Глава 4Пришедшее за завтраком письмо словно окатило Драко холодным душем. В нем сообщалось, что через неделю, на выходных, будет очередной «прием», на котором главный приглашенный гость Малфоев очень хочет видеть сына своей правой руки, Люциуса Малфоя. Драко вздрогнул и скомкал пергамент — его стоило сжечь. Есть расхотелось, он поднял голову и не сразу понял, что вокруг что-то происходит. Стоял гомон. Ученики перешептывались, учителя хмурились и о чем-то переговаривались. Дамблдор внимательно читал «Ежедневный пророк». Заметив на себе пристальный взгляд Блейза, Драко, нахмурившись, поинтересовался в чем дело. Блейз лишь молча протянул ему газету.
«Массовый побег из Азкабана» — гласил заголовок на первой странице. Драко даже не стал читать дальше, он вспомнил несколько оброненных при нем в разговорах намеков приспешников темного Лорда, и все встало на свои места. Тщательно продуманный побег осуществился и, похоже, Темный Лорд хочет собрать их всех вместе, чтобы поприветствовать вновь обретенных членов команды и, судя по письму, объявить благодарность главному организатору — его отцу. А может, обсудить что-то помимо этого? Вряд ли. Малфою младшему не доверяли настолько, чтобы обсуждать при нем планы, да Драко и не претендовал. А вот обязательное присутствие на этом собрании его, Драко Малфоя, пугало до дрожи. Он хотел надеяться, что испытание, позволяющее вступить в ряды Пожирателей несовершеннолетнему волшебнику, для него еще не придумано. Но надежда едва теплилась и грозила угаснуть совсем. Драко был не готов стать Пожирателем и, тем более, убивать. Да, он презирал грязнокровок и считал их волшебниками низшего сорта, да что там, он даже не хотел применять к ним столь прекрасное слово — волшебники. Грязнокровки они и есть грязнокровки. И, соглашаясь с тем, что было бы неплохо, если бы в волшебном мире их вовсе не было, он совершенно не хотел становиться убийцей. При мысли о том, что вскоре ему предстоит испытание, и следовало отметить, что пока все известные ему задания были связаны с убийствами, Драко бросало в холодный пот и начинало подташнивать.
Есть совсем не хотелось, и Драко встал, собираясь к выходу. Навстречу ему попалась Панси, которая выглядела не лучшим образом: под глазами залегли тени, волосы, хоть и уложенные в аккуратную прическу, выглядели тусклыми, мантия была слегка помята. То, что было типично для большинства учеников, а для некоторых являлось и вовсе недостижимым идеалом во внешнем виде, было абсолютно нетипично для Панси. Драко всегда казалось, что она знает все необходимые косметические и бытовые заклятья, доступные ее магическому уровню, и никогда не забывает ими пользоваться, чтобы выглядеть идеально. Что же с ней произошло?
— Панси, — Драко попытался остановить ее, но та, чуть отшатнувшись, обошла его сторонкой и шепнула, едва разжимая губы:
— Не сейчас, Драко, я неважно себя чувствую, давай позже, — она даже не взглянула ему глаза, что было совсем странно. В другое время он обязательно бы отреагировал и добился ответа, несмотря на то, что все вокруг считали его ехидным, холодным, не способным к привязанности аристократом, Драко Малфой искренне, хотя порой и своеобразно заботился о тех, кого заносил в список близких ему людей. Панси Паркинсон была в этом списке. Но сейчас Драко был в том состоянии, когда ему самому нужна была бы помощь, но от кого он мог ее получить? Явно не Панси. Блейз? Но как знать — можно ли было доверять ему? Теодор Нотт? Драко задумался: Тео был в числе тех немногих не достигших совершеннолетия, кого допускали к собраниям. Точнее было бы сказать, что он так же, как и Драко присутствовал на двух последних. Но по возвращении в школу они избегали общения друг с другом. Может быть и стоило это исправить, но Драко сейчас был не готов общаться с тем, кто видел его боль и агонию от Круцио. К тому же он не знал, насколько Теодор разделяет убеждения Темного Лорда, как относится к происходящему вокруг. Отец Нотта, как и его собственный, горячо поддерживал все, к чему стремился Темный Лорд.
