IIIШирокими шагами из одного угла комнаты в другой. Один шаг, второй, третий, десятый… Через некоторое время Гермиона вдруг резко остановилась и щёлкнула пальцами, будто наконец поймала мысль за хвост. Быстро подошла к тумбочке и, прихватив с собой пергаменты, уселась на кровать, внимательно рассматривая аккуратные записи Долохова.
Руны. Сложные рунические вязи, которые никогда раньше Гермионе не встречались.
Она нахмурилась, сосредоточенно проглядывая один за другим лежащие на коленях пергаменты. Безрезультатно, бессмысленно. Ничего знакомого, ни одного изученного сочетания. Странно, ведь Древние Руны Гермиона знала хорошо… А Древние Руны были основой всего! Зная их, можно было разобраться с любыми вязами и сочетаниями. Но не тут-то было!
Гермиона опять принялась шагать по персиковой спальне. Силилась вспомнить, где могла увидеть подобные вязи, но в голове, как назло, не было ни одного воспоминания, ни единой догадки. Видела ли она такое вообще?
Опять шаг, за ним второй, третий… Взгляд упал на шкаф и наконец-то сфокусировался, стал осмысленным, сосредоточенным. Грейнджер подошла к шкафу и нетерпеливо открыла резную дверцу.
— Инкарцеро. — Парализованное тело шустрыми змейками обвили магические путы. Гермионе даже на миг показалось, что она услышала их насмешливое шипение: едва различимое, как шум от беснующегося за окном ветра.
«Думаешь, он расскажет тебе о задании? Как бы не так! Как бы не так!»
И это уничижительное «Как бы не так» крутилось рефреном в мыслях. Крутилось навязчиво. Заставляло руки Гермионы дрожать от напряжения. Заставляло её сердце замирать от нехорошего предчувствия. И правда ведь — не расскажет. С чего бы Долохову с ней откровенничать?
Грейнджер помотала головой из стороны в сторону в попытке сбросить с себя наваждение и прошептала еле слышно, направив палочку на связанное и обездвиженное тело:
— Фините Инкантатем.— Парализующее заклятие спало.
Долохов попытался пошевелиться, но безуспешно: верёвки держали крепко. Спустя несколько бесплодных попыток он замер и уставился злобным немигающим взглядом на стоящую перед ним Гермиону Грейнджер.
Смешно: один из самых могущественных Пожирателей Смерти имел неосторожность стать заложником хрупкой девчушки, и школу-то не успевшей закончить. Но судьба, как говорится, с чувством юмора.
Гермиона молчала, позволяя Долохову сделать ход первым, или, если точнее, проболтаться. Ведь, будучи в ярости, люди так часто говорят намного больше, чем собирались. А Грейнджер по глазам видела — Антонин Долохов, несомненно, в ярости. Ещё бы, так глупо попасться!
Долохов открыл было рот, но тут же закрыл. Громко сглотнул, будто захлебнулся воздухом вперемешку с теми словами, которые хотел произнести.
— Я ничего тебе не скажу, маленькая кудрявая дрянь.
«Чертяка! — мысленно выругалась Гермиона. — Быстро же он меня раскусил. Почему обязательно нужно было наткнуться на Долохова, а не на какого-нибудь… Гойла-старшего?»
Гермиона хмыкнула, разыгрывая последний козырь:
— Тогда зачем ты мне здесь живой? — Она едва удержалась от того, чтобы не вздрогнуть — насколько неприятно резанула слух собственная грубость.
Долохов хрипло хохотнул, заглядывая в беспокойные карие глаза.
— Неужто убьёшь меня, Гермиона Грейнджер? — спросил недоверчиво. Со смешком. Смакуя её имя, перекатывая гласные на кончике языка. Он знал. Конечно, он знал, что её слова — пустые угрозы. Не более.
Гермиона вздрогнула от его слов. А к мысленному рефрену «как бы не так» прибавилось откровенно насмешливое: «Убьёшь меня, Гермиона Грейнджер».
«Нашла, когда давать слабину», — отчитала себя Гермиона, увидев, как скривились в ехидной ухмылке губы Долохова. Он заметил. Её непроизвольная дрожь от него не укрылась.
— А почему бы и нет? Что меня остановит? — ещё одна отчаянная попытка скрыть нервозность за ледяным тоном звонкого девичьего голоса.
Но разве так просто обмануть слизеринца? Обвести вокруг пальца того, кто сам привык хитрить и обманывать? Увы, не просто. Поэтому неудивительно, что ответом на вопрос Гермионы послужил лишь новый приступ хохота.
Смех резко оборвался, сменившись давящей на барабанные перепонки тишиной. А затем вкрадчивый голос произнёс:
— Не будь дурой, Гермиона Грейнджер, — Гермиона поморщилась, уж больно ей не нравилась нелепая привычка Долохова называть её полным именем. — Освободи меня. Ты всё равно здесь долго не протянешь.
