Глава 4Часть 2.
В ноябре темнеет рано. В ненастные дни кажется, будто солнца и вовсе нет, и никогда не рассеется бесконечный дождливый сумрак. Ветер гонит сухие листья меж домов Паучьего тупика, завывая в подворотнях раненым зверем, а может, этот страшный воющий звук издает он сам, Северус не знает.
Осень в его маленьком городке пахнет палой листвой и яблоками. Лили любит яблоки. Любила. Лили любила яблоки. Теперь приходится постоянно себя одергивать, правда, мысленно. Потому, что Северус не говорит об этом вслух – после того разговора с Дамблдором. Потому как невозможно, невыносимо произнести то, что уже не изменишь никакой магией. Чувство нереальности происходящего, словно он попал в какой-то кошмарный сон и никак не может проснуться, не отпускает ни днем, ни ночью. Все перепуталось, и лишь одна назойливая, словно комар, мысль неотвязно бьется в голове: а что если бы тогда он не передал подслушанное пророчество Воландеморту?
***
Крови было так много, что ее металлический запах заполнил собой весь дом. Когда Северусу, наконец, удалось остановить кровотечение, он едва не заплакал от облегчения. Лили лежала на его кровати неподвижно, с лицом белее снега – но живая. Чтобы дать ей еще немного времени на восстановление, он наложил на девушку сонные чары, а сам, тем временем, принялся убирать кровавые пятна с постели и пола. После пережитого тряслись руки. Закончив с наведением порядка, Северус направился к шкафчикам с зельедельческими ингредиентами. Ему предстояло провести у котла несколько часов, чтобы сварить достаточное количество Кровевосстанавливающего зелья.
Северус изо всех сил пытался сконцентрироваться на заготовке компонентов для зелья, но то и дело невольно оборачивался на спящую Лили, убеждаясь, что ее грудная клетка по-прежнему поднимается и опускается в такт дыханию как положено.
После двух бессонных ночей разум притупился, и ему приходилось сверять каждое свое действие с указаниями в книге. Это казалось непривычным и неудобным: Северус уже и не помнил, когда последний раз использовал рецепт, чтобы приготовить такое простое зелье. Желание спать только усиливало глухое раздражение от всего происходящего. Добавив, наконец, все необходимые компоненты в котел и тщательно смешав их, он погрузился в раздумья.
Самым разумным было бы доставить Лили в Мунго прямо сейчас, пока к нему домой не нагрянули Пожиратели смерти или, того хуже, бывшие гриффиндорцы с благородной миссией спасения. Но едва мысль эта пришла ему в голову, он уже знал, что не поступит так. Он даже не озаботился тем, чтобы наложить на дом пару защитных заклинаний. Правда, какой прок будет от них, если о случившемся станет известно Лорду?.. Северус чувствовал, что начинает злиться – на Беллатрису, посмевшую использовать его заклинание против Лили, на Поттера, не сумевшего защитить собственную жену, на Лили, так глупо подставившуюся, и, в первую очередь, на себя самого. Страшно было даже вообразить, какие последствия повлечет за собой его бездумный поступок.
Лили пошевелилась и едва слышно застонала. Этот звук выдернул Северуса из потока мрачных мыслей. Убавив огонь под котлом, он вернулся к кровати.
Действие Морфеуса подходило к концу. Девушка должна была вот-вот проснуться, и Снейп вдруг осознал, что сейчас они заговорят впервые с момента той злополучной ссоры на пятом курсе. Внезапно его охватил панический страх. Он даже собрался было еще раз наложить сонные чары, но едва потянулся за палочкой, как Лили открыла глаза.
***
Он не был на похоронах. Дамблдор убеждал его, что сейчас это неразумно – бывшему Пожирателю едва ли будут рады на церемонии прощания с национальными героями. Неразумно!.. Как будто осталось еще в его жизни что-то разумное. Позволить директору думать, что Северус согласен с его доводами, было гораздо проще, чем сознаться в собственном малодушии. Увидеть ее там, мертвую, лежащую среди цветов, означало бы конец всему, а так словно бы оставалась еще крохотная лазейка для несмолкающего голоса надежды, все твердившего: а вдруг, вдруг все это неправда, вдруг еще можно что-то исправить?..