Драко заметил идущую впереди Грейнджер, несшую объявления, предназначенные для ее факультета, и вспомнил, что и ему следовало бы заглянуть в преподавательскую и забрать то, что Амбридж велела повесить на доске объявлений в гостиной Слизерина — вряд ли Панси была в состоянии подумать об этом. Он нахмурился, заниматься делами старосты ему не хотелось. Мысли снова скакнули на Пожирателей смерти и грязнокровок: «Если бы не было таких, как она, не было бы и проблем».
— Если бы в магическом мире не рождались такие, как ты, жизнь была бы намного проще и лучше, — произнес Драко, догоняя Грейнджер, в его голосе звучала агрессия. Не то, что бы ему хотелось перепалки, даже дразнить эту лохматую коротышку сейчас особо не хотелось, но раздражение и привычка сделали свое дело, и он не смог удержаться.
Грейнджер качнула собранными в высокий хвост волосами и сердито покосилась на идущего рядом Малфоя:
— Если бы такие, как я, не рождались, такие, как ты, давно бы вымерли!
— С чего вдруг такие выводы? — хмыкнул Драко.
— С того, что действительно чистокровных семей не так уж и много, а генетические заболевания, связанные с кровосмешением, очень опасны и часто неизлечимы даже в волшебном мире, не говоря уже о генетических заболеваниях, связанных именно с волшебством. Причем рожденный сквиб, а это тоже генетическое вырождение, еще цветочки по сравнению со, скажем, магическим даунизмом, если ты понимаешь о чем я говорю, — Грейнджер не удержалась от лекции, несмотря на то, что желания разговаривать с Малфоем у нее не было.
— И чем же твоя грязная кровь тут может помочь? — ехидно произнес Драко, уже понимая, к чему она клонит.
— Тем, что мой генетический код привносит необходимое разнообразие, — щеки Гермионы раскраснелись, если она хотела что-то кому-то доказать, ее уже ничто не могло остановить, и неважно, что перед ней был Малфой. — И догадываешься ли ты, что если среди маглов не будут рождаться волшебники, то маги просто вымрут. Их на земле и так мало. Сколько школ ты знаешь на самом большом континенте Земли? Три в Европе, две в России и еще одна, совсем небольшая — в Казахстане. При этом Хогвартс среди европейских самый большой. А учеников здесь — в среднем по сорок человек на курсе, а если ты обратил внимание, то в этом году на первом курсе всего тридцать два ученика, кстати, на факультете Слизерина меньше всего. Теперь попробуй посчитать процент чистокровных. И что же получается? Что на ком бы ты впоследствии не женился, а если предположить, что она будет хотя бы европейкой, даже не англичанкой, то вероятность того, что она будет твоей родственницей близка ста процентам. Вот тебе и увеличение вероятности появления генетических заболеваний у ваших детей. Ты ведь знаком с генетикой? — Грейнджер тряхнула головой и взглянула ему в глаза. — И вообще, чего ты за мной идешь, Малфой?
Действительно, было странно: со стороны могло показаться, что они ведут приятельскую, если даже не дружескую беседу. Недоуменный взгляд ее карих глаз заставил Драко остановиться, он и сам не знал, зачем шел в направлении гриффиндорской гостиной, ведь не за тем же, чтобы послушать эти бредни о генетическом вырождении чистокровных магов.
— Грейнджер, чистокровные волшебники, смешивая свою истинно магическую кровь, лишаются такой же истинной древней магии. В моем роду есть такие заклинания и знания, о которых тебе не будет известно никогда!
Гермиона тоже остановилась, продолжая сердито смотреть на Драко:
— И что же мне помешает изучить ваши заклинания, кроме того, что вы, снобы, просто никому о них не расскажете? К примеру, если бы я могла добраться до ваших фолиантов, в которых описаны ваши, — Гермиона добавила ехидства в голос — «чистокровные знания», я могла бы их изучить.
— Заклинания, написанные кровавыми рунами, созданные на абсолютно волшебной крови, пропитанные древними ритуалами и таинствамитребуют к себе уважения, они словно чувствуют чистоту текущей в волшебниках магии, они не подчиняются даже полукровкам, не говоря уже о таких, как ты, — произнес Драко голосом, полным такого уважения к «чистокровной магии», что Гермиона невольно начала верить его словам. Но в его холодных глазах стояло такое к ней отвращение, что стоило Драко замолчать, как она тут же отрезала:
— Вот в это я никогда не поверю, пока не попробую.
