота и чистота крови…
Снейп стиснул зубы. У него самого никогда не было ни красоты, ни той самой чистейшей крови, у него впереди не маячила помолвка с красавицей аристократкой и богатая свадьба, но у него все еще была Лили. Милая и желанная Лили Эванс с вовсе не аристократической красотой и магловской кровью в жилах. Обычная девушка. Такое простое счастье.
А у Нарциссы была прекрасная внешность, чистота крови и огромное приданное, что делало ее самой желанной невестой в Англии. У нее уже был жених, подходивший ей, как по красоте, так и по статусу, и грядущая свадьба, которая по растратам соизмерима со свадьбой магловского принца. Вот и все. Счастья не было, и не предвиделось.
- Да какая разница?! – Нарцисса вдруг подняла на Северуса свои пасмурные глаза и закричала, словно это он был во всем виноват. – Великий Салазар, какая разница? Зачем мне глаза цвета серебра? Зачем волосы, отливающие платиной? Зачем эти ноги, эти руки, эта молочная кожа?
В ее глазах стояли слезы, но ни одной капли не покинуло своего пристанища. Северус в ужасе сделал шаг назад. Он никогда в жизни не слышал ее злости, той злости, которую сейчас не был в силах заглушить ветер. И столько несправедливости было в ее словах, столько не выплеснутого гнева. А эти слезы, никто в этом мире никогда не видел ее слез. Никто и никогда не видел Нарциссу Блэк, сидящую на земле, на грани истерики. А Северус видел. И он бы предпочел, больше никогда не знать такую Нарциссу.
- Какая разница, что я красива, если ОН все равно не смотрит на меня? – ее голос, словно вдруг осипнув, перешел на шепот. – Какая разница, если он променял меня, на эту обычную грязнокровку…
Не замечавшая до этого ничего Нарцисса, вдруг увидела побледневшее лицо Снейпа. Девушка округлила глаза, и в них мелькнуло что-то вроде обвинения в предательстве. Наверное, если бы у нее были силы, то она бы отползла сейчас от слизеринца как можно дальше. Но сил у нее не было.
- Мерлин… Ты ведь тоже ее любишь! – в ее голосе было такое удивление, словно она слышала это впервые. – Да что в ней такого, почему вы все любите ее?! Почему никто в этом чертовом мире не любит меня?
Снейп не знал, что ей ответить. Не знал, как объяснить всю глубину своей привязанности к гриффиндорке девушке, которая совсем ее не знала, да и не хотела знать. Это было так же невозможно, как невозможно было для самого Северуса понять эту любовь Нарциссы к Поттеру. У них были такие похожие ситуации в таких непохожих жизнях, но они никак не могли понять друг друга.
- Все это не имеет никакого значения…
Нарцисса произнесла это так тихо, что если бы не внезапная твердость в ее голосе, то парень бы и не заметил. Но девушка вдруг поднялась на ноги и часто дыша начала обтряхивать запачканную мантию и чулки.
- Мы изначально не должны были быть вместе. В этой игре у нас разные масти. Пиковая дама не может любить валета червей. Валет червей любит даму червей. Наше место в отбое…
Северус наблюдал, как девушка провела по лицу тонкими пальчиками, словно надевая невидимую маску. Перед ним вновь стояла та Нарцисса Блэк, которую все знали или мечтали узнать. Парень сглотнул комок в горле и понуро поплелся вслед за девушкой.
Она была права. Его место тоже было в отбое. Пики не могут любить червей. Черви не любят пик.
***
Лили Эванс буквально ввалилась в женскую спальню, на ходу захлопывая дверь. Сейчас здесь еще никого не было, и Лили не нужно было отвечать на возможные вопросы от соседок. А вопросов было бы не мало, потому что гриффиндорка была бледной как полотно. Она, спотыкаясь, добралась до своей кровати и упала рядом с ней на пол, словно последние силы враз покинули ее тело. Обессилено облокотившись на кровать Лили зажмурилась и сжалась в комочек, стремясь оставить все переполнявшие ее эмоции где-нибудь внутри себя. Но она совсем не умела скрывать то, что было у нее на душе. А сейчас ее душа с ужасным треском рвалась на части. Лили прижала ладони к лицу и зарыдала, сотрясаясь всем телом.
Она чувствовала себя преданной, вышвырнутой, брошенной. А в голове все вставали картины поцелуя Джеймса и Нарциссы. Лили никогда еще не было так больно, как в тот момент, никогда еще не было так обидно.
Лили, словно маленький ребенок, терла глаза, размазывая слезы обиды по щекам, но они все текли, не желая останавливаться и приносить облегчение.
