О маленьких детях и старых ранахВеликобритания, Лондон
апрель 2003 года
Гермиона сидела в парке на окраине города и вот уже полчаса подряд ругала себя последними словами. Предыдущие полчаса она потратила, размышляя, как дошла до жизни такой. В пруду неподалёку плавали утки, а малышня кидала им хлеб. На соседнюю скамейку присела молодая женщина с дочкой. Девочке было лет пять, и сидеть на месте она не могла. Как только мать отпустила руку, вихрь каштановых кудрей понёсся к толпе сверстников.
Гермиона отвернулась. Мысленно сосчитала до десяти. Легче не стало.
Ведь с самого начала идея показалась ей безумной.
Хроноворот. В прошлое. Ладно на час, ладно на день – так надо ведь на пять лет! И куда – во второе мая! А ведь Гермиона до сих пор не ходит на приёмы по случаю очередной годовщины победы. Кто эти волшебники, рассылающие глянцевые карточки с приглашениями? Как они смеют писать это слово – победа ‑ разноцветными чернилами? Где они были в тот проклятый всеми богами день?
Каждый год второго мая её муж под вечер уходит из дому. Она не спрашивает, куда. Она знает. Через полчаса после его ухода она одевается и аппарирует в небольшой дом на окраине Годриковой Впадины. Там, в гостях у Джиневры Поттер, уже пять лет подряд собирается одна и та же компания. В дом входят Луна Саламандер, Ханна Лонгботтом, Падма Томас, Парвати Макмиллан, Лаванда Финниган, Сьюзен Бут и четверо женщин, несущих фамилию Уизли, как знамя, – Флёр, Анджелина, Одри и она сама, Гермиона. Ханна и Анджелина приносят запас Антипохмельного зелья, остальные готовят еду и покупают Огневиски.
Десять благополучных, красивых и обеспеченных женщин бок о бок сидят за круглым столиком и поглощают алкоголь, не чувствуя вкуса. Они мало говорят, много плачут и много вспоминают. Они сидят до полуночи, пока часы в гостиной не сообщат о наступлении третьего мая. Тогда наступает черёд уборки и Антипохмельного зелья. Они прощаются, будто не надеясь встретиться снова, и расходятся по домам. У них мало времени. Надо вернуться домой, привести себя в порядок и успеть задремать в кресле у камина. Потому что так надо. Потому что ровно в час ночи домой возвращаются их мужья – трезвые и строгие. И у их семей впереди – целая жизнь, а позади – второе мая, ещё одна годовщина победы.
Каждый год в этот день аристократы и чиновники танцуют и пьют шампанское на приёме в Министерстве – за то, что всё закончилось.
Каждый год в этот день десять очень молодых семей напиваются – за то, что выжили, и плачут – о тех, кому это не удалось.
И вот теперь – хроноворот. Погружение в Ад. Гермиона ни секунды не сомневалась в том, что Ад ей гарантирован. Когда-то давно профессор МакГонагалл объясняла ей, почему нельзя вмешиваться в естественный ход событий. Когда-то давно Дамблдор (теперь уже не директор и даже не профессор – Гермиона растеряла всё уважение к нему) произносил высокопарные речи о том, как важно дозволить всему идти своим чередом. Мерлин, своим чередом! И чем всё это обернулось? Сколько жизней пришлось отдать, чтобы всё шло своим чередом? Сколько лет вся так называемая «светлая сторона» жила с вопросом «кто будет следующим»?
Пять с лишним лет, а если прибавить год скитаний, то шесть с лишним, Гермиона вставала и ложилась, мысленно прося прощения у всех, кого не смогла спасти; прощения за то, что она жива, а они ‑ нет. Большинство её знакомых испытывали нечто схожее, но со временем их боль притупилась, а её – нет. Гермиона никогда себе в этом не признавалась, но она мечтала о хроновороте. Мечтала тайно, страстно и отчаянно. Только хроноворот мог вернуть всех, для кого третье мая того проклятого года уже не настало, а главное, хроноворот мог вернуть её родителей. Гермиона не раз прокручивала в голове план действий. Теперь она знала, где найти крестражи и как их уничтожить. Она знала, что можно и что нельзя делать.
Через полтора года после победы мисс Грейнджер (тогда ещё не Уизли) решила отправиться на поиски хроноворота. Для начала – в Америку. Одна беда: Гермиона решила посоветоваться с друзьями. Точнее, с другом, подругой и будущим мужем.
Рон сказал: «Потери надо принимать. Но потерять тебя я не могу».
Гарри сказал: «Это безумие. История может пойти по-другому».
Джинни сказала: «Я вызову аврорат, если ты посмеешь туда сунуться».
Так Гермиона осталась в своём времени – разбитая и несчастная.
А потом появилась Арина. Мерлинова борода, правнучка Аберфорта! Никто даже не знал, что у него есть дети, не то что внуки. В какой-то момент Гермионе стало интересно, как она выглядит на самом деле. Сколько она не силилась представить женскую версию младшего Дамблдора, в голову не приходило ничего, кроме портрета Арианы – бледной голубоглазой девушки с волосами мышиного цвета.
Вот только натура Арины, видимо, не имела ничего общего с сестрой Дамблдора («или с тем образом, который существует для магического сообщества», ‑ подумала Гермиона). Безупречные манеры и железные нервы – эти два качества Гермиона отметила сразу. Насчёт остального она была не уверена. Упорство – безусловно. Уверенность в себе – само собой, хотя… Когда Арина говорила о Снейпе, у неё значительно поубавилось хладнокровия. Она даже выпила Сыворотку правды. Она так говорила о риске, о любви, о семье, о магии... Гермиона знала, что нельзя попадаться на такие уловки, но попалась. Потому что была гриффиндоркой. «Безмозглой гриффиндоркой», — сказал бы покойный профессор зельеварения. И был бы совершенно прав.
Теперь Гермиона Уизли была по уши в гиппогрифовом дерьме.
Непреложный обет. Нелегальный хроноворот. Нелегальная палочка (в том, что палочка будет нелегальной, Гермиона не сомневалась). Этого вполне достаточно для Азкабана. И никакое боевое прошлое не спасёт.
Дело осталось за малым: собрать воспоминания знакомых о войне. А потом сделать так, чтобы они обо всём забыли и не задавали лишних вопросов. Наложить Obliviateна людей, которых она знает с детства. Именно это троллево заклинание. Арина считала, что надо «подстраховаться на все случаи жизни». Легко сказать!
Гермионе захотелось заплакать, но она только закусила губу и промокнула глаза рукавом мантии.
… недавняя разработка, за неё я отвечаю головой…
… эту палочку ваше Министерство не отследит…
… клянусь вернуть память Монике и Венделлу Уилкинс, живущим в Австралии…
… клянусь никому не сообщать о своих намерениях до, а также после их воплощения…
Никому. Даже Рону. О, Мерлин.
Гермиона медленно поднялась со скамейки и на негнущихся ногах пошла к выходу из сквера. Аппарировать она сегодня не сможет. Зато неподалёку есть трактир, подключённый к каминной сети. Славно.
В сторону девочки с кудрями Гермиона больше не смотрела.
Детский смех стихал за спиной. Слова Арины Дамблдор звучали в ушах, как набат.
