Глава 4Том получил высший балл от Минервы МакГонагалл за длинный (восемь свитков!) доклад о пустынных вампирах. Защита от Сил Зла числился сегодня последним уроком, и он, отстав от остальных пятикурсников, направился к кабинету Преобразования, встречать Симону.
-Эй, Реддл! – окликнул его грубоватый мальчишеский голос. Том обернулся.
Шон Лансберг, Хаффлпафф, - определил Том. Тоже пятиклассник. Недоброжелатель.
Отличник. Соперник. И габаритами явно крупнее худощавого Тома.
-Реддл, ты меня уже достал, - Шон угрожающе двинулся на Тома. Тот обхватил пальцами волшебную палочку.
-Достал? – тон издевательской вежливости.
-Вот именно! Пустынные вампиры были моей темой, ты же слышал, я говорил ребятам! – левый кулак Шона недвусмысленно сжался. В правом зажата палочка. Вдвойне готов. – Паскуда, какого черта ты забрал мою тему, а?!
(А ты как думаешь, идиот? Чтобы ТЫ не выступил с ней. Опереди врага – половина победы!)
-Ну, ты меня на дуэль теперь вызовешь? – поинтересовался Том. Трещотка гремучей змеи – предупреждение об атаке.
-Вот именно! – Шон взмахнул палочкой, но заклинание не успел прочитать, «Разоружамус!» непонятно откуда взявшегося профессора Дамблдора прекратил импровизированную дуэль.
-По двадцать очков с Слизерина и Хаффлпаффа, - вынес приговор Дамблдор.
-Но профессор, это он напал на меня! – запротестовал Том.
Не помогло.
Напоследок Шон погрозил кулаком Тому, но тот уже игнорировал врага: на горизонте появилась Симона.
Второй раз Шон и Том столкнулись через три дня, уже при всех. Пятикурсники изучали Гербалогию с профессором Строберри, миловидной женщиной средних лет, а у малышей урока не было, и Симона незаметно присоседилась к старшим. Она едва не аплодировала Тому, когда тот первым отвечал на сложные вопросы об особенностях физиологии плотоядных растений, о магических свойствах лунных ирисов. Неподалеку мирно спали мандрагоры, парочка из которых недавно исцелила Ингу. На улице солнце имитировало летнюю жару, тепло оранжереи разморило всех. Кто-то записывал лекцию, большинство клевало носом.
Два или три раза Том специально перехватывал вопрос профессора Строберри, дабы Шон остался ни с чем. Потом случайность переросла в закономерность… Бег по иглам, пляска на углях. Взаимная злость Шона и Тома металась по оранжерее, будто бешеный бланджер. Квиддитч с дьяволами. «Еще минута, и мы взорвемся», - подумал Реддл, вновь опережая Шона. Уши Лансберга покраснели, на зубах поблескивала слюна. Том вел свой поединок неплохо.
Силы стихий – я, я сделаю тебя ничем, поставлю ногу на твою грудь.
Кто-то из нас должен проиграть, но Наследник Слизерина не сдастся.
Реддл ухмыльнулся Шону: профессор Строберри, не замечала дуэль между отличниками двух факультетов. Но шаровая молния ярости подернула уже всех, и ученики молчали: «Что будет?» Симона зажмурилась
(сожженные глазницы, кол в груди… отрубленные головы напоминают орехи, надкуси каждую из них, и выпей соленое вино до дна…)
Шон терял позиции. И – не выдержал. Забыв про палочку, он бросился к проклятому выскочке-слизеринцу, схватил Тома за шиворот…
-Прекратите немедленно!!! – закричала профессор Строберри, но кто ее слушал?
-Получи, гаденыш!
Шон встряхнул Тома, как пес кота, отшвырнул его от себя. Он не рассчитал силы, Том приземлился прямо на горшки с мандрагорами, расколотив один из них вдребезги. Черепки располосовали правую руку, по скользкой алой дорожке проехалась одна из мандрагор. Ученики замерли в ужасе: сейчас растение закричит, и это будет подзаголовок трагического финала для всех.
-Г-где оно? – пробормотал кто-то из девочек Хаффлпаффа, имея в виду мандрагору.
Том, игнорируя сочащуюся из порезов кровь, метнулся к Симоне, словно получив сигнал от Чувствующей.
Злополучная мандрагора замерла у ног девочки.
