Ремус: Глава 4. Воспоминания накануне Рождества.Утром двадцать третьего декабря Тед и Ремус сидели на кухне и завтракали. Андромеда суетилась у плиты – она готовила тесто для лукового пирога.
Ремусу было здесь так хорошо и уютно – у него как будто снова появилась семья. Взамен погибших в первой войне родителей.
Вдруг раздался звук дверного звонка.
- Я открою, - сказала Андромеда.
Она поспешила в коридор. Ремус услышал звук открываемой двери и незнакомый женский голос, даже, скорее, девчачий.
- Дора, но ты же сказала, что не приедешь! - услышал он голос Андромеды.
- Ой, мам, в Хогвартсе так скучно! - ответил незнакомый голос. - И к тому же я там всем так надоела. Я сшибла доспехи в холле, развалила бочки перед входом в нашу гостиную, его потом полдня восстанавливали... в общем, меня попросили уехать хотя бы ненадолго.
Послышался смех Андромеды. В этот же момент она появилась в кухне вместе с новоприбывшей.
Это была симпатичная девчушка лет пятнадцати, среднего роста. Лицо в форме сердечка обрамляли короткие, не достающие до плеч волосы невероятно яркого розового цвета, что очень удивило Ремуса. Цвет волос чудовищно сочетался с черно-желтым галстуком хаффлапафа. Девочка уставилась на Ремуса. Он отвел взгляд – не любил, когда его так подробно изучали.
- Ремус, познакомьтесь,- прервал молчание Тед. - Это наша дочь Ним... Дора. Дора, это Ремус Люпин, мой друг и коллега.
Девочка улыбнулась.
- Рада познакомиться, мистер Люпин, - сказала она.
- Я тоже, мисс Тонкс, - улыбнулся он.
- Можно просто Дора.
- Можно просто Ремус.
Девочка села за стол рядом с отцом, напротив Ремуса. Андромеда прервала работу с пирогом и опустилась на оставшийся стул.
- Дора,- серьезно сказала она, - я не разрешала тебе розовый цвет.
- А по-моему, очень красиво, - пожала плечами девочка.
- Нимфадора! - в голосе матери слышался приказ.
Девочка обиженно посмотрела на нее, положила вилку, лицо ее приобрело сосредоточенное выражение, и через несколько секунд розовые до этого волосы стали переливаться всеми цветами радуги.
Тед засмеялся, а Ремус был слишком удивлен – он никогда до этого еще не встречал метаморф-магов.
А Андромеде было совсем не до смеха. Она строго посмотрела на дочь (надо заметить, что наткнулась на такой же взгляд) и произнесла еще строже:
- Нимфадора! Перестань сейчас же!
Девочка одарила мать ненавидящим взглядом, снова сосредоточилась, и через несколько мгновений ее волосы приобрели нормальный, человеческий каштановый цвет.
- Вот, так гораздо лучше, - удовлетворенно сказала Андромеда.
- Дорогая,- возразил Тед, - если Дора метаморфиня, зачем ей скрывать этот дар?
- Ничего, потерпит, - пожала плечами миссис Тонкс. - Когда вырастет – тогда пусть делает со своей внешностью все что угодно, а пока я сама решаю, что для нее хорошо, а что плохо.
- Знаешь, о чем она сейчас думает? - спросил Тед. - О том, что ты испортила ей жизнь, начиная с имени и заканчивая волосами.
Дора посмотрела на Ремуса и закатила глаза, как будто говоря: «Вот так и живем».
- Ладно, мам, я пойду к себе разбирать вещи, - сказала она и вышла из-за стола.
- Иди, - сказала Андромеда и тихо добавила, когда девочка вышла за дверь:
- С глаз моих.
В коридоре послышался звук удара и чертыханье. Ремус догадался, что Дора уронила на себя чемодан.
***
За окном темнело. Мистер Тонкс вместе с дочерью еще днем нарядили елку, и теперь золотые шары мерцали в полумраке. Весь дом был украшен гирляндами, сосновыми и еловыми ветками. Рождественское настроение разлилось в воздухе, делая дом семьи волшебников еще волшебнее, еще сказочнее.
Около полудня Ремус, собираясь пойти на улицу, вышел в коридор и увидел, как Дора, пыхтя, тащит к себе наверх большущую коробку с елочными игрушками и гирляндами. Взбираясь по винтовой лестнице, она запнулась, и несколько игрушек, упав, разбились. Девочка выругалась, и, торопливо осмотревшись, достала из кармана волшебную палочку. Она уже направила ее на осколки, приготовившись произнести заклинание, но вдруг услышала:
- Позвольте напомнит вам, мисс, что использование волшебства несовершеннолетними вне Хогвартса запрещено.
Она заметила его только теперь. Ремус отошел от стены и, подмигнув девочке, добавил уже не так официально:
- Тебе помочь?
Она скорчила рожицу и сказала:
- Спасибо, обойдусь.
- Надо же, какие мы гордые, - пожал плечами Ремус, доставая свою старую кипарисовую палочку. – Репаро.
Осколки срослись и снова стали шариками. Дора, чья гордость была уязвлена, стояла насупившись. Надо было как-то разрядить обстановку, и Ремус произнес:
- Вингардиум Левиоса! – шарики взлетели, и, застыв на мгновение в воздухе, стукнули Дору по носу.
- Ай! – возмутилась она, но тут же засмеялась, схватила шарики и побежала наверх.