Драко уже настолько раздражала эта высокомерная зазнайка-Грейнджер, что он готов был ее придушить с мыслью: «Если Темный Лорд даст мне задание, я знаю, с кем мне нужно будет пообщаться, чтобы убийство казалось благом, а не …». Подумав об этом, Драко впал в такое состояние ярости, что мелькнувшие ее отголоски в его стальных серых глазах заставили Грейнджер отступить на шаг. Драко выдохнул, склонившись почти к самому ее лицу:
— Надеюсь, что ты когда-нибудь рискнешь попробовать, и есть шанс, что ты при этом погибнешь. Это будет чудесным подарком за все годы издевательства, что мне, как и любому чистокровному, приходится ходить по тем же коридорам, что и ты. Я даже готов поспособствовать, если только это будет действительно так.
— Ты злобный эгоистичный мальчишка, который пытается самоутвердиться за счет оскорблений других людей, кажущихся ему физически более слабыми. Но мне на это наплевать, потому что я выше этого. Жаль только, что мне слишком часто приходится терять время на тебя и тебе подобных, — резко ответила Гермиона, не особо испугавшись и по-прежнему глядя в его зло прищуренные глаза.
Драко потерял контроль и, выхватив палочку, направил ее в сторону Грейнджер, почти коснувшись ее носа. Гермиона, почти не дыша, продолжала смотреть ему прямо в глаза, ослепленный злостью Драко уже был готов произнести проклятье, но в это мгновение он услышал шаги. К ним подошел Блейз Забини, внимательно смотревший на покрасневшую сердитую Гермиону Грейнджер и злого Драко Малфоя. Блейз подхватил друга за локоть и быстро произнес:
— Драко, идем, мне нужна твоя помощь.
Грейнджер в то же мгновение развернулась и быстрым шагом направилась в сторону гриффиндорской гостиной.
— Что происходит, Малфой? — встряхнул его Блейз.
— О чем ты? О моем споре с этой лахудрой? — презрительно фыркнул Драко.
— Ты с ней спорил? — поднял брови Блейз. — О чем?
— Бред, забудь. Что за помощь тебе нужна?
— Я хотел спасти друга от проблем, и для этого мне было нужно, чтобы этот друг отвлекся, — Блейз куда-то потащил Драко.
— Ты просто так решил меня увести от этой дряни? Я всего лишь хотел разобраться с этой выскочкой!
— О чем ты, Драко? О ЧЕМ? Она девчонка, Малфой. Очнись. Как бы ты к ней не относился, какой бы она не была крови, ты не должен, как ты выразился, «разбираться с этой выскочкой».
Драко качнул головой, словно смысл сказанного только сейчас начал до него доходить.
— Малфой, скажи, что с тобой происходит? Ведь ты никогда не пытался никого реально покалечить, ты всегда действовал лишь словами.
Драко резко остановился:
— Да куда ты меня тащишь? — прошипел он. Малфой был зол. Зол отчасти потому, что Блейз был прав. Не было ничего такого, из-за чего стоило калечить Грейнджер — сказывалось нервное напряжение. Он выдохнул. «Контроль эмоций, Драко, никогда не забывай о самообладании, хладнокровии и контроле эмоций!»
— Мне нужно к Снейпу, — быстро проговорил он и немедленно направился в подземелья, оставив недоуменного Блейза, который провожал его внимательным задумчивым взглядом.
***
Драко любил находиться в кабинете профессора Снейпа. Ему нравилось то, что из столь разных и на вид совершенно неподходящих вещей получалось то, что тебе нужно. Нравилось, что нужно было сосредоточиться, не забывая о тонкостях, помня о мелочах: три капли сока волчьей ягоды, собранной в полночь при полной луне и укрепляющий настой будет обладать сильным обезболивающим эффектом, четыре — получится слабительное, пять – яд, не очень сильный, но без антидота очень действенный. Это не проходили на уроках зельеварения, все это рассказывал ему Северус Снейп, когда Драко приходил к нему поговорить или просто так, чтобы узнать что-то новое.
Кабинет в кабинете — здесь Северус Снейп создавал свои необычные шедевры и проводил исследования. Никому не позволялось входить в эту святыню, никому, кроме Драко Малфоя.
Любимый ученик профессора Снейпа нередко сидел в лаборатории напротив стола зельевара и помогал ему готовить зелья: нарезал корень мандрагоры или толок в пыль шипы адовой черной розы. Этот цветок никогда не дарили по праздникам из-за его агрессивности — он стрелял шипами, реагируя на движение. За работой Драко получал новые знания или просто беседовал с профессором. В последнее время большинство разговоров сводилось к обучению Малфоя окклюменции и контролю эмоций.