Да, он смалодушничал, но то, чего не видели глаза, услужливо дорисовывает воображение, стоит только сомкнуть веки. Не способный не думать об этом и не желающий поверить, он бесцельно бродит по дому, временами замирая на месте от нахлынувших воспоминаний. Бесконечный хоровод сожалений о сказанном и несказанном, о том, что сделано, и том, что могло бы быть, кружит в воспаленном сознании, замыкаясь на жуткое, мучительное "никогда".
***
Лили открыла глаза и обвела комнату затуманенным взглядом. Заметив Северуса, она вздрогнула и нахмурилась. Бескровные губы дрогнули, будто собираясь сложиться в улыбку, но в следующий момент лицо ее исказилось от ярости.
– Ты!.. – процедила она сквозь зубы. – Что происходит?
– Лили, послушай! – голос у Северуса осип от волнения. – Ты потеряла много крови, мне пришлось взять тебя к себе домой. Я сварил Кровевосстанавливающее зелье, и ты…
Она подняла руку, жестом заставив его умолкнуть. От слабости пальцы ее подрагивали. Сделав попытку приподняться в кровати, она тут же обессилено уронила голову обратно на подушку.
– Лили…
– Молчи, – она на несколько секунд прикрыла глаза, словно собираясь с мыслями, а затем вперила в Северуса взгляд, полный презрения. – Значит, это правда. Ты действительно теперь с ними.
Он растерянно замер. Неужели та же девушка, которая еще несколько часов назад бросилась к нему навстречу под вспышками заклинаний, глядела на него сейчас с таким отвращением?
– Ты действительно теперь прислуживаешь Воланд…
– Не произноси его имя! – вырвалось у Северуса. – Это небезопасно.
Лили побледнела еще больше, на скулах у нее заходили злые желваки.
– А я не боюсь ни твоего мерзкого Лорда, ни его приспешников! И тебя, Снейп, я не боюсь. Можешь делать со мной, все, что хочешь, я все равно ничего не скажу! Джеймс, мой муж, найдет меня, и тогда…
Он дернулся, как от пощечины, но быстро взял себя в руки.
– Не трудись напоминать, я в курсе, что вы женаты. Мои поздравления! – Северус кивком указал на тускло поблескивающее золотое кольцо. Она проследила за его взглядом и сжала пальцы в кулак, торопливо спрятав левую руку под одеяло, будто опасаясь, что он силой отберет у нее колечко. Жест этот неприятно царапнул его. Смущенный и сердитый, он продолжил, путаясь от волнения в словах: – Тебе и не нужно меня бояться. Я бы никогда... Не понимаю, что ты имела в виду, я и не думал ничего у тебя выпытывать, тем более, силой. Ты прекрасно знаешь, что я бы ни за что не причинил тебе никакого вреда.
У Лили вырвался невеселый смешок.
– Я больше не знаю, кто ты и на что ты способен. Мой друг никогда не примкнул бы к сумасшедшему убийце. Как ты мог? Наслаждаешься покровительством своего ненаглядного Лорда? Теперь ты тоже грязнокровок убиваешь, а, Снейп? Что ж ты и меня не убил?
– Хватит! Ты ничего не знаешь обо мне! – не выдержал Северус. Если Лили пыталась побольнее задеть его своими словами, ей это с успехом удалось. Горячая волна протеста захлестнула его изнутри. – Я тебе жизнь спас! Между прочим, подставив опасности собственную!
– Я тебя об этом не просила, – тихо проговорила она, отворачиваясь в сторону. Взгляд ее потух, словно бы гневный порыв лишил ее последних сил. – Где моя палочка?
Неожиданная смена тона подействовала на Северуса отрезвляюще.
– Я спрятал ее, – честно ответил он и добавил торопливо, предупреждая возможную вспышку возмущения: – Ты наверняка попыталась бы колдовать, а тебе сейчас нужно беречь силы. Я верну палочку, как только ты достаточно окрепнешь.
