Свет в конце тоннеля Свет... он, наверно, забыл про тебя.
В этом мире лишний,
В этом белом - черный.
- Алевтина Ивановна, а ваш фирменный кофий еще в ассортименте? – Ника босиком шлепала по отделению и кричала с самого конца коридора, нисколько не стесняясь того, что находится в больнице. Она любила иногда притвориться непосредственным ребенком, поковеркать слова, пробежаться вприпрыжку. Это она могла позволить себе только в психиатрии. Символично, правда? А ведь здесь ее знали с детства.
- Ника! Дорогая ты моя, что ж ты кричишь так, психов распугаешь, спать по ночам не будут! Сталин из седьмой палаты потом с Гитлером из девятой подерется опять. Что ты не знаешь, что ли тараканов в мозгах наших миленьких? – старшая медсестра со скучающим видом стояла на посту. Из палаты с цифрой один на двери показалась черная кудрявая голова. Алевтина покачала головой. – Ну и куда ты, Александр Сергеич собрался? А «Онегина» кто дописывать будет? А на письмо Гоголя отвечать? А ну брысь в горницу!
Ника хохотнула, подходя к посту. Брат еще практику здесь проходил на третьем курсе. Сколько ж лет назад это было? Ей тогда только исполнилось тринадцать… И после школы она прибегала сюда и ждала Андрея. Домой идти совершенно ей совершенно не хотелось. Их мать умерла, когда Нике было семь. Болезнь Альцгеймера. Возможно, именно то обстоятельство повлияло на будущее Андрея. Мать просто не захотела быть обузой, а этот чертов синдром развивался у нее так быстро. И в один прекрасный день она отравилась. Ника до сих пор не могла простить ее, родную мать! Отец женился спустя четыре года. Ну и швабру он себе выбрал. Андрею-то легко было, он недолго терпел ее, окончил школу и смылся в общежитие. Мол, он уже взрослый и волен сам устраивать свое будущее. А эта мымра мало того, что годилась в дочери их отцу, так еще и лебезила перед ними вовсю. Думала, сможет заменить им мать. И Андрею глазки строила…Ника мысленно выругалась, когда картинки прошлого пронеслись в голове. Алевтина тогда приметила девчонку, приходящую после обеда и подолгу сидящую в холле отделения. Так и познакомились. И подружились. Ника и уроки делала здесь, и танцы репетировала, и партию свою в хоре. А Алевтина и привыкла к ней. Своих-то детей у нее не было… Помнила Ника, был это зимний день, клонившийся уже к вечеру, когда старшая медсестра рассказала ей свою историю…
тринадцать лет назад
- Ох, Никуля, ты за Андрюшу-то своего держись. Хороший он у тебя мальчик, о таком брате только мечтать можно. Ты береги его, мужиков, как он, уже и не осталось, - Алевтина хлебнула кофе из маленькой голубенькой чашечки.
Ника сидела, не видимая докторами из-за высокой стойки поста, и хлопала длинными ресницами, внимательно глядя на старшую медсестру. Та улыбнулась и погладила ее по волосам.
- Ты пей-пей. Не слушай Андрюшку. Я десять лет только на кофе и живу. Нервы успокаивает. Вот представляешь, Никушка, десять лет. Десять лет жизни я угробила на этого засранца, ты прости меня, конечно. Ты представляешь? Мне тридцать лет тогда было, когда я замуж за него вышла. Второй раз. В первый-то я по молодости выскочила, мне и восемнадцати-то не было. Да только погиб мой благоверный. Летчиком был. Не приземлился однажды, - женщина вздохнула. – Настоящий мужчина был. А я ж его из армии ждала, он на два года меня старше был. Эх, да что теперь… А потом этот попался. Прораб чертов. В любви клялся, золотом меня осыпать обещал. А о том, что на стакан регулярно приседает, не сказал. Я с горя-то и вышла за него. Терпела потом. Долго терпела. Что только не делала, чтоб от бутылки отвадить, даже вон, у Алексеича, заведующего нашего, лечила. Куда там! Я б и до сих пор терпела, если б он бить меня не начал. Раз ударил. Два ударил. На третий я сковородкой наотмашь дала. А на четвертый вещи собрала. Три года уж как. Не знаю, живой он после сковородки, али нет.
