Глава 3МакГонагалл сложила руки поверх наваленных на стол пергаментов и сцепила пальцы замком. От приложенного усилия те мгновенно побелели, однако лицо профессора осталось невозмутимым. Лишь под глазами залегли глубокие тени — сказывалась бессонная ночь.
Ранний гость из Министерства, сидевший в мягком кресле напротив, сверлил собеседницу глазами все время, что она читала принесенный им документ. Он ожидал, что Миневра минимум поменяется в лице, но та словно заранее знала, что именно прочтет.
И даже взгляд ее остался прежним. Холодным и рассудительным.
— Благодарю вас, мистер Крауч, — МакГонагалл, наконец, нарушила звенящую тишину, что повисла в ее кабинете. — А заодно и Министерство — за оказанное доверие. Но, не разрешите ли мне узнать: разве теперь в ваши обязанности входит доставка писем?
Барти Крауч мог с легкостью соревноваться с Миневрой в сдержанности и невозмутимости. Лишь одна бровь чиновника дернулась, словно он удивился вопросу.
— Полагаю, вы понимаете, с каким поручением я здесь, — сухо заметил Крауч, и профессор хмыкнула.
— И что же именно вы хотите узнать? — с нажимом поинтересовалась МакГонагалл и тоже изобразила подобие удивления на лице.
Терпение Крауча было не безгранично, но он сохранял спокойствие. Поднявшись для уверенности, он повернулся лицом к камину, в котором дотлевали угли.
— Подробности, разумеется, — он сжал в руках котелок. — Альбус Дамблдор был далеко не безызвестным волшебником, Министерство не могло оставить без внимания его смерть…
— Почему вы, мистер Крауч? — перебила его Миневра. В глазах ее сверкнули недобрые огоньки.
— … стало быть, обстоятельства… Что, простите? — Барти Крауч повернул к ней голову, когда смысл сказанного прорвался сквозь поток мысли.
— Почему Министерство направило именно вас? — МакГонагалл бросила взгляд на пергамент под сцепленными руками. — Кажется, вы возглавляете Департамент по магическому законодательству.
— Это не имеет отношение к делу, — отрезал Крауч и повернулся в другую сторону. Теперь перед его глазами красовался стеллаж, плотно забитый свитками. — Я действую от имени Министра магии, профессор МакГонагалл, поэтому вправе требовать внятного ответа. Как вы узнали о смерти профессора Дамблдора?
— Из его письма, — не колеблясь, ответила профессор.
— Кто его принес? — следом был брошен новый вопрос.
— Феникс, домашний питомец директора, — ответ последовал тут же.
— Тело профессора было найдено?
— Это не имеет отношения к делу, — МакГонагалл сжала губы так, что те растворились на ее бледном лице.
Крауч «проглотил» этот саркастичный выпад, но не отступился.
— Почему?
— В письме было указано, что поиски бессмысленны.
— Позвольте взглянуть.
Крауч, наконец, повернулся и встретился глазами с ледяным взглядом МакГонагалл, но его уверенности это не пошатнуло — он требовательно протянул к профессору ладонь. Однако руки МакГонагалл остались лежать на груде пергамента, сцепленные в замок.
— Это невозможно, — совершенно спокойно произнесла она.
— Почему? — снова повторил Барти, но руку не убрал.
— Письмо самосожглось, как только о гибели директора были осведомлены все преподаватели, — МакГонагалл бегло взглянула на его ладонь.
Крауч засопел, и уголки его рта дрогнули.
— Видимо, подозрения небезосновательны, — сообщил он, пряча руку в карман мантии.
— О чем вы говорите? — профессор нахмурила брови. Тон гостя явно не сулил ничего хорошего. — Какие подозрения?
— Я думаю – и, смею полагать, министр со мной согласна, — что случившееся очень похоже на фальсификацию, — Крауч пробежался глазами по заваленному бумагами столу МакГонагалл.