-Сейчас оно закричит, - протянула Симона, бездонно-сиреневыми от ужаса глазами переводя взгляд со смертоносного растения на Тома. Тот оцепенел лишь на сотую долю секунды… Покатился по полу, схватил мандрагору, точно в судорожном припадке эпилепсии, сдавил пальцы на человекообразном корешке, тот острыми зубками прокусил пальцы Тома, но он душил, душил мандрагору, будто Шона и тех парней в приюте, что не давали ему житья, вместе с кровью царапин вырывалась ненависть, но колодец его ненависти – бездонен...
-Ты поплатишься, магглокров! – заорал Том Шону. – Поплатишься, не будь я…
Он прикусил язык. Заменил роковое имя («я-есть») обнаженно-ненавидящим взором.
(Волдеморт, Крылатая Смерть).
-Том? – он все еще лежал на полу, в разорванной черепками мантии, залитый кровью и соком мандрагоры. Симона опустилась на колени: - Том, ты…
-Л-лансберг, - сглотнула профессор Строберри. – Пятьдесят очков с Хаффлпаффа и взыскание… за вашу ужасающую выходку… Том Реддл, очень смелый поступок… вы спасли нас всех…
(Плевать я хотел на вас, я спасал лишь одного человека…)
-Я… я не мог поступить по-другому, - Том уже отряхивал грязь с безнадежно испорченной мантии. Аккуратно поправил значок префекта.
Шушукаясь, ученики расходились.
Том к фельдшерице не пошел: сока раздавленного корешка хватило, чтобы залечить его порезы. С Симоной-тенью он направился в общую гостиную Слизерина.
Этим вечером он не произнес ни слова.
Хороший стратег умеет выжидать. Шон обрек себя еще в первую стычку, но хороший стратег умеет выжидать. И Том пока не выпускал Монстра.
(Власть – слишком драгоценная игрушка… Жесткость – слишком сладкий напиток чужих вен, повтори выпад еще… Первый шаг к бесконечному могуществу…)
Происшествие с мандрагорами обсуждали во всех углах Хогвартса. Тома недолюбливали многие, и кое-кто не отказался бы повторить поступок Шона, но очевидное геройство Реддла пошатнуло общее мнение о нем, как о самовлюбленном эгоисте. Даже новая компания Симоны, прежде дипломатично молчавшая о ее лучшем друге, похвалила префекта Слизерина.
Сам Том благосклонно принимал почести.
А Даймонд Малфой сделал особые выводы. За обедом он подсел к старшим и невинно поинтересовался:
-Том, а что ты собираешься делать с Шоном?
-В смысле? – на всякий случай принял защитную позицию Реддл.
-Ну, как же… Он кинулся на тебя…
-Он получил свое, - солгал Том. – И черт с ним.
-С магглокровом? - прищурился Малфой. Том напрягся: Даймонд повсюду кичился своим высоким магическим происхождением, а он-то, Том, приютская крыса…Щенок осмеливается смеяться над ним?! Кто шагнет на минное поле Тома Реддла?
-Ты ведь так его обозвал, а? – Малфой настойчиво поймал демоническую россыпь зеленых искр. Искры опалят его, если он недостаточно осторожен…
-Да, - сквозь зубы выдавил Реддл.
(Противостояние - изумрудная комета, оскал черепа)
-А ты, Том, - расчетливая серая сталь против черного клинка. – А ты кто таков?
Даймонд задохнулся: на него обрушилась лавина. Том был зверем, Том был демоном.
(Стратег… покажи ему это, и он – твой слуга…И весь род его…)
-Сегодня ночью, - сдавленно пробормотал Реддл. – Сегодня ночью я покажу, кто я есть!..
…Том – само умиротворение, отлично выполненная маска. Проверил домашнее задание Симоны, подправил ее реферат по Алхимии. Она продемонстрировала новое превращение – трех камешков в одну белку, Том похвалил ее за успехи. Наблюдение-коготок Даймонда игнорировался. Пока.
Пробили отбой. Том выждал с полчаса, бесшумно выскользнул из комнаты. В общей гостиной его уже нетерпеливо подпрыгивал Малфой.
-Болван, - цыкнул Том. – Рано сбежал, они ж еще не спят!
-Дрыхнут, - беззаботно отозвался Даймонд, предвкушающий шоу.
Получишь, получишь свое, мысленно осклабился Том. – На колени рухнешь, в ногах валяться будешь…
Малфой едва поспевал за Томом. «Темно», - пожаловался он.
-Не смей зажигать свет! – рявкнул Реддл. – Мы уже пришли.