- Лили?!
Из-за рыданий Лили не услышала, как вошла Алиса Пруэтт, которая тут же оказалась рядом с Эванс и начала трясти ее за плечи.
- Лили, что случилось? Где больно?!
Вообще-то Алиса всегда была очень спокойной, но в данной ситуации она была так напугана, что сразу же навыдумывала всякие ужасы про кровожадных призраков, сумасшедших кентавров и жестоких слизеринцев.
- Лили, если ты мне не ответишь, то я не смогу тебе помочь!!!
Алиса действительно испугалась за свою подругу. Она уже начала мысленно перебирать в уме все известные ей целительские заклинания и придумывать самый короткий путь до больничного крыла.
- Да мне вообще никто не сможет помочь! – Лили не прекратила захлебываться слезами и даже не взглянула на подругу. – Я влюбилась, как полная дура! Ну почему, почему я игнорировала его столько лет, а сейчас вдруг поддалась? Как я могла поверить, что он другой? Он такой же, как все они! А теперь, когда я была готова отдать ему свое сердце, он просто швырнул его мне обратно!
Она замолчала, продолжая сотрясаться от беззвучных рыданий. Алиса быстро взмахнула палочкой, произнося звукоизолирующее заклинание, в надежде, что никто еще ничего не услышал. Она сделала это очень вовремя, потому что через пару секунд Лили закричала громче, словно в надежде, что Великий Мерлин услышит ее вопросы и ответит на них.
- Почему?! Почему он так поступил?!
Она вновь замолчала. Мерлин не откликнулся. Он не знал ответа, или просто не хотел отвечать.
- Лил, да что случилось?! – Алиса ничего не поняла из этих криков, кроме того, что Джеймс Поттер был во всем этом виноват.
- Я… видела… - Эванс пыталась восстановить дыхание, но слезы все еще текли по ее щекам, - Джеймс… целовался… с Нарциссой Блэк…
Алиса тяжело выдохнула. Она до последнего момента надеялась, что Лили скажет что-нибудь такое, на что она смогла бы придумать другое объяснение. Но как можно неправильно понять поцелуй?
- А может… Может она попросила научит ее целоваться, а он не смог отказать девушке? – Алиса сделала попытку поднять Лили настроение.
Лили посмотрела на подругу так, словно та только что сказала, что хочет стать женой домашнего эльфа.
- Ты еще скажи, что эта королева слизерина любит Джеймса больше жизни, а он не отвечает ей взаимностью, и она с горя решила поцеловать его, а он от неожиданности ее не сразу оттолкнул, - фыркнула Лили с раздражением.
Алиса скривилась, понимая, что все это выдумки пьяного гоблина, но точно не правда. Но ее радовало уже то, что Лили перестала плакать и даже успела выровнять дыхание, а значит, была вполне спокойна.
- Мне все равно…
Лили хотела казаться безразличной, но ее голос так некстати дрогнул, разрушая впопыхах сделанную маску. В ее зеленых глазах вновь блеснули слезы, и девушка разразилась еще более сильными рыданиями.
Конечно же, ей не было все равно! Она, наверное, никогда в жизни не плакала так сильно и неуемно. Но она ведь и никогда раньше не влюблялась.
***
Айрис Ростер сидела на скамейке в разбитом у озера парке. Погода была не особенно теплой, поэтому остальные скамейки пустовали, а шелестящие по мощеным дорожкам желтые листья придавали парку какой-то заброшенный вид. Да и одинокая девушка с печальным лицом лишь дополняла картину.
Неподалеку послышались шаги каблучков, но рэйвенкловка не обернулась, чтобы посмотреть на ту, что нарушила ее уединение. По правде говоря, глубоко погрузившись в свои мысли Айрис и не слышала вовсе этих шагов. Но Эрика Забини намеренно шла именно к ней, абсолютно не желая знать, хочет ли та с ней разговаривать.
- Хвала Мерлину, я наконец-то смогла тебя отыскать, - слизеринка грациозно приземлилась на лавочку рядом с подругой. – Чей свитер?
Айрис удивленно наклонила голову, словно забыла, во что была одета. Впрочем, тот темно-синий свитер, который был явно слишком большим для ее хрупкой фигурки, действительно мог вызвать удивление. Ростер выглядела такой беззащитной и потерянной в этом огромном свитере, что невольно хотелось спросить, не потерялась ли она.