— Фальсификацию? — профессор даже усмехнулась. Залегшие под глазами тени стали еще гуще. — Что же вы хотите этим сказать? Что Дамблдор сбежал? Абсурд!
— Может быть, — тихо ответил Барти, глядя прямо в глаза МакГонагалл. — А может, это убийство было подстроено…
— Кем?..Мной? — улыбка тут же сползла с лица профессора, и она выпрямилась в своем кресле. — Если вы смеете обвинять меня, извольте подкреплять свои слова фактами!
— Мой факт лежит сейчас прямо под вашей рукой, — собеседник кивнул на верхний пергамент из той груды, на которой покоились сцепленные в замок ладони профессора МакГонагалл.
Она мгновенно встала — стол угрожающе затрясся. Острый взгляд впился в лицо Крауча.
— Я верно служу Хогвартсу вот уже двадцать пять лет! — от неожиданно громкого восклицания Барти Крауч пошатнулся. МакГонагалл, похоже, и сама не ожидала такой вспышки, а потому продолжила свою речь, уже значительно умерив пыл. Голос ее превратился в грозное шипение кобры. — Будьте уверены — если ученикам грозит опасность, я встану на их защиту. Пост директора для этого мне ни к чему.
Она, не глядя, схватила принесенный Краучем пергамент и разорвала пополам.
— Передайте миссис Багнолд, что если она сомневается в моей компетентности и благоразумности — пускай назначает на эту должность другого человека!
— Если бы она сомневалась, то не стала бы с самого утра назначать вас на пост директора. Но я передам, обязательно, — сквозь зубы процедил Крауч, нахлобучивая на голову котелок. — Всего доброго!
МакГонагалл сверлящим взглядом проводила гостя до двери, а когда он вышел — обессиленно рухнула в кресло.
Прошел всего день после смерти Дамблдора, а волшебный мир вот-вот грозил перевернуться с ног на голову.
***
Когда неделю спустя мадам Помфри разрешила Лили Поттер покинуть больничное крыло, Хогвартс, все еще пребывавший в шоке и трауре после потери директора, мгновенно заполнился новыми слухами.
Одни утверждали, будто женщина тронулась умом на фоне случившихся событий, другие — что виной разительным переменам было непомерное количество успокоительной настойки. Третьи разумно воздерживались от комментариев, но, обычно, в эту категорию входили лишь преподаватели.
А причиной слухов было необычайно вознесенное настроение, с которым профессор Поттер стала появляться на занятиях. Поначалу студенты с опаской относились к такому неожиданному оживлению, но уже спустя месяц занятия по зельеварению стали едва ли не самыми любимыми среди учеников, особенно младших курсов. Лили старалась разнообразить уроки, придумывала для учеников соревнования с призами, и закрывала глаза на проказы. А в детворе просто души не чаяла — один раз даже принесла на занятие целую корзину сладостей из Хогсмида, и весь урок первокурсники с удовольствием жарили зефирки над огнем под своими котлами.
— А ты вспомни, какая она была до Рождества! — горячо шептала на ухо подруге студентка-когтевранка на занятии у пятого курса. — Мрачнее тучи! Что могло случиться?
— Может, это какое-то заклятие? — предполагал мальчишка с третьего курса Гриффиндора во время сдвоенного урока со слизеринцами. – Ну, знаете, когда память стирают или что-то вроде этого?
— Я думаю, она просто молодец, — восторженно вздыхала девушка-семикурсница из Пуффендуя, покидая с сокурсниками подземелья — Взяла себя в руки и живет дальше! Сила воли!
Профессора поглядывали на Лили с долей недоумения. Только МакГонагалл и Стебль понимали, в чем дело, однако пока благоразумно воздерживались от высказываний, предоставляя Лили право выбора — стоит ли посвящать всех в свое положение или же умолчать о нем. Остальные учителя предпочитали думать, что это все же результат таинственных действий мадам Помфри, но с расспросами не совались.