Он подошел к котлу, где бурлило зелье, и осторожно зачерпнул горячую жидкость в чашку.
– Вот. Это зелье, чтобы восполнить кровопотерю, – сказал он, присев рядом с Лили на самый край кровати и протягивая ей чашку с дымящимся напитком. – Его нужно пить каждый час. На вкус не очень, но это необходимо. Не бойся, если бы я собирался тебя отравить, придумал бы менее очевидный способ, – заметил он с раздражением, обнаружив, что она недоверчиво принюхивается к исходящему от зелья запаху.
Девушка бросила на него враждебный взгляд, но все же приняла чашку и молча выпила ее содержимое.
– Хорошо. Теперь тебе нужно поспать. – Северус достал волшебную палочку и направил ее на Лили, которая тут же вскинула руки в защитном жесте. Он в очередной раз ощутил неприятный укол в сердце и с трудом подавил тяжелый вздох.
– Я всего лишь собираюсь наложить сонные чары, Лили. Я не ничем не наврежу тебе, пойми ты, наконец!.. – И прежде чем она успела что-либо предпринять, произнес: – Морфеус!
Лили зевнула, безуспешно борясь с накатывающей дремотой, веки ее затрепетали. Погружаясь в сон, она пробормотала едва слышно:
– Ты уже разбил мне сердце, Сев. Что еще ты сможешь причинить?..
***
Северус не собирался приходить сюда – ноги сами принесли его к ручью в роще, где они часто играли детьми. После того, как на пятом курсе их с Лили пути окончательно разошлись, он ни разу не посетил это место, считая такие вещи сентиментальной чушью. Да и что он смог бы найти тут, кроме болезненных воспоминаний?
И, тем не менее, он здесь – растерянно озирается по сторонам, словно не узнавая окружающий вид, хотя, по большому счету, ничего не изменилось с тех пор: все так же бежит прозрачная вода в ручье, и старые буки тянут узловатые ветви к небу. На берегу в камышах сиротливо лежит забытая кем-то кукла. Значит, другие дети играют теперь в их тайном месте, ничего не зная о них, не подозревая, какие мгновения их жизней – важные и незначительные, печальные и радостные, – были прожиты здесь, навсегда уйдя в прошлое.
Неожиданно самым трудным оказывается именно это: понять, что ее больше нет, а мир вокруг не замер в ужасе вместе с Северусом, не превратился в дымящиеся руины; он остался прежним, и жизнь продолжает идти своим чередом. И сам он, оказывается, все еще жив, может видеть, слышать и чувствовать то, чего она лишена теперь навечно. Она ушла, потому что он сделал недостаточно, не сумел помочь и защитить; ушла, так и не узнав, как много значила для него. Если бы только он тогда остался с ней, возможно, ему удалось бы сберечь ее; но все эти годы его не было рядом – не было в тот момент, когда его бедная храбрая Лили взглянула в глаза смерти. И неизбывное чувство вины давит на него неподъемной тяжестью, грозя раздавить, уничтожить.
***
С момента, когда Северус трансгрессировал в собственную гостиную с Лили на руках, минули почти сутки, но, несмотря на его опасения, никто так и не попытался ворваться к нему в дом. Оставаясь в неведении по поводу того, что на самом деле произошло прошлой ночью, и чем все закончилось в итоге, он чувствовал себя крайне неуютно. Но он был все еще жив, а это означало, что Лорду пока неизвестно о случившемся, по крайне мере, о поступке самого Северуса.
Лили же почти все это время провела во сне; он снимал с нее сонные чары только для того, чтобы дать очередную порцию Кровевосстанавливающего зелья. Просыпаясь, она не издавала ни звука, но взгляд ее был выразительнее любых слов, отбивая у самого Северуса всякое желание разговаривать. Ему так много хотелось сказать ей, но все слова, еще не произнесенные, разбивались о злое молчание. В какой-то момент ему с трудом удалось побороть желание использовать легилименцию. Соблазн скользнуть в ее сознание, легко коснуться хотя бы края его, был велик, но страх увидеть себя ее глазами оказался сильнее.
