Глава 4Если много возиться с хоркруксами и злоупотреблять темной магией, можно и докопаться до чего не того, и под проклятие попасть, поэтому Снейп совсем не удивился, когда одним вечером в своей гостиной встретил Смерть, пришедшую к нему в образе старика, похожего на обтянутый кожей скелет.
— Сколько хоркруксов ты уже уничтожил? — ясным, пусть даже чуть хриплым голосом спросила Снейпа Смерть.
— Пять, — ответил Снейп, смерти он не боялся и распоряжения на случай своей кончины уже отдал, только жалел бы о том, что не довел дело до конца, пусть и сделал уже очень немало.
— После пяти хоркруксов это уже не человек, — ответила Смерть, словно брезгуя тем, что осталось от Темного Лорда. — Если возродится, будет хуже любой нежити. Да и в конце семидесятых был уже не лучше. Регулус был прав.
— Дом Блэков из-за Риддла потерял обоих наследников, — продолжал гость Снейпа, и Снейп наконец узнал дряхлого Арктура Блэка, поднявшегося со смертного одра. — Дом Блэков будет мстить. Отведи меня к тому, что осталось от этого выродка — я хочу посмотреть, как в его глазах потухнет свет.
— Я сомневаюсь, что смогу сейчас упокоить Лорда, — признал Снейп. — Что-то еще держит его на этом свете.
— Моя библиотека в твоем распоряжении, — ответил Арктур. — Там есть многое о том, что молодые дураки считают способами получить вечную жизнь и чему я предпочел смерть. Помоги мне встать.
Снейп протянул дряхлому главе рода Блэков обе руки, и в левую руку Снейпа лег зачарованный медальон.
— Как вы сюда попали, лорд Арктур? — спросил на прощание Снейп, все же ему было не слишком приятно, что даже в его личные комнаты кто-то может так запросто войти.
— Мой дед был директором Хогвартса, — ровным безэмоциональным голосом ответил Арктур, и было странным слышать, что у этого древнего старика тоже был дедушка, хотя портрет Пиния Нигеллия Блэка Снейп видел в кабинете директора не раз. — Теперь ты предупрежден о пределах директорской власти.
Как ненависть к Джеймсу Поттеру у Снейпа норовила перенестись на ни в чем неповинного Гарри, так и неприязнь Снейпа к Сириусу Блэку чуть не перешла на всех Блэков целиком: в доме Блэков Снейп вел себя осторожно, постоянно ждал подвоха и какой-нибудь пакости и наконец дождался.
— Это, на мой взгляд, очень вероятно, что отраженная Авада расколола душу Риддла, и ее осколок попал в мальчика, — спокойно ответил Арктур Блэк, который уже не вставал с постели, но Снейп все равно вломился в его спальню с темномагическим фолиантом в руках, словно Арктур его написал или даже был виноват в случившемся. — Тебе будет довольно просто это проверить: Гонты — змееусты, а среди Поттеров змееустов никогда не было. Если юный Поттер — змееуст…
— И что, мне Серпенсортио перед ним колдовать? — перебил Снейп.
— Дослушай, — строго сказал Арктур. — Ты поведешь мальчика к водопроводным кранам, на которых нарисованы змейки — в Хогвартсе должны быть такие где-нибудь на нижних этажах. Там он либо не сможет сказать змейкам «Откройся», и тогда ты будешь думать дальше, где на самом деле кусок души Риддла, если не в юном Поттере — возможно, думать ты будешь тогда без меня, мне осталось совсем недолго. Либо же мальчик окажется змееустом и откроет тебе проход в Тайную Комнату: тайну этой комнаты ты, как декан Слизерина, должен сохранить. Вот там, на алтаре самого Салазара, ты окончательно покончишь с нашим врагом. Говорят, что Салазар и с того света поразил Гонтов безумием за то, что те позорят его кровь, так что гекатомба твоя будет ему приятна.
— Признаться, меня больше интересует не удовольствие чьей-то души в загробном мире, а то, как не угробить парня, убивая Темного Лорда, — проворчал Снейп, словно поверив, что лорд Арктур знает и это. В том, как умирающий старик планировал гибель Темного Лорда, было что-то жуткое, словно угасающий род Блэков мстил своим врагам даже из могилы.