- Счастливчик дал. Они с Виолеттой из Хогсмида шли и меня увидели, - Айрис улыбнулась, от чего у нее на щеках появились ямочки. – Счастливые они…
Эрика тоже улыбнулась. Но улыбка получилась какой-то горькой и фальшивой, что даже ей самой стало противно, и она перестала улыбаться.
Про любовь Виолетты Блэк и Алана Лоуренса было известно всей школе, как собственно и об их помолвке. Мало кому везло так, как повезло этим двум. Наверное, каждый второй школьник завидовал им, а что касается слизеринцев… они бы все отдали, чтобы оказаться на их месте.
Эрика проследила взглядом за падающим листом. Они все были похожи на этот лист: слабые, бессильные против воздушного потока, умирающие, а может быть уже мертвые.
- Ты, кстати, слышала новости? – Эрика отвлеклась от созерцания опадающих листьев и повернулась к подруге. – Что, без малого через две недели, Эвелин Течер станет невестой Альберта Паркинсона…
Забини внимательно следила за лицом подруги, впервые заметив, какая та бледная. Словно вся кровь вмиг покинула ее тело. Но Айрис продолжала смотреть на водную гладь ничего не выражающим взглядом, словно она замерзла здесь и уже давно ничего не слышит и не видит. Только ветер трепал ее светлые локоны.
- Слышала, мне Кэсс сказала, - наконец-то ответила девушка, как будто бы только сейчас услышала вопрос.
Ее даже не удивляло то, что Эрика начала эту тему. Жемчужина дома Забини всегда все знала и все видела.
- И что ты думаешь? Ты рада? – Эрику очень утомляла заторможенная реакция подруги на такую важную новость.
Айрис усмехнулась, от чего сразу стала похожа на дьявольскую куклу с ангельским лицом. Была ли она рада этой новости, которая так сильно касалась Ричарда, и так мало, по сути, ее саму. Ну да, эта помолвка означала, что Пьюси не женится на Эве, как бы не мечтал об этом, но разве это означало, что он женится на Айрис? Нет, вовсе нет. В магическом мире конечно не тысячи достойных претенденток, но какова вероятность, что его невестой станет именно она, Айрис Ростер? Рэйвенкловка не знала, есть ли эта вероятность вообще.
- Ну, надежда появилась, - странная усмешка не сходила с лица девушки. – Но представляешь, каково будет, когда его невестой станет другая чистокровная девушка с богатым папочкой?
Айрис впервые посмотрела подруге в глаза, чтобы та поняла, как важен для нее этот вопрос. Она каждую ночь пыталась убедить себя не думать об этом. Просто не думать о том, что это может быть ее судьба, стать Миссис Пьюси. Ведь если так не думать, то потом легче будет пережить разочарование, ведь так? Но как она не старалась, счастливые картины, которое ей услужливо подсовывало воображение, все же вставали перед ее глазами. Она просто не могла остановиться. Все думала, представляла, мечтала. А что с ней случится, если это не ее судьба?
- Ну, а ты не хочешь повлиять на это через родителей? – Эрика подумала, что нужно как-то поддерживать беседу, потому что в ясных глазах Ростер мелькнули слезы.
Айрис вдруг рассмеялась. Буквально залилась смехом. Так смеются очень хорошей шутке, или когда счастливы, или когда все хорошо.
- Не хочу ли я? – Айрис погрустнела. – Если бы хоть что-то зависело от моего «хочу». Родители слишком заняты свадьбой Кэсс, а ведь она только летом! Да даже если бы им было до меня… Они считают, что мне не достает жизненного опыта и целеустремленности сестры.
Айрис замолчала, потому что не видела смысла в словах. Они не знали, как все случится, а значит, что толку говорить обо всем этом?
- А как дела у вас с Дэреком?
Эрика фыркнула, заправляя прядь за ухо. Очень естественный отработанный жест, знаете ли. Да и что она могла сказать, если почти не виделась со своим будущим женихом, а на занятиях они совсем не общались, если будущее было мрачным и непроглядным, а помолвка маячила совсем близко.
- Я бы с радостью сказала тебе, что у Нас с ним все хорошо или же плохо. Но дело обстоит так, что Нас вообще нет. Есть я и есть он. Ничего связывающего. – Эрика улыбнулась печальной улыбкой. – В эти выходные я стану его невестой, а что я знаю об этом человеке? Как много я услышала от него самого? Даже когда он говорит мне дежурные фразы, то не смотрит на меня. И дело в том, что он не показывает никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных. Словно ему все равно…
«А может ему действительно все равно?»
Этот вопрос появился одновременно в их головах, но ни одна из девушек так и не решилась его задать. Вместо этого они дружно вздохнули и стали думать. Каждая о своем.