Северус смутно вспомнил, как еще несколько часов назад чувствовал, что буквально падает от усталости. Дав Лили последнюю порцию зелья и снова погрузив ее в сон, он решил, наконец, позволить себе отдохнуть. Диван в прихожей манил в свои объятия, обещая долгожданный покой. Прежде чем отправиться спать, он бросил беглый взгляд на девушку, убеждаясь, что та действительно в порядке. Она лежала на боку, подложив под голову согнутую в локте руку, спутанные пряди рыжих волос разметались по подушке. Румянец вернулся на ее щеки, губы порозовели; она дышала мерно и глубоко.
Удовлетворившись увиденным, и даже ощутив некое подобие гордости за себя, Северус встал, собираясь уже выйти из комнаты, но, взглянув на Лили еще раз, неожиданно впал в уныние. Возможно, она никогда больше не окажется так близко, а то и вовсе исчезнет из его жизни навсегда. Остановившись в нескольких шагах от двери, он направился обратно и очень медленно сел рядом с ней, опасаясь разбудить. Она не пошевелилась и выглядела такой умиротворенной, словно и не спала сейчас в постели ненавистного предателя, и не было между ними никакого раздора. Тогда он склонился почти к самому ее лицу, сам не зная, что собирается сделать – и глубоко вдохнул ее запах. Голова у Северуса слегка закружилась. Он стал наклоняться всё ниже и ниже, пока полностью не лег на свободную половину кровати, замерев неподвижно, вглядываясь в проблески бледного девичьего тела, там, где из-под одеяла выбилось плечо или часть голени. Внезапно Лили приподнялась на локте, охнула, бормоча горестно что-то неразборчивое, и, перевернувшись на другой бок, снова погрузилась в сон. Сердце у него пропустило удар. Если бы сейчас она проснулась и застала его рядом, он, пожалуй, сгорел бы от стыда. Но она спала, и, кажется, кошмары от соседства с ним ее не мучили.
Северус на мгновение прикрыл глаза. Так хорошо и спокойно... Если бы только можно было так и остаться, задремать, приобняв ее, представляя, будто это его законное право, и даже если она проснется, то лишь крепко прижмется к нему.
Понимая, что утром он станет презирать себя за эту слабость, он, тем не менее, позволил себе полежать еще пару минут. Спустя некоторое время страх быть застигнутым врасплох все же вынудил его открыть глаза. Северус с неохотой перебрался в стоящее в изголовье кровати кресло, окаменев в неподвижном бодрствовании. Можно было мечтать сколько угодно, но, чтобы он ни сделал для нее, какие слова ни произнес, даже если бы попытался удержать ее силой – рано или поздно она все равно ушла бы к своему драгоценному Поттеру. Он знал это так же точно, как и то, что утром взойдет солнце, знал без всякой легилименции. Он глядел на Лили, повернутую к нему изогнутым хребтом, укрытую сиреневым маревом приближающегося утра, и с горечью осознавал, что даже сейчас, спящая в его постели, она далека от него, как никогда раньше.
***
После рождественских каникул ему предстоит приступить к своим новым обязанностям в Хогвартсе. Мысли об этом не вызывают у Северуса ничего, кроме досады. За последний месяц он, кажется, совершенно утратил способность чувствовать что-либо, кроме постоянной тупой боли и злости на весь окружающий мир.
Меньше всего на свете сейчас Северусу хочется оказаться под постоянным присмотром у Дамблдора, а это неминуемо в стенах школы. Высокопарные речи директора о героизме и долге давно навязли в зубах. Как будто и без этих любезных напоминаний о смерти Лили он недостаточно страдает, не способный прекратить думать о ней хоть на секунду.
