Глава 4Следующим утром Грейс проснулась раньше положенного. Она зевнула, потянулась и вновь уронила голову на подушку. События вчерашнего дня казались жутко далекими, как будто все произошло не несколько часов назад, а несколько дней или даже недель.
Комната Елены, Пэнси и Дафны оказалась вполне себе уютной. Разумеется, зеленый цвет был везде. Мягкие ковры на полу, тяжелые гобелены, пологи на кроватях — все было зеленым. Даже старинная деревянная мебель, казалось, отливала этим цветом. Впрочем, Елена не возражала. Ей было просто все равно.
Все ее вещи были аккуратно поставлены около застеленной кровати. Грейс не стала их разбирать, только достала из чемодана ночную рубашку и щетку. Почистив зубы и распустив волосы, которые мягкой волной легли на плечи, она быстро переоделась, опустила полог и нырнула под одеяло. Как только ее голова опустилась на подушку, Елена тут же заснула крепким сном без сновидений.
Особое заклинание, имитировавшее звуки погоды снаружи, на этот раз стучало капельками дождя по несуществующим окнам. Воздух в комнате был пропитан чем-то тоскливо-летним, именно тем, что незаметно пропадает к середине сентября. Хотелось одновременно и плакать, и смеяться.
Елена слышала тихое сопение Пэнси, искусственный, но такой настоящий стук дождя, легкий шелест балдахинов и понимала, что именно так ей и предстоит жить ближайшие два года. Среди всех этих людей, абсолютно безразличных Елене, среди типичной для Англии дождливой погоды, в этом до ужаса чуждом и незнакомом мире... Вот если бы родители были живы...
Крошечная непрошеная слезинка быстро скатилась по щеке Елены и спряталась среди копны волнистых рыжих волос. Грейс быстро провела рукой по лицу, стирая ее след.
Никаких слез. Никогда. Она пообещала себе это, стоя на похоронах и смотря, как красивый большой гроб из темно-красного дерева медленно опускается в вырытую яму.
И тогда она и вправду не проронила ни единой слезинки.
Это потом, когда до нее окончательно дошло, что это —
конец, что больше не будет никаких посиделок на берегу моря, совместных встреч заката или рассвета и даже ссор и споров — этого ничего больше не будет.
Никогда. Вот тогда-то пришлось забыть про данное обещание. Почти три недели Елена просидела дома, беспрестанно рыдая. Она никого не хотела видеть. Цветы, конфеты, все эти утешающие и никому не нужные мелочи скапливались в прихожей. Люди приходили, стучались, не получали ответа и уходили. Пару раз соседи даже вызвали полицию, чтобы удостовериться, жива ли Елена.
А потом приехал Фадж. В костюме, со скорбным лицом. И предложил ей поучиться в Англии. Грейс прекрасно помнила, как на мгновение расширились его глаза, когда она открыла ему дверь. Три недели рыдать и почти ничего не есть — это не особо способствует здоровому виду.
Но так вышло, что именно этот начинающий полнеть мужчина спас ее. Он вытащил Елену из пучины слез и грустных мыслей. Отличная идея — сменить место жительства, сменить все. Подальше от этого дома, города, страны. Подальше от места, где... где погибли ее родители.
И вот она в самолете. В руках — только темно-синяя сумочка. В багажном отделении — два чемодана. Для новой жизни нужно не так уж и много.
Елена ущипнула себя за руку. Она не хотела вновь вспоминать обо всем этом. Заворочалась Пэнси. Что-то пробормотав, она, судя по звукам, поднялась с кровати.
— Вставай, Даф. — Послышался шелест ткани и недовольное ворчание Гринграсс. Потом шаги приблизились к кровати Грейс.
— Форса... О, ты уже встала! — Пэнси откинула полог Елены. — Доброе утро.
Выглядишь ужасно, Паркинсон.
— И тебе, — Грейс села на кровати. — Что сейчас?
— Нам выдадут расписание в гостиной. Этим занимаются старосты факультетов. У шестого курса это Драко Малфой и... А, черт, Аниту же перевели в Шармбатон... Тупая крашеная выскочка... Короче, нашему курсу расписание выдаст Малфой. Потом пойдем на завтрак.
— Спасибо, — кивнула Елена, вставая на приятно мягкий ковер. — Доброе утро, Дафна.
— Угу, — пробормотала блондинка, утыкаясь головой в подушку и шаря левой рукой в поисках сдернутого одеяла.
— Классная татуировка, кстати, — заметила Пэнси, не без зависти разглядывая тонкие ноги Грейс. — Верба?
— Да, — кивнула та.
— У вас в Америке так принято?
Елена усмехнулась.
— Эти три вербочки — символ моей семьи. У моих родителей тоже такие были. И у их родителей.
— Понятно, — отозвалась Паркинсон. — Круто.
Грейс пожала плечами.
— А у тебя крашеные волосы? — сонно вопросила Дафна, свешивая ноги с кровати.
— Нет, — покачала головой Елена.
— Твой рыжий не такой, как у Уизли, — отметила Пэнси.
Разумеется.
— Это хорошо?
— А то, — ухмыльнулась Паркинсон. — Ты же не хочешь, чтобы тебя считали одной из них?
— А кто вообще эти Уизли? — поинтересовалась Елена.
— Давай мы тебе расскажем по дороге на завтрак? — предложила Дафна. — Снейп не любит, когда кто-то опаздывает.