Он сделал довольно длинную паузу, словно оставляя ей время на раздумье. А Гермионе казалось, что каждое его слово досаждающей занозой впивалось в беззащитную кожу, отражалось эхом от черепной коробки.
«Освободи меня, освободи меня, освободи меня», — властно, гипнотически.
«Освободи меня», — не просьба. Приказ.
Гермиона моргнула, отгоняя наваждение, и снова прислушалась к монологу Долохова.
— Может, — продолжал он задумчиво, будто и правда предлагал что-то дельное, — я даже оставлю тебя в живых. Если ты будешь мне полезна, конечно, — сказал многозначительно и подмигнул. Гермионе захотелось заехать по его небритой физиономии чем-то тяжёлым, но она сдержалась и только фыркнула в ответ на последнее замечание.
— Как думаешь, что сделает с тобой Тёмный лорд, — Гермиона скривилась, будто произнесла нечто до зубовного скрежета отвратное, — если узнает, что ты провалил задание?
Долохов снова расхохотался. Его полубезумный смех заполнил пространство спальни — и стих. Но в ушах Грейнджер он звучал куда дольше…
— Твой обман раскроют быстрее, чем Тёмный лорд вернётся в Малфой-мэнор, — сказал Долохов спокойно, заставляя вздрогнуть от тяжести его железобетонной уверенности в собственной правоте.
Грейнджер мысленно досчитала до десяти, снова наложила на своего пленника Петрификус и закрыла шкаф. Она надеялась, чтр Долохов ошибётся хоть раз, но в итоге разговор не дал ей ровным счётом ничего: Долохов умел держать язык за зубами. Оставалось только надеяться, что с Малфоем Гермионе повезёт больше.
В дверь спальни постучали. Грейнджер чуть не подпрыгнула от неожиданности и отшатнулась от дверцы шкафа.
Кто?
Гермиона второпях достала из кармана колбу с остатками Оборотного и быстро отпила зелья. Не обращая внимания на ломоту во всём теле, она тут же кинулась к прикроватной тумбочке. Руки дрожали, но ей всё же удалось снова наполнить колбу. Грейнджер облегчённо выдохнула. Быстро посмотрела на себя в зеркало, и убедившись, что превращение прошло успешно, уверенно открыла дверь.
Перед ней стоял Малфой-младший. Хвала Мерлину, что он, а не Беллатрикс!
Вот только полчаса прошли так быстро, что Гермиона ни стратегию поведения с ним обдумать не успела, ни решить, чему его учить на этой тренировке. Внутри снова похолодело. Хоть Малфой и не был самым страшным обитателем особняка, но у него больше шансов её раскусить, чем в остальных, а значит нужно всё время быть начеку.
— Идём? — спросил он сдержанно. Ни одна мышца на лице не дрогнула, ни один звук не выдал его эмоций.
«Как каменное изваяние, как мраморная статуя в подземелье мэнора», — некстати подумалось Гермионе.
«Каменное изваяние» приподняло брови, всё ещё ожидая ответа, и она коротко кивнула.
Малфой направился к тренировочному залу, и Гермиона, плотно прикрыв за собой дверь, неохотно поплелась вслед за ним, по пути судорожно обдумывая, как ей выкрутиться. Ведь если Малфой заподозрит неладное, он же сдаст её с потрохами! Разве Малфой может по-другому?
* * *
Драко узнал её не сразу. О, из неё получился очень даже неплохой Антонин Долохов! Или же всё дело в невнимательности? Малфой-младший так сосредоточился на том, что случилось в подземельях, что слушал Долохова и тётю Беллу вполуха. Тем не менее, в такого Антонина Долохова Драко почти поверил. Почти.
После вопроса Беллатрикс и того смятения, что всего на короткий миг отразилось на лице лже-Долохова, Драко понял, кто стоит перед ним. И он должен был сказать Беллатрикс.
Должен был.
Но снова сделал свой выбор вопреки всем «должен». Теперь Драко Малфой чувствовал ответственность за Гермиону Грейнджер, и ему это совсем не нравилось. Ответственность повисла булыжником на его шее и тянула вниз. Настойчиво. Непрерывно.
Ответственность была даже не то чтобы за Грейнджер, а скорее за необдуманные решения, которые могли здорово навредить самому Малфою. И он мысленно корил себя за то, что сделал, вернее, чего не сделал. Методично отчитывал, но чувство ответственности никуда не девалось. Оно давило и раздражало, словно глубоко засевшая заноза.
За всю жизнь ответственность полностью ложилась на плечи Драко Малфоя только один раз — когда он получил персональное задание от Тёмного лорда. И то, как позже оказалось, Драко разделил это бремя со Снейпом. Нет, даже такая формулировка была бы не совсем правильной, ведь почти всё бремя легло как раз на плечи Снейпа. Поэтому сейчас Драко чувствовал себя, как минимум, некомфортно. С одной стороны — он с мрачным упоением проклинал себя за то, что позволил тому, что произошло, произойти, а с другой — знал, что поступает правильно. Вот только… Почему поступать правильно так сложно?