Лили настрочила Сириусу и Ремусу по письму с объяснениями лишь спустя полтора месяца после того, как узнала новость, что так разительно изменила ее настроение. Она все боялась, что это ей снится, что она и вправду помешалась. Но мадам Помфри развеяла ее опасения, и повторяла раз за разом, в каждое новое ее посещение больничного крыла — она правда беременна.
Женщине казалось, что кто-то сверху бросил ей спасательный круг. Именно тогда, когда она уже была готова смириться и пойти на дно. Но теперь… теперь у нее был новый смысл жизни. Жгучее, яростное желание держаться на плаву, во что бы то ни стало. Ради этого ребенка.
Вместо сов с ответами от друзей в школу прилетели они сами. Прилетели в прямом смысле слова — Блэк буквально ввалился в пустующую учительскую поздним вечером и, заприметив Лили у окна, бросился ее обнимать, да так крепко, что едва не сломал шею.
— Я говорил ему, что надо менее эмоционально, но он меня не слушал, — вздохнул с улыбкой Люпин, который, в отличие от друга, в учительскую вошел спокойным шагом. – Эй, Бродяга, дай ей вздохнуть!
— Ну Джеймс! Ну Лили! — разжимая объятия, выдохнул улыбающийся Сириус. — Вот так новости!
— Новости действительно стоящие, — Ремус, в отличие от Блэка, не стал ломать девушке кости, а просто приобнял. — Ты как себя чувствуешь? — спросил он у Лили, пока Сириус тащил к окну еще одно кресло.
С момента появления этих двоих в учительской, она не успела проронить ни слова — лишь переводила рассеянный взгляд с одного друга на другого.
Она не видела их уже очень давно.
— Я? Я…я хорошо, — тихо выдохнула она, все еще удивленно поглядывая на манипуляции Блэка. — Но вы-то, почему здесь? На дворе уже ночь.
— Какая разница! — Сириус упал в кресло, все еще тяжело дыша, и теперь размахивал руками. — Почему ты не сказала нам раньше?
— Да перестань же ты на нее бросаться, — хмыкнул Люпин, усаживаясь на подоконник. — Думаю, она просто не была уверена. Да?
— Да, — с легкой улыбкой ответила Лили. — Но теперь уверена абсолютно.
— Гиппогрифа мне в тети! — воскликнул Сириус, хлопая кресло по пыльной обивке. — Я думал, никогда больше не увижу, как ты улыбаешься!
— Сириус… — покачал головой Ремус и тихо засмеялся. — Хотя, он прав. Да.
Лили прикрыла глаза и откинулась назад, утонув в мягком пледе, которым укрывалась.
— Не знаю, чтобы я делала без вас, — выдохнула она, а после положила руку на совсем еще маленький живот. — И без него.
-Все, больше не думай о плохом, — Люпин легко похлопал ее по свободной руке. — Тебе сейчас нужны только хорошие мысли.
— Точно, — бодро подметил Сириус. — А мы здесь именно для этого!
Женщина приоткрыла один глаз.
— Вы что, хотите остаться в школе? — хмыкнула она.
— Мы поговорим с МакГонагалл, — кивнул Блэк. — Я думаю, она поймет.
Лили покачала головой и выровнялась в кресле.
— МакГонагалл сейчас сама не своя, как на иголках. К ней чуть ли не каждую неделю приезжают люди из министерства, — улыбка сползла с ее лица. — Пытаются разобраться в обстоятельствах смерти Дамблдора…
В учительской вдруг повисло молчание. Сириус знал наверняка, что за обстоятельства привели к гибели профессора, равно как и Люпин, который хмурился и поглядывал на друга. У Лили же совершенно не было времени поразмыслить об этом — до этого вечера все мысли ее занимал лишь будущий ребенок. Теперь же какая-то далекая мысль зашевелилась в подсознании. Она вспомнила обрывки рассказа Сириуса о своем брате и беседе с директором. Видимо, и Люпин, и Блэк думали о том же. Тишина затянулась, и от размышлений их отвлек лишь резкий скрип дверных петель.