Драко ходил по кабинету, заполненному шкафами, в которых хранились различные ингредиенты: шкаф с лежащими на его полках коробочками, на каждой из которых подпись; шкаф с мешочками, хранящими сушеные травы; шкафы со склянками — кладезь совершенно жутких вещей, часто вертящихся и шевелящихся в своих жидкостях; шкаф с работами учеников – тех, что дожидались созревания для дальнейшей с ними работы. Драко заинтересовался полкой, на которой стояли колбы с работами его курса. Две идеальные, с прозрачной сиреневой жидкостью, в глубине которой мерцали искорки — его собственная и, конечно же, всезнайки Грейнджер. Драко сморщился. Одна мерзко-желтого цвета с мутным осадком и зеленой плесенью на поверхности, зелье безнадежно испорчено — Лонгботтом. Одна густого синего оттенка, если нагреть жидкость и добавить в него растертых спиралевидных водорослей, то зелье можно спасти — Поттер. Драко захотелось добавить каплю эссенции цветущего папоротника в зелье Грейнджер — это бы наверняка его испортило, ровно настолько, чтобы оно перестало быть идеальным, потеряло бы те самые искорки, а при дальнейшей с ним работе не дало бы нужного эффекта, но, во-первых, Снейп наверняка помнил, как выглядят полученные зелья — память у него была отменная, а во-вторых, шкаф все равно был закрыт. Драко отвернулся и сел за стол напротив большого котла, в котором бурлило красное варево, а на поверхности плавали лягушачьи лапки. В кабинет вошел Снейп, хмурый, как обычно, с привычно сальными волосами. Драко знал, что виной всему постоянное нахождение возле котлов с кипящими зельями, которые всегда плохо влияли на внешний вид, но то, как выглядел крестный, волновал его меньше всего.
— Мистер Малфой, что вы здесь делаете? — поинтересовался Снейп, глядя на него своими проницательными черными глазами так, словно уже знал ответ на свой вопрос. И хотя Драко понимал, что это не так и что крестный никогда не стал бы рыться в его мыслях или применять легилеменцию без его разрешения, он все равно попытался закрыть свой разум.
— Я приглашен на следующее собрание, — коротко ответил Драко, пытаясь скрыть панику и совладать с дрожащим голосом.
Снейп молча смотрел на него.
— Я не могу справиться с мыслями и контролем, — дрожания удалось избежать, но теперь голос сел и стал слегка осипшим. — Я чуть не наслал проклятье на Грейнджер.
Признание легко сорвалось с его губ и камнем упало куда-то вниз. Драко опустил глаза. Он был в отчаянии.
Профессор был задумчив и, казалось, ничто не сможет вывести его из этого состояния, пока он наконец не произнес:
— Все, что тебя может спасти, Драко, это полный контроль эмоций. Но мне кажется, я знаю, чем тебе помочь. Я должен до конца продумать то, что я хочу тебе предложить. Пока же ты должен будешь приходить ко мне каждый вечер, за исключением тех дней, когда ты будешь тренироваться на квиддичном поле, мы будем продолжать изучать окклюменцию и учиться контролировать свои эмоции. Сейчас же выпей успокоительного зелья и иди на уроки, — и Снейп отыскал в одном из своих бесконечных шкафов склянку с зельем и, протянув ее крестнику, добавил, едва слышно:
— О самом собрании мы поговорим позже.
— Вы его готовили сами, профессор? — чуть ухмыльнувшись спросил Драко. Он, безусловно, знал, что Снейп никогда не предложит ему выпить ничего, что может ему хоть как-то навредить.
— Чувство юмора к тебе вернулось, Драко? — хладнокровно ответил Снейп, даже не улыбнувшись, — значит все будет в порядке. Пей.
Драко глотнул зелье и почувствовал, как по его венам разлилось необыкновенное тепло, и он почувствовал себя умиротворенным. Жизнь, конечно, была тем еще дерьмом, но все еще оставался шанс удержаться на его поверхности.
***
В гостиной Слизерина царил хаос: сегодня в команду слизеринцев шел набор новых игроков, взамен назначенных, но уже успевших выбыть из нее Гойла и Крэбба.