В его душе назревал нешуточный конфликт, поэтому когда Драко подошёл к двери «Долохова», то сделал единственное, что могло ему помочь в такой ситуации, — бесстрастное лицо.
«Нужно уметь делать хорошую мину при плохой игре», — всплыли в голове когда-то услышанные — или всё-таки прочитанные? — слова.
Драко постучал в дверь и, чтобы унять непослушные мысли, начал мысленно считать. На «пятьдесят два» Грейнджер открыла — нервная, напряжённая и понятия не имеющая, что делать дальше. Всё то время, что они обсуждали тренировку, она была совсем неубедительной. Драко с удовольствием поставил ей мысленное «Удовлетворительно» за не очень-то хорошую актёрскую игру (сильно удивившись, как она справилась с этим раньше) и направился к тренировочному залу. Зал был довольно мрачным и абсолютно пустым — заколдованные каменные стены (смягчающие удар в несколько раз) и никакой мебели.
«Долохов» застыл в нерешительности, и Драко какой-то миг хотел по привычке съязвить по поводу ограниченности умственных способностей гр… маглорожденных, но сдержался. Не к месту. Не время себя выдавать.
— Предлагаю небольшую дуэль, чтобы определить твой уровень, — наконец заявила Грейнджер, и Драко внутренне содрогнулся, смотря, как зло сверкнули тёмно-карие глаза «Долохова». Нет, Драко видел этот злобный огонёк не раз и не два, но в исполнении самого Долохова, а не…
Он не успел приготовиться, когда в него уже полетело первое заклятие. Драко чудом увернулся — луч ударился о стену в паре сантиметров от него. Малфой поспешно вытянул волшебную палочку.
Грейнджер была хороша — и реакция, и невербальные заклинания, и неожиданные, обманчивые выпады. Драко, наверное, смог бы даже на какое-то время выбросить из головы тот факт, что у него дуэль с Гермионой Грейнджер в теле Долохова, а не с самим Долоховым. Но нет, у неё была своеобразная манера сражаться. Казалось, она танцует, уворачиваясь от заклятий и посылая в ответ свои. Её движения завораживали — даже в теле другого человека Грейнджер сумела сохранить женственность и грацию. Драко не мог этого не признать, хоть никогда раньше и не замечал в ней ничего подобного.
Он засмотрелся, задумался, отвлёкся, он всего-то на несколько секунд опоздал. Упустил момент. Но она не упустила: палочка Драко Малфоя с глухим стуком ударилась о стену. Хорошо, что только палочка, а не сам Драко Малфой.
— Неплохо, — констатировал лже-Долохов, отлевитировав волшебную палочку к её владельцу. — Тебе стоит поработать над быстротой реакции. Ты знаешь достаточно много заклинаний, но используешь их не очень уверенно. Заметно, что ты давно не тренировался.
Малфой, поджав губы, лишь кивнул в ответ на её слова. Неплохо от «Долохова» его не устраивало, сразу — опять же, по привычке — захотелось отпустить неприятную шуточку о гр… маглорожденных, но он сдержался. Подыгрывать, значит подыгрывать. Он сам выбрал для себя такую роль, и сейчас не время менять своё решение. Нужно было отвлечься, позабыть о своей злости.
— Какое из Непростительных вы считаете самым опасным? — спросил первое, что пришло на ум.
Малфой видел, как Грейнджер напряглась, посмотрела на него с беспокойством, видимо, решив, что прокололась. Её выражение лица было очень красноречивым. И Драко мог предположить, что она подумала что-то вроде: «Нужно было хоть раз швырнуть в него Круциатусом, чтобы не вызывать подозрений». Хвала Мерлину, что не швырнула!
— Авада Кедавра, конечно, — ответила отстранённо. — А ты как думаешь, Драко?
Драко вздрогнул, будто его холодной водой окатили — лучше бы она вообще не произносила вслух его имени. В её устах оно больше напоминало ругательство, чем имя.
— Круциатус.
— Боишься боли?
— Можно и так сказать, — ответил осторожно. Он и хотел бы сказать больше, но риск был слишком велик.
— Так ты хочешь потренироваться в использовании Непростительных? — Её голос был неестественно высоким. И Драко пришлось прятать за кашлем очередную едкую колкость, которая так и норовила сорваться с языка.
Как Грейнджер вообще могла подумать, что он добровольно захочет тренировать Непростительные?!
— Нет. Хочу подтянуть реакцию и невербальные.
— Хорошо, — кивнула с облегчением.
— На сегодня всё?
Гермиона снова кивнула.
— Так значит, идём в библиотеку?
Опять кивок.
Малфой мысленно хмыкнул. Не каждый день можно увидеть молчаливую Грейнджер. Но должно же сегодня было случиться и что-то приятное, правда?