Старый волшебник все говорит о жертве, принесенной Лили, и о выборе, сделанном ею, словно пытаясь удержать Северуса от чего-то, что тот еще сам не осознал до конца. А после люди из Аврората появляются в его доме и забирают с собой добрую половину его библиотеки, в том числе, все трактаты о темной магии и древних запрещенных ритуалах. И никогда бы Северус не связал все это вместе, если бы после долгих бессонных ночей, наполненных нескончаемыми «почему», он не пришел к мысли попытаться что-то исправить. И тогда с пронзительной ясностью пришло осознание – его уже опередили, заблаговременно перекрыв все ходы, цинично лишив того самого пресловутого выбора.
Дамблдор говорит о том, что Лили пожертвовала собой ради спасения сына, и это злит Северуса больше всего. Он не верит, что кто-то может добровольно выбрать смерть – что Лили могла. Несмотря на все ее достоинства, он всегда относился к ней как девочке чуть снисходительно, считая себя умнее и рассудительнее. Так как же случилось, что она вдруг оказалась мудрее и сильнее него, приняв свою судьбу? Почему поступила так? Близкая и бесконечно далекая, открытая, но так и оставшаяся загадкой для него, Лили снова ускользнула от Северуса, на этот раз – навсегда.
***
Утро пришло вместе с шумом грузовых машин, грохочущих на шоссе на окраине города.
Северус заснул в том же кресле, в котором сидел прошлой ночью, и теперь расплачивался за это болью во всем теле. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что укрыт пледом, а кровать напротив пуста и аккуратно застелена. В первый момент он испугался, что, пока он спал, Лили ушла или, что гораздо страшнее, попала в руки Пожирателей. Потом до его слуха донесся шум льющейся на кухне воды. Приготовив на всякий случай волшебную палочку, он с трудом разогнул занемевшую спину и на деревянных ногах направился к источнику звука.
Заглянув на кухню, Северус замер в дверном проеме, до глубины души пораженный увиденным. Помещение, которое выглядело теперь заметно чище, заливал уютный свет электрической лампы. Стол был аккуратно сервирован, в центре его дымились золотистые тосты, сложенные горкой на блюде . А у плиты, в добытом неизвестно откуда фартуке, с собранными в опрятный пучок волосами, хлопотала Лили. Она выглядела совершенно здоровой и полной сил. Заметив Северуса, она, как ни в чем не бывало, улыбнулась и произнесла:
– Доброе утро! Хорошо, что ты проснулся – завтрак почти готов.
Северус потрясенно молчал, уставившись на девушку во все глаза. Та явно смутилась и отвернулась к плите, заговорив фальшиво бодрым голосом:
– Я не нашла у тебя ни яиц, ни бекона, поэтому просто поджарила тосты. Ты ведь ешь тосты? Садись, пока не остыло.
– Что… что происходит? – наконец смог выдавить он. – Что, черт возьми, все это значит?
Лили обернулась, кусая нижнюю губу, и бросила на него виноватый взгляд.
– Если ты про мою палочку, я сама нашла ее, пока ты спал. Мне нужно было привести здесь кое-что в порядок, да и готовить без магии трудновато. Надеюсь, ты не возражаешь?
– Я не об этом спрашиваю, – он прошел в кухню и тяжело опустился на стул, не спуская с Лили пристального взгляда.
Та села за стол напротив Северуса, подперев подбородок рукой, впервые за утро глядя ему прямо в глаза.
– Татуировка, – выговорила она, заметно нервничая. – Или как там вы ее называете. У тебя ее нет.
Ему понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что речь идет о Темной метке.
– Как ты узнала? – мрачно поинтересовался он.
– Увидела, когда ты спал, – призналась она. – У тебя рукав мантии задрался. Почему ты сразу не сказал мне?
– Можно подумать, это что-то изменило бы. Да и разговор у нас вчера не особо клеился, если ты помнишь, – не в силах скрыть желчные нотки в голосе, добавил он.
– Да это все меняет! – Лили вскочила, едва не опрокинув стул, и в волнении заходила по кухне. – Он еще не успел заклеймить тебя, а значит, ты не один из них! Я знала, я всегда знала, что ты не мог пойти на это!..
– Ошибаешься, – жестко прервал он ее. – Я, как ты выразилась, один из них, просто пока еще не получил Метку.