— Почитай о шаманах, — предложил Арктур. — Как они падали замертво, заставляя свою душу отправиться в другие миры и практически расстаться с телом, и как их душа возвращалась назад.
Идея Арктура была неплохой, а талант Снейпа к зельям помог воплотить ее в жизнь даже по довольно скудным заметкам о племенах, чья необычная магия, не закрепленная письменностью, была утрачена. Суть затеи была в том, что, если душа Гарри покинет его тело, осколок души Вольдеморта тоже через какое-то время будет вынужден его покинуть, как он покинул бы тело мертвого. Тогда осколок души нужно будет уловить, как Снейп сделал это с духом Вольдеморта, вытряхнув его из тела Квиррела, и обе оставшихся части души Темного Лорда можно было бы уничтожить. Вот только далеко не всем шаманам удавалось вернуться из своих странствий, держась за тонкую ниточку, связывающую отлетевшую душу с телом. Опытные шаманы находили обратный путь, а среди неопытных шаманов в первобытных племенах происходил суровый естественный отбор.
Все недостатки Снейпа как учителя происходили от того, что он так охотно забыл свое не самое счастливое детство, что уже не представлял себе, каково это – быть ребенком. Опыт все же научил его, что студенты Хогвартса отличаются от него самого, но Снейпу было очень трудно отвыкнуть от восприятия студентов как глупых и безответственных взрослых, которые могли бы всё прекрасно понять и вести себя нормально, но намеренно валяют дурака. Стоило Снейпу в преподавании сбиться с накатанной колеи хоть немного, как он становился раздражительным и требовательным, искренне не понимая, почему дети не могут быть взрослыми и предпочитают вести себя как идиоты.
Поэтому Снейп обошелся с Гарри так же, как он обошелся бы в такой ситуации с Квиррелом, с Феликсом Розье или с кем-нибудь из других своих бывших учеников: поздним субботним вечером Снейп провел Гарри в охотничий домик Феликса Розье и четкими, понятными и неэмоциональными словами поставил Гарри в известность о сложившейся ситуации с хоркруксами. Спасло Снейпа только то, что подростки не воспринимают смерть как нечто реальное и потому смерти не боятся.
— Я умею говорить со змеями, профессор, — рассказал Гарри, когда разговор дошел до предполагаемых у него способностей змееуста. — Полгода назад, когда у меня еще не было палочки, у меня случайно получилось убрать стекло в террариуме, и мне тогда удалось уговорить удава не душить Дадли.
— Вы вполне отдаете себе отчет, Гарри, в том, что от вас потребуется? — спросил Снейп, он-то понимал реальность смерти. — Я сделаю все возможное, чтобы вы смогли вернуться в мир живых. Но я не могу дать вам твердой гарантии и не могу предсказать, что вы увидите за границей этого мира.
— Надеюсь, я увижу там маму и папу, — серьезно и просто ответил Гарри. — Я не обижусь на вас, профессор, если после этого я не вернусь. И вы на меня тогда не обижайтесь.
— А ну-ка, бросьте-ка мне это! — вскипел Снейп, он с недавнего времени гадал, что ему напоминает устроенное Дамблдором детство Гарри, а теперь подумал, что это напоминает ему подготовку ассасина – вот и бестрепетно уйти по дороге в рай мальчик уже готов, и все ради блага волшебного мира, который должен ему куда больше, чем дал. — Склеить ласты у вас еще будет много возможностей и поводов, так что торопиться вам ни к чему. И скажите, Гарри, разве ничто и никто не держит вас в этом мире?
Вот на этот раз Снейп уже не мог сказать, что его попутал черт – на вторжение в сознание Гарри он пошел осознанно и не корил себя за это только потому, что делал это не ради какого-то «высшего блага», а ради того, чтобы один конкретный мальчуган не заблудился в потусторонних мирах, а вместо этого вернулся в мир живых, вырос в нем и дожил до старости. Своим вопросом Снейп вызвал на поверхность мыслей Гарри нужный ему ответ: даже если бы Гарри решил оставить этот ответ при себе или не смог бы его сформулировать словами, для взгляда легилимента ответ был открыт.