Оба друга в едином порыве обернулись на шум, так что вошедшему в учительскую Снейпу досталось сразу два пристальных взгляда. При виде неожиданных посетителей лицо его вытянулось и побледнело больше обычного. Но безмолвная сцена длилась не больше минуты. Северус быстро совладал с эмоциями, в два шага пересек учительскую, что-то взял в ящике письменного стола, так стремительно его захлопнув, что все трое сидевших у окна вздрогнули, и уже через мгновение исчез за той же дверью, откуда и появился.
Сириус резко повернулся к Лили. Она все это время пристально изучала что-то за окном, и отвлеклась лишь, когда заметила, что Блэк приготовился говорить.
— Не надо, — мягко произнесла она, и Бродяга тут же захлопнул рот, не успев произнести и слова.
— Я думаю, нам всем стоит выпить немного… чая, — задумчиво хмыкнул Ремус в попытке развеять напряжение.
— Вместе с МакГонагалл! — тут же вставил Сириус. Встретив удивленный взгляд Лили, он двинул плечами. — А почему бы и нет? Ей доверять можно.
***
Время мчалось с невероятной скоростью. А для миссис Поттер особенно, ведь теперь она жила только настоящим, совершенно не думая о будущем и не вспоминая прошлое. Так ей было легче. По крайней мере, к ней вернулось душевное равновесие, а это уже немало.
Неделя, проведенная с друзьями, только укрепила в ней уверенность, что отныне все будет хорошо. В глазах зажегся огонь, походка стала легкой, речь звонкой.
Профессора иногда забывались и окликали ее в коридорах: «Мисс Эванс, постойте!».
Да, она почти прежняя Лили Эванс. Почти.
Лишь в апреле ученики поняли, в чем дело. Исхудавшая Лили, наконец, приобрела такой животик, который не удавалось скрыть под мантиями. Первыми это заметили две семикурсницы, которые вызвались помочь профессору Поттер после занятия.
А так как у девчонок язык был без костей, отныне школа загудела новыми слухами. Которые, впрочем, совершенно не беспокоили Лили. Ее уроки по-прежнему оставались самыми популярными среди студентов, так что некоторые всерьез огорчились, когда, наконец, поняли, что вскоре миссис Поттер придется покинуть школу.
Профессор МакГонагалл героически переносила все нападки Министерства. Лишь пара новых морщин выдавала ее душевное состояние. Но сколь бы тщательно не копался в этом деле уполномоченный Барти Крауч, ничего компрометирующего найти так и не смог.
Один возмутительный случай едва положил край терпению нового директора.
По возвращению в кабинет, она обнаружила два десятка инспекторов, которые совершенно беззаботно копались в ящиках и стеллажах.
— Что вы здесь делаете?! — опешила профессор МакГонагалл, безошибочно находя в толпе знакомое лицо. — Мистер Крауч, потрудитесь объяснить, каким образом все эти люди попали в мой кабинет?!
— Приказ Министра, — Крауч, не отрываясь от созерцания документов на столе, поднял над головой какую-то бумажку. — Обыск!
— Что?! — едва не задыхаясь от возмущения, Миневра пронеслась через весь кабинет и выхватила у Барти ордер. Пока она перечитывала его по несколько раз, морщина на переносице стала еще глубже. — Возмутительно! Непозволительно!
Портреты прежних директоров все как один наблюдали за действиями инспекторов. На их лицах застыло одинаковое недоумение. Только портрет Дамлдора мирно сопел, согнувшись в кресле, словно шум его совершенно не беспокоил.