-Туалет девочек? – захихикал Даймонд. – Интересно, чего тебе здесь понадобилось?..
Паясничая, Малфой все-таки последовал за Реддлом. Тот уставился в угол.
(«Наследник Слизерина призывает Слугу!»)
Даймонд зажал обеими руками вскрик: шипение в устах Реддла, и он сам – чудовище. Приглашающее другого Монстра.
-Наследник Слизерина! – Малфой сполз по стене в благоговейном ужасе. Веками в древнем роду Малфоев передавалась легенда о Наследнике Великого Слизерина, а он, Даймонд, видит его вживую…
-Да, - на английском ответил Том.
Ужасный змей зашевелился за спиной Тома.
-Хочешь, он убьет тебя? – издевался Реддл. – Хочешь, ты умрешь волею Волдеморта, Наследника Слизерина?
-Пощади… Лорд Волдеморт!..
Так впервые был вслух назван этот титул.
-Клянись: ты – мой раб, и сын твой моим рабом будет, и весь род твой отныне и во веки веков, - Том вещал, упоенный собственным величием, он наслаждался. Только агония врагов сравнится с этим…
(или одобрение Симоны…?)
Он словно сделался еще выше ростом, гипсово-бледное лицо светилось зеленовато-белесой жутковатой дымкой. Древнее, утраченное чародейство вливалось в его жилы фантасмагорическим наркотиком Власти.
-Клянусь, - прикрываясь ладонями, пискнул Даймонд. Вместе с иррациональным ужасом он ощущал и преклонение… Он ХОТЕЛ повиноваться Лорду Волдеморту!
-Я принимаю твою клятву, приспешник… Запомни: ни теперь, ни потом не проговорись о том, что видел сегодня!..
-Да, Лорд…
Том перевел внимание на змея:
-А теперь, я прикажу Монстру отомстить за меня Шону Лансбергу…
Дыхание гибели метнулось по трубам.
-Ты… Монстр… убьет его? – Даймонд имел в виду Шона.
-Не знаю, - снова сделавшись обычным префектом Томом Реддлом, зевнул он. – Скорее всего…
Но Шону повезло, так же как и Инге: «всего лишь» Окаменел и был найден на следующее утро.
Боязнь. Лягушиные лапки опасения. Болотный туман – вместе с предупреждением. Легкая растерянность в успокаивающем «все-под-контролем» тоне директора Диппета. Неверие.
Зловещие слухи, переглядывания на уроках. Сами уроки проходили под обраставшие невероятными подробностями «ужастики»-рассказы. Только Минерве МакГонагалл, несмотря на молодость оказавшейся идеальной учительницей, да Албусу Дамблдору удавалось сдерживать испуганных учеников.
Второе нападение!
Опять Окаменевший!..
Том затаился. Девочка-тень Симона, спасибо тебе за науку становиться бесплотным ничем. Прятаться. Как-то само собой получилось, что о стычке Тома и Шона забыли, официальная версия гласила: напал кто-то из существ Запретного Леса, порядок будет наведен. Все-прекрасно. По Гриффиндору полз слух об оборотне, поселившемся в Хогвартсе. В Райвенкло придерживались версии вампира, Хаффлпафф авторитетно объявил виновником злого духа. Слизерин гипотезы не выдвинул. Разве Малфой сделался еще невыносимее, чем обычно, что не преминули заметить компания Тины, Лукаса и Рубеуса.
Симона хранила все догадки на дне крохотной шкатулки, более зачарованной, чем тайный дневник Тома. Так-проще-детка.
Привычная формулировка сомкнутых век.
Ощущения самых острых осколков звезды – бесконечный кошмар. Она завяжет его золотистой бечевкой, зачеркнет скользкие, будто гнилой мох, опасения… а Том вновь в своей чуть насмешливой манере похвалит ее, или съехидничает насчет профессоров (особенно Дамблдора с его странностями). А она поделится своими радостями и горестями. Он так внимателен к ней, он никогда не ругает ее – в отличие от Ричарда. Даже про друзей из Гриффиндора она ему сообщила, и он только нахмурился. Только.
А шкатулка с золотистой бечевкой – далеко. Плохо, что она не спросит напрямую. Наверное, потому что знает ответ. И он даст ответ, ей – не солжет.
Но она не хочет этой правды.
(Прости меня за твою битву… ты, наверное, прав…)
Но предпочтительнее – потушить лишние фонарики.