— Представляете, они успели сыграть лишь один матч, — возбужденно перешептывались четверокурсники, желающие попробовать себя на место в команде.
Потихоньку, один за другим, претенденты начали выходить из подземелий, чтобы выбраться на квиддичное поле. Действующая команда уже собралась там.
Холодный ветер забирался своими цепкими лапами под мантии, мороз покусывал носы и щеки. Малфой тоскливо оглядывал мрачное небо и колышущиеся ветви голых деревьев. Нет, он в отличие от многих не мерз, его одежда делалась на заказ у лучшего дизайнера Европы, и наложенные на нее чары поддерживали оптимальную температуру тела, с легкостью отводя излишки влаги, когда ему было жарко и согревая в мороз. Но участвовать в отборе игроков не хотелось. Впрочем, Драко понимал, что стоит ему подняться на своей метле повыше, и его настроение улучшится. Полеты всегда помогали ему справиться с хандрой. В них было столько завораживающего, так много прекрасного, что эйфория перехлестывала через край, всегда оставляя тепло в душе. Оттуда, сверху, мир казался маленьким, проблемы становились никчемными, словно растворялись в воздухе. Казалось, что от них можно легко улететь, оставив их позади. Оставить и никогда больше к ним не возвращаться. Это было бы здорово. Драко так захотелось поскорее взлететь, что он нетерпеливо переступил на месте, снег под ногами заскрипел.
Огромный Монтегю возвышался над игроками, как скала. Поморщившись, он оглядел стоящих перед ним слизеринцев и тут же ткнул в двух самых маленьких третьекурсников:
— Вы не подходите, нам нужны загонщики, а не повод для смеха. Вон!
Он ткнул толстым пальцем в сторону замка.
Продолжив осматривать остальных, он решительно выпроводил еще троих, оставив четверых самых рослых из претендентов.
— Взлетаем! У кого из вас будет десять первых попаданий по бладжеру — останется в команде.
Драко тут же оказался на метле и взмыл в воздух. Холодный ветер резал глаза, и Малфой в который раз напомнил себе, что пора бы уже изучить заклятье для защиты глаз. У него были прекрасные очки для полетов в непогоду, но он их не любил. Очки, какими бы волшебными они не были, казалось, закрывали часть обзора, что ловцу было совсем не кстати. И Драко не понимал, как этот вездесущий Поттер умудряется всегда выигрывать, таская на носу эту ужасную преграду.
С высоты открывался прекрасный вид, который Драко любил в любую погоду, всегда находя для себя что-то прекрасное. Резко войдя в пике, он устремился к земле, стараясь подлететь как можно ближе: к горлу подкатил комок, вызванный падением с высоты. Слишком близко к земле подлететь вновь не удалось, Драко понимал, что Поттер выполняет этот трюк намного лучше. Нужно было усилить тренировки, избавиться от страха врезаться в землю. Драко вновь поднялся в воздух и собирался повторить финт Вронского, как вдруг заметил с высоты три фигуры, идущие к домику бестолкового лесничего. Возможно он бы и не опознал гриффиндорскую троицу, бредущую по снегу, закутанную в теплые мантии, с шапками и капюшонами на головах ученики издали не особо сильно отличались друг от друга, но пышная грива волос, копной выбивающаяся из-под шапочки и вьющаяся вокруг воротника, выдавала Грейнджер. А значит и Поттера с недалеким Уизли.
