СкабиорНо не пугайся, если вдруг
Ты услышишь ночью странный звук -
Все в порядке, просто у меня открылись старые раны.
Майк Науменко "Старые раны" (известна в исполнении К. Кинчева).
В последнее время у Терри болела голова. Он связывал это с высоким давлением из-за погоды. Она действительно демонстрировала свой переменчивый нрав: то мокрый снег, то проливной дождь, то гром, то ясное небо. Творилось нечто невероятное. Весна не приносила Буту радости. Да и все эти обострения... отнюдь не были пустым звуком. Пациенты, как с ума посходили, приваливали к нему толпами, половину из которых Терри отпускал уже ко второй половине дня за неимением симптомов. Целитель чувствовал себя опустошенным. Хладнокровие давало трещину.
В один из дней Бут так умотался, не успевая даже перекусить, что к концу смены завалился на кровать в пустой палате. Попросил не тревожить и дать ему полчасика тишины и покоя. Коллеги спокойно отнеслись к его просьбе, заперли дверь, а молодая санитарочка пообещала, что никто и не узнает, если Терри вдруг тут заночует. Ей было жалко осунувшегося целителя, а завтра ему все равно не на дежурство. Бут и согласился. Получив горячего чаю и плюшек, с удовольствием расположился на кровати, уплетая выпечку и запивая уже в полудреме.
Он не знал, сколько прошло времени. Но открыл глаза, когда на улице давно стемнело, да и в коридоре нигде не горели ни лампы, ни блики Люмоса. В клинике, похоже, стояла полнейшая тишина. Но что тогда разбудило Терри? Он удивленно протер глаза и сел. Пошарил в карманах рабочего халата, но палочку не обнаружил.
Хм...
Опустил ноги, надеясь хотя бы на ощупь отыскать рабочие тапочки, но тщетно. А босиком по кафелю ступать не комильфо. Бут помассировал виски, когда внезапно перед глазами все поплыло. По стене поползли пугающие тени, костлявые длинные пальцы, он увидел и лицо, уродливое, с острыми зубами. Тишина зазвенела в ушах, Терри попытался закрыть глаза, но веки не поддавались. Бут собирался поднести руки к лицу, однако с ужасом обнаружил, что они закованы в невидимые браслеты!
Что происходит?!
Хотелось завопить, но и рот его не слушался! Терри готов был заплакать от страха - по-другому выразить чувства не получалось, но тень отступила. Все еще тяжелые от железа руки упрямо тянули вниз. Ноги стали ватными. У Бута не осталось шанса подняться. Он, околдованный, сидел, не шевелясь, и слушал. Слышал, как в коридоре, у поста колдомедсестры тикают часы. Стрелки на них тоже замерли - целитель готов был поручиться, что слух его не обманывает. Время застыло вместе с ним, Терри отчаянно громко дышал, чтобы хотя бы легкие не предавали его. Гулкий стук сердца отдавался в его ушах. Было не страшно. Было жутко.
Оцепенение не желало проходить.
Внезапно на улице разбушевался ветер, хотя ничто не указывало на резкую перемену погоды. Стихия будто смеялась над Терри, буйствуя, меняясь, дразнясь. Сам он не мог поделать ничего, оставаясь во власти неведомой силы.
Неожиданно на кровати напротив, что была пустой, кто-то пошевелился. Бут вздрогнул всем телом, но так и не сумел полностью отмереть. Краска сошла с его лица, когда человек поднялся. В больничной пижаме, со спутанными волосами - всем обликом он напоминал простого пациента.
Незнакомец босыми ногами скользил по полу к стене - той, где недавно орудовала зловещая тень. Туда падал лунный свет, и потому он остановился там. Мужчина повернулся к Терри передом. Злорадная ухмылка озаряла его лицо, которое можно было бы назвать красивым, если бы не куча мелких шрамов, как от веточек. Из-за вороха волос со спины мужчину явно можно было принять за женщину (почему-то вспомнилась безумная Беллатрикс). Больничная пижама прямо на глазах поменялась: кофту сменил элегантный жакет, штаны - клетчатые брюки. Поверх жакета был повязан розовый шарф. Пахнуло и духами. Незнакомец скалил зубы, нагло изучая взглядом Терри, который окончательно потерял связь с реальностью. Он ничего не понимал. Желания разобраться уже тоже не было.
Уйти. Не видеть маньяков и кровожадных теней.
Дайте хотя бы закрыться подушкой.
Но никто не слышит мысленных молитв, которые Бут, атеист по неволе, уже произносит, как умеет.
Человек делает шаг вперед. На нем тяжелые ботинки, звук отдается в голове у Терри, словно набат. Он зажмуривается и морщится - и ему это удается.