Лили замерла на месте, в мгновение ока изменившись в лице.
– Нет, ты врешь, – с непонятным упрямством произнесла она.– Я не верю.
– Тогда что, по-твоему, я делал ночью в том месте с другими Пожирателями? Подумай сама, еще вчера ты так легко бросалась обвинениями, так что поменялось сейчас?
Абсурдность ситуации вызвала у него приступ злого веселья. Они с Лили словно поменялись местами: теперь она защищала его, а ему досталась роль собственного обвинителя.
– Но ведь Метки нет.
– Пока нет, но…
– Северус! – она неожиданно приблизилась к нему вплотную, и, прежде чем он смог отшатнуться, схватила его за рукава мантии, заглядывая ему в лицо. – Сев! Пожалуйста! Я верю, нет, я знаю, что в глубине души ты не хочешь, чтобы все случилось так! Еще можно все изменить. Пока не поздно, откажись от него, от всего этого, пойдем со мной, присоединяйся к нам…
Она вдруг осеклась на полуслове и в ужасе зажала рот двумя руками, отступая назад.
– К вам? Что это значит?
Лили молча замотала головой, глядя на него широко распахнутыми глазами.
– Ну же, договаривай! – он поднялся из-за стола и сделал шаг в ее сторону, нависнув над ней. – Вы это кто? Ты говоришь о тех, кто был там прошлой ночью? Отвечай!
– Сев, прости, – едва не плача, пробормотала она. – Я не могу тебе сейчас ничего рассказать. Я думала, ты знаешь…
Он едва удержался, чтобы не схватить ее за плечи и не встряхнуть хорошенько. Напряжение, копившееся в нем последние дни, достигло своего предела. Ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы вернуть себе хотя бы подобие самообладания.
– Знаю что? Лили, пожалуйста. Я хочу знать. Что произошло той ночью? Что вы все делали там? Чей это был дом?
– Так ты совсем ничего не знаешь? – пораженно проговорила она.
Северус едва не застонал.
– Да, не знаю. Мне ничего не объясняли. Просто было дано задание, никаких лишних вопросов. Довольна? А теперь, будь добра, расскажи мне все.
Лили открыла было рот, но тут же закрыла его обратно, плотно сжав губы. Взгляд ее неожиданно стал холодным, и лицо приобрело замкнутое выражение.
– Сначала ответь: ты служишь Воланде… хорошо, Темному Лорду?
Сбитый с толку неожиданной переменой, произошедшей с Лили, он растерянно выговорил:
– Это не так просто…
Она опасно сузила глаза.
– Нет, как раз тут все просто – либо ты с ним, либо нет. Больше не осталось третьей стороны. Мы уже не школьники, Сев, теперь нельзя отсидеться в теплой уютной гостиной, закрыв глаза и уши. Идет война, настоящая. И я прошу тебя: сделай выбор сейчас, пойдем со мной, будь на нашей стороне – на моей стороне.
Последнюю фразу она произнесла, делая нажим на каждом слове. Руки ее сжались в кулаки, а между бровей залегла глубокая складка. Северус молчал, да и что он мог ответить ей? Что нет хорошей и плохой стороны, а есть просто сила и знания, которые он желает получить, и за которые должен заплатить определенную цену? Его Лили никогда не смогла бы понять и принять это. Любой его аргумент был бы решительно сметен ею так же, как она всегда отметала любые полутона.
Ему вдруг с горечью подумалось, что это ужасно несправедливо – ведь они еще совсем молоды, обоим едва исполнилось по девятнадцать лет, – но говорят и рассуждают как глубокие старики. Юные девушки не должны воевать, они должны любить, рожать детей, по выходным готовить сладости для своих близких. Он поглядел на Лили и вдруг явственно представил ее взрослой женщиной, счастливой матерью большого семейства. И снова, как в детстве, ощутил укол ревности к той части ее жизни, которая всегда была и будет недоступна ему.
– Прости, – слова были произнесены почти шепотом, хотя ему хотелось кричать. – Я не могу пойти с тобой.