Драко замер: он наблюдал за тем, как они вошли в домик, услышал лай косматой собаки Хагрида и, едва не слетел с метлы в попытках увернуться от замеченного краем глаза летящего в него бладжера! Черт! Драко выправил метлу и увидел, как Монтегю показал большой палец одному из претендентов на роль загонщика — Полу Мейси, крепко сложенному пареньку с шестого курса, способному, похоже, не просто не упасть с метлы и от души долбить по бладжеру, но и направлять его в цель. Драко был удивлен, что Монтэгю решил попробовать на этот раз претендентов в деле, обычно он набирал новых членов команды из каких-то своих внутренних соображений без любых отборочных туров. Так загонщики, судя по всему, должны были быть просто максимально большими и способны уметь летать. Но похоже все летающие громилы на факультете просто закончились. Драко оглянулся на домик, в котором скрылась троица гриффиндорцев: свет в окошке по-прежнему горел. Поглядывая на домик, ловец слизеринской команды начал следить за игрой. Неожиданно рядом с ним возникла тоненькая фигурка и одним небольшим замахом руки отбила летящий бладжер в хвост его метлы. Драко кувыркнулся, повиснув на руках, а бладжер уже возвращался. Драко подтянулся на древке, уже понимая, что не успевает увернуться, ожидая сильный удар по ребрам и падение навстречу неизвестности, как новенькая, а это похоже была девушка, подлетев к нему навстречу, еще одним ловким ударом отбила летящий мяч в сторону и помчалась за ним, оставив изумленного Драко взбираться на метлу. Драко услышал свист Монтегю и успел заметить, как он указал на девушку, подняв вверх большой палец, а потом показал двум оставшимся претендентам, не проявившим себя, на землю. Загонщики были выбраны и, похоже на этот раз, слизеринской команде повезло. Драко летал над полем, в большей степени поглядывая на новенькую, гадая, кто бы это мог быть. Защищаясь от холода, она надела специальную шапочку, оставляющую открытыми лишь кончик носа для дыхания и глаза. Как и многие другие игроки в квиддич, Драко всегда с любопытством наблюдал за играющими девушками — они были ему интересны. Обычно они справлялись с метлой с каким-то недоступным мальчишкам изяществом и почти всегда были стройными, аккуратными, подтянутыми и бесстрашными. А Драко любил именно таких. Видимо поэтому Панси не повезло быть его официальной девушкой: она не была толстой, ее живот был плоским, прослеживалась талия, но она была крепко сбитой, плотной, с большим объемом бедер и крупной грудью, которая, казалось, должна была привлекать, но Драко нравилась небольшая и аккуратная, ровно, чтобы помещалась в ладонь, такая, какая была у его Кали. Чуть полноватое лицо Панси, ее нерешительность, неактивность — все это его не устраивало. И Драко не знал, что же удерживает его около нее? Сказалось нежелание искать кого-то после Кали. Но сейчас он с любопытством наблюдал за единственной девушкой в команде Слизерина. Обычно девочки-аристократки больше увлекались болтовней, обсуждением всех вокруг себя и поиском подходящей партии, чтобы сразу после школы удачно выйти замуж. Как выяснилось, Кали не отличалась от них — похоже ей тоже нужно было лишь удачно выйти замуж, хоть она и любила полеты, свежий воздух и была дерзкой и бесстрашной. Драко сплюнул, после прочтенной им заметки о ее свадьбе вспоминать о Кейли Керк больше не хотелось: не то, чтобы он расстраивался, скорее злился. И Драко, отогнав от себя мысли о бывшей девушке, еще активнее начал наблюдать за полетом слизеринки. Она не выполняла особых трюков, но по бладжеру била точно и расчетливо: вот и сейчас мячик, отбитый ее рукой, мчался к нему. Но Драко, уже готовый к тому, что в команде наконец-то появился кто-то, справляющийся с бладжером, ловко увернулся и помчался к противоположной стороне поля, заметив парящий там снитч.
Был такой сильный мороз, что носы уже невыносимо щипало, а ресницы склеивались от выдыхаемого воздуха, и Монтегю дал знак команде спускаться на землю.
А Драко, сжимающий в руке снитч, вновь увидел гриффиндорцев, на этот раз выходящих из домика вместе с Хагридом и направляющихся в сторону Запретного леса. Жестом руки он показал Монтегю, чтобы его не ждали и рванул следом за ними. Уворачиваясь от веток, он летел за мерцающим впереди огнем факела, который нес Хагрид. В какой-то момент, перелетая через поляну, где видимость улучшилась, он подлетел так близко, что успел заметить взведенный арбалет лесничего, и в его голове мелькнула мысль, что, возможно, он затеял опасное мероприятие. Но отказываться было поздно, и на самом деле лететь назад одному было уже страшно. Впереди снова показалась поляна, и Драко решил облететь ее, чтобы его не заметили, но, попав в густой ельник, безнадежно в нем застрял. Потратив достаточно времени, чтобы выбраться, он вновь вылетел на полянку и понял, что больше не видит света факела. Набрав скорость, он бросился вперед и неожиданно наткнулся на огромную гору, которая… Шевельнулась? Драко дернулся в сторону, но в это же мгновение раздался устрашающий рев, и что-то сбило его с метлы. Он пролетел пару метров и, врезавшись в дерево и пересчитав по пути несколько веток, свалился в сугроб. Сильная боль заставила его потерять сознание.