Разумеется, Снейп не рассчитывал, что Гарри вернется из потусторонних миров ради своего любимого профессора зельеварения: Снейп ежедневно брился и каждое утро видел в зеркале худое, недовольное и крючконосое лицо – довольно неприятное, если уж говорить начистоту, под стать мрачному и сухому характеру. Снейп был готов увидеть в мыслях Гарри Хогвартс, первое место, где к Гарри относились хорошо; был готов посмотреть на полюбившийся Гарри квиддич или на лицо одного из первокурсников, которого Гарри считал своим другом – Снейпу говорили, что для мальчишек лет двенадцати самым важным на свете являются их друзья, такие же мальчишки. Но в мыслях Гарри в качестве ответа на то, ради кого Гарри готов вернуться с того света, Снейп увидел лицо Гермионы и ее густые лохматые волосы. Оказалось, что дети не посвящали все свое время учебе (Снейпа это, кстати, всегда в детях раздражало), а еще гуляли вокруг озера, шуршали осенней листвой, болтали про диснеевские мультики и Индиану Джонса и недавно даже успели поиграть в снежки – сначала вдвоем, а потом вместе против троих, и довольно успешно.
— Ничего, Гарри, от таких известий у кого угодно закружится голова, — заметил тем временем Снейп, потому что от вмешательства в его мысли Гарри потерял ориентацию в пространстве и чуть не завалился набок.
Если ребенком Снейп когда-то был, только теперь почти забыл об этом времени, то девочкой Снейп никогда не был и, как неженатый и бездетный человек, совершенно не представлял себе девичью психику. Вернее, теперь-то у Снейпа была дочь, но и к той он относился не совсем по-отечески – например, Снейп был полностью лишен отцовской ревности и, узнав о том месте, которое Гермиона занимает в сердце Гарри, поразмыслил только над практическими следствиями этого, а потом даже развлек сам себя несерьезными мыслями.
«У кого будет зять национальный герой? — спросил сам себя Снейп, провожая Гарри до гриффиндорского общежития, все же Снейп был хорошим слизеринцем, прагматичным и хватким. — У меня будет зять национальный герой! Кто молодец? Я молодец!»
О том, что следует проверить и чувства девушки, Снейп даже и не задумался – какие тут, к чертям, чувства, Темный Лорд которую неделю неубитый! – точнее, чувства девушки Снейп проверил, особо о ее чувствах не думая, а просто в свою очередь вызвав ее к себе воскресным утром и поставив в известность о том, что предстоит Гарри в ночь на понедельник.
— Грейнджер, что вы дрожите, вам холодно, что ли? — возмутился Снейп. Чтобы поговорить вдали от чужих ушей, он перенес Гермиону через камин в дом Блэков, и окружающая их мрачная обстановка казалась Снейпу уместной и эстетически созвучной его повествованию о темной магии и разорванной на куски пропащей душе. — Вам делать ничего не надо будет, и опасности для вас никакой. Вы просто должны быть рядом, потому что вы — самая сильная связь Гарри с этим миром…
— Это он сам вам сказал? — дрожащим голосом спросила Гермиона.
— Я догадливый. Грейнджер, ну что это такое? Зачем вы ревете? Никто же еще не умер.
Приготовленное Снейпом зелье сработало как надо: Гарри был будто в анабиозе, а Снейп, укрыв куполом защиты и комнату вокруг них, и себя с Гермионой, готовился ловить часть души Темного Лорда, которая должна была покинуть охладевающее тело Гарри – когда у Снейпа словно прокрутили пленку перед глазами. Чуть проморгавшись, Снейп заметил, что Гермиона крепко спит, привалившись к его боку, а перед ним стоит призрак худого и совершенно лысого человека. Узкая, не слишком длинная борода, чуть необычный разрез глаз, кустистые брови – каждый слизеринец, конечно, узнал бы этого человека сразу.
— Приветствую вас, милорд, — наконец вспомнил о хороших манерах Снейп.