«Да и что из этого выйдет? Для чего я тебе? Станем жить втроем с твоим мужем большой счастливой семьей?»
– Я уже давно сделал свой выбор. Да ты и сама это знаешь. Помнишь, что ты сказала тогда, на пятом курсе?
– Почему? Боже, Сев, ну почему?..
В какой-то момент казалось, что Лили вот-вот расплачется, но ее глаза остались сухими. С минуту она смотрела на него, и в свете лампы он уловил в ее взгляде что-то... сострадание? жалость? Что бы это ни было, ему от этого легче не становилось; зачем бы еще ей жалеть его, если только она не верила, что он поступал так добровольно?
– Мне пора возвращаться, – сказала она после целой вечности тягостного молчания.
– К Поттеру? – Он тут же пожалел о вырвавшемся у него вопросе.
– Да, к Джеймсу. В наш дом. К нашим друзьям, – ответила она, глядя на него с вызовом, словно бы готовясь обороняться.
– Что ж, не смею задерживать. Мое дело сделано, – он указал рукой в сторону выхода. – Спасибо за завтрак.
Лили покачала головой и принялась развязывать тесемки фартука. Выходя из кухни, она остановилась в дверях и, не оборачиваясь, заговорила сдавленным голосом:
– Спасибо. Ты спас мне жизнь, и я никогда этого не забуду. Но если все же когда-нибудь нам с тобой доведется столкнуться, как той ночью, – ты будешь для меня не больше, чем Пожирателем смерти, слугой Темного Лорда и преступником. И я поступлю, как должно.
– О, не сомневаюсь!.. – восклицание вышло излишне громким и неуместным.
– И еще, – она обернулась через плечо, и сердце его, непривычное к подобным фокусам, сделало кульбит в груди, – я хочу, чтобы ты знал: никогда не поздно выбрать сторону добра. И я всегда буду верить, что ты сделаешь правильный выбор. И всегда буду ждать.
– Будет безопаснее, если ты трансгрессируешь прямо из прихожей, – сказал он после долгой паузы. – И, Лили… Чем бы вы там не занимались – пожалуйста, будь осторожна. Держись подальше от всего этого. Твой… муж должен лучше заботиться о тебе.
Она грустно улыбнулась.
– Прощай, Северус.
– Прощай, Лили.
«Я люблю тебя».
В коридоре раздался хлопок трансгрессии, а следом за ним на дом опустилась густая тишина. Северус вернулся на кухню, взял со стула брошенный Лили фартук, аккуратно сложил его и убрал в один из шкафчиков. Затем сел к столу, переложив несколько тостов с блюда к себе в тарелку, и принялся намазывать их джемом из вазочки, заботливо оставленной для него на столе. В голове царила гулкая пустота. Позавтракав, он направился в комнату, которая служила ему одновременно спальней и рабочим кабинетом, и, не снимая верхней одежды, забрался в постель. С отчаянным безразличием приговоренного к смерти он размышлял о том, что сейчас-то уж точно Лорду должно было стать известно обо всем – значит, не сегодня-завтра неминуемо последует наказание. Северус натянул одеяло до самой макушки и закрыл глаза. Главное, что Лили теперь была в безопасности, а со всем остальным он как-нибудь разберется. Надо бы только как следует выспаться.
***
Боли больше нет, холод и темнота отступают, и Северус обнаруживает себя в буковой роще. «Что это? Я умер?» Все еще ощущая зубы змеи на свое шее, он непроизвольно касается рукой того места, где должна находится зияющая рана, но пальцы нащупывают лишь гладкую кожу. Он недоуменно озирается по сторонам. Солнечный свет брызжет в глаза сквозь ветви деревьев. Место кажется мучительно знакомым, словно он оказался в полузабытом сне. Он скорее чувствует, чем помнит, что где-то за деревьями находится нечто важное, и направляется туда, откуда веет прохладой и где слышится журчание воды.
