Глава 4. Трансцендентальная грустьБывают тёплые тихие весенние ночи, когда ещё не душно и нет назойливых насекомых; а звёзды светят так призывно, словно приглашают в совместный полёт. В подобную ночь смотришь на чёрный в серебристую крапинку небосвод и, как никогда, ощущаешь себя песчинкой.
Вот стою я, мелкая песчинка, Северус Снейп, по иронии судьбы оказавшаяся на планете с забавным названием Земля в галактике Млечный путь. Кругом кипят страсти, один пожирает другого, перемалывая позвонки. А я – такой мелкий, такой одинокий, пытаюсь расправить поникшие плечи, и мне это почти удаётся; но вновь сутулюсь от ощущения, что в мои позвонки вот-вот вонзятся чьи-то жадные челюсти.
Чувствуешь себя чужеродным в буйстве весеннего возрождения. Потому что, как бы ни было плохо вчера, завтра будет ещё хуже.
Сначала, конечно, себя жалко до слёз. Потом думаешь, что все твои несчастья – результат неправильных жизненных ориентиров: где-то сбился вектор, и надо бы его перенаправить. А затем возражаешь себе, какого чёрта я должен что-то менять в своей жизни, если кругом целая орда глупцов, которые вообще о таких вещах никогда не задумываются?! И ничего в себе менять я не буду! А лучше пойду и сделаю так, чтобы эта орда знала своё место!
В общем, чтобы не было мучительно больно, надо сделать что-нибудь этакое. И грядущий день не пройдёт даром.
Для начала пройдусь по коридорам: авось, встретится какой-нибудь нарушитель режима, проще говоря, потенциальная жертва директорского произвола.
***
Я, естественно, наткнулся прямо на Лонгботтома. Этот отпрыск благородной фамилии решил прославить свой род, совершая разнообразные глупости, поскольку ни на что другое не был способен.
Шмыгая сопливым носом, он вдохновенно малевал на стене воззвание к хогвартским массам: «Свободу школе! Не подчиняйтесь Снейпу!»
Гриффиндорское понятие о свободе весьма примечательно: их осознанная необходимость не просто задевает свободу других, а врубается в неё с носорожьей бесцеремонностью. Но причём здесь моя скромная персона?! Неужели она каким-то образом препятствует волеизъявлению студентов? Я так поразился этой несправедливости, что решил вступить с Лонгботтомом в дискуссию.
В полемике тот оказался не силён и быстро сдался, после чего, как всякий поверженный противник, начал что-то выкрикивать. Я не стал прислушиваться, тем более, что сквозь кляп всё равно ничего не разобрать.
И тут явилась Макгонагалл.
По-моему, у неё с миссис Норисс есть свой канал связи. Во всяком случае, имея таких студентов, как на её факультете, я бы точно наладил что-нибудь подобное, если бы был анимагом. Но в этот раз появление гриффиндорской грымзы оказалось некстати: ведь я только собирался провести с Лонгботтомом воспитательную беседу о вреде нарушения режима сна.
- Мистер Снейп! Что вы с ним сделали?!
- Вам перечислить в обратном порядке?
- Как вы могли! Наносить прямой вред ученикам запрещено уставом школы!
- А кто сказал, что я нанёс вред? По-моему, мои действия ему только на пользу. А что касается устава, то у меня, как у директора, есть… преимущества.
- Это просто возмутительно!
Что-то мне поднадоела эта игра в строгую преподавательницу и нерадивого ученика. Пора напомнить ей, кто есть кто.
- Заберите своего студента, Макгонагалл. За нарушение комендантского часа он будет наказан. Пусть перемоет все котлы в кабинете зельеварения. И, я думаю, пора поставить вопрос о вашей профессиональной пригодности, раз вы не в состоянии выполнять свои педагогические функции.
Ну, вот как ей ещё намекнуть, чтобы она держала своих коней в узде? Покалечат ведь дураков, а мне отвечать. Не хочу войти в историю Хогвартса, как самый кровожадный директор. Я ведь добрый человек, хоть и тщеславный.
Макгонагалл освободила Лонгботтома от кляпа и повела прочь, подставив участливое плечо. Надо же, само сочувствие! Могла бы воспользоваться магией, но – нет! Нас хлебом не корми – дай продемонстрировать свою офигительную человечность!
Сделай гадость – день в радость.
- А кстати, - крикнул им вслед. – Как там дела на уборочном фронте?
- Что? – повернула ко мне гневную физиономию.
- Я говорю, уборные все помыли?
- Все! – и потащила своего птенчика дальше.
Хотел пойти к себе, но в глаза бросился лонгботтомовский лозунг. Взмах палочки, и всё лишнее исчезло. На стене осталось лишь: «Свободу Снейпу!»
С полминуты полюбовался на надпись, а потом стёр полностью. Моя осознанная необходимость, кроме меня, больше никем не осознаётся.