— Привет и тебе, юный декан, — отозвался призрак Слизерина, и Снейп, хотя уже и замечал седину в своей утренней щетине, на такое обращение возражать не стал, по сравнению с тысячелетним Слизерином он и впрямь был еще юнец.
— Мой недостойный потомок воззвал ко мне в моих покоях, и я не мог не прийти на его зов, — с хищной улыбкой сказал Салазар Слизерин, и над его поднятой вверх ладонью медленно крутились две сферы, в которых словно клубились чернильные облака. — Он хотел только продолжаться, существовать любой ценой, и вовсе не думал, что вместе с предком к нему придет строгий суд. Теперь осколки его души будут ввергнуты туда, откуда нет возврата и где не позавидуешь существованию тех, кто в своей жизни все только портил и ломал, включая даже собственную душу. Но он ведь просил лишь избавить его от небытия, даже не догадываясь о том, что существует только бытие, а небытия не существует.
Шанс окончательно расправиться со своим врагом своими руками уплывал от Снейпа, но у Снейпа было достаточно здравомыслия и знания обычаев старых волшебных родов, чтобы не мешать Слизерину самому наводить порядок в своей семье и решать судьбы своих потомков.
— Ты же, юный декан, действовал правильно, хотя и привел в мои покои гриффиндорских детей, — продолжал Слизерин. — Возьми с них слово чести, что они никогда не расскажут никому о том, где они побывали. Да смотри, никаких изменений памяти и Нерушимых обетов — что-то вы все стали столь искусными и хитроумными, что многие уже и забыли о чести.
Темные сферы над рукой Салазара закрутились быстрее, и Снейп надеялся, что Вольдеморту внутри сфер от этого поплохело, а Салазар возложил другую свою руку на голову Снейпа, словно благословляя, и исчез вместе со своей добычей.
Салазар несколько лукавил, когда говорил, что пришел на отчаянный зов Вольдеморта — зов этот он слышал, но делать сначала ничего не собирался, покоясь в безвременье и ясно видя оттуда, что Вольдеморт очень скоро найдет достойную расплату за свои грехи. Но в этот момент со своей обычной бесцеремонностью в покой Салазара вторгся Годрик, к которому по лунной дорожке пришел отважный мальчик – крови Годрика в нем было не больше, чем в Вольдеморте Салазаровой крови, но сердце у мальчика было такое же, как у Годрика, благородного, храброго и горячего человека.
— Ай, Годрик, разбирайся сам со своими гриффиндорцами, — отмахнулся сначала Салазар.
— Я-то разберусь, — пообещал неугомонный Годрик, он уже во многое вник и в настоящем, и в прошлом, и даже в будущем, глядя на мир живых из-за его пределов, и теперь это знание без слов переливалось к Салазару. — Только казнить твоего потомка — против нашей с тобой дружеской клятвы, а ведь я не удержусь! Да и после того один маггловский домик я вобью так глубоко в землю, что на его месте болото будет. И в школе не все ладно… Ты уж сделай милость, сходи вместо меня, ты у нас поспокойней. А я отсюда полюбуюсь. Заодно и паренька моего обратно отведешь.
Так по неотступности Годрика Салазар появился в мире живых, и в данный момент Салазар, стоя на ночном Привет-драйв, дивился тому, как изменился за прошедшие века маггловский мир.
Салазар Слизерин был по бабушке сарацином и не ел при жизни свинину, но именно это нечистое животное напоминали ему те люди, что не знали ни благородства, ни страха Божьего и все детство глумились над потомком Годрика. Салазар зловеще усмехнулся, сделав шаг на газон дома Дурслей, и тут его остановила неожиданная преграда.
Разумеется, мудрый и могучий Салазар легко узнал защитную магию крови и кинул взгляд на две черные сферы с осколками души Вольдеморта, которыми до сих пор небрежно жонглировал одной рукой.
— Вот видишь, какое ты дерьмо, мой недостойный потомок, — сказал Салазар, прежде чем швырнуть куски Вольдеморта в безвременье на вечные муки. — С тобой не пускают не то что в приличное общество, а даже в этот свинарник.