Вскоре лес расступается, и он оказывается на зеленой поляне, залитой солнцем. На противоположной ее стороне виднеется спуск к ручью, на берегу которого кто-то сидит. Вне себя от волнения, Северус ускоряет шаг. Ручей все ближе, и теперь он отчетливо может видеть девушку, сидящую спиной к нему на стволе поваленного дерева. Ее молочно-белая кожа покрыта россыпью веснушек, густые рыжие волосы свободно ниспадают на плечи. Не смея поверить собственным глазам, он замирает в нескольких шагах от нее. Лили. Заметив его присутствие, девушка оборачивается, и радостная улыбка расцветает на ее губах.
– Сев, ну, наконец-то! Я так долго ждала тебя! – она жестом приглашает его сесть рядом.
Словно зачарованный, он послушно опускается возле Лили, не в силах выговорить ни слова, и просто смотрит на нее, жадно впитывая глазами каждую черточку. Перед ним не девочка, но взрослая девушка, однако ее зеленые глаза по-прежнему лучатся детским восторгом и искренней теплотой. Он думает, что хотел бы вечно сидеть тут, не отводя от нее взгляда, и больше ему не нужно ничего.
– Ты все-таки выбрал правильную сторону, – произносит она с гордостью. – Я всегда знала, что так оно и будет.
– Да, но слишком поздно, – слова выходят с трудом, царапая горло. – Лили, мне так жаль... Я... я так виноват!
Она качает головой и мягко касается его руки.
– Тебе не за что винить себя. Ты многое сделал для меня и моего сына. Ты хороший человек, Сев, и всегда был таким. Главное ведь не то, когда ты сделал свой выбор, а то, что ты сделал его.
– Было так больно потерять тебя... Я не хотел, чтобы ты умерла. Нужно было послушать тебя тогда, сразу перейти на вашу сторону, а я поступил как последний трус, как идиот! Мерлин, Лили, я так любил тебя!..
Он прячет лицо в ладонях, ощущая под пальцами влагу. Крупные слезы медленно стекают по его щекам, и он тщетно пытается стереть их, но кажется, что на место каждой слезы, которую он смахивает, тут же попадают десять других.
Сбоку раздается легкий шорох, а затем Лили осторожно кладет руку на его плечо.
– Я знаю, Сев.
– Ты… знаешь?
– И всегда знала.
– Но как?.. Почему тогда… – его голос срывается, и предложение остается незавершенным.
– Я ждала тебя, все это время я ждала, когда ты сам придешь ко мне. Но, похоже, это было не самым верным решением, – Лили грустно улыбается. – Я была бестолковой и упрямой и теперь прошу у тебя прощения.
Стыдясь слез, все еще текущих по его лицу, он отворачивается и молча кивает.
– А ты? Ты сможешь когда-нибудь простить меня? – спрашивает, внутренне сжимаясь, Северус.
– Я уже давно простила тебя, глупый ты человек!..
Они сидят в тишине, плечом к плечу, и он чувствует тепло, исходящее от ее кожи. Это ощущение кажется таким настоящим, словно все происходящее и есть реальный мир, а то, что было до этого, превратилось всего лишь в смутное воспоминание.
– А что потом? Что теперь будет со мной? С нами? – произносит Северус через некоторое время.
– Это зависит только от тебя, – отвечает Лили. – Ты можешь пойти дальше или вернуться в мир живых как призрак.
– Если я выберу первое, ты… будешь со мной?
– Прости, я не могу. Я нужна моему сыну – я слышу, как он зовет меня. Мне придется уйти через некоторое время. Но обещаю, я вернусь к тебе. Нам еще о стольком надо поговорить! – Она встает с бревна и поворачивается к нему лицом. – Ты будешь ждать меня, Сев?
Северус смотрит на нее, затаив дыхание, и что-то огромное и горячее распирает грудь изнутри. Всю свою жизнь он гнался за ней, пытаясь ухватить за хвост ускользающую мечту, но теперь погоня закончена, и впереди у них целая вечность. Он не знает, это ли загробный мир, в котором он оказался, но впервые за долгое время чувствует себя абсолютно живым.
– Я всегда буду ждать тебя, Лили, – говорит он, и неподдельная улыбка озаряет его лицо.
Fin.