Ника забылась и только сейчас захлопнула рот.
- А дети? – робко пропищала она.
- Да какие дети. Когда мой летчик разбился, я ребеночка под сердцем носила. Да вот и не выдержало оно. Прихватило, да так, что вместе с дитятком. А больше я забеременеть и не могла. И, слава Богу, знаешь ли. От такого, как тот, второй, я не то, что детей растить, слышать ничего не хочу. Да ты пей-пей, остынет же.
Алевтина не имела своих детей, но обрела прекрасную дочь и подругу в Нике. Возможно, где-то в глубине души женщина надеялась, что ее девочка пойдет по стопам брата, выберет медицину. Нет, она, конечно, нисколько не осудила ее желание стать журналистом, но… Эти вечные «но» преследовали казавшуюся на первый взгляд простодушной строгую, измученною жизнью женщину.
Ника привычным маршрутом завернула к стойке и остановилась рядом, надевая пальто.
- А ты чёй-то босиком? Ноги не застудишь?
- Да у вас жара здесь. Из пациентов скоро варенье варить можно будет. За бортом осень, а здесь будто июль в разгаре. Курорт! – фыркнула Ника, бросая ботильоны под ноги.
- Ну чего там твой душекопавец? Работает по программе «Вспомнить всё»?
- Да я смотрю, как бы не перетрудился, - загадочно улыбнулась девушка и быстрым шагом ушла. Она даже и не подозревала, что сегодня это не последнее место встречи. Пара часов останется у нее до звонка, перевернувшего жизнь не одного человека.
***
Кира не спала. Она всего лишь закрыла глаза. Ей хотелось казаться спящей, а между тем обдумать все, что свалилось на нее за последние сутки. Влюбиться в лечащего врача – плохо. Но влюбиться вообще – хорошо. Узнать, что весь город считает тебя психопаткой – плохо. Узнать об этом вообще – хорошо. Доверяться мало знакомому человеку – плохо. Завязывать, возможно, крепкую дружбу – хорошо. Но одна проблема вставала изящным вопросительным знаком: каким образом она оказалась здесь? И кому этого так захотелось? О том, что к этому кто-то изрядно приложился, Кира поняла, как только Ника сказала, что статья купленная. Вот только кем?
***
Курганов лежал и медленно сходил с ума. Должно же это было когда-нибудь произойти, учитывая место его работы. Что он творит? Это банальное нарушение всех возможных моральных норм. Она пациентка. Она не знает о своей жизни ровным счетом ничего. А он этим пользуется. Тут в голове будто щелкнула лампочка. А почему к ней никто не пришел? Неужели у нее нет родных, друзей, в конце концов? Да и как она вообще оказалась в реанимации? Фельдшер со скорой сказал, что она лежала на тротуаре без сознания, какой-то прохожий вызвал неотложку. Ну не могла же абсолютно здоровая женщина идти по оживленной улице и прямо посередь нее шлёпнуться в обморок? А все анализы и тесты свидетельствовали о железном здоровье и высокой умственной активности. Как там Кира говорила? Выключить доктора? Нет, если человек – медик, то это на всю жизнь.
Курганов осторожно посмотрел Кире через плечо. Ее глаза были закрыты, а дыхание казалось спокойным и размеренным. Спит. Он медленно, стараясь не задеть её, встал с кровати, взял халат и на цыпочках вышел из палаты. А в конце коридора, уперев руки в бока, с явно воинственными намерениями стояла Алевтина Ивановна. Андрей тихо охнул.
***
Он встал и вышел. Неужели сбежал? Скрылся от неизбежного разговора? Неужели так легко оставить ее в одиночестве? Кира перевернулась на живот и закрыла голову руками. Перевозбужденный мозг кипел от вопросов.