— Ваше присутствие здесь весьма кстати, — забирая бумагу из рук все еще задыхавшейся от злости МакГонагалл, заметил Крауч. — Вынужден вам сообщить, что согласно этому ордеру вы подлежите допросу на предмет противозаконной деятельности.
Миневра шумно выдохнула и в один рывок закатила рукав на правой руке. Запястье напряглось, вены вздулись и проступили под кожей бугорками.
— Я думаю, этого будет достаточно, чтобы Министерство перестало считать меня одной из приспешников Волдеморта!
Инспекторы разом оторвались от своего занятия и уставились на МакГонагалл и ее абсолютно бледную руку.
Барти Крауч с совершенно круглыми, как два галеона, глазами, посмотрел на нового директора. А затем медленно и с досадой покачал головой. Обыск возобновился с новой силой. МакГонагалл от бессилия рухнула в ближайшее к ней кресло и прикрыла лицо руками.
Если Министерство так жаждало отыскать хоть какие-то улики, связанные с обстоятельствами гибели последнего директора Хогвартса, им следовало оставить в покое профессора МакГонагалл и проверить кабинет преподавателя Защиты от темных искусств. Именно там, в надежно запечатанном заклятием нижнем ящике стола, лежало последнее послание Дамблдора. О нем знал только один человек, которому оно и было адресовано — Северус Снейп.
Фоукс принес это письмо ближе к рассвету, в ту же ночь, когда школа лишилась директора.
Короткое послание и кольцо.
Если бы министерской инспекции удалось развязать язык Снейпу, они, пожалуй, узнали бы много поразительных вещей, начиная от истинной причины безграничного доверия Дамблдора к одному из профессоров Хогвартса, заканчивая подробностями смерти самого Альбуса. Но никто не спешил ни обыскивать этот темный кабинет, ни допрашивать его хозяина с применением запрещенных заклятий.
Бедная МакГонагалл приняла на себя тяжкую ношу, но это было только на руку Снейпу.
У него было время.
Однако, даже спустя полгода, загадка, которую ему послал Дамблдор, осталась неразгаданной. Профессор Снейп тратил на нее целые ночи напролет, а поутру запечатывал принесенное Фоуксом послание в нижнем ящике стола несколькими заклинаниями сразу. Иногда ему уже начинало казаться, что кольцо со звоном скачет по дну ящика, пока он вычитывает очередного провинившегося студента.
Это была одна из частей души Темного Лорда. Но, помимо этого, в кольце содержалась еще одна, крайне важная реликвия. Так сказал Дамблдор.
Загвоздка была в том, что их нужно было разделить.
И пока в кабинете директора бушевал Крауч с инспекторами, Снейп в который раз склонился над последним письмом профессора Дамблдора и крестражем.
Но не приблизился к ответу ни на дюйм.
Кольцо начинало сводить его с ума.
***
Люпин и Сириус настояли, чтобы по окончании экзаменов Лили вернулась на площадь Гриммо, и не просто на время родов, а минимум на год.
— А лучше на несколько, — писал ей Сириус. — Пусть Слизнорт вернется, он-то должен тебя понять!
Сова нетерпеливо ходила по учительскому столу — Лили перечитывала письмо в третий раз, за ответ даже не бралась, а птице было велено дожидаться обратного письма.
Лили очень не хотелось снова закрывать себя в четырех стенах. В Хогвартсе она была среди людей — детей, преподавателей — и это ей нравилось. Постоянная забота об уроках помогала не погружаться в мысли каждый раз, когда женщина оставалась одна.
Да, она понимала обстоятельства. Вот-вот на свет должен был появиться малыш, и его безопасность станет вопросом номер один для нее. Что же она будет за мать, если пренебрежет своим вторым шансом?
Радостно ухнув, сова, наконец, выпорхнула из окна с новым письмом.
А Лили Поттер с тяжким вздохом стала собирать вещи.
