Любимчик-изгой— Все в порядке?
Долохову пришлось повторить свой вопрос, прежде чем Барти понял, кому он адресован. Было большой глупостью с его стороны идти в гостиную в этот час — после ужина все старались собраться здесь, если не было других, более срочных и важных дел.
Барти понял, что все смотрят на него, и неожиданно для себя почувствовал злость на Антонина, стоящего посреди комнаты. Болтун! Можно подумать, больше тем для разговоров не осталось!
— У меня все в порядке! В полном порядке.
Но, видимо, выражение его лица свидетельствовало об обратном: Долохов покачал головой, Нотт недоверчиво приподнял брови, братья Лестрейнджи молча переглянулись, и только Белла позволила себе рассмеяться так, будто только что услышала исключительно смешную историю из жизни магглов.
Барти даже не предполагал, что дверь в гостиную можно захлопнуть с таким грохотом.
*****
Он сидел у себя комнате и безуспешно пытался вспомнить хоть что-нибудь из своего легилиментного "сна". Растерянное сознание услужливо и довольно суетливо подсовывало то непреодолимую ненависть к одному голосу, который лишал его воли, то не менее непреодолимое желание слышать другой, который подпитывал его верой, как... Барти раздраженно мотнул головой, не соглашаясь с приходящими в голову сравнениями — все они казались ему слишком банальными и ни на гран не отражали то, что он чувствовал на самом деле.
Следующий день можно было без малейшего сожаления вычеркнуть из памяти как один из многих в череде незначительных и лишенных хоть какого-то смысла. Змея на предплечье доводила до отчаяния своей неподвижностью и запредельным равнодушием к происходящему, а вернее — к непроисходящему. Ближе к ужину Барти вышел из своей комнаты и направился к столовой, движимый иррациональной надеждой, что если повторить все действия, которые предшествовали вызову вчера, то ожидаемое событие произойдет снова. Каждый раз, оказавшись на Косой Аллее, он старался сначала идти по правой стороне улицы, а напротив цветочной лавочки переходил на противоположную сторону, по-детски мечтая еще хотя бы раз обнаружить в горшке с левкоями малоприметный четырехлистный клевер. Чуда не произошло.
Новый день принес известие о новой Акции. Долохов отсутствовал, и роль старшего офицера досталась Беллатрисе Лестрейндж. За завтраком она сообщила всем адрес и время. Убедившись, что каждый участник предстоящей операции четко понял стоящие перед ними задачи, она направилась к дверям столовой, где столкнулась со своим мужем.
— Рудольф! Ты все пропустил — я только что закончила инструктаж. Мы все собираемся в холле через полчаса и...
— Не все, — Лестрейндж резко оборвал супругу и пробежал глазами по лицам присутствующих. — Крауч! Ты остаешься. Он ждет тебя через двадцать минут.
Барти не смог разобрать, что именно прошипела в его адрес Белла, пропуская его к выходу, но он ни на секунду не сомневался, что это были самые презрительные из используемых ею эпитетов.
*****
Книга лежала на том самом месте, где он оставил ее пару дней назад.
— Добрый вечер, мой Лорд! Мне передали...
Повинуясь воле хозяина кабинета, одно из кресел легко и бесшумно развернулось к наглухо зашторенному окну, другое переместилось вглубь комнаты, подальше от огня — его место у камина тут же заняла Нагини.
— Если ты подзабыл что-нибудь из прочитанного в прошлый раз, я дам тебе время, чтобы освежить свою память.
Барти занял свободное кресло, взял в руки книгу, но открывать ее не стал.
— Милорд, я все помню! — Он помолчал и шепотом добавил: — Весь текст.
Молчание Лорда подсказало Барти, что от него ждут продолжения. Барти собрался с духом и снова заговорил, стараясь не смотреть туда, где сидел второй участник этого странного разговора:
— Меня заинтересовал один абзац... во второй главе. В нем утверждается абсолютно противоположное тому, чему нас учили в Хогвартсе. Поэтому я хочу спросить...
Его вопрос выслушали. Мало того — он получил на него исчерпывающей ответ. И встречный вопрос. И молчаливый интерес на протяжении всего времени, пока он говорил — сначала запинаясь, делая большие неловкие паузы, то и дело возвращаясь к началу фразы, затем с усиливающейся уверенностью и заметным воодушевлением. Вопрос. Ответ. Гипотеза, рождающая несколько новых вопросов и одно неожиданное, но очень логичное решение. Он даже позволил себе не согласиться, начал спорить, потом осекся, покраснел, рассердился на себя за это и все-таки сформулировал свои возражения до конца и посмотрел на собеседника, ожидая его реакции.
— Завтра, — Лорд поднялся со своего кресла и подошел к окну. — Придешь завтра в это же время, и мы продолжим.
Барти бросил растерянный взгляд на змею, потом на лежащую на столике книгу, молча кивнул и направился к дверям. Уже на пороге его настигло еще одно распоряжение:
— Будешь приходить каждый день в одно и то же время. Обойдемся без Метки.
*****
У каждой без исключения медали есть аверс, реверс и гурт. Когда на следующий день Долохов объявил, что с этого момента Крауч-младший отстраняется от участия в любом мероприятии, связанном с боевыми действиям, Барти не смог сразу определить для себя, то ли перед глазами мелькнула блеклая оборотная сторона бережно скрываемой ото всех медали, то ли по запястью чиркнуло острое металлическое ребро — вроде и не прорезало кожу до вен, но кровь почему-то похолодела.
Сутки распались на две неравные части: на меньшую, протяженностью в двадцать два никому не нужных часа, и большую, до самых краев заполненную ста двадцатью минутами, каждая из которых в его личном реестре ценностей имела ярлык "не продается и не обменивается". Барти так и не смог вспомнить, когда в его прежней жизни (да и в новой тоже, если быть до конца честным) его слушали с большим вниманием, чем во время этих бесед "каждый день ровно в пять". Иногда после длинного монолога, посвященного очередной прочитанной книге, он вдруг замолкал, сникая от противной мысли, что Лорд просто забивает его болтовней некую щель в своем напряженном расписании. Но звучал очередной вопрос, в каждой нотке которого обертоном звучало: "Я тебя услышал и понял, что ты хотел сказать", и этот вопрос подстегивал мозг, заставляя выделывать такие кульбиты в поисках ответа, что молчаливый внутренний наблюдатель лишь изумленно качал головой.
Если ему и запретили участвовать в Акциях, то приходить в гостиную после их завершения он по-прежнему имел полное право. И Барти пользовался своим правом первые два или три раза, когда ему пришлось пропустить эти мероприятия — он хотел убедиться, что вернулись все. Каждый раз его появление воспринималось остальными собравшимися с молчаливым раздражением, как будто в комнату, где взрослые занимаются важной и тяжелой работой, вбегает с таким трудом убаюканный малыш, от которого не стоит ожидать ничего, кроме шума и помех срочному делу. Барти отбывал среди своих не столько соратников, сколько соседей по замку те пять минут, которые он сам для себя обозначил как минимально приличные, и возвращался к себе, надеясь, что сон сократит период ожидания и позволит оставить в уходящем дне горечь отчуждения.