***
Приехав домой, Ника не стала ужинать. Есть ей совершенно не хотелось. Ах, как некстати у старшей сестры отделения закончился кофе! Мысли ее перекинулись на смешного медбрата, с которым она столкнулась днем. А ведь когда-то и ее Андрей был таким же нелепым, неуверенным в себе практикантом. И что теперь? Строит психов по стойке смирно. Ника усмехнулась и взялась за книгу. Внезапно телефон завопил на всю квартиру. Девушка вздрогнула и прокляла про себя то, что забыла его отключить. А спустя пару минут неласково вспоминала того, кто придумал его вообще. Отказывать новому начальству в вечерней вылазке в город было, по меньшей мере, безрассудно. Потому Ника вздохнула, печально посмотрела на книгу, которую пыталась дочитать уже неделю, и стала собираться. Час на то, чтобы быть во всеоружии. А помнится, Игорь Гордеев был очень даже ничего.
***
Ника вышла из подъезда на четверть часа раньше, чем было назначено. Ей захотелось подышать. Внезапно телефон вновь зазвонил. Ника чертыхнулась. Однако, номер высветился городской. И подозрительно знакомый.
- Да?
- Ника, это ты? – в трубке звучал взволнованный женский голос.
- Кира? Как…
- Алевтина Ивановна разрешила. Я уговорила ее во время вечерних процедур. У меня к тебе дело. Прости, что так вот сразу, в первый день знакомства… Да еще и вечером, я, наверно, тебя отрываю или ужасно надоела? – Кира почему-то чувствовала себя виноватой перед сестрой своего врача. Она ведь умная девушка, наверняка обо всем уже догадалась.
- Нет, что ты. Что случилось?
- Я хочу, чтобы ты мне помогла найти концы моей жизни до амнезии. Ты же журналист, хоть и бывший, наверно, имеешь свои связи в этой сфере?
- Ну да, - осторожно ответила Ника. Когда дело касалось журналистики, она чувствовала себя, будто идущей по канату над пропастью. Нельзя было сказать ни единого лишнего слова.
- Можешь узнать, кто такой Юрий Корецкий?
- А что именно узнать? – с облегчением спросила Ника. Узнать всю подноготную человека со стороны ей было куда легче чем то, о чем ее обычно просили – выяснить подробности личной жизни кого-либо из коллег, залезть в персональный компьютер, сделать заказную статью, пусть даже не самостоятельно.
- Все. Кто такой, чем живет, чем занимается. Вплоть до любимой породы собаки бабушки матери его жены.
- А ты в корень проблемы глядишь, - похвалила Ника. – Хорошо, придумаю что-нибудь. Может быть, завтра вечером заскочу, окей?
- Ол райт, - отозвалась Кира, внезапно обнаруживая в себе трепетные чувства к этим иностранным словам.
Ника сбросила вызов и вдохнула полной грудью. Нет, это не было сложно. Даже интересно. Но пахло большими проблемами, что Нике после недавних событий совсем не было нужно.
Во дворе показался большой черный внедорожник, настоящий причем, не такой, который назвали так из-за формы багажника и размеров колёс. Автомобиль подкатил прямо к подъезду. Водитель приглашающе открыл переднюю пассажирскую дверь. За рулем сидел тот самый мужчина, с которым Ника беседовала утром. Игорь Дмитриевич Гордеев – высокий брюнет с внимательными глазами и практически непроницаемым лицом. Ника и сама умела одевать подобную маску, профессия обязывала.
- Прошу вас, леди, присаживайтесь, - низким бархатным голосом пригласил Игорь. Ника сдержанно улыбнулась и села в машину. Мотор приятно загудел. Второй страстью Ники после журналистики были машины.
***
Игорь привез свою спутницу в один из самых шикарных ресторанов города. Юрий велел не растрачиваться на мелочи, а пускать в ход сразу тяжелую артиллерию. Игорь чувствовал, что девушка была напряжена. Она его опасалась. Не оттого ли, что он был ее новым начальством?