Экзамены прошли не слишком радужно. Омрачало их сразу несколько событий — очередное появление инспекции из Министерства и новости на первой полосе «Ежедневного пророка».
— Вы читали? Пять семей маглов, за последние три дня! — шептались во дворе третьекурсники.
— А ну живо прекратите трепаться! — прикрикнула на них староста девочек из Когтеврана. Девчонка была бледной, ее всю трясло не то от злости, не то от страха — она была маглорожденной, и подобные разговоры ее неимоверно пугали. Как и многих других волшебников, чьи родители были маглами.
Профессора, кажется, тоже всполошились. Каждый находил своим долгом предупредить Лили об опасности, которая может ожидать ее в пути.
И лишь профессор МакГонагалл, стоически перенеся очередное вторжение в свой кабинет, пришла к ней не с предупреждениями.
— Я думаю, друзья смогут позаботиться о вас. В любом случае, дом Блэков сейчас безопасней, нежели Хогвартс, — вздохнула она и обняла Лили на прощание.
К обеду после последнего экзамена по зельеварению чемоданы были собраны, и оставалось лишь забрать любимое перо, забытое на одном из столов в учительской.
В этот жаркий июньский день здесь не оказалось совершенно никого. Окна были открыты настежь, и, если прислушаться, легко можно было расслышать напряженные разговоры старшекурсников, только-только сдавших очередное СОВ.
Легкий ветер трепал пергаментные листы, сложенные аккуратной стопкой на ближайшей к окну тумбе, пушистые концы перьев на столе у профессора Флитвика. И что-то маленькое, бумажное, тоже подпрыгнуло, сдуваемое сквозняком со стола Лили.
Подойдя ближе, она увидела, что это было.
Маленькая бумажная птичка. С такими она передавала записки подружкам в те времена, когда сама еще была студенткой.
От нового дуновения ветра птичка снова подпрыгнула, словно просилась на руки. Усмехнувшись, Лили подцепила пальцами ее бумажный хвост.
Крылья вдруг встрепенулись, как живые. Птичка щелкнула маленьким клювом и вырвалась из пальцев. Защебетав, как настоящий жаворонок, она метнулась описывать круги и восьмерки вокруг Лили.
Женщина засмеялась и принялась ловить беглянку, чтобы прочесть записку, но птичка была проворной и в руки совершенно не давалась. Когда же ей удалось поймать ее одним удачным хлопком, что-то вдруг отчаянно защекотало ладони изнутри. Не успела Лили ослабить хватку, как из ее ладоней вырвался целый десяток бумажных бабочек. Они шуршали крыльями и рвались вверх, под самый потолок.
Хлоп-хлоп-хлоп!
Бабочки сталкивались друг с дружкой, после чего моментально превращались в живые, а не бумажные бледно-розовые лепестки цвета вишни. Один за другим они падали на мантию Лили и таяли, едва коснувшись ткани.
Женщина счастливо улыбалась.
Ох уж Джеймс! Каждый раз выдумает что-то новое! Нужно будет сказать ему, что записки-то она так и не прочла.
«Джеймса нет. Его убил Волдеморт. Его и вашего сына, Гарри. Как ты могла забыть?!» — заскрипело подсознание каким-то совершенно чужим, бесцветным голосом, и Лили мгновенно сникла.
Последние лепестки таяли на ее рукаве. Она смотрела на них сквозь пелену слез перед глазами.
Джеймс мертв. Мертв. Мертв.
Эти слова, словно раскаленные гвозди, прожигали дыры в ее сердце. Лили схватилась за край стола, чтобы не упасть.
Как она могла об этом забыть? Как она могла не думать об этом?!
Отдышавшись, словно только что ей пришлось бежать по ступенькам, девушка выхватила из подставки чертово перо и обернулась, чтобы покинуть чертову учительскую.
Прямо в этот момент кто-то тихо закрыл дверь, так и не решившись войти.