- Может, все-таки, тебе помочь? – спросил Ремус снова.
- Написано же для особо одаренных – нельзя наверх,- покачала головой девочка.
Брови Люпина поползли вверх.
- Полегче, мисс, я все-таки почти вдвое тебя старше.
- А вы, взрослые, считаете, что дети должны сидеть тихо в углу и молчать?
- Ну, не дуйся, - улыбнулся Ремус.- Я ни в коем случае не хотел тебя обидеть.
- Да, конечно... благородный рыцарь,- ухмыльнулась Дора.
- Дора, где ты там? – послышался с кухни голос миссис Тонкс. – Помоги мне с готовкой!
- Я уже начинаю жалеть, что приехала, - вздохнула она.
-Ну что ты,- сказал Ремус. – Нет ничего лучше, чем Рождество с семьей.
Девочка пожала плечами, поставила коробку на пол второго этажа и убежала на кухню.
***
Как это было давно... Рождество в Годриковой впадине. Такое снежное, такое волшебное... Их было четверо: Ремус, Сириус, Джеймс и Лили. Питер почему-то не смог прийти, долго извинялся, но Лили сказала ему, что это не беда: он еще успеет отпраздновать с ними следующее Рождество.
Они смеялись, пересказывали друг другу истории из жизни – в общем, праздновали Рождество, как полагается всем нормальным людям. Как будто дом не был огражден чарами Доверия. Как будто за окном не было войны. Словно и не погибали каждый день в страшных схватках люди и не приходилось каждое утро читать в Ежедневном пророке о том, что убита еще одна семья волшебников или магглов...
В уютной гостиной горел камин, освещая пространство. По всей комнате были расставлены свечи. В углу стояла красивая живая елка, украшенная игрушками и бантами золотого и алого цветов: Джеймс так и не смог привыкнуть к мысли, что он уже взрослый человек, отец семейства, а не подросток-гриффиндорец, для которого главное – красавец-лев на эмблеме факультета. Хотя... для него, как и для его друзей, Гриффиндор и его ценности стали путеводной звездой по жизни. Они с детства привыкли к непоколебимым законам: не трусить. Не сдаваться. Не предавать.
Около десяти часов вечера малыш Гарри наконец заснул, и уставшая за день, но счастливая Лили присоединилась к ним. В комнате сразу стало теплее. Лили была душой этого дома, и случись что-нибудь с ней – дом сразу стал бы пустым и холодным.
Время близилось к полуночи. Звенели бокалы с пуншем, из радиоприемника доносилась приятная музыка. Джеймс и Лили сидели, обнявшись, причем повеселевшего Джеймса совершенно не смущало присутствие друзей.
Было почти двенадцать, когда Лили, встав и оправив платье, направилась к елке. Она подняла с пола подарки и прочитала надпись на первом:
- «Джеймсу». Открой, Джеймс, надеюсь, тебе понравится.
- Я даже боюсь представить, что это,- сказал он, разворачивая сверток. Подарком Лили оказался шарф, связанный ею, с его инициалами. Естественно, красный.
- Я буду носить его даже летом, - пообещал Джеймс.
Лили засмеялась.
- Нет уж, летом не надо. А это тебе, Сириус, - с этими словами она протянула ему небольшую синюю коробочку. Сириус с интересом открыл крышку. С секунду он со странным выражением рассматривал содержимое. После этого он достал из коробочки... щетку для собачьей шерсти. Все, кроме получателя подарка, захохотали. Впрочем, Сириус довольно быстро присоединился.
- Твоя жена – истинная мародерка, Джеймс, - выдавил он сквозь смех.
-Выбирал – старался, - заметил Джеймс и получил легкий подзатыльник от Лили. – А теперь, я так понимаю, Лунатик?
- Может быть, лучше не надо? – опасливо спросил Ремус.
- Надо, надо, - возразил Сириус. – Не отбивайся от коллектива.
Ремус без особого доверия взял из рук Лили подарок, развернул обертку... и, к его огромному облегчению, обнаружил там записную книжку – очень красивую, обтянутую черным бархатом и украшенную серебряной оправой и серебряными же его инициалами.
- Эта записная книжка никогда не кончится, - пояснила Лили. – И никто, кроме тебя и дорогих тебе людей, не сможет прочитать то, что в ней написано.
- Спасибо, Лили.
- А мы таким образом сможем узнать, когда у Ремуса появится подружка, - съязвил Сириус.
- Сириус! – Лили строго на него посмотрела. – Не лезь в личную жизнь Ремуса!
- Моя личная жизнь – это вы. Больше у меня никого нет и не будет, - сказал Ремус.
- У тебя еще есть родители, Ремус, - напомнила Лили.
- Ну да, еще и они, - Ремус кивнул.
Через два месяца Анна и Джон Люпины были убиты Пожирателями Смерти.
***
Трое Тонксов и Ремус сидели в гостиной, уничтожая восхитительный ужин, приготовленный Андромедой. Сама хозяйка надела шелковую малиновую мантию и заколола волосы золотыми шпильками. Тед облачился в изумрудную бархатную мантию с отворотами из белого атласа. А их дочь выглядела истинным ангелом в бело-золотом платье и светлыми локонами до пояса.
Ремус не чувствовал себя чужим среди них. Он как будто стал членом их семьи – сыном Андромеды и Теда, братом Доры. Час пролетал за часом, а в их маленьком домике все не мерк свет, не угасал праздник. Волшебное, счастливое Рождество – вот что это было.