- На ваш выбор меню лучшей кухни города, - с улыбкой произнес Игорь, проведя девушку к заранее заказанному столику.
После того, как заказ был сделан, Игорь решил разговорить даму.
- Вы ведь раньше были журналисткой, - внезапно начал он.
- Да, вы же вроде читали мое резюме.
- Я не спрашиваю, я утверждаю. Почему вы ушли из профессии?
Гордеев увидел, как девушка напряглась еще сильнее, она стала еще бледнее.
- Это длинная история, не думаю, что она вам будет интересна.
- Отчего же? Я бы хотел узнать о вас как можно больше.
Ника вздохнула. Да, недолго девочка сражалась.
- Я провела не совсем хорошее расследование. То есть вообще-то сделала я все правильно, только информация всплыла не самая подходящая. И мне предложили оставить занимаемую должность.
- Это была какая-то серьезная шишка?
- Компания, специализирующаяся в сфере юриспруденции. Всплыли подробности о некоторых ее финансовых махинациях, подлоге документов и других неприятных инцидентах.
Игорь насторожился.
- Как, вы говорите, она называлась?
- Ну почему же называлась. Называется и сейчас. Я не дала делу хода. Моя жизнь показалась мне чуточку дороже.
- Так вам угрожали?
- Не мне. Моему начальству. Предложили меня убрать по-хорошему. Спасибо, что не перекрыли мне все пути отхода. А то сидела бы я дома без работы. А название я вам не скажу из профессиональной этики.
Игорь уже и без того понял. «Альфа». Это была именно она. Компания Корецкого. Только он, Игорь, пришел туда совсем недавно, наверно, до этого тихого скандала.
- А вы ведь не глава компании. И даже не мое начальство, не так ли? Вы заведуете кадрами? – спросила Ника, заставая Гордеева врасплох.
- Да, вы правы. Государя всея Руси, то бишь наших земель, зовут Юрий Александрович Корецкий.
Ника задрожала. Дело пахло не большими проблемами. Огромными. Но лед, кажется, тронулся, господа присяжные заседатели.
- Могу я покинуть вас на пару мгновений? – кокетливо улыбнулась Ника.
- Без проблем, Вероника Евгеньевна. Сколько угодно.
Ника с трудом сдерживалась, чтобы не броситься прочь отсюда. Но просьба Киры не позволяла ей даже думать о чем-то подобном. Она скрылась в коридоре, ведущем в уборную.
***
Кира сидела на постели, обхватив руками колени. Она не переставала думать, пытаясь сложить горстку имеющихся у нее фактов в полную картинку мозаики. Ничего не получалось. Вечно не хватало каких-то кусочков. Вот ведь противная амнезия!
Дверь привычно бесшумно открылась. В палату заглянула Алевтина Ивановна.
- Кира? Тебя к телефону. Ника Курганова.
Кира сорвалась с кровати и, поскальзываясь на ходу, бросилась в коридор к посту.
- Ну что? – впопыхах выплеснула в трубку она.
- Я, кажется, нашла его. Он директор рекламного агентства, куда я устроилась. «Римини».
Кира застонала.
- Нет, не может этого быть. Я директор этого агентства.
- Сдается мне, уже нет.
Кира выронила трубку и сползла вниз. Перед глазами поплыло. Это было дело всей ее жизни. Откуда она знает это? Да чувствует.
- Что случилось? Алевтина Ивановна, да что у вас творится? А если бы я не вернулся? Что вы там стоите, как вкопанная, не видите ничего? – будто издалека доносился голос Курганова, который уже поднимал ее на руки и куда-то нес.
Ей было все равно. Свет, загоревшийся на мгновение в конце тоннеля, погас.
________________________________________
"Аффтар хочит одзавов что бэ знать как песать дальше"
Измучилась с этой фразой:) А вообще, хочется видеть, что не закрывают, открыв, а читают!:)