- Ты кто такой? - очевидно, правила немного сменились, и у Бута получилось заговорить. Прошептать.
- Егерь Скабиор, но тебе это ни о чем не говорит, верно? - смешливо спросил мучитель. - Можешь называть меня м-м-м... Энтони?
У Терри внутри все похолодело, волосы встали на затылке: Энтони... Тот, из-за кого он страдал бессонницей первый после Победы месяц. Но он уже и позабыл.
- Мы с ним в некотором смысле родственные души, - продолжал Скабиор. - Случайные жертвы, знаешь, - он повертел в пальцах шарфик. - Я в день Битвы вообще должен был быть далеко от Англии и змееподобных маньяков со своими широкими планами. В Лютном мне нельзя было оставаться. Я вдоволь наворовал у своих же, да еще у Малфоев стащил пару ценных вещиц - ну а что, пропадать добру? У меня было все схвачено. Договорился в порту с магглом. Тот обещался взять с собой на корабль - посудина такая, что по воде ходит, представь? Ну, я пришел, а ни оборванца, ни его треклятой посудины. Зато свора милейшего Фенри. Вот и припекли меня к тому, чему я обучен не был.
Скабиор все болтал и болтал. Нес какую-то чушь о себе, оборотнях, егерях и ворах. Да о золоте гоблинов. Почему-то еще о Блэках, у которых ему однажды пришлось побывать. Ведь он был знаком с Регулосом.
Терри слушал его вполуха. Ему плохо были знакомы упоминаемые чокнутым егерем имя, кроме Малфоев, да и не хотел он вникать в биографию странного типа. А тот все вещал и вещал, как будто только и ждал шанса потрепаться. Бут поморщился, утомившись, но, как только перестал слушать, вдруг почувствовал, что его мутит. Терри с изумлением уставился на умолкшего Скабиора, соблазнительно улыбающегося ему, облизывающему губу. Этот гад словно травил Бута! Неясно как, но симптомы целителю были хорошо известны! Голова закружилась, в глазах вновь помутнело, чертов визитер кровожадно расхохотался, взмахнул шарфом - на прощание.
Человек растворился в воздухе, громко лопнул. Ба-бах!
Бут подавился в немом крике. Но опомниться ему не дали.
Пространство сузилось, стены заслонили одна другую. Комната бешено вращалась. Но все это - вокруг Терри. Он же оставался недвижим.
Проклятье.
Нескончаемый круговорот комнаты, смеющийся Скабиор, его безумная, но завораживающая улыбка, тонкие губы, пленяющий аромат... И мертвые, мертвые глаза. Которые летят-летят в глубокую бездну, и никаких криков. Только полузадушенный хрип. И ветки. Ветки почему-то царапают лицо. Не Скабиору, а ему, Терри. Он пальцами щупал свои щеки, с ужасом понимая, что царапали они вполне ощутимо физически.
Огромная муха сменила губительного манерного сумасшедшего. Два больших сетчатых глаза смотрели на Терри в упор, вызывая у него липкий страх и легкое удушье. Муха не моргала. Она разносилась до гигантских размеров, стращая своими глазами, в которых отражались его, Бута, остекленевшие от ужаса. Жужжание сводило его с ума. Терри был близок к агонии и пене изо рта.
Его колотило.
Но вдруг. Внезапно мучения прекратились. Резко посветлело, Бут зажмурился, чтобы не ослепнуть от ярких солнечных лучей, прорвавшихся в палату. Терри обнаружил, что может пошевелить рукой, потом и ногой. Заглянул под кровать и нашел тапочки. Весь взмокший поднялся, подошел к маленькому зеркалу на стене и ошалел: в черных волосах проявилась толстая седая прядь. Правда, никаких шрамов. Лишь мелкие следы от... ногтей? Терри глянул себе на руки: действительно, ногти чуть ли не въелись в кожу. Что же он, сам себя расцарапал?
Оставаться более в стенах Бут не мог. Он пулей выскочил в коридор навстречу изумленной уборщице.
- Куда ж вы, шесть утра... - пробормотала женщина, отряхиваясь.
Терри ее не слушал. Он бежал в ординаторскую. Засев за стол, Бут накропал заявление об уходе. Но случайно допустил ошибку, подписавшись не "Терри Бут", а "Энтони Г...". Злостно свернув пергамент, Терри торопливо написал новое заявление. Взял испорченное и прицелился на муху, мирно восседающую на его кружке. Конечно. Наглая морда.
Выпустить проклятую муху наружу. Или прибить. Чтоб не мозолила больше глаза.
И умчаться подальше от дурдома. Куда угодно. Да хоть к той паранойяльной... Кажется, она-таки развелась. Как там ее? Панси Паркинсон.
Точно. К ней.
